Глава 5. Вседозволенность, эротизм и духовная любовь

1. Духовные ценности невозможно уничтожить

Общечеловеческие ценности вечны, как мир, как солнце, как времена года. Они исчезнут с исчезновением жизни на земле. Сегодня реальной становится опасность исчезновения и мира, и Любви

Даже тогда, когда мы все были поражены ложью социалистических утопий, когда миллионы людей искали свое счастье в самоотверженности, когда кучки профессиональных грабителей управляли всем ходом жизни, -- так вот и тогда жила потребность истинной Любви.

Поскольку Любовь не есть частность, не есть свойство чего-то, а есть Целостная Завершенность Бытия, она захватывала и личность, и общество, и весь мир. Любовь по своей природе и личностна, и со-циальна. Она всегда на пересечениях культуры и народности, интимной жизни и глубинно-личностных потрясений. Сегодня в разгуле войн и национальных распрей, голода и разрухи развивается испепеляющий огонь псевдолюбви, псевдосвободы. Поразительно, что книжные лавки завалены миллионами экземпляров книг по двум направлениям: книги о сексе и книги о Боге. О псевдолюбви и об истинной Любви. Даже семейные и юношеские издания наполнены торгашес-кой "исповедальностью": вульвы, вагины, клиторы, прелести "голубых", лесбиянство, способы завле-чений, -- все это вывалилось на головы родителей, де-тей, молодых людей. Все это вытесняет Истинную Любовь! Я не против того, чтобы знакомить молодых людей с проблемами сексологии и даже с технологией секса. Но какая может быть технология без духовных начал? Технология секса без духовности -- это убий-ство того счастья, какое ждет человек от чувственной любви. Больше того, сексуальная извращенность или отчужденный секс есть нравственная гибель личности. Я обратил внимание: извращения, раннее сексуальное общение, разврат, разные виды ложной любви и даже преступления, связанные с "любовью",-- все это удел бедных и несчастных людей. Одна девочка из богатой семьи рассуждала среди подруг: "Эта низкопробная литература о сексе -- для быдла". Девочки и мальчи-ки из богатых семей предпочитают читать серьезную литературу о сексе от Фрейда до Кона. Они предпочи-тают смотреть духовно-сексуальные или сексуаль-но-исторические фильмы... Не берусь судить о пользе названной литературы, могу лишь наверняка утверж-дать, что несчастья сексуально развращенных подрост-ков трагичны, что бедность, помноженная на сексуаль-ный произвол, оборачивается бедой, что молодые люди, не познавшие единства духовного и чувствен-ного, в любви не просто обкрадывают себя, но стано-вятся ущербными и несчастными. Родителям хочется посоветовать: берегите своих детей от рыночного секса, от сексуального произвола!

2. Потребность духовной любви форми-рует и личность педагога, и личность воспитанника.

Макаренко отрицал эту потребность. Он говорил, что хотел бы дозарезу нравиться детям, но хотел бы, чтобы они знали, что ему на их симпатии наплевать. Я почти процитировал мысль певца сурового коллекти-визма. Когда-то эта суперменская позиция педагога мне нравилась. Теперь же считаю ее противоес-тественной. И педагог, и родитель нуждаются в детс-кой любви. Без ответной любви сердце воспитателя черствеет, воспитание становится мертвым. Ответная любовь детей -- это та единственная награда, которой дорожат и родители, и педагоги. Эта любовь объеди-няет семью. Делает ее счастливой. Эта любовь -- то, во имя чего педагоги не бросают свою работу. Эта любовьвходит в душу навсегда, и как бы трудно ни было, педагог, вспоминая своих питомцев, оживает: появля-ются силы для преодоления дальнейших трудностей. О педагоге или о родителе можно судить по тому, как он любит детей, насколько строг и требователен в своей любви, насколько щедр и доверчив, честен и творчески энергичен. Любовь к детям рождает творческую энер-гию, благодаря которой развертывается педагогичес-кий талант. Любовь ставит вас перед необходимостью осваивать культуру, чтобы полнее и духовнее была детская жизнь. Любовь диктует искать новые прием-лемые творческие средства для организации жизни детей на новых демократических началах. Она зовет к постановке сверхзадач, а сверхзадачи -- это всегда риск, всегда подъем на неви-данные высоты, всегда угроза падения.

3. Без любви нет ни воспитания, ни пе-дагогики, ни жизни. Только Высокая Ду-ховная Любовь способна руководить педа-гогическим разумом.

Я понял это в первые годы своей педагогической жизни, о чем намерен рассказать в последующих гла-вах.

Мне нужна была моя тайная, фантастическая, великая и чистая любовь. Она нужна была мне, чтобы сохраниться в том чистом помысле, каким был я. Она нужна была детям, чтобы заронилось в их сердце то самое светлое человеческое чувство, благодаря кото-рому род человеческий продолжает быть хранителем истинно человеческих ценностей. Она нужна была той коллективности, какую я еще не нашел и какую так искренне искал. Эта коллективность должна была быть напоена соками подлинной гражданственности и подлинной человечности. Мои дети (им было уже по пятнадцать-шестнадцать лет) вступали в прекрасную пору идеально-чувственных мук. Они, и девочки, и мальчики, восходили на вершины, откуда (одно не-верное движение) в один миг можно оказаться в самой последней грязи и откуда можно увидеть свою единственную звезду. Увидеть, чтобы всю жизнь следовать за ней. Это и выбор для себя. Это и выбор своего отношения к другим. Это и рождение самой главной жизненной идеи. Я рылся в книжках. Нашел потрясающую мысль: оказывается, слово "идея" в переводе на русский язык (с греческого) означает -- лик, то есть лицо. Первозданный лик, то есть божест-венный образ. Просвещенный человек, высоконравст-венный человек как бы освещается идеей изнури и собою, и через себя являет миру, другим высокую идею. Распад личности начинается тогда, когда в человеке исчезает свет. Распад начинается не только в старости. Он может обозначиться и в шестнадцать лет. Я рассказывал детям о самой великой и самой иде-альной любви. Я брал себе в союзники Еврипида и Софокла, Данте и Петрарку, Рафаэля и Врубеля Пушкина и Блока. И вдруг открытие. Я мог, почти не таясь, поведать детям о Ней.

4. Союзник Любви - высокая культура

Истинная духовная Любовь не может быть без страданий, без тайных ожиданий, без надежд. У Любви только один настоящий союзник -- это та высо-кая культура, которая ближе всего к Богу, к ней и взывало всю жизнь мое педаго-гическое сердце. Эта Божественность мо-жет стать великим союзником и семьи, и родителей, и детей.

-- Однажды, -- рассказывал я детям, -- Рафаэль доверился одному своему другу: "В мире так мало изображений прелести женской, посему-то я приле-пился к одному тайному образу, который навещает мою душу". Тогда друг спросил: "Что значит "наве-щает душу", что значит это "прилепился"? Рафаэль бросился к другу со слезами на глазах и открыл тайну. В нем давно зрело святое чувство написать Мадонну. Он громко произносил ее имя по ночам и, произнося ее имя, прислушивался к своей душевной грусти. Неуто-мимый дух его трудился в мыслях над образом Мадон-ны, а образ все еще был туманным. Иногда в какие-то лишь мгновения он видел очертания своего идеала, ноон тут же исчезал. И вот однажды ночью художник увидел на своем холсте, там, где был неоконченный портрет Мадонны, сияние, образ казался совершенным и будто живым. Градом покатились слезы из очей изумленного Рафаэля: он нашел именно то, что искал всю жизнь. Он не мог припомнить, как заснул. Видение навеки врезалось в память и постоянно, как замечал Рафаэль, навещало его душу.

Я рассказывал детям, и они понимали меня. И я знал, что мой рассказ им необходим, ибо в нем сосредоточены ответы на мучительные, их собственные вопросы. Я вдруг понял, что попал в совершенно необходимый мне водоворот. Меня так выкрутило в нем, что мне не стало хватать времени. Как-то само все шло ко мне, наслаивалось одно на другое и особым, совершенно естественным образом подходило к детям. Прошлое смешивалось с настоящим. И у этого смеше-ния было два адреса: я и они. Нам было удивительно интересно от столкновений с тайнами великих людей. Эти тайны нескончаемой вереницей сами шли к нам, раскрывались, утоляя душевный голод, звали к рас-крытию новых тайн.

Именно в эти дни я прочел книги о Беатриче и Лауре. Рассказал о них детям. Рассказал, чтобы еще и еще раз поверить в то, что есть в мире высшая любовь, высшая чувственность, которая слита с идеальностью, не разграничивается на разные виды отношений к противоположному полу: телесное и духовное. И чем больше я рассказывал о Беатриче, тем больше дума-лось о Феодосье Морозовой и о протопопе. Кто знает, может быть, Морозова и есть Беатриче. Иначе откуда такие слова у протопопа: "Звезда утренняя, упование мое, надежда моя"? "Житие" и есть Дантов ад. Ад на русский манер. Не укомплектованный всеми аксес-суарами западной роскоши: ни котлов добротных, ни чертей, ни героев мифических, ни античных поэтов. Ад упрощенно-суровый, подчеркнуто злобный: сырая яма, рогожки, насекомые, клещи, вырывающие язык, топор, отсекающий руку: "Гляди, протопоп, да возра-дуется твоя смутьянская душа!" А протопоп глядит и тайно ото всех зрит очами свою утреннюю зарю, ступающую по облакам чистыми, омытыми утренней росой ногами, -- святая Феодосья. Беден русский рай, горемычен русский рай -- нет в нем ни чертогов, ни одежд, ни золота, ни драгоценностей, есть переливы морозного сияния, бездна за бездной из сплетений солнечной щемящей тоски, черные лавки, бревен-чатые срубы, ягоды, грибочки и ослепительная сереб-ристость льна -- льна, слепящего белизной глаза, льна цвета свежей сметаны с едва заметным кремовым оттеночком, льна совсем кремового и льна цвета последних лучей уходящего солнца, и льна сиреневого, и льна брусничного, и льна ежевичного, и льна черничного. В этих одеждах из праздничного льна, из льна сумеречного, из льна погребального видит он свою Невесту, по-заморскому Беатричей ее зовут, а по православному, кто знает, может, святой Анной, аможет, святой Варварой, а может, и святой Феодосьи. Потом сплошь стали попадаться мысли: чтобы по-нять себя в этом мире, надо постичь развитие исто-рическое. Чтобы понять историческое, надо постичь сегодняшние беды и возвышения как живую историю. Надо возвыситься до понимания трагических будней, в каких прячется иной раз великая память, хранящая и великую Любовь, и великую Свободу. Если мною что-то и сделано в практической педагогике, так это то, что удалось заронить в детских душах жажду подлинной Любви.

5. Семейное воспитание должно с ранних лет готовить детей к семейной жизни.

Игры в "дочки-матери", "Наш дом", "Наши роди-тели" и так далее -- это первая детская школа се-мейной педагогики. Подрастая, дети участвуют в выполнении родительских функций: это и домашний труд, и забота о младших, и любая помощь родителям, и непременно... заработанные детьми деньги. С какого возраста дети должны включаться в добывание средств, решит каждый родитель по-своему. Важно, чтобы в труде росла и крепла личность будущего отца и будущей матери новой семьи. Дети природой и культурой как бы приуготовлены к семейной жизни. Эта приуготовленность, возможно, самое лучшее, что есть в наших детях. С особенной силой формируются семейные начала и привязанности у девочек. Эти на-чала и привязанности приводят уже в девичестве к нравственному максимализму, к той человеческой нежности, которая особым образом соединяется в жен-щине, соединяется с нравственным императивом, с всегдашней готовностью положить на карту все. До конца следовать избранному пути. Жить и надеяться, даже тогда, когда нет, казалось бы, надежды.

Кто знает, может быть, от воспитания, может быть, от педагогической моей деятельности, а может быть, и от девятнадцатого века русской литературы, -- только всегда, особенно в школьной практике, я был сви-детелем той девичьей нравственной радикальности, ко-торая жила в моих ученицах, -- и эта радикальность была связана с готовностью пожертвовать собой, и эта радикальность всегда была чуточку затаена, чуточку спрятана, она редко произносилась вслух. Вспоминаю невольно слова Достоевского из дневника: "Женщины еще послужат нашему отечеству в трудную ми-нуту!!!" -- это после встречи с декабристами в Тобольске. А женщины у Толстого и Тургенева? Веками формировалось в народе светлое, матерински любящее беззаветное женское чувство. И яркость этого чувства запечатлена в максимах, изложенных В. А. Сухомлинским:

Девушка! Будь мудрой и требовательной в любви. Любовь -- горячее чувство, но властвовать над серд-цем должен ум. Для девушки это особенно важно. Ты -- будущая мать. Природой и обществом на тебя возложена особая ответственность. Ты женщина, а настоящая женственность -- это сочетание нежности и строгости, ласки и несгибаемости. Твоя мудрость, сдержанность, требовательность -- могучие воспи-татели юношества. Мудрость женщины воспитывает честность мужчины. Любовь и легкомыслие несов-местимы.

И требования к будущему мужу и отцу:

Будущий муж и отец, знайте, что важнейшей школой воспитания вашей духовной культуры в браке является ваше отношение к женщине -- жене, матери своих детей, своей матери.

Отношение к женщине -- тончайшая мера побуж-дения совести. Умей любить мать своих детей, умей дорожить ее здоровьем, красотой, честью. Умей защи-щать и оберегать ее от болезни, изнурения, несправед-ливости. Честь твоей жены и матери твоих детей -- это честь твоего рода.

Хам в отношении к женщине -- хам во всех отношениях. Уважать женщину -- значит уважать жизнь.

И требования к супружеской жизни:

В браке ни на минуту не прекращается взаимное воспитание и самовоспитание. Одна из граней счастья в браке в том и заключается, что муж и жена становятся духовно богаче, духовное совершенствование доставляет большую радость и обеспечивает полноту жизни.

Крайне важно, что в семейной педагогике В. А. Схомлинского проблема любви решается в неразрывной связи с культурой общения и эмоционально-эстетическим развитием личности.