Глава двадцать вторая

Журавли.

Асинкрит решил идти пешком в город, но не сделал и десяти шагов, как услышал за своей спиной нестройное пение. Обернувшись, он увидел, как по сельской улице, выходящей на большую дорогу, шла толпа людей. В основном – крепкие бородатые мужчины и пожилые женщины. Над толпой плыли несколько хоругвей, впереди несли икону, а еще крест. Огромный – несколько мужчин с трудом держали его. Позже Асинкрит узнает, что в этой области есть общество хоругвеносцев. Считают они себя потомками казаков. Время от времени устраивают акции по установлению крестов на местах, где раньше происходили памятные битвы или стояли храмы и монастыри, порушенные позже людьми или временем.

Но в тот момент, словно неведомая сила повела Сидорина в сторону шествия. На дороге все так же без признаков жизни стоял автобус. Крест перенесли через трассу, и вскоре Асинкрит понял куда движутся эти люди: метрах в ста от шумной магистрали он увидел кирпичный остов. Видимо, раньше здесь стояла часовня или небольшая церквушка. Сидорин шел к неизвестным развалинам и размышлял над тем, случайно ли повстречались на его пути люди, несшие столь большой крест. Откровенно говоря, его не слишком интересовало, по какому поводу организовали этот крестный ход. И потому, стоило процессии остановиться у развалин, как Асинкрит, перекрестившись и виновато вздохнув, повернул обратно к автобусу. Повернул – и услышал какой-то необычный звук, доносившийся откуда-то сверху. Он поднял голову и увидел журавлиный клин. Журавли летели на юг, летели низко, оглашая окрестности печальным курлыканьем. И столько тоски было в их прощальном крике, что у Сидорина на секунду словно остановилось сердце. Но затем произошло нечто необъяснимое. Казалось бы, еще немного, и клин исчезнет за горизонтом, но он вдруг развернулся и полетел обратно. Асинкрит протер глаза – нет, не чудится: вожак стаи резко рванул вниз, за ним последовали другие журавли, но выстроились они уже не клином, а цепочкой. Затем эта живая цепочка образовала идеальный круг. «Курлы-курлы» стало громче. Понять, где теперь вожак стаи, было невозможно. Центр круга находился как раз над тем местом, куда положили крест. Прошло несколько минут. Все больше людей, замерев, смотрели вверх, понимая, что присутствуют при самом настоящем чуде. Журавли летали по кругу, словно посланные на подмогу этим странным людям, которые посреди машинного безумия и нетрезвых кунгуровских обитателей воздвигали крест, придя сюда пешком по осеннему бездорожью среднерусской равнины. Скоро и сам священник, служивший молебен, словно запнувшись на трудном слове, остановился и поднял глаза к небу. А журавлиное кольцо вдруг превратилось в сердце, настоящее человеческое сердце.

- Брат, ты видишь? – толкнул Сидорина незнакомый бородач.

Асинкрит только кивнул в ответ, не в силах произнести ни слова.

- Крест, водружайте крест! – послышалось со всех сторон, - они нас ждут.

В другой момент, в другой ситуации это «они нас ждут» могло показаться смешным и глупым. Но сейчас... Священник, растерянный и счастливый вдруг запел: «Царю небесный, утешителю...» народ подхватил: «Душе истинный, иже везде сый и вся исполняй». Два мужика с остервенением рыли яму. Сидорин, бросив сумку, подбежал к ним: «Ребята, лопата лишняя есть?»

Он чувствовал то, что чувствовали все эти люди: крест должен подняться, подняться, пока эти журавли кружатся над землей, пока живет это серо-черное сердце.

- Да две лопаты всего! –ответили Сидорину. – Хоть руками рой.

Но журавли не улетали, а яма становилась все глубже. А народ в третий, в четвертый раз начинал: «Царю небесный, утешителю, душе истинный...»

Когда белый, еще пахнувший свежим деревом крест поднялся над зарослями лопуха и старыми кирпичными развалинами, наступила тишина. Замолчали люди, умолкли журавли. Сидорину показалось, что он слышит шум от взмаха их крыльев. Люди стояли, устремив свои взоры к небу. Круг, еще... И вдруг один журавль – Асинкрит понял: вожак! – стал подниматься ввысь. За ним – другие, и вот уже клин продолжил свой путь на юг, оглашая окрестности печальным «курлы-курлы». Опустошенный и счастливый, Сидорин побрел назад к дороге. Автобус все еще стоял на прежнем месте, но стоило Асинкриту подойти к нему, как автобус будто ожил, выпустив в воздух струю белого дыма.

- Садитесь скорее, - заорал шофер. – Все нормально. Я же сказал: немцы плохих машин не делают...

- Вы ничего сейчас не видели? – спросил Сидорин у соседа.

- В смысле? – переспросил его мужчина.

- В прямом: ничего не видели? Наверху.

- Молодой человек, - строго взглянув на Асинкрита, раздраженно ответил мужчина, - мне осталось только на небо глаза таращить. Я на важную встречу опаздываю, а вы мне...

Сидорин поднял руку.

- Все понял. Извините. Продолжать не надо. Не видели, так не видели.

***

Поскольку весь город, в котором оказался Сидорин, можно было пройти минут за сорок, через четверть часа он уже стоял возле городской бани. Трое мужчин, опоясавшие свои чресла полотенцами, ничуть не смущаясь, попивали пиво на лавочке перед входной дверью. Баня оказалась точно такой, какой видел ее во сне Асинкрит. Впрочем, это не вызвало у него никаких эмоций – в пятидесятые годы добрая половина всех бань строилась по аналогичному проекту. Не спеша обойдя здание, Сидорин оказался среди металлических гаражей, расписанных отборной матерщиной. За гаражами – пятиэтажный панельный дом, унылый и невзрачный. Асинкрит, подобно Ивану-царевичу, встал к дому задом, к бане передом. Пятиэтажка стояла в низинке, перед ней – чахлые рябинки, которые так и не выросли в полный рост из-за издевательств местной ребятни и бродячих коз. А потому Сидорин мог видеть только верхушку крыши бани. Вздохнув, поинтересовался у двух женщин, что было раньше на месте этого дома. Женщины не знали, ибо приехали в город из дальних деревень работать на химзаводе и им здесь дали квартиры. Что было раньше? Наверное, пустырь какой-то.

Так отвечали все. Он благодарил, и шел к другим людям. Все одно и то же: деревня – переезд сюда – абсолютное незнание, что было здесь до переезда. В какой-то момент он подумал, что, наверное, его не зря называли дураком: только ненормальный мог решиться на такую авантюру и приехать в эту глухомань. Не успел Сидорин поразмышлять по данному поводу, как его взор упал на странного человека, старательно заглядывающего в урны и придорожные кусты. Асинкриту не понадобилось много времени, чтобы понять – что именно интересовало молодого человека, одетого в старый, видавший виды свитер и джинсы, помнившие первых американских переселенцев. Незнакомец старательно искал пивные бутылки. Сидорин направился к нему.

- Добрый день!

- Добрый день! – ответил человек.

- Хочу вас спросить...

- Спросить...

Асинкрит немного растерялся. Неужели перед ним дурачок? И тогда он спросил:

- Как вас зовут?

- Зовут.

- Классная погода, правда?

- Правда, - не глядя на Сидорина продолжал отвечать человек, сосредоточенно вглядываясь в желто-зеленую траву.

- Скажите, - Асинкрит с трудом сдерживался, чтобы не повернуться и уйти, - здесь раньше... до этого дома, что-то было?

- Было, - как эхо отозвался человек.

- А что – было? – Сидорину очень хотелось увидеть глаза незнакомца, но тот их старательно прятал.

- Было... – вновь эхом откликнулся тот.

Асинкрит рассердился, хотя догадывался, что перед ним душевнобольной.

Неожиданно странный человек повернулся к нему спиной и, удаляясь, стал напевать: «С нами Ксенья Собчак и Ксюша Бородина. Ла-ла-ла-ла ла-ла-ла-ла-ла ла».

Сидорин вспомнил, что этот мотив, эти слова он слышал по телевизору. Человек спокойно удалялся, зорко всматриваясь в придорожную траву и урны. Асинкрит машинально полез в сумку, висевшую на плече. Нащупал что-то холодное и гладкое. Бутылка пива. Достал. Подошел к ближайшей лавке и об одну из ее досок открыл пробку. Не понятно, кем был этот человек, а вот себя Сидорин считал полным дураком. Почти на автомате он отпил из бутылки. Неожиданно странный человек остановился, и в его глазах мелькнул огонь:

- Бутылка!

- Бутылка, - эхом отозвался Сидорин.

- Не дашь? – спросил человек.

- Не дашь, - ответил Асинкрит.

Ответил – и сразу пришло веселое спокойствие. Он понял, что странный человек уже весь – его. Еще раз отпил из бутылки – с чувством, с толком, с расстановкой, краем глаза наблюдая, как жадно смотрел на него этот парень.

- Почему? – вопрос незнакомца все объяснил Сидорину. Он улыбнулся, повернулся спиной к собеседнику и пропел:

Пятнадцать клевых людей,

На проекте «Дом два»...

Парень вздрогнул, затем откуда-то из утробы изрыгнул: «Гы-гы» и закончил:

С нами Ксенья Собчак

И Ксюша Бородина.

И вдруг прокричал: «Бутылка!»

- Будет тебе даже три, если скажешь.

- Скажешь... Ой, что это я? Конечно, скажу, – поправился человек.

- Почему комедию ломаешь и придурка из себя корчишь?

- Почему придурка? Нормального человека. Это вы – придурки.

- Кто?

- В смысле, все остальные.

- Понятно. Ты один – нормальный, а все остальные – придурки?

- Не совсем один, но в принципе, все верно. А что ты так на меня смотришь? Посмотри, что с народом делают, а он все равно молчит в тряпочку. Водка есть, телевизор есть – что еще надо? Придурки.

- А ты другой? Кстати, как тебя зовут, трибун?

- Костя. Костя Корин. Да, другой. Налогов не плачу, в армии не служил, в выборах не учувствую.

- Понимаю. Придурки – это все, кроме тебя?

- Точно. Не обижайся, друг.

- Кто?

- Друг. Как говорил дядя Леша Старосельский, ты не безнадежен.

- Спасибо. Говоришь так, потому что пустую бутылку ждешь, рыцарь стеклотары?

- Не только поэтому. Как бы тебе объяснить, чтобы ты понял... Вот, скажи: сколько сейчас времени?

- У меня нет часов. Впрочем, есть мобильник... Надо же, - огорчился Сидорин, - отключен. А я гадаю, почему мне никто не звонит.

- Тогда спроси у кого-нибудь.

- Тебе это очень надо?

- Спроси, - Корин был настойчив.

Сидорин посмотрел по сторонам. Из-за угла дома вышла девочка-подросток. Сидорин окликнул ее:

- Не скажете, сколько времени?

Девочка остановилась, внимательно посмотрела на Асинкрита.

- Без пятнадцати шесть.

- Спасибо.

- Пожалуйста, - девочка была сама вежливость. – До свидания.

- До свидания. Ты слышал? - спросил Сидорин Корина. – Без пятнадцати шесть.

- Слышал, не глухой. Значит, по-вашему - без пятнадцати шесть. А по-моему - без пятнадцати пять.

- По-твоему, - съехидничал Асинкрит.

- Ага.

- Опять придуряешься?

- Отнюдь.

- Боже, какие мы слова знаем.

- Слова знаем...

- Ты опять за свое?

- Прости, забылся. Не дураки, знаем. Мое время – самое правильное. Астрономическое. А через месяц и три дня вас всех заставят перевести часы на час назад. Всех, кроме меня.

- А ты, непоколебимый, не переведешь?

- Не переведу.

- Забавно, Костя, но мы отвлеклись. Меня интересует, что находилось раньше на месте вот этого дома.

- Дом, только другой.

- Барак?

- Ага. Пей скорее свое пиво.

- Не гони, Костенька... А может, кого-нибудь из жильцов помнишь?

- Всех – вряд ли: восемь квартир, я еще в начальную школу ходил. Но с дядей Лешей...

- Старосельским?

- Ага. С дядей Лешей даже дружил. Наш был человек.

- Тоже жил по своему времени?

- Зря смеешься. По собственному времени я один живу. Дядя Леша он... он... Слушай, что пристал? Умер дядя Леша. Вода у него в легких стала собираться. Сили... семи...

- Силикоз?

- Ага. У нас от него много шахтеров поумерали. Всю жизнь под землей отработали, вот и получили болезнь. Зато радовались: в пятьдесят лет на пенсию уйдем. Ушли, а что толку? Полгода-год на лавочках посидели – и все.

- Дядя Леша тоже на лавочке сидел?

- Он стихи писал.

- Стихи? Ты их помнишь?

- Откуда? Он их даже в районной газете не печатал.

- Не брали?

- Сам не хотел. Уж как его просила Любовь Евгеньевна...

- Это кто? Жена?

- Нет, учителка. Жену Катериной звали. Она сейчас где-то в Тюмени у дочери живет.

- У них была дочь?

- Почему была? Она на два года младше меня, и...

- Костя, извини, что перебиваю: кроме дочери у них были еще дети?

- Нет, хотя, что это я? К кому же тогда дядя Леша на могилу ходил?

- Наверное, к сыну. Умер он маленьким, - начиная волноваться, подсказал Сидорин.

- Точно. А ты случайно им не родственник?

- Вот, посмотри, - Асинкрит достал фотографию, - это – не дядя Леша?

- Он! Только молодой. И Катя молодая, а ее я не знаю, - и Корин показал пальцем на пожилую женщину.

- Может, теща?

Костя пожал плечами.

- Правда, не знаю. Говорю же, маленьким был. А если ты родственник, чего спрашиваешь?

Оглушенный от нахлынувших чувств, Сидорин смог только тихо произнести:

- Никто он мне, понимаешь? Никто! Фотография случайно ко мне попала, а потом он... дядя Леша мне приснился... Впрочем, тебе это вряд ли интересно.

Корин присвистнул.

- А говоришь, что я – странный. Куда мне до тебя – друг.

Асинкрит не слышал собеседника. Он смотрел на пятиэтажку, которая теперь казалась ему саркофагом, который спрятал, укрыл, придавил – чью-то жизнь, судьбу. Стало так тоскливо, что Сидорина даже не порадовал удачный, в принципе, исход его поездки: человек из сна существовал, а не был плодом бесовских или иных фантазий... Костя дернул Асинкрита за рукав.

- Ты меня слышишь?

- Что?

- Я говорю: тебе надо сходить к Любови Евгеньевне. Скажи, что от меня. Она тебе больше расскажет.

И Корин объяснил, как найти учительницу.

- Спасибо, - ответил Сидорин, - только стоит ли ее беспокоить?

Ему расхотелось погружаться в чужую жизнь, расхотелось вновь и вновь, как некогда на кладбище у исчезнувшей с лица земли деревни погружаться в эту давящую мучительную тоску. До него жили и после него будут жить в России миллионы людей. И все они однажды умрут, пройдя свой путь... И он умрет. Так откуда эта непонятная тоска?..

Все, хватит, надо взять себя в руки. Для начала заплатить за связь и узнать как дела дома, затем найти гостиницу. Он чуть не забыл, что еще должен завтра поехать в родной Упертовск к родителям.

- Еще раз спасибо, - Сидорин протянул пустую бутылку Корину. – Рад был с тобой познакомиться.

- На самом деле? – Костя посмотрел прямо в глаза Асинкриту. – Или...

- Или – что?

- Или у тебя, как у всех придурков, слова ничего не значат? Сказал – и забыл.

- Значат, Костя, значат. Вот, кстати, возьми еще денег.

- Зачем?

- Купишь пива.

- Я спиртного не употребляю, друг. Пустые бутылки – это... Это тебе не понять. А деньги... Они отнимают свободу.

- Разве? – Сидорин сделала вид, что удивился.

- Я думал, такие как ты, это знают.

- Считай, что время от времени, про сей факт забываешь... Тогда сделаем так. У тебя есть друзья, знакомые?

- Кто же дружит с дураком? А знакомые есть.

- Угости знакомых пивом, а бутылки они тебе отдадут. Как тебе идея?

- Что-то в этом есть. Так ты пойдешь к Любови Евгеньевне?

- Не пойду, Костя.

- Почему?

- Все, что мне было надо, ты рассказал. Ладно, мне пора. Бывай.

- И ты – бывай.

И они пошли – каждый в свою сторону. А потом вдруг оба оглянулись – одновременно.

- Люди случайно не встречаются! – закричал, взмахнув рукой, Корин.

- Ты прав, друг!

- Про время – не забудь. Живи только по-своему, слышишь?

- Слышу, Костя, слышу. А пиво иной раз пей – станешь еще свободней.

Корин улыбнулся, а затем пропел:

Пятнадцать клевых людей,

На проекте «Дом два»...

Сидорин прокричал:

С нами Ксенья Собчак

И Ксюша Бородина.

Date: 2016-05-25; view: 317; Нарушение авторских прав