Натория сильно переменился. Наша первая встреча про-

Шла не так, как я надеялась. Он серьезен, взволнован,

Нервничает. Говорит об Италии, где начались гонения на

Евреев, о Германии, в которой уже давно действуют анти-

Семитские законы и которая недавно оккупировала часть

Чехословакии. Разозлился, когда я сказала, что не стоит

Волноваться, что войны не будет, что мы будем вместе...

Я, правда, сразу поняла, что сморозила ужасную, эгои-

стическую глупость, и поправилась:

—Уверена, что Даладье и Чемберлен не допустят

Войны с Гитлером.

Луи не ответил, задумчиво разглядывая узор на по-

Толке. Потом сказал, что все равно меня любит, просто

У него депрессия, когда он думает о нашем будущем, о си-

Туации в Европе, об учебе...

—Дело только в этом, правда? —спросила я.

Он немного расслабился, засмеялся. Позже мы зани-

Мались любовью, и Луи был великолепен.

Вот только потрескавшийся потолок и пыльное изго-

Ловье кровати больше не кажутся мне очаровательными,

Как когда-то. Что-то в нашем мире трещит по швам, и это

Накладывает отпечаток.

Я изо всех своих сил стараюсь не замечать перемен.

Предпочитаю слушать осеннее щебетание птиц, смотреть

На Сену, несущую воды в том же направлении, что всег-

Да... Пытаюсь убедить себя, что все остается как раньше.

Клодин Бомон

Париж, фиалки и любовь...

Торговка рыбой толкает тележку по ежедневному марш-

Руту и выкрикивает одни и те же, с детства знакомые сло-

Ва. Продавщицы в витрине переодевают манекен.

Неужели все это может исчезнуть?

Я прижалась к его плечу: «Луи, ты помнишь, что мы

уже женаты? Нашим свидетелем было небо Парижа!

Стало быть, мы должны жить вместе. Не нужно свадь-

Бы, не нужно формальностей. Я просто хочу все время

быть с тобой». Он ничего не ответил, только смотрел на

Меня печальными глазами. Тогда я рассказала ему про