Мировоззренческие максимы Н.А. Бердяева и духовный мир современной семьи

1. Не Личность - часть космоса, а космос - часть Личности

Такова отправная мысль Бердяева. Замечательный русский мыслитель Н.О. Лосский в своей "Истории русской философии", характеризуя концепцию личности по Бердяеву, писал: "В личности целое предшествует частям. Являясь духом, личность восходит от подсознательного через сознательное к сверхсознательному". Бердяев в личности различает три вида свободы: первичную, иррациональную, рациональную, то есть исполнение морального долга, и, наконец, свободу, проникнутую любовью к Богу.

Рассмотрим эти позиции сквозь призму взаимоотношений в системе ученик - учитель.

Перед нами четырнадцатилетний акселерат Максим Головин, сын молниеносно разбогатевших родителей: открыли свою контору по продаже недвижимости. Прес-тижный образ жизни: японская машина, двухъярусная квартира, шикарный офис, дача и даже яхта, поездки на Канары и пр. Максим Головин ощущал себя наследником богатства и, естественно, готовился стать преемником отца. Мешает одно: круглый двоечник. Смущает: обо-зленное одиночество и наметившееся расстройство психи-ки. Росла ненависть к учителям и даже к родителям: они ежедневно напоминали о его никчемности, космической лени, грубости и даже жестокости. Насмешки учеников: "Ты тупее валенка!" И кличка - Эмбрион. Защитное наслаждение - сон. Двенадцатичасовое небытие, когда ни-кто не тревожит, когда мечты ярким светом вспыхивают в прохладе второго яруса, где он спит и видит себя креп-ким, сильным, этаким "супером". В силе ему не отка-жешь. Он здоров, как кентавр, любуется мышцами, осан-кой. Как у большинства здоровых и крупных людей, у не-го все же доброе сердце. Правда, это сердце уже сбито авторитарным режимом: крыша, как говорится, поехала - он не в состоянии разбить слово на слоги, не знает, что та-кое подлежащее и сказуемое, забывает таблицу умноже-ния и, конечно же, ни бум-бум в химии, математике, в других предметах. Ненависть учителей к нему дошла до того, что они не выносят не только его присутствия, даже взгляда!

- Вон из класса!

- А что я сделал?

И объяснение родителям:

- Вы знаете, с какой ненавистью он смотрит на нас!

У педагогов прогрессировал новый тип неприязни - социальный: "За какие заслуги тебя подвозят к школе на "мерседесе". Нас ограбили, чтобы тебя, подонок, упаковать в шмотки лучших мировых фирм!"

Авторитарные гонения с каждым днем озлобляли мальчика, все больше и больше разрушалась психика, и его вскоре стали считать ненормальным. Пошли обследо-вания. Кто-то из психиатров нашел его крайне агрессив-ным и даже опасным для общества. Предлагалось лече-ние. Все это усугубило здоровье будущего владельца фирмы по продаже недвижимости...

А школа между тем успешно работала над темой "Активизация учебной деятельности средствами индивидуального развития". Средств было много: игра и рефлексия, сочинительство и углубленное изучение отдельных дисциплин, рефераты и диспуты. И новая суровая установка: "Не хочешь учиться - уходи!" Когда родителям посоветовали определить мальчика в школу для умственно отсталых, причем совет давался с тайной радостью, учительские лица сияли: наконец-то они, обложившись медицинскими заключениями, сказали то, что наболело в их благородных душах: "Мы должны защитить других от вашего ребенка".

2. Высота и глубина

Пожалуй, Бердяев первым заметил оборотническую сущность казарменного социализма. В советское время на первом месте стояла все же вера... в светлое бу-дущее, в партию, а затем уже в знания, науку, квалифи-кацию. Это превращение веры в оборотническую привя-занность к суррогатно-стадному коллективизму есть худ-ший вид нравственного извращения. На уровне подсозна-ния с оговорками и раньше верили в нравственно высшее. Сегодня я говорю с детьми о Боге без каких бы то ни бы-ло оговорок. Я, правда, не всякий раз обращаюсь к Богу. Больше того, крайне редко, ибо моя педагогика светская, а не религиозная. Мое обращение к подсознательно-высшему подкреплено лучшими образцами искусства: Ра-фаэль и Эль Греко, Боттичелли и Савонарола, Гоголь и Достоевский, Бах и Перголези. Я обращаюсь к потаен-ным силам ребенка и говорю так, чтобы отступать было некуда. Это не значит, что я загоняю личность в угол. На-против. Я даю ей шанс выйти в новый мир собственных свершений. Я предсказываю и пророчествую судьбу моего нового единомышленника, и когда его ВЕРА начи-нает определяться, я развертываю перед ребенком план сверхзадач, план самореализаций.

Нам, мне и моему помощнику, психологу Людмиле Николаевне, достаточно было двух часов, чтобы сделать вывод и сказать Максиму:

- У тебя прекрасные способности, и ты мог бы за два-три месяца очень хорошо закончить школу, а за по-следующие полгода закончить следующий девятый класс.

- У тебя замечательный вкус, хорошее зрение, великолеп-ное здоровье: ты мог бы написать оригинальные картины, сочинить музыку...

- Я?!

- Конечно, ты. Твои возможности никогда не раскрывались. Больше того, твой дар и твои таланты замурованы. Если ты пожелаешь, мы вместе с тобой распахнем настежь твои закрома, и божественные начала твои приведут и тебя, и всех окружающих в восторг...

- Шутите?

- Нисколько! Хочешь, сегодня начнем работать...

Мы пишем первый творческий диктант, и он делает восемьдесят шесть ошибок. Диктант оригинальный. Я ему читаю главы из "Самопознания" Бердяева, а он пишет только то, что ему понравилось:

"Я понимал жизнь не как воспитание, а как борьбу за свободу... Бог присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу... Я не только человек тоскующий, одинокий, чуждый миру, исполненный жалости к страда-ющей твари. Я также человек бунтующий, гневно про-тестующий... Тоска по трансцендентному, по иному, чем этот мир, по переходящему за границы этого мира..."

Последнюю фразу я долго разъясняю. Говорю ему о том, что такое частичный человек. Что такое целостная личность. Почему Бог в нас, и если это так, то мы долж-ны беречь и любить это Божественное, которое внутри нас, дать ему выход... Как это сделать?! Необходимы добровольность, увлеченность, подвижничество. Убеждаю: сначала будет трудно, а потом придет легкость. Счастливая окрыленность! Эта окрыленность и есть человеческий Космос!

Далее следуют занятия: Людмила Николаевна занимается естественно-математическим циклом дисциплин, я - гуманитарным. И самое трудное: впервые Максим работает - у нас по три-четыре часа почти без перерыва, дома - по пять-шесть, а через две-три недели и по десять часов... На его лице появляется та замечательная просветленность, которая всегда - следствие раскрытия дара.

Проанализируем: что же произошло?

Первое: мы апеллировали не к сознанию, не к психофизическим функциям и способам интериоризации, хотя и это не исключалось, а к иррациональным силам личности, к бессознательной тоске мальчика по несбыточному, по сверхрациональному. Второе: мы подвели ученика к выдвижению сверхзадач. И третье: мы вселили в него надежду. И, наконец, четвертое: с нашей помощью он стал постигать свободу созидания, свободу обретения своей целостности, свободу самоутверждения.

Ребенок, впрочем, как и любой человек, различа-ется по содержанию и направленности глубинного и поверхностного Я. Он допускает нас в свой глубинный мир, и это главное условие нашего содружества. "Личность имеет бессознательно-стихийную основу", - отмечает Бердяев. Это та основа, которую так яростно отрицала советская психология - как же, идеализм! - с такого рода основами боролась идеология, прививая учительству жесткий рационализм, убивая самобытность индивидуальности. Бердяев подчеркивает, что подлинное и внешне рационалистическое хорошо различал Толстой. Когда князь Андрей смотрел на звездное небо, в этом проявлялась его подлинная жизнь, а когда он разговаривал в светском салоне Петербурга - срабатывало лишь поверхностное Я. Подлинность Максима жила в тайных надеждах, в глубоко спрятанной мечте, в обломовском наслаждении растворяться в полузабытьи. Мать жаловалась: "Он спит по восемнадцать часов. Даже днем засыпает после обеда..." Я объяснил: "Это его единственное спасение и способ уйти из депривации, из авторитарной зоны злобы и презрения..." По мере расширения созидательной свободы исчезла потребность во сне. Рабочий день парня доходил до 12-14 часов. Однажды он сказал нам:

- Я победил самого себя...

3. Тютчевский парадокс?

Афористичный Бердяев нередко так тонко подмечает различные нюансы духовных движений, что порой не сразу схватишь суть его логики. Читая Бердяева, будто погружаешься в несколько пластов различных умозаключений. Например, он говорит: "Знание принудительно, вера свободна". Смотря у кого и смотря когда, размышляю я. У каждого человека или даже у каждой группы, социальной общности свой путь развития. Своя система верований, свобод и даже парадоксов. Соотношение веры и знания, свободы и духа у Бердяева являются главенствующим. Вера, я так понял Бердяева, есть одна из самых высоких сфер человеческого духа. В чем-то вера менее иррациональна, чем знание, хотя знание по природе свой дискурсивно, то есть логично, рассудочно, понятийно, опо-средованно. Свобода, в частности личностная, духовная, с точки зрения материалиста марксистского пошиба, - явление иррациональное, чувственное, непостижимое. Сразу же отметим, что в нашей безличностной и схоластической педагогике напрочь отсутствуют такие понятия, как вера, духовная свобода, цельный дух. Рационализм, в том числе и педагогический, отделил личность от Логоса, точнее - умертвил и измельчил личность до такой степени, чтобы ее можно было протащить сквозь игольное дискурсивное ушко мышления. Свобода и вера иррациональны для рационалистов, для тех жестоких невежд, которые окаменели в своих рассудочных застенках. "Для меня вера, - пишет Бердяев, - есть знание, самое высшее и самое истинное знание, и странно было бы требовать, чтобы я дискурсивно и доказательно обосновывал и оправдывал свою веру, то есть подчинял ее низшему и менее достоверному знанию".

Говоря о вере, Бердяев замечает: "Те, которые верят в миссию России, а в нее можно только верить, те знают, что существует своеобразный дух России, который ищет истины, живой и конкретной".

Наша педагогика тогда обретет силу, когда опрокинет логического идола, а ее высший разум состоит в принятии духовной свободы тех, кто поставлен в необходимость творить воспитание. Рассудочным, дидак-тическим умом схоласта этого не понять. И аршином не измерить живую педагогическую ткань, ибо свободное движение веры предопределяет суть развития и взрослых, и детей. Истинная педагогика основывается на вере.

Любопытно: мы, отрицая свободу личности, поклонялись вере в догматы, в утопические структуры, причем требуя ото всех - учащихся, педагогов, граждан общества - веры абсолютной в социализм, коллективизм, коммунизм. В наши педагогические головы вбивали железобе-тонные материалистические догмы: бытие определяет со-знание, деятельность формирует личность, мышление - основа развития, коллективизм - высшая ценность. Мы долдонили друг другу, что диалектика есть высший метод познания, что научный марксизм - вершина знания, а ма-териализм - единственно верное учение.

4. Жертвы дискурсивного мышления

За годы материалистического обвала армией дидактов-марксистов было создано дискурсивное образование, в главную задачу которого входило создание такой системы программ, которая смогла бы разрушить веру, свободу,совесть, надежду у молодого поколения, подорвать здоровье детей, сформировать бездумных роботов. Созданные программы, учебники, всяческие пособия (они и по сей день действуют - больше того, в ухудшенном виде!) должны были уничтожить истинное знание (истинное знание основано на вере, на мысли-чувстве, на творческой свободе, на развитой интуиции, на увлеченности!).

Особенностью образования явилась тенденция к предельному усложнению учебного материала, способов его подачи. Обычными стали такие явления: кандидаты физико-математических наук оказывались не в состоянии решать задачи по арифметике третьего класса, а профессиональные филологи - выполнять домашние задания по русскому языку или литературе.

Родители должны были переучиваться, чтобы вместе с детьми проходить программы с первого по шестой класс - дальше уже никто не в состоянии был овладеть школьной наукой. И тут начиналось раздвоение - социальное, педагогическое. Те, кто побогаче, находили репетиторов, которые готовили уроки вместе с учениками. Не всякий репетитор мог угадать, какая блажь придет в го-лову учителю. Некоторые репетиторы писали с детьми сочинения и получали за это двойки: пойди разберись, чего хочет от ученика какая-нибудь Марья Ивановна, которая решила работать "творчески", то есть по-своему трактовать, скажем, Троцкого или Ленина, братьев Карамазовых или Анну Каренину, чеховскую Душечку или Павла Власова, или Максима Горького. Пойди угадай, что Анна, по мнению училки, - оргийная сексапилка, а Душечка - истинная хранительница очага, смиренница, а Павел Власов с Ниловной и их создателем - изверги рода человеческого.

Те, кто побогаче да посмышленее, брали в репетиторы ту же Марью Ивановну, которая учила до и после уроков одному и тому же... Другие, понимая, что школьная грамота - блеф и нелепость, просто покупали учителей, завучей, директоров, подводя итоги: "У нас с аттестатом проблем не будет..."

На противоположном берегу оказывались бедное и среднее сословия. Дети современных нищих (инженеры, учителя, врачи, искусствоведы, журналисты, разнорабочие, слесари, токари, пахари), которые были не в состоянии осваивать переусложненные программы, вышвыривались из школ, накапливали в своих душах агрессивный потенциал, мечтая о том времени, когда они подрастут и скажут владельцам недвижимостей на Кипре: "Отдай одну треть, падло, иначе..."

5. Философский диктант: ВОЗВЫШЕННОЕ как энергетический импульс

Личность есть существо, преодолевающее препятствия, которые возникают на пути его реализации. Человек преодолевает свою ограниченность в двух направлениях. Первое - это освоение общеобязательной науки, правил, навыков. Второе, опять-таки чего никогда не касались психология и педагогика, - это путь, который лежит в глубине личности, на этом пути происходят экзистенциальные встречи с богом, с глубинным миром других. На этом пути стал-киваются божественные сущности. Личность вполне реализует себя только на этом пути, ибо здесь самоосуществляется сверхличное...

Я диктую Максиму мысли Бердяева и говорю, что многое здесь мне самому непонятно, потому что глубинные миры человеческих "Я" всегда содержат тайну. Я заряжаю его мудрой бердяевской энергией.

Замечаю, что не разделяю, скажем, позицию про-фессора Занкова о том, что надо учить детей на ТРУД-НОМ. Надо учить на ВЫСОКОМ, точнее - на ВОЗВЫ-ШЕННОМ. Я показываю Максиму живопись Рериха, Рублева, Дали, Мусатова. Мы начинаем с радости созерцания.

- Смотри, какие краски! - говорю я и замечаю, что краски его не трогают, не волнуют...

- Я хочу научиться рисовать карандашом...

6. Личность нуждается в другой личности

Яростный антиколлективист, Бердяев не отрицал социализации, соборности, коммюнотарности, сотрудничества. Он подчеркивал двойную природу человека: личностную и социальную. Но и здесь находил тот единственно возможный духовный поворот, без которого кол-лективность неизбежно обращается в свою противоположность: конформизм, авторитарность, разобщенность. Он писал, что в личности всегда "есть наследие коллективного бессознательного, она есть выход человека из изоляции, она исторична, предполагает общение с другими и общность с другими. Глубокие противоречия и трудности связаны с этой коммюнотарностью".

Мой Максим всякий раз, когда добивался каких-либо успехов, будто одерживал победы не только над собой, но и над другими. Перед ним словно маячили его прежние враги - учителя, родители, сверстники: "Я вам докажу, сволочи!" Этот реваншистский мотив как раз и обращал добрую коллективность в злобную силу отмщения: "Я покажу вам, какими вы были дураками, раз не углядели во мне дарований!"

- Будь щедрее, только таким способом может твой талант окрепнуть, - говорил я ему.

Требовалось немало пояснений о вредном влиянии собственной злобной силы на развитие дарования. Он спрашивал:

- А как же понять моего отца, который говорил: "У тебя нет самолюбия. Злости нет..?" Во мне злости хоть отбавляй...

-- Это как раз и скверно. Вряд ли обрадуются твои учителя, когда узнают о твоих успехах...

Я ему рассказал о моем разговоре с педагогами той школы, которая упорно навешивала ему ярлык дебила.

- А вы знаете, - сказал я этим учителям. - Ваш Максим - талантливый парень. Написал несколько удивительных картин. Сейчас готовится к персональной выставке. А что касается учения, то он за три месяца освоил и сдал на четыре и пять все школьные предметы. Порази-тельные способности и удивительная работоспособность...

Учителя не поверили: быть этого не может!

- А вы по-прежнему работаете над темой "Развитие творческой активности"?

Директор ответил:

- Я вам скажу, почему Головин проявился таким образом. Мы его подготовили. Наша высочайшая требовательность подвела его к таким переменам...

Максим, слушая мой рассказ, рассмеялся. Я сказал:

- Это хорошо, что ты смеешься. Надо лишь пожалеть этих твоих прежних наставников...

После этого моего разговора у Максима стал снижаться реваншистский настрой: он понял, что теперь побеждать некого и незачем.

7. Присутствие великой детской Любви

Мне как-то заметили:

-- С одним ребеночком и дурак справится. Вы вот попробуйте с коллективом в тридцать-сорок оболтусов...

-- А вы знаете, что коллектив значительно легче убедить, чем одного человека? Разумный педагог использует "коллективистскую иррадиацию" мотивов, потребностей, устремлений в добрых целях. Об этом я написал два романа: "Пласт "Владимир" и "Новый Свет". Последний опубликован. В пору первой оттепели я остро почувст-вовал, что моей педагогике суждено основываться на двух величайших началах человеческого бытия - на Свободе и Любви. Только таким способом можно победить авторитарность - самое тяжкое наследие марксиз-ма, ленинизма, сталинизма и авторитарной педагогики. Я и развивал основной тезис: "Педагогика как Любовь, она и есть Любовь, преодолевшая тоталитарный коллективизм".

С точки зрения методической в основу моих подходов легло соединение игры и переживания, предельно серьезного, даже трагического и искрометного мажора, юмора, светлой иронии, рефлексии и диалога, и главное -подсознательных (коллективных и индивидуальных) сил и рациональных само-раскрытий личности.

Мои перманентные игры длились годами. Они были предельно индивидуализированы. Передо мною днев-ники игровых экипажей седьмого класса Прелестненского интерната. У каждого своя индивидуальная программа:"Сочинить марш школы-интерната, написать к нему му-зыку, научиться делать мостик, прочитать биографию Микеланджело, нарисовать пейзаж, высадить шесть кус-тов роз, ухаживать за животными, написать рассказ в школьный журнал "Звезда"..." Автор этого дневника Коля Хаджинов сейчас живет в Братске. Прошло сорок лет, а он помнит то, чем занимался в школе-интернате... Будто вчера это было. Больше того, между нами как бы живет и развертывается тот Дух, если можно так сказать, который был порожден общением сорок лет назад, когда я ощущал в своем учительствовании присутствие вели-кой детской любви. Любви, которая меня обога-щала, помогала переносить трудности. Мы сорок лет не виделись. Переписывались. И всякий раз в колиных письмах я улавливал доброе волнение, которое постоянно присутствовало в нашем общении, находил те повороты мыс-лей, чувств, которые рождались на уроках, во внешколь-ных занятиях, в многодневных походах, в личных беседах. Даже стилистика, даже знаки препинания мне говорят о многом. В одном из писем пять двоеточий - это результат увлечения лермонтовской прозой: поэт избегал союзов в сложноподчиненных предложениях - всякие там "потому что", "оттого что" и т.д. Проза Лермонтова сжатая, чеканная. Он был первым нашим учителем по стилистике. И конечно же, в письмах ни одной ошибки. Наши игры в "Предложения-гиганты", где по десятку оборотов да по нескольку придаточных - знания синтаксиса на всю жизнь! И по сей день живет в нем острый интерес к социальным проблемам. Тогда в хрущевскую оттепель насинтересовала авторитарность в разных ее проявлениях. Этот интерес мы пронесли с Колей через всю жизнь. Вот последнее его письмо, на котором стоит дата 24.02.96: "Дорогой Юрий Петрович! Пишу с единственной цельюуведомить, что я еще жив... Последние месяцы были на-сыщены такими событиями, что до обстоятельного письма руки не доходили, хотя мысленно я беседую с Вами по-стоянно... О чем? Да обо всем: о событиях в нашей новей-шей истории, о политике и политиках и даже о месте художника в обществе! Кстати, сейчас с экрана телевизора Эдвард Радзинский сказал: "Всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно..." Причем сказал без пафоса, тихим голосом и со своей всегдашней лукавой улыбкой, и я в который раз подумал: "Власти плевать хотели на все эти сентенции демократической об-щественности".

После Вашей "Печоры" прочитал "Жизнь Чезаре Борджиа" Рафаэля Сабатини. (О Борджиа впервые узнал из "Печоры".) Так вот в предисловии переводчик А. Случевский пишет: "... читающая публика почувствовала вкус к защите памяти Борджиа. Образ Чезаре Борджиа не становится отталкивающим, даже если без спора признать за ним все злодеяния, в которых его обвиняли враги". А Сабатини в качестве эпиграфа помещает латинское "Пороки эпохи, а не человека". Молодцы латиняне, для нашей нынешней власти очень "удобная религия". Но они вряд ли читали Сабатини.

Интересно, что напишут нынешние историки об уважаемом в 1991 году Борисе Николаевиче? Воистину "весь мир - театр..."

8. Два полюса социализации

Социализация может быть насильственной и добровольной. Она может быть порождена страхом, безразличием или радостью. Поразительна мысль Бердяева - в социализации всегда сталкивается образ Бога и образ механизма. Богочеловечество и машиночеловечество - два полюса. И трагизм педагогической технологии состоит в том, что та же радость, та же свобода и раскованность могут при определенных обстоятельствах привести к скрытой авторитарности, к конформизму самого худшего толка. Игра как сильнейшее динамическое средство мо-жет привести к бездумности, к жесточайшему отчужде-нию личности от самой себя, от богочеловеческих устрем-лений.

Я рассказывал детям сказки, где раскрывал им свою собственную судьбу, схожую по лишениям с их дет-скими судьбами. Рано осиротевшие, познавшие холод чер-даков и подвалов, гнусность воровства и избиений, остри-женные наголо, в огромных спальных комнатах длинны-ми зимними вечерами они входили в мою прошлую жизнь, в жизнь мальчика, у которого не было ни дома, ни отца, ни еды, ни теплой одежды. И каким образом в сердце его вспыхнуло страстное желание чего-то добиться в жизни, каким образом пришло на ум за один год закончить три класса и поступить в университет - это было для меня за-гадкой, и эту тайну я раскрывал им, и она соединялась с игрой, которая завтра захватит детей своим веселым за-дором, а я уже в игровой форме с новой силой буду убеж-дать:

- Нет такой силы в мире, которая могла бы побе-дить истинную великую любовь человека к людям, к своим потенциальным возможностям... Каждый может достигать того, чего захочет... - и следовали рассказы о десятилетнем Пушкине ("великим быть желаю"), об Эди-соне, Менделееве, Горьком, Лермонтове и многих других. И лейтмотив: "Раз другие смогли, значит и я смогу..."

9. Сильная личность есть выраженный характер

Снова я пишу философские диктанты не только с Максимом, но и с другими детьми:

-Характер есть победа духовного начала в челове-ке. Характер есть овладение собой, победа над рабством в самом себе, которая делает возможным и победу над раб-ством во внешнем мире. Характер - это независимость, это обретенная форма свободы. Дух создает форму лич-ности, характер - человека. Без этого синтеза духа и характера личность распадается на части, душа те-ряет свою целостность. Сила духа есть сила характера, сила личности... Личность связана с аскезой, то есть с ду-ховными упражнениями, с концентрацией внутренних сил. Тот, кто способен на аскезу во имя духовно-творческих достижений, тот вырабатывает и волю, и сильный ха-рактер...

После этого диктанта мы долго беседовали и приш-ли к необходимости провести дни САМОИСПЫТАНИЯ. Я рассказывал, как боярыня Морозова по нескольку дней не брала в рот ни росинки, ни крошки хлебной: "Жаждой,голодом и поклонами тело свое умучаю..." Максиму по-нравился образ боярыни. Он написал ее портрет. Наметил для себя аскетическую подвижническую программу.

-Аскеза есть борьба личности против рабства, и только в этом смысле она допустима. Она не есть покор-ность и послушание. Истинная аскеза есть начало геро-ического в человеке.

Мы говорим о героях, то есть о великих людях, со-ставляющих, по выражению Томаса Карлейля, "душу мировой истории". "Немного ведь людей нужно, чтобы изменить лик Отечества. Какая-нибудь тысяча", - говорил Достоевский.

Сегодня как никогда нужна эта тысяча, ибо кризис страны - это кризис, связанный с отсутствием бескорыстных героических начал в людях.

10. Личности нет без способности к страданию

и тоске по совершенству

Это неожиданный поворот. Но не для Максима. И раньше до выхода книги Бердяева "Царство духа и цар-ство кесаря" тоску под влиянием религиозных мыслите-лей считали греховным свойством души человека. Тоска, по Далю, это стеснение духа, томление души, мучитель-ная грусть, боязнь, скука, горе. Тоска злая на сердце залегла. Хлеба ни куска - везде тоска!

Совсем по-иному смотрит на это душевное свойство Николай Александрович Бердяев. И я говорю об этом Максиму:

-- Тоска обличает высшую природу человека, она устремлена вверх. Личность в путях своего возрастания переживает это состояние. В тоске есть что-то трансцендентное в двойном смысле. Острая тоска возможна в самые счастливые минуты. Личность не может прими-риться с обыденностью, отсюда тоска по совершенству. Развитие личности не может не сопровождаться тоской. Тоска - это готовность к прыжку через бездну, готовность к катастрофам и страданиям. Героизм личности всегда связан с готовностью переносить любые страда-ния. Переносить трагические противоречия.

-- Теперь мне легче будет переносить одиночество, -говорит Максим. - Я буду ждать: за тоской всегда идет другой, светлый край бездны.

11. Нет личности без страсти

Увлеченные богоискательством многие наши педагоги-энтузиасты в настоящее время под влиянием право-славия, в частности, проповедуют необходимость избав-ления от страстей. Помню мой долгий спор на эту тему сзамечательным нашим философом Генрихом Батищевым. Он говорил: "Надо преодолевать страсти". Многие считают, что любовь ничего общего не имеет со страстя-ми человеческими. Бердяев мыслит по-другому.

-- Личности нет без страсти, как нет без страсти Гения. Нет и любви без страсти. Проблема личности связана с пр облемо й ген иально сти. Гениальность не следует ото-ждествлять с гением. Гениальность есть целостная при-рода человека, ее интуитивно-творческое отношение к жизни. Гений же есть соединение этой природы с особен-ным даром. Гениальность потенциально присуща лич-ности, хотя бы она и не была гением. Образ Божий в че-ловеке гениален, но эта гениальность может быть за-крыта...

-- Как это? - спрашивает Максим.

-- В последние годы я провел в разных регионах страны опросы среди учащихся и педагогов. На вопрос: "Были ли у вас проблески гениальности?" - девяносто восемь процентов ответили утвердительно. А на вопрос: "Стремитесь ли вы вновь вызвать эти проблески?" - большинство ответили: "Нет" То есть гениальность как свойство личности оказалась невостребованной. В наших душах живет низкая самооценка, заниженность наших возможностей. Гениальность присуща каждому, поскольку Бог в каждом. Надо лишь дать простор для выхода потенциальных данных - эстетиче-ских, технических, нравственных, бытовых и т.д.

-- Для этого нужна сильная целеустремленность?

-- Именно. Нужна страсть, которая захватит личность полностью. Она возникает, когда человек ставит перед собой сверхзадачи. Пагубные страсти ведут к гибели личности. Страстная любовь к людям, к творчеству, ксамораскрытию приводит к нравственным победам, к торжеству Добра и Красоты в человеке.

12. Личность есть гражданин царства Божьего,

а не царства кесаря

-- Социализируется индивид, а не личность. Личность в человеке не может быть социализирована. Социализа-ция человека лишь частична и не распространяется на всю глубину личности. Личность не может быть поставлена под знаком общего блага. Общее благо нередко при-крывает многие тирании и рабства. Примат личности в человеке трагичен, потому что требования того же госу-дарства, партии или коллектива порой противоречат вели-ким законам Любви и Свободы. Личность формируется через столкновение со злом, через острое сознание греха и вины. Тебе это понятно или это очень сложно? - спросил я Максима.

-- Очень понятно. В прошлый раз вы говорили о Пилате и Христе. Выходит, Пилат - государственник, а Христос живет по законам Царства Божьего и поэтому гибнет?

-- Выходит, так. В этом сложность гражданского и человеческого воспитания.

-- Как же тогда быть простому смертному?

-- Подлинная личность, конечно же, не исключает компромиссов, когда видит, что государство требует не-оправданных жертв или безнравственных поступков. Но пусть этих компромиссов будет как можно меньше..

Глава 5. "Семья - лаборатория человеческих судеб" (И.А.Ильин)

1. Мудрый мистицизм здравого смысла

И.А. Ильин - один из немногих отечественных мыслителей, в чьем творчестве органично переплетаются два начала: русский космизм, соединенный с православием и общечеловеческой культурой, и здравый смысл проникновения в потаенный мир ребенка, отца, матери с их инстинктами, глубинным подсознанием, живой потребностью любить и преобразовывать этот мир.

Его педагогика всечеловечна, народна и государственна в лучшем смысле этого слова. Это даже не педагогика. Это пророчествование того, как выйти из социального кризиса, в котором оказалось Отечество. Здесь мы имеем дело не с частностями педагогических решений, хотя и они не отрицаются, а с глобальными механизмами переустройства и обустройства общества, с преодолением социальных кошмаров, как бы они ни именовались - тоталитаризмом или демократической диктатурой, национал-патриотизмом или коммунизмом.

Мы имеем дело с инструментарием и системой обновления нравственных устоев семьи, культуры, образования. Его ясновидение, лишенное шаманства и кликушества, как луч света, пронизывает детство, материнство, отцовство, освещает путь в будущее, где горит звезда надежды и веры, где упование на истинное возрождение реально и самобытно.

Он предельно ясен, хотя входит в самые дальние пределы сложных психологических образований. Он рационален, несмотря на то, что затрагивает глубинные иррациональные пласты подсознания. Он прост, но его простота таит в себе космические сплетения самых высших человеческих ценностей.

Он многомерен в слове, полифоничен в культуре, избегает парадоксальности или афористической завершенности, к чему так стремился Бердяев; ему чужда академическая ограниченность Мережковского или бунтарская тоска Льва Толстого. Он противник тайновидческих ходов а-ля Блаватская, Рудольф Штайнер или Кришнамурти. Он вселенский и вместе с тем национальный. По матери чистый немец, по отцу русский, он против шовинизма, против бездумного перенесения на русскую почву чужеродных систем, в том числе германизма или американизма. Он художествен, его учение не взять силами логики. Он схож с Достоевским, с Вл. Соловьевым. Его учение сродниискусству, которое познается силами души, вчувствования, эмпатии, катарсиса. Читая Ильина, вспоминаешь "Подростка" Достоевского: "Воспитание определяет и характер государства, и характер преступлений в нем, и характер добродетелей".

2. Мир управляется из детской...

Ильин настаивает на иной формуле, всеобъемлющей: "Мир не только строится в детской, но и разрушается из нее; здесь прокладываются не только пути спасения, но и пути погибели".

Философ называет семью лабораторией человече-ских судеб. И снова поражает неординарным подходом: эта семейная лаборатория возникает "от природы, на иррациональных путях инстинкта, традиции и нужды".

Люди живут, ходят друг к другу в гости, лгут, изворачиваются, радуются чужим потерям, удовлетворяют свои потребности, "изживают свои склонности и страсти" - и все это воспитывает, творит новое поколение. Он подчеркивает, что благороднейшее из искусств - искусство воспитания детей -почти всегда "недооценивается и продешевляется". Вместо того чтобы открывать им путь к любви и внутренней свободе, мы наносим им неизлечимые раны, уродуем их души - создаем мир по своему подобию, лукавый и коварный, жадный и мстительный.

Он предсказывал: придет час, и дети будут свидетелями того, как рухнет казарменный социализм, как на его обломках будут состязаться анархия и деспотия, как "демократическая" клановая диктатура будет создавать свою демократическую инквизицию, ибо демократия в России хочет строить все на сговоре, эта демократия соберет вокруг себя жаждущих власти, господства, командования. Это будут люди инстинктивно разнузданные, душевно ожесточившиеся и духовно омертвевшие, ибо они все из прошлого, из эпохи коммунизма, где все были рабами, и дети будут всматриваться в отцов и матерей и долго еще будут осваивать в своих душах и в своих деяниях то худшее, что вобрали в себя, постигая инстинктом души саму эссенцию предше-ствующего поколения.

У новых бесов нет времени на воспитание детей. Им некогда остановиться, прорефлексировать, сосредоточиться на своих вчувствованиях - они в вечном стремлении удовлетворить жажду власти, крови, насилия. Они становятся беспомощными перед детской чистотой, перед детскими глазами, в которых застыли щемящие вопросы: "Чему вы хотите меня научить? Посмотрите, насколько вы отвратительны, - неужто и я должен стать таким?" И отмахнется от своего дитяти взрослый усталый человек: "Не до тебя, сыночек, иди-ка погуляй лучше", - это в луч-шем случае, а в худшем, но может быть, и не совсем худшем, а правдивом, замечательном, скажет горячо или с обидой: "Нет правды на земле, но нет ее и выше!" Блеснут бесы страшным оком, обдадут жаром детскую душу - и уйдет ребенок к своим сверстникам, таким же необласканным и неприютным! Когда начинает черстветь сердце ребенка? Когда из красивой девочки вырастает жадная торговка, злая мстительная мегера? Когда из наших прекрасных юношей вылезает какое-нибудь кувшин-ное рыло карьериста или подхалима?

Слышу голоса родителей и педагогов: "Зачем же так?!" Сегодня говорят о мировоззренческом вакууме, о том, что поколение растет вялым и беспринципным, бесчестным и циничным. И.А. Ильин по этому поводу предосте-регал: станут создаваться эпохи, где безответственность родителей будет расти из поколения в поколение. "Это как раз в те эпохи, - настаивает философ, - когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи крепнущего безбожия и привержен-ности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма. В такие эпохи священное естество семьи не находит себе больше признания и почета в чело-веческих сердцах; им не дорожат, его не берегут..." Тогда между родителями и детьми вырастет пропасть, отец и мать перестают понимать своих детей, а дети начнут жа-ловаться на абсолютную отчужденность, и уже много лет спустя дети воспроизведут в своих семьях эту отчужден-ность: новая эпоха, как бы ее ни обновляли и ни подкра-шивали бы, оборачивается новым оскудением, новым за-болеванием. Этот кризис подрывает семью, общество, го-сударство.

История показывает, что все великие крушения и даже "исчезновения народов возникают из духовно-рели-гиозных кризисов, которые выражаются прежде всего в разложении семьи", в разрушении родственности.

3. Заповеди духовно здоровой семьи

Перефразируя Августина Блаженного, можно ска-зать, что семья есть христианка по своей природе, в семье человек учится любить, из люб-ви и от любви страдать, терпеть и жертво-вать, забывать о себе и служить тем, кто ему ближе всего и милее всего. так характе-ризует Ильин христианскую любовь в семье. Семья - естественная школа любви, школа творческого самопожертвования, социальных чувств и альтруистиче-ского образа мыслей.

Семья, по Ильину, призвана поддерживать и пере-давать из поколения в поколение некую духовно-ре-лигиозную традицию. из этой националь-ной, отечественной традиции возни-кает и утверждается культура священного очага - культура народа с ее благого-вейным почитанием предков, с "ее идеей священной межи, огораживающей могилы предков", с ее националь-ными обрядами и обычаями.

Семья для ребенка - это первое мы, "лоно естественной солидарности", школа "взаимного доверия и совместного организованного действования".

В семье ребенок постигает и учится истинно-му авторитету, научается воспринимать высший ранг другого лица, не впадая ни в зависть, ни в оз-лобление. Только свободное признание чужого высшего ранга избавляет от унижений, и только любимый и ува-жаемый авторитет не гнетет душу.

Семья есть школа свободы, школа здорового пра-восознания. Здоровая семья будет органиче-ским, природным, естественным единст-вом - по крови, по духу и по имуществу. Единение членов семьи как раз и возникает в процессетруда, в процессе хозяйствования, дисцип-лины и жертв. ребенок приучается пробивать себе дорогу в жизни при помощи собственной ини-циативы, социальной взаимопомощи, семейной солидарности, частной собст-венности как высшей целесообразности. А умение подчинять начала частной собственности социаль-но-творческой духовной задаче есть то самое искус-ство, вне которого не может быть разрешен соци-альный вопрос. Вот почему с малых лет надо включать ребенка в процесс решения хозяйственно-быто-вых задач, в процесс самообеспечения, возможных зара-ботков, создающих предпосылки для приобщения детей к духовному опыту через конкретную предметность.

4. Духовный опыт как цель воспитания

Чтобы ребенок получил доступ ко всем сферам ду-ховного опыта, надо "сводить ребенка во все места, где можно найти и пережить нечто БОЖЕСТВЕННОЕ". Ка-кие эти места? Это и красота отдельных уголков приро-ды, таинственных и благодатных, это и та чудесная глу-бина благородной радости, какую дают нам искусство и сострадание, это и мужество национального героя или ге-ния с их одинокой борьбой и жертвенной ответственно-стью, а главное - молитвенное обращение к богу.

Духовно пробудить ребенка и указать ему грядущие трудности - источник силы и утешения в его душе. надо воспитывать будущего победителя, который умел бы внутренне уважать самого себя, утверждать свою духовную личность, свое свободное достоинство, перед которым бессильны были бы соблазны и искушения современной цивилизации.

Ребенок не должен быть для родителей игрушкой и забавой, он должен быть душевно закален, готов к лишениям и самоотречению, к высоким родительским и социальным требованиям. Надо помнить, что характер ребенка, его основные линии развития формируются уже в пять-шесть лет, необходимо разумно склонять ребенка к мужественной искренности, к спокойной и достойной дисциплине.

Крайне опасным является раннее эротическое пробуждение души ребенка. Предостеречь ребенка от грязных и грубых прикосновений жизни, от назойливых любвеобильных тисканий, от порнографии - значит сформировать так необходимое целомудрие и нравственную чистоту.

5. Искусство воспитывать сильную духовно-творческую

личность

Что воспитывает ребенка? Атмосфера искренности, правды, труда, дисциплины, свободы творчества и любви ко всему духовному в семье, в окружающем мире.

Великий обман ребенок воспринимает с чрезвычайной остротой: становится подозрительным, впадает в соблазн лгать. Никогда из "лживой, изолгавшейся семьи не выйдет искренний, честный и мужественный человек", ибо ложь растлевает человека незаметно. И если в совре-менном мире, особо подчеркивает Ильин, мир кишит ложью, обманом, неверностью, предательством и изменой своей родине, своей семье, наконец, самому себе и если эта лживость соединяется с душевным детским разладом, с ранее приобретенным бесчестием, то неизбежно вырастает человек, приученный в "нечестности наедине с собой и в подлости к другим".

Искусство искренности требует от ребенка большого мужества, напряжений и ответственной дисциплины.

Ильин категорически выступает против различных форм и методов авторитарного воздействия: унижения, оскорблений, угроз и суровых наказаний. Конечно же, крайне сложно вызвать в ребенке потребность доброволь-ного самоограничения и добровольного преодоления трудностей. Но это необходимо, ибо человек вседозволенности, разнузданный и капризный, всегда враг и самому себе, и другим.

Именно поэтому на одно из первых мест Ильин ста-вит искусство воспитания воли, способность к автономному самообладанию. Дисциплинирован-ному человеку всякая дисциплина легка. Как говорит русская поговорка: "Превысокое владетельство - собою владети ". Но и дисциплина не должна развиваться в ущерб свободе и любви. Она не может стать самоцелью, не должна превращаться в "тягостный догмат и в душевное каменение". Искусство состоит в том, чтобы процесс дисциплинирования стал незаметным, свободным совестным актом. В основе дисциплинирования лежит, по мнению Ильина, чувство взаимной личной незаменимости, которое связывает родителя с ребенком. Эта таинственная связь кровной любви способна снимать любые напряжения, преодолевать и сглаживать конфликты, согревать добрым родительским теплом лю-бые невзгоды и самоотречения. "Сокровенная совмести-мость двух существ, незаменимых, выстраданных, кровь от крови, кость от кости, создает неповторимое духовное своеобразие, порождает в сердце ребенка первообраз чистой матери, несущей милость, любовь и защи-ту, ипервообраз благого отца, дарующего питание, справедливость и разумение. Горе человеку, если в его душе нет этих двух живительных начал духов-ной любви и духовной веры!" Об этом, о роди-тельском авторитете сказал хорошо Пушкин, замечает Ильин:

Они любить, лелеять научают

Не смертные, таинственные чувства,

И нас они науке первой учат:

Чтить самого себя...

Ильин делает такой вывод: "...Из духа семьи и рода, из духовного и религиозного осмысленного приятия своих родителей и предков родится и утверждается в человеке чувство собственного ДУХОВНОГО ДОСТОИНСТВА, эта первая основа внутренней свободы, духовного характера и здоровой гражданственности".

Пожалуй, никто из отечественных мыслителей XX столетия с такой отчетливостью не формулировал задачи воспитания, образования, культуры, демократии, обновле-ния России. Много десятилетий назад Ильин предсказывал то время, когда рухнет казарменный социализм и на его облом-ках будет строиться новая "демократия" - демократия ну-воришей, карьеристов, казнокрадов. Но в потаенных глу-бинах народа разовьется и окрепнет сохраненная право-славная сила самоопределения к лучшему. Подобно Толстому (в грандиозных битвах успех сражений решают не пушки и снаряды, а дух народа!) Ильин в противовес марксизму доказывал, что изобилие и благо-денствие людей зависят не от "производительных сил и производственных отношений", а от того, насколько эта сила самоопределения преодолевает лживость и бесчестие, карьеризм и бездуховность, насколько она способна к самоотречению, к утверждению высших чело-веческих идеалов, насколько способна объединить граж-дан своего Отечества.

Нам бы постичь духовное величие его главного завета: "Россия выйдет из того кризиса, в котором она на-ходится, и возродится к новому творчеству и новому рас-цвету - через сочетание и примирение трех основ, трех законов духа: СВОБОДЫ, ЛЮБВИ и ПРЕДМЕТНОСТИ. Вся современная культура сорвалась на том, что не сумела сочетать эти основы" И. А. Ильин многократно подчеркивает, что России нужно НОВОЕ ВОСПИТАНИЕ: в свободе и к свободе, влюбви и к любви, в сердечной предметности и к освящен-ной высшими ценностями предметности. И это - прогноз не на сегодня, не на завтра - на ВЕКА!

И любовь, и свобода без наполнения их созидатель-ной творческой деятельностью теряют свой высший смысл. Мы часто встречаемся с декламацией высших ценностей, когда демагог и шкурник, ка-рьерист и подлец взывают к высшим ценностям - Любви, Свободе, а на самом деле исповедуют даже не демониче-ские убеждения, а сатанинские: лгут, изворачиваются, па-разитируют на ближних, воруют и убивают.

Предметность и есть преодоление лжи и насилия, она и есть созидательная деятельность на основе Любви и Свободы. Вот почему немыслимо рождение новой России без этих трех законов Духа.

6. Свобода, воспитание, демократия

Воспитание, школа, семья воспроизводят в своей реальности те формы жизни, которые властвуют, доми-нируют в обществе. Какова демократия в обществе (внешняя свобода), таковы и способы преодоления или, точнее, развития авторитарности в семейном и общест-венном воспитании. Если в настоящее время в нашей стране зафиксировано около 200 тысяч преступных груп-пировок, если этими группировками практически контро-лируются все финансовые и производственные структу-ры, если рэкет, заказные убийства, шантажи, ограбления и воровство становятся главными способами наживы, то этот насильственный мир так или иначе воссоздается на разностороннем воспитательном пространстве.

Именно в недрах семьи и школы идет подготовка (выращивание) нового "улучшенного" поколения творцов безнаказанных, государственно и социально санкциониро-ванных форм вседозволенности.

Поэтому надо и начинать социальные преобразова-ния с семейного и общественного воспитания, когда вос-питание внутренней свободы молодых людей идет рядом в развитием истинной демократии. Ильин исходит из та-кой зависимости обстоятельств и личности: "Если внеш-няя свобода устраняет насильственное вмешательство других людей в духовную жизнь человека, то внут-ренняя свобода обращает свои требования не к другим людям, а к самому себе - вот уже внешне нестесненно-му - человеку. Свобода уже по своему существу есть именно духовная свобода, то есть свобода духа, а не тела и не души... Дух есть сила самоопределения к лучшему " С точки зрения Ильина, тело и душа несвободны, поскольку зависят от внешних обстоятельств. А дух всег-да свободен, так как он всегда есть сила, преодолева-ющая как соблазны, так и внешние воздействия на чело-века.

В стеснениях и ограничениях нуждается не свобода духа, а бездуховность, то есть такая освобожденность от духа, которая неизбежно переходит во вседозволен-ность. Именно поэтому дети не могут быть предостав-лены на произвол "внешней" и отрицательной свободы, они должны быть подготовлены к освоению внутренней духовной свободы. И дело состоит не в том, чтобы оста-вить их в покое и не вторгаться в их мир, а в том, чтобы пробудить в них жажду духовной жизни. "Духовная сво-бода ребенка, - пишет Ильин, - совсем не состоит в том, чтобы он приобрел внутреннюю способность - достойно пользоваться свободой и духовно заполнять свою внеш-нюю "невынужденность" и "незапуганность". Внешняя свобода необходима для ВНУТРЕННЕГО САМООСВОБОЖДЕНИЯ; она священна только как вер-ный залог внутренней свободы..." Внутреннее самоосвобождение необходимо дляпредметного, созидательного самовос-питания.

Лояльный гражданин - это человек с развитым са-мосознанием, человек, противостоящий смуте. Лояль-ность не есть механическая покорность, но добровольно принятые на себя обязательства защищать все то предметно-честное, что есть в государстве, обществе. Лояльность противостоит произволу, вседозволенности, ибо она законопослушна или, как теперь часто прибав-ляют, легитимна! Только лояльность создает мир в душах людских, в обществе, государстве. Лояльности противо-стоит смута, ибо последняя есть " война всех против всех ", есть "борьба личных своекорыстий ". "Так бывало и в истории России: люди кри-вили душой (в старину это называлось "воровал") и, пословами летописи, "несли Русь ровно". Так было в смут-ное время (1605-1613 годы). Именно так возникла боль-шевистская революция (1917 год). При таком настроении в народе государство существовать не может; центро-бежные силы одерживают верх над центростремительными; личный интерес становится выше общего; все рас-сыпается в прах, в песок - и буря событий несет этот песок в пропасть" Надо ли говорить о том, насколько точно приведен-ные слова характеризуют наше смутное время...

Преодолеть смуту - значит поставить на первое место социальной жизни воспитание правосознания у мо-лодых людей, у народа, воспитание правозащитного граж-данина, лояльного, дружественного, любящего свою се-мью, свою родину, свою профессию, свою духовную сво-боду.

7. Возрождать Россию - значит воспитывать народ

к справедливости

Такова формула Ильина, прозвучавшая в годы ве-личайшей несправедливости. Он мечтал о том времени, когда будут залечены раны революций и войн, когда "не-обманно" удастся "уверить народ в том, что есть дух выс-шей справедливости". Поэтому надо:

- воспитывать волю к справедливости;

- отыскивать справедливость для всех, осуществив конец уравниловки, обезличивания;

- пробуждать совестное братство и даже художест-венное вчувствование в живого человека желанием верно видеть его;

- развивать в каждом живое и чуткое правосознание, которое готово поступиться своим и от-стаивать чужое;

- новое воспитание должно укреплять дух жертвен-ности. И чем сильнее этот дух, тем сильнее государство.

Справедливость требует предметного неравенства, и Ильин подчеркивает: уравнивать всех и во всем несправедливо, глупо и вредно.

Ильин проанализировал то, что нам предстоит еще делать, а именно, рассмотреть во всех отношениях сложнейшую из социальных систем справедливость - равен-ство - несправедливость. Всякое преднамеренное, ускоренное, оптимизированное развитие (сколько же пустых слов было порождено социализмом!), равенство может двигаться только "вниз", делая всех одинаково необразо-ванными, больными, бедными, плохо одетыми. Бедность возводилась в ранг социального идеала. С какой же гор-достью говорилось: "А мой отец, дед, прадед был очень бедным, с голоду помирал..." Революция сделала всех ни-щими, вороватыми, тупыми, она возвела на руководящие посты ловчил, подхалимов, карьеристов, продажных, гнусных, лицемерных подлецов, бездушных чиновников, доносчиков и палачей.

Справедливость требует воздавать каждому по дей-ствительным заслугам, по труду. Справедливость утвер-ждает высшие ценности, добрые отношения между людь-ми, любовь.

8. "ЛЮБОВЬ ЕСТЬ ДОБРОТА" (И.А. Ильин)

Он так считал, потому что Любовь вызывает по-требность сделать счастливыми всех вокруг себя (иначе это не любовь!) и "наслаждаться этим чужим счастьем как излучением своего собственного".

Духовная Любовь, отмечает постоянно Ильин, есть некоторый ГОЛОД ДУШИ по БОЖЕСТВЕННОМУ. Еще Платон говорил, что истинная Любовь делает чело-века одновременно БОГАТЫМ и БЕДНЫМ. Богатство в том, что человек нашел сокровище, а бедность оттого, что в душе непременно рождается страх потерять богат-ство, и от чувства, что он не до конца владеет этим сокро-вищем: отсюда печаль и душевные муки, ропот на свою "лишенность и нищету". Но эта бедность особенная, ду-ховная, она обостряет воображение, радость, стремление к высшему, к недосягаемому, к идеальному.

Любовь есть вкус к совершенству, есть не-который духовный орган для восприятия божественного совершенства. Собственно, и люди делятся на тех, кто стремится обрести этот ВКУС, кто пребывает в ПОИСКЕ ДУХОВНОЙ ЛЮБВИ во всем: в труде, в общении с близкими и дальними, и на тех, кому чужды этот поиск, эта направленность своей души.

Как видим, у Ильина иной, нам неведомый или даже забытый ключ к постижению и самих себя, и Высшего Добра, Высшей Красоты и Истины.

9. Священное слово СОЗЕРЦАНИЕ

"Во всяком духовном творчестве (а педагогическое прежде всего является таковым! - Ю.А.) есть две функ-ции, - говорит И. А. Ильин, - две способности, которыми люди бывают одарены в неравной мере: способность творческого СОЗЕРЦАНИЯ и способность легкого и быстрого проявления или, если угодно, удачного, яркого, меткого, может быть, приятного или сладостного выра-жения". Ильин сознает, что слово "созерцание" не совсем подходит для характеристики первой способности: надо найти более "значительное и СВЯЩЕННОЕ СЛОВО". Только в этом случае, то есть если будет найдено такое слово, "осветится последняя глубина творческого про-цесса".

Мы утратили не просто связь с истинно родным языком, мы изъяли из живой семантической плоти духов-ные начала, отчего слова оскудели, приобрели характер жестких черепков, оттого и "созерцание" в наших слова-рях нередко трактуется на птичьем жаргоне марксистско-ленинской психологии: "начальная ступень познания, со-стоящая из ощущений и восприятий, непосредственно свя-зывающих мышление с бытием" (Словарь русского язы-ка. - М., 1961, т.IV, с. 256). И.А. Ильин не принял этот жаргон. Он жил в языковой культуре блистательного XIX столетия, когда "созерцание" означало "смотреть со смыслом, углубляясь в предмет, проникая его насквозь, любуясь им, вникая в него МЫСЛЕННО", РАЗУМОМ, ДУХОМ, как СОЗЕРЦАЕТ ПОМЫСЛЫ ЧЕЛОВЕЧЕ-СКИЕ ГОСПОДЬ. Истинный человеческий талант воз-вышается до подобия Божьего. Такой талант становится посвященным, ясновидческим, пророче-ским. Во времена Толстого и Достоевского были в ходу слова "пророчествование" и "учительствование". Толстой стремился к учительствованию, а Достоевский стал и Пророком, и Учителем. Достоевский созерцал своим духом и человека, и семью, и общество.

Такой созерцательности, такого созерцательного Духа недостает нам, погрязшим в мнимой учености, в мусорной диалектике железобетонной философии.

10. Тайна созерцания

Она проста и вовсе, может быть, не тайна. Одно-значные выводы И. А. Ильина таковы:

- Надо смыть позор своих преступлений, следы вы-нужденного страхом приспособления. Надо смыть черное бесчестие прошлых лет и поверить в свою собственную непоколебимую честь, чтобы восстановить доверие к себе самому и научиться узнавать лю-дей, то есть видеть их духовный смысл, радость обновления и избавления от лжи. Никакое пустословие о "демократии", "федерации", "свободе" не заменит об-новления душ, избавления от дьявольской лжи, бес-совестности и бесчестия. Нечего браться за освобождение России, за воспитание молодых людей без совести, без правды, без высокой созерцательности.

В разных регионах страны я рассказывал об Ильине, Бердяеве, Вышеславцеве, о возможных путях духов-ного обновления, о великой общечеловеческой педагогике любви и свободы и всюду видел, постигал и созерцал живую потребность обновления. Никто и нигде из моих многочисленных слушателей не сказал, не прервал меня словами:

- Мы - самые замученные из всех сегодняшних трудовых сословий. Нас, школьных учителей, обобрали до нитки, и мы на пределе крайней бедности и нищеты!

Может быть, это кощунство, но я осязал их потреб-ность духовного очищения, духовного самоуглубления. В них рождалась та великая созерцательная сила, которая именовалась Ильиным первой ступенью раскрытия чело-веческой талантливости. Кстати, тема моих выступле-ний - "Развитие детской и педагогической талантливости".

"Самое трудное увидеть то, что перед тобой" (Гете).

11. А как же на практике?

Хочу в терминах И.А. Ильина рассказать о реальном педагогическом таланте, о таланте, в котором священно соединены названные две способности.

Хочу с помощью педагогической эстетики углу-биться со смыслом в созерцательную деятельность ре-ального учителя, никем и ничем не отмеченного (разве что Богом!) учителя, которого администрация квалифици-ровала по заниженному разряду (а причина, может быть, и та, что слишком хорошо о нем говорят родители: добрый, добрый! А мы, значит, не добрые!)! Учителя, который мысленно, разумом, духом освещает последние глубины творческого процесса.

Зовут его Николай Алексеевич Екимов. Преподает он музыку в музыкальной школе, что на Красной Пресне в Москве. В этот день на свое индивидуальное занятие с пятилетней Леночкой Николай Алексеевич опоздал на полчаса: не мог дозвониться и предупредить об этом родителей. Я сначала не мог понять, почему занятие началось с того, что учитель долго извинялся перед ученицей, а она прятала голову под стол: что же она капризничает?! А она потом мне объяснила: "А почему он опоздал?!"

Ильин говорит о том, что дар созерцания предполагает в человеке некую повышенную впе-чатлительность духа! Нет, Екимов не упраши-вал Леночку вылезти из-под стола, он продолжал объяс-нять то, как она должна сыграть на флейте новую песен-ку. Я наблюдал за этой ужасно неприятной картиной, за тем, как он, будто совсем не замечая каприза крохотного ребенка, продолжает как ни в чем не бывало рассказы-вать, не замечая ни меня, сидящего в зале, ни девочку. Мне думалось, может быть, это и есть то великое долготерпение, составляющее, как писал апостол Павел, истинную ДУХОВНУЮ ЛЮБОВЬ. Потом было еще два каприза. На просьбу учителя сыграть она демонстративно хватала флейту и играла. Снова учитель как ни в чем не бывало требовал повторений, возмущался и, когда получалось, хвалил... А потом где-то на тридцатой ми-нуте произошло ЧУДО: девочка обнаружила и абсолют-ный слух, и абсолютное чутье, и что-то в ней открылось такое, благодаря чему она совершенно блистательно иг-рала, и учитель ЩЕДРО, ОЧЕНЬ ЩЕДРО поощрял, и здесь уже после тридцатой минуты он как-то по-иному пе-реносил даже самые незначительные неудачи ребенка. Когда Леночка допускала даже крохотные неточности, учитель, точно раненый зверек, корежился от боли: "Ну что же ты так?!", и ребенок понимал эту боль, и все кро-хотное существо девочки точно вбиралось в блок-флейту, она старалась изо всех сил, чтобы больше не страдал лю-бимый учитель. Истинное созерцание, по Ильину, есть "способность восторгаться всяческим совершенством и страдать от всяческого несовершенства".

Я думал над поведением учителя. Примеривал к се-бе детские капризы. Пожалуй, я бы не сдержался. Вспо-минал итальянский фильм, где учитель, которого играл известный Плачидо, и глазом не моргнул, когда ученик, явно издеваясь над наставником, расписывал на уроке фломастером сначала руки, а затем и лицо педагога. Я ждал, когда сорвется учитель, по крайней мере руку уче-ника отведет в сторону, было больно созерцать учительское долготерпение - эту апостольскую духовную любовь! А он так и не со-рвался.

И не сорвался Николай Алексеевич. В нем жила, го-воря языком Ильина, "обостренная отзывчи-вость на все подлинно значительное и священное как в вещах, так и в людях". Ему нужен был духовный результат. Нужен был во что бы то ни стало! Перед ним, перед его созерцательным взо-ром была великая музыка и великая тайна детского Я. Кроме этих двух величин ничего не существовало. И учи-тель был абсолютно спокоен, ибо знал: обе величины рас-кроют свои недра, и замечательный ДАР будет явлен. Его "душа, предрасположенная к со-зерцанию, была как бы непроизвольно пленена тайнами мира и таинством божиим" (И.А. Ильин).

Вот как это таинство описывает сам Н.А. Екимов:

"Я знаю, что ребенок тогда раскроется эстетически, когда будет свободен, когда на него никто не будет да-вить. Почему я поступаю так, а не иначе, могу объяснить. Когда я слушаюсь своего сердца, своей совести, тогда я поступаю как надо, а как это происходит, почему сердце подсказывает именно такой метод обращения к ребенку, вот это необъяснимо..."

Созерцание по Ильину - это интуиция, это духовное смотрение, когда углубляется взгляд человека, который " вчувствуется в самую сущность вещей ". Созерцание - это и воображение, и духовная любовь, и интенсивность направления к любимому предмету.

Если еще раз возвратиться к педагогу Екимову, то можно сказать, что главное его достоинство состоит з способности соединять свою и детскую фантазию или во-ображение с духовной любовью. "Сердечное созерцание может присоединиться к любому культурному акту": к разучиванию гамм или усвоению теоретического мате-риала, практическому занятию или к повторению ранее усвоенных пьес, заданий. Если это сердечное созерцание есть, то уроки превращаются в чудо. Дети, оказавшиеся в фокусе этих состояний, преображаются: они "начинают по-новому переживать уроки геометрии, географии, исто-рии, педагогики и особенно Закона Божьего, излагаемых в словах и образах сердечного созерцания" (И.А. Ильин).

12."Летящий бег пера"

Талант бывает разным. Конечно же, есть талант мучительно напряженный, деспотический по отношению к себе, состоящий, как признавался о себе Достоевский, из неверия и сомнений, находящийся всегда на грани, где жизнь и смерь смыкаются, где все на пределе, где такое ощущение, будто, как выразился Арсений Тарковский, "смерть идет по следу, как сумасшедший с бритвою в ру-ке..." Наверное, таков был талант Толстого - мятущийся, бунтующий, постоянно решающий задачу жить или не жить. В педагогическом неистовстве рождались педагоги-ческие системы Оуэна, Дистервега, Ушинского, Мака-ренко.

Но бывает и такой талант, когда все будто льется легко и самозабвенно. "Летящий бег пера!" - так Пушкин заметил о той будто неведомой силе, которая сама по се-бе, без рацио, без мучительства внешнего, без изнуренной тоски, создает шедевры - находит нужное слово, нужный штрих, нужное чувство.

Его гению была присуща способность мгновенно на-ходить самое главное, самое яркое и самое образное!

Педагогика - адский труд. Здесь будто и нет лег-кости! И все же природа таланта носит всеобщий харак-тер. У Песталоцци все до предела естественно: "Мои сле-зы текли вместе с их слезами, моя рука лежала в их ру-ке..." И у Корчака - всегда и до конца с детьми, и нет ди-леммы, и даже смерть не способна нарушить его великое единение!

Вот такое легкое, самозабвенное, я бы сказал пушкинско-моцартовское начало в талантливости Николая Алексеевича.

"Каждый человек, творящий в искусстве, - замечает Ильин, - призван растить и беречь силу своего созер-цания. В этом он нуждается прежде всего и больше всего... Каждый художник должен отыскать в себе тлею-щий уголь (или целое пламя) этого дара и предаться ему: из этого огня и должен звучать его голос, подобно тому голосу, который слышал Моисей из неопалимой купины

Date: 2016-05-14; view: 379; Нарушение авторских прав