Фрэнсис Бэкон, мастер-класс по технике ведения профессионального диалога, воспринял сбивчивый пыл Дурсля положительно, о чем говорил его взгляд, такой

Покладистый, скромный и немногословный.

Что ж, ваше вступление было одобрено еще до нашей встречи. Моя вера в разумность мистера Родригеса неиссякаема. Если мистер Родригес, назначая кому-то встречу, хочет кого-то удивить, у него это всегда получается.

Морской котик дернулся в кресле, будто через него пропустили электрический заряд:

Мистер Родригес – идеальный человек! Уж точно лучше, чем были мои родители, хотя… - и закрыл глаза, будто почувствовал в теле приятную усталость и захотел спать, - Хотя любой человек лучше, чем они, и все-таки ни одной базарной гадалке не по зубам тягаться с вашей интуицией по уровню верности оценивания человеческих качеств!

В итоге Дурсль стал хорошим другом и Родригесу, и президенту. Но иногда их преследовало противоречивое чувство, что парень подлизывается намеренно,

Параллельно замышляя нечто лукавое. Пристальный взор оборотня прожигал насквозь, а собеседники это чуяли, словно знали, но не решались признать, боясь обидеть человека с травмированным детством, коим пытался казаться представитель военно-морского флота, находящийся на первой половине жизни.

Похороны ОПБ-шников прошли в разных точках мира, так как они все имели разную национальность и место жительства. Тейлор, как всегда, чувствовавший свою пускай и неявную причастность ко всему случившемуся, принимал действительность, не задаваясь поисками обходных путей и развилок.

Уровень поддержки Фрэнсиса Бэкона вернулся к прежним высоким показателям, и это положительно сказалось на репутации Обеспечения Президентской Безопасности (ОПБ).

Тейлора попросили написать доклад о том, при каких обстоятельствах погибли бойцы. И Командир, одобрительно посмотрев на сидевшего напротив него генерала Алека Хэммонда и министра обороны Жоржа Чёрча, взял листок бумаги, шариковую ручку, глубоко уселся в кресло и замер на несколько минут.

После предательства со стороны Ханка к Верну Дурслю, единственному выжившему, не считая Дэт-рока и Родригеса, стали относиться с куда большим доверием, что только пошло на пользу его замыслу, поскольку появилась возможность действовать, не озираясь по сторонам и не выискивая глазами следильщиков.

Дурсль получил доступ к временному патологоанатомическому моргу штаба, где тела погибших ОПБ-шников проверяли на наличие всевозможных патогенов и мини-устройств, обычно встраиваемых в основание черепа для взрыва или ведения слежки. Говоря прямо, оставаясь наедине с убитыми, Дурсль мог вытворять, что вздумается душеньке, мог организовать перевозку, нужно было только заключить ряд договоров и это с недавних пор входило в полномочия Дурсля.

Переживая сильнейшие внутренние бури, Родригес расчувствовался, стал еще уязвимее, и каждый божий вечер просиживал в баре, пропуская по несколько рюмок односолодового шотландского вискаря. Затем заказывал у знакомого подавальщика коктейль из текилы и напивался уже до чертиков, до появления множества разноцветных точек перед глазами.

Дурсль нередко становился собутыльником испанца, развязывая язык подавленному шефу и выуживая различные секретики. Политические уловки мистера Бэкона и тайны ОПБ, которые прежде ненадежный Родригес обещал никому не разглашать, ныне бесконтрольно летели с его рта, привыкшего посылать к черту. Сыпались, как праздничные конфетти. Но, узнав все, что было необходимо, Дурсль отставил наигранную дружелюбность и более не затевал пьянок с расхлябанным, отбившимся от рук Командиром.