Лучшая часть Бронкса 10 page

— Мне кажется, у нас все получится, — сказал я Скотчи. — Я боюсь только одного — что если мы не уйдем в самое ближайшее время, охранники могут обнаружить дыру. Ведь если пойдет сильный дождь, вода может размыть битумную пленку и прорвать ее там, где мы сделали лаз, потому что под ней больше нет бетона.

— Все в порядке, Брюс. Через пару дней наступит новолуние, тогда мы и сделаем ноги, — успокоил меня Скотчи.

— Мы совсем не подумали о двух важных вещах, — внезапно заявил Фергал.

Я улыбнулся:

— О каких же?

— Во-первых, мы не подумали о еде. Что мы будем есть, когда выберемся отсюда? И еще — собаки…

Я пристально посмотрел на него:

— Мы будем есть то, что нам попадется. Не забывай — мы в тропиках, и в джунглях должно быть полно всякой живности и плодов. Ну а насчет собак, Ферги-малыш, — что толку беспокоиться заранее? Вот когда эта проблема возникнет, тогда мы и будем ее решать. Если возникнет… — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно увереннее.

— Это не проблема, корешок, — поддержал меня Скотчи.

— Кроме того, — добавил я по наитию, — если там и есть сторожевые собаки, то это, скорее всего, чихуахуа. Ты наверняка таких видел: крошечные собачки со смешными ушами… Такую прихлопнуть — нам, здоровым парням, раз плюнуть.

— А-а, знаю, это такие, маахонькие… — сказал Фергал, восприняв мою шутку всерьез; поскольку мои слова явно его подбодрили, я не стал его разубеждать. Вместо этого я многозначительно посмотрел на Скотчи, но он не заметил моего взгляда.

— Помнится, у твоего приятеля Джимми Дикона была такая собачка, — сказал Скотчи, вслед за нами настраиваясь на раздумчивый лад. — Он всюду носил ее с собой и все в бушлат кутал.

— Господи, Джимми Дикон! Давненько я о нем не слышал! — воскликнул Фергал.

Я так вообще слыхом не слыхивал ни о каком Джимми Диконе, но предпочел промолчать — лишь бы отойти от собачьей темы.

— Ты ведь помнишь его, Брюс, правда? Это тот однорукий парень, который спас своего приятеля, когда тому тонуть вздумалось.

— Тот был Скотчи Мак-Моу, и ты не можешь его знать, ты выдумываешь все, — возразил я.

— Нет, я его знаю! — заупрямился Скотчи.

Фергал говорил еще что-то, но я уже не вникал в смысл. Я отключился. Мне было приятно просто слышать, что парни говорят о доме. И вообще о чем угодно. Сон овладевал мною, и в полудреме я чувствовал запах дыма из дымоходов и горящего торфа, грезил о жареной картошке, шкварчащей во фритюрнице, и о порции подогретого виски в баре… Наконец-то все было хорошо. Как крэк? Нормально.

Но некоторое время спустя Фергал снова начал сомневаться. Он только что слез с моих плеч, с которых, глядя в окно, наблюдал за лучами прожекторов, и считал секунды, пытаясь обнаружить в их движениях какую-то систему. Но похоже, никакой системы не существовало вовсе. Охранники просто бросали луч куда им заблагорассудится, зато они никогда не возвращались к одному и тому же месту скоро.

— Готовьтесь, — сказал Скотчи. — Через два дня наступит новолуние. Это значит — никакой луны не будет. Вот тогда мы и уйдем.

Но Фергал покачал головой. Несмотря на то что по характеру он был скорее оптимистом, иногда на него находило, и он начинал видеть вещи в мрачном свете.

— В чем дело, Фергал? — спросил я его. — Что тебе не нравится?

Некоторое время он ничего не говорил, но в конце концов все же произнес:

— Этот ваш план… Он же дырявый, что твоя рыбацкая сеть!

По-видимому, в этих словах выразились все беспокойство и тревога, которые исподволь копились в его душе.

— Ну, одна дыра у нас точно есть, — согласился Скотчи и подмигнул мне.

Я рассмеялся, но если уж Фергал что-то вбил себе в голову, отвлечь его было нелегко.

— Если это так просто, — сказал он, — то почему они не бегут? — И он жестом показал в ту сторону, где находились другие камеры.

— Потому что эти парни содержатся здесь в предварительном заключении и ждут суда, — пояснил Скотчи. — А бежать до суда, рискуя заработать дополнительный срок, просто глупо.

В этом был весь Скотчи, и я даже не рассердился.

— Кто тебе сказал? — спросил я. — Откуда ты вообще можешь знать такие вещи?

— Но ведь так и есть! — возразил он.

— Нет, скажи — откуда?! — уперся Фергал. — Как ты можешь знать хоть что-нибудь? Что, если сторожевые собаки — маленькие или большие — между стеной и оградой все же есть? Или сама ограда под током?

— Ограда? Под током?! Не смеши меня, мы же не где-нибудь, а в чертовой Мексике! — фыркнул Скотчи.

— Ну и что, что в Мексике? Ладно, пусть у них трудности с электричеством, но ведь заминировать-то ее они могли? В чем в чем, а в минах у них наверняка недостатка нет.

— Перестань, Фергал. — Скотчи поморщился. — Ну когда ты научишься реально смотреть на вещи?!

Нам очень хотелось ему верить, но мы боялись. В самом деле, почему не бежали другие узники? Что они знали, чего не знали мы? Быть может, им элементарно не хватало сообразительности и инициативы, а может быть, и нет. Черт побери, не исключено было, что они бежали, много раз бежали, просто мы ничего об этом не слышали. Да и откуда нам слышать?

— Мне кажется, — медленно сказал я, — что у них просто нет такого классного специалиста по замкам, как наш Фергал, вот они и не бегут.

— Ерунда, — мрачно возразил Фергал. — Здесь собраны преступники со всей Мексики. Готов спорить, что мы им в подметки не годимся. Наверняка среди них есть и взломщики, и медвежатники, и кто угодно. Нет, наверняка все дело в том, что им известно что-то, чего мы не знаем!

— Но ведь мы не можем их расспросить, мы не владеем языком, — сказал я. — И потом, не думаю, что кто-то из них захочет беседовать с нами.

— И не забудь — они убили Энди, — вставил Скотчи.

— Но хоть попытаться-то мы можем, — не сдавался Фергал. — Не все же они убийцы. Нам и нужно-то всего лишь разок с кем-нибудь переговорить. Хотя бы просто для того, чтобы сориентироваться.

Я покачал головой, но Фергал никак не унимался:

— Помните хромого старика, который хотел поговорить со мной? Можно расспросить его. Одна минута — и все станет ясно. Всего два вопроса: есть ли здесь собаки и под током ли ограда…

— Всего два вопроса — и все сразу узнают, что мы задумали! — сказал я.

— Да, — кивнул Скотчи. — Это может сорвать наши планы. Я запрещаю это, слышишь, Фергал?

— Ты запрещаешь? — переспросил Фергал.

— Да, запрещаю. — Скотчи снова кивнул.

— Да кто ты такой, чтобы здесь командовать?! — возмутился Фергал.

Оба вскочили и уставились друг на друга; каждый ждал, что противник нападет первым. На мгновение мне показалось, что Скотчи вот-вот врежет Фергалу по-настоящему, поэтому я поспешил втиснуться между ними.

— Ну-ка, сядьте, вы, оба! — прикрикнул я. — Ей-богу, ведете себя как дети малые! Даже хуже.

Настороженно глядя друг на друга, Скотчи и Фергал опустились на пол. Я тоже сел.

— Я знаю, Фергал, что в нашем плане немало сомнительных мест, — сказал я. — И кое-какая разведка нам бы не помешала, но увы — Скотчи совершенно прав. Мы не можем доверять этим ублюдкам, не можем ни о чем их расспрашивать, тем более о таких вещах.

— Вспомни об Энди, — снова вставил Скотчи.

Фергал ничего не ответил, и я потрепал его по плечу. Скотчи между тем продолжил:

— Все очень просто, Фергал, дружище… Этим тупым идеям просто не хватает инициативы. Посмотри на них и посмотри на нас. Ты у нас настоящая звезда художественного взлома, у них таких, как ты, днем с огнем не найдешь.

Фергал через силу улыбнулся, но мы видели, что он все еще неспокоен. Я не мог понять, какую часть его беспокойства составляла искренняя озабоченность состоятельностью нашего плана, а какую — старый добрый мандраж. Фергал был далеко не трус — во всяком случае, боялся он наверняка не больше нашего; все дело было в том, что никто из нас еще никогда не попадал в ситуацию, подобную этой. Правда, я и Скотчи уже побывали за решеткой, он — в Белфасте, я — в штрафных казармах на острове Святой Елены, но ни он, ни я не замышляли побег. Скотчи отсидел какой-то до смешного маленький срок; что касается меня, то всего через пару недель после ареста меня с позором демобилизовали. Не знаю, легко ли далось Скотчи пребывание за решеткой; лично для меня отсидка была все равно что внеочередной отпуск, фергал, однако, был слеплен совсем из другого теста. Он был вором, специалистом-взломщиком, и еще ни разу не попадал в тюрьму. Приехав в Америку, Фергал лишь по чистой случайности оказался в команде «быков», работавших на Темного и мистера Даффи. Ему бы прокручивать какие-то хитрые комбинации или заниматься другой тонкой работой, а не мотаться по Гарлему, выколачивая последние жалкие доллары из должников босса. Правда, с оружием Фергал обращаться умел — он доказал это в кафе, когда люди Дермота едва не отправили нас на тот свет, но лишь благодаря тому, что Темный предусмотрительно гонял нас в платный тир, где каждый из нас провел не один час. Но в целом это была не его стезя; Фергал был просто не создан для насилия.

Я посмотрел на Скотчи, он посмотрел на меня, и я подумал, что мы, похоже, думаем сейчас об одном и том же. Нужно было как-то успокоить Фергала. Как видно, смерть Энди слишком на него подействовала, и нам следовало обращаться с ним как можно мягче. Кроме того, Фергалу мы были обязаны многим. Почти всем.

— Ладно, приятель, кончай трястись, — сказал я и похлопал его по спине. — Все будет хорошо, вот увидишь. Нам повезет.

— Точно! — согласился Скотчи и тоже улыбнулся. — Нам уже повезло, что мы оказались здесь вместе с тобой. Что бы мы без тебя делали? Как я уже говорил, ты — первоклассный спец по замкам. Когда мы вернемся домой, я буду не я, если ты не получишь долбаную медаль за все, что ты для нас сделал.

Фергал улыбнулся.

— Да я в общем-то и не сомневаюсь, что все будет хорошо, — сказал он после небольшой паузы.

Следующие несколько минут мы болтали о всяких пустяках, и мрак окончательно развеялся. Потом Скотчи сказал, что, по его расчетам, подходящая ночь как раз завтра, в крайнем случае — послезавтра. Луны не будет, и если не начнется гроза, мы сможем уйти. Мы согласились и потрепались еще немного. Перед приходом охранника Фергал снова закрыл наши замки. Мы поели риса, выпили воды и дождались, пока охранники вернутся забрать наши миски. Потом я помочился в ведро и — во второй раз со дня нашего приезда в Мексику — облегчился по-настоящему, по обыкновению подтершись соломой. Остаток вечера мы провели за разговорами, что случалось достаточно редко. Скотчи травил какие-то байки о своем детстве, я в свою очередь тоже рассказал выдуманную историю о девушке, которая нянчила меня, когда я был маленьким.

Потом мы заснули. Ночью прошел дождь, и рассвет наступил сырой и серый. История континентов на потолке во многом определялась наводнениями: сейчас континент у окна снова затопило, и стремительное вторжение неприятельских войск сделалось невозможным — по крайней мере в ближайшее время.

Тот день был «прогулочным», и надзиратели, явившись в свое обычное время, снова отомкнули наши замки. Каждый раз, когда они делали это, я ужасно нервничал. Я был уверен, что рано или поздно они заметят, что с замками что-то неладно, но этого так и не произошло. Кроме того, запирая нас, они доставали замки из одного большого мешка, и я боялся, что в конце концов нам попадется какой-то особый замок, открыть который нам будет не по силам. Но Фергал оказался прав: все замки были более или менее одинаковыми, а он уже так навострился, что открывал их меньше чем за две минуты.

Дождавшись свистка, мы вышли во двор.

Все было как всегда, все казалось обычным. Я еще не знал тогда, что это будет чертовски трудный день.

Вылив ведро в уборную в конце пустующего тюремного блока, я прихватил из кучи охапку соломы и пошел назад. Фергал и Скотчи шли за мной следом — просто на всякий случай. День выдался жаркий, и разморенные духотой охранники следили за нами не так внимательно, как обычно. Что до нас, то мы почти не замечали жары и чувствовали себя прекрасно.

Во время прогулки заключенные ходили по двору по часовой стрелке. Не знаю, как это получалось и почему, но факт оставался фактом: каждый раз оказывалось, что все мы шагаем именно так, хотя нас никто не организовывал и не направлял.

И надо же было случиться, что прямо перед нами оказался тот самый хромой старик, которого Фергал заприметил в самом начале. Невысокий, худой, с плоским индейским лицом, он выглядел лет на шестьдесят пять. Он был похож на старого лагерника, который провел в тюрьме, наверное, большую часть жизни, однако никакого особого внимания я на него не обращал. Когда мы не говорили о том, что занимало нас сейчас больше всего, я думал исключительно об ублюдке, который вышагивал в моих сандалиях ярдах в двадцати от нас. Но Фергал, должно быть, все время помнил об этом старом колченогом педике. Позднее Скотчи сказал, что Фергал говорил ему: он, дескать, слышал, как старый козел напевает какую-то песенку, похожую на «Мою дорогую Клементину». Ну и что? — сказал тогда Скотчи. Но для Фергала это было доказательством того, что старый пень знает, по крайней мере, несколько английских слов. Вот блин!

Так мы бродили по двору, потом раздался свисток, и заключенные бросились врассыпную, спеша поскорее вернуться в камеры. Мы со Скотчи бежали вместе со всеми (иногда охранники обрабатывали дубинками тех, кто покидал двор недостаточно быстро), и ни я, ни он не сомневались, что Фергал следует за нами. Но, обернувшись, мы его не увидели.

— Ах, черт! — воскликнул я и, остановившись, стал высматривать Фергала среди мелькавших во дворе фигур. Наверное, он упал, подумал я. Мне не верилось, что случилось что-то серьезное; как я уже говорил, завладев нашей обувью, а может, и узнав о смерти Энди, парни оставили нас в покое и не предпринимали новых попыток припугнуть нас опять.

— Споткнулся этот придурок, что ли, — сказал я Скотчи, но, пристальнее вглядевшись в облака пыли, мы увидели, что Фергал подошел к старому индейскому педику и что-то у него спрашивает.

(Чего-то подобного следовало ожидать. Зная Фергала, мы должны были это предвидеть, но мы были слишком поглощены мыслями о предстоящей ночи.)

— Ну, все! — мрачным шепотом изрек Скотчи. — Теперь держись.

Отмахнувшись от него, я напряг слух. Впрочем, голос Фергала звучал непривычно громко и казался каким-то чужим.

— Извини, приятель, — говорил Фергал, — я хотел спросить, не мог бы ты сделать мне ма-алень-кое одолжение…

Но прежде чем он успел закончить фразу, старик повернулся и принялся орать что-то грубым, гортанным голосом. Он толкал Фергала и кричал, кричал прямо ему в лицо какие-то непонятные слова. Старик испугался нашего тихого, безвредного остолопа! Так понял бы каждый идиот, в том числе и Фергал.

И Фергал схватил старика за плечи.

— Да ты не бойся, приятель. Успокойся. Не надо шуметь, мы ведь не хотим, чтобы сюда сбежалась вся кодла, правда?! — уговаривал он.

Старик в панике рванулся и, стряхнув с себя руку Фергала, смазал того по скуле.

— Ну, началось. Живо туда! — сказал я, но прежде чем мы со Скотчи успели вмешаться, Фергал ткнул старика в челюсть. Старик рухнул как подкошенный и скорчился в пыли. Фергал попятился от него, на ходу озираясь, но было слишком поздно: на него уже набегал другой заключенный, спешивший к месту схватки с противоположного конца тюремного двора. Молодой, наверное, нашего возраста… В руке у него что-то блестело.

— Берегись, у него нож! — заорал я, и мы рванули быстрее.

Фергал услышал мой крик и даже успел повернуть голову, но парень уже прыгнул на него сзади. Раздался громкий вопль, и в воздух взвились плотные облака пыли, которые совершенно скрыли от нас происходящее. Когда мы подбежали, Фергал лежал на спине и в груди у него торчал острый и длинный осколок стекла.

Стекло вошло точно в сердце.

Мы со Скотчи закричали, подзывая охранников. В ответ снова раздался свисток, и кто-то выстрелил из ружья в воздух. Охранники громко бранились, показывая, что мы должны немедленно вернуться в камеру, но мы лишь опустились на землю рядом с телом Фергала.

Тучи пыли вокруг нас, постепенно редея, возносились к небу словно молитвы.

Я попытался применить искусственное дыхание «рот в рот», но в нем уже не было жизни.

Подбежавшие охранники разогнали всех дубинками и потащили меня и Скотчи в камеру. Приковав наши ноги к рым-болтам, они еще некоторое время что-то возбужденно объясняли нам и качали головами — не то удивленно, не то с отвращением. Наконец, видимо отчаявшись что-либо нам объяснить, они ушли, захлопнув за собой дверь.

Скотчи сразу подполз ко мне.

— Как ты думаешь, Фергал выкарабкается? — спросил он.

Я покачал головой:

— У него нет ни полшанса.

Тогда Скотчи вернулся обратно на свое место, и мы долго сидели молча, глядя друг на друга полными ужаса глазами.

Наше здоровье стало еще хуже. Скотчи снова начал кашлять; оба мы были слабыми, точно новорожденные котята. У нас не осталось сил даже на то, чтобы ловить сверчков. Кроме того, Скотчи скрыл от меня, что у него начали клочьями выпадать волосы.

Повезло нам только в одном отношении: Фергал спрятал отмычку в камере, в трещине стены. Я нашел ее там после нескольких часов лихорадочных поисков. К счастью, ему хватило ума не брать ее с собой на прогулку, где он мог легко ее обронить. Слава богу, хоть на это Фергалу достало здравого смысла! Я все думал о нем. Вспомнил, что он был в семье единственным ребенком. Его родители были еще живы, и смерть сына, конечно же, станет для них жестоким ударом. Ну что за идиот!

Скотчи понадобилось чуть меньше недели, чтобы научиться отпирать замки на наручниках и ножных кандалах. Эта работа была ему более или менее знакома: когда-то он вскрывал автомобили и велосипедные замки, но Фергал, конечно, был намного опытнее, ведь для него справиться с таким простым механизмом было раз плюнуть.

Теперь Скотчи уже не думал о фазах луны — он горел желанием как можно скорее выбраться из тюрьмы на волю. Ночи стали заметно прохладнее; после дождей камера высыхала плохо, и в ней всегда было промозгло и сыро. С каждым днем мы все больше слабели, и нам обоим было ясно, что ждать больше нельзя.

Через пять дней Скотчи сумел снять замки на своих ножных цепях, а на следующее утро освободил и меня. Слава богу, это не был третий день и нам не нужно было идти на прогулку. Мы были готовы бежать, как только упали цепи, приковывавшие нас к рым-болтам, но Скотчи все же потратил еще несколько часов, возясь с ручными кандалами. Нам это казалось не особенно важным: мы оба были уверены, что сумеем каким-то образом выбраться даже со скованными руками. Как выяснилось впоследствии, мы не могли заблуждаться сильнее. Скотчи продолжал возиться с замками из чисто спортивного интереса. Примерно к полудню он справился со своим замком, а еще через пару часов освободил и меня, как раз когда в камеру и вошел охранник, принесший нам еду.

В тот момент я все еще сидел, наклонившись к Скотчи. Увидев охранника, я поспешно выпрямился и постарался уложить цепь и замок так, чтобы они выглядели надежно запертыми. Скотчи же громко раскашлялся, стараясь отвлечь внимание охранника на себя.

На этот раз еду нам принес Косой — обладатель двойного подбородка и небольшого бельма на глазу. Из всей шайки он был, пожалуй, самым приемлемым. Иногда — редко — он даже отпускал какое-то замечание на ломаном английском.

Но сегодня, впервые за все время нашего пребывания в тюрьме, ему пришло в голову остаться с нами в камере до тех пор, пока мы не закончим есть.

Скотчи сразу как-то подобрался и напружинил мускулы, готовясь действовать. Замки на наших ножных и ручных цепях были открыты, и не заметить этого было невозможно. Я был уверен, что в мозгу у Скотчи зреет самоубийственный план. Как только Косой увидит, что замки не в порядке, Скотчи сразу же прыгнет на него и прикончит — задушит или ударит в висок тяжелыми ручными «браслетами». После этого нам останется только одно: бежать во всю прыть через двор, каким-то образом одолеть второго охранника, завладеть его оружием, перебраться через ворота, захватить машину… Одним словом — верная смерть.

Косой тем временем практиковался в своем ужасном английском:

— Бейсбол — не есть хорошо. Fitbol — si. [33]Бейсбол — плохо. Лучше играть футбол. Футбол все играть!

Обычно я старался подольститься к Косому, надеясь выцыганить у него добавочную порцию риса, но сегодня я желал только, чтобы он убрался как можно скорее, пока Скотчи не сделал какую-нибудь глупость. С другой стороны, я чувствовал, что должен вести себя как обычно, чтобы охранник не насторожился.

— В Ирландии, — громко, с расстановкой сказал я, — все играют в футбол. Мы из Ирландии, понимаешь? Не американцы, а ирландцы. Ирландцы играют только в футбол. Бейсбол — ерунда. Ферштейн?

Косой ухмыльнулся и, задрав голову, посмотрел на потолок.

И показал на него пальцем.

Открытых замков он не заметил, но большую дыру в крыше не заметить невозможно. Вот сейчас он ее увидит и…

— Твою мать! — прошептал я. Скотчи начал приподниматься.

Косой опустил руку и сделал вид, будто дрожит от холода.

— Huracan, — сказал он. — Ураган. Большой ветер.

— Будет ураган? — переспросил я и, встретившись взглядом со Скотчи, попытался внушить ему, чтобы он сидел на месте и не рыпался.

— Ураган, — подтвердил Косой и еще раз улыбнулся. — Сильно ветер.

— Может быть, он сдует тюрьму и мы все окажемся на свободе, — сказал я с принужденным смехом.

Косой ничего не понял, но рассмеялся в ответ и, забрав наши миски, вышел за дверь.

Как только щелкнул ключ в замке, Скотчи наклонился ко мне и хлопнул по плечу:

— Здорово ты его, Брюс.

Все оставшиеся дневные часы я потратил на то, чтобы удержать съеденный рис в желудке, и мне это в основном удалось.

Наконец наступил долгожданный вечер. Как только темнота достаточно сгустилась, мы начали действовать. Вылезти в дыру в потолке, когда мы были втроем, было достаточно просто. Сейчас нас осталось только двое, но мы знали, что делать.

— Готов? — спросил я.

Скотчи кивнул.

Я подсадил его к себе на плечи, и он занялся битумной пленкой. Скоро в крыше зазияло отверстие, сквозь которое мы увидели яркие звезды. Выбраться из камеры вдвоем было нелегко, но мы все обдумали и надеялись, что сумеем это сделать. Скотчи не полез в расчищенную дыру. Вместо этого он спрыгнул на пол, а я сел к нему на плечи. Скотчи едва выдерживал мой вес, поэтому я старался подтягиваться побыстрее. Снаружи оказалось немыслимо светло — все небо было сплошь усеяно крупными южными звездами. Лучи прожекторов на занятых охранниками вышках беспорядочно скользили по двору, по воротам и по крыше тюрьмы.

Когда я вылез из дыры настолько, что смог упереться в крышу локтями, Скотчи внизу подпрыгнул и схватил меня за ноги. Он оказался тяжелее, чем я думал, и мне пришлось напрячь все силы, чтобы не сорваться назад, в камеру. Стиснув зубы, я продолжал подтягиваться, таща за собой Скотчи. Гнев, который я испытывал, придал мне сил, и хотя стоявшая передо мной задача была почти невыполнимой, я сумел с ней справиться. Когда мои бедра оказались снаружи, я лег на крышу и пополз прочь от дыры, изо всех сил стараясь держать ноги прямо, чтобы они играли роль рычага. Скотчи, не имея возможности ничем мне помочь, висел на мне мертвым грузом, но я все полз и полз к краю крыши. В какой-то момент Скотчи выпустил мои ноги и уцепился за край дыры. Почувствовав это, я развернулся и, схватив ублюдка за остатки майки, рывком вытянул наружу.

Мы были на крыше. Никто нас не заметил, и несколько мгновений мы лежали, переводя дух. Прожекторы лениво прорезали темноту у дальнего конца нашего блока, к тому же они были не слишком мощными.

— Как просто! — шепнул Скотчи.

Я ухмыльнулся.

— Для кого как, — ответил я.

Потом мы подползли к противоположному краю крыши (пробиваться через ворота было бы безумием, и мы решили, что попробуем перелезть через ограду за тюрьмой) и посмотрели вниз, чтобы понять, как мы будем спускаться. До земли было футов пятнадцать — намного больше, чем высота потолка в камере. Очевидно, тюрьма стояла на довольно мощном фундаменте, и я порадовался, что мы не стали делать подкоп.

Пора было спрыгнуть, но я понимал, что если мы сделаем это, то назад уже не заберемся. Как только мы окажемся внизу, обратного пути не будет. Мы не сможем обследовать ограду и вернуться в камеру, чтобы на следующую ночь повторить попытку, точно зная, на что можно рассчитывать. Значит, сегодня или никогда…

— Здесь высоко, — шепнул я Скотчи. — Если мы спрыгнем, то уже не сможем вернуться.

— А на хрена нам возвращаться? — удивился он.

— Не знаю.

— То-то и оно, что не знаешь. Давай прыгай, девчонка!

Я пополз прочь от дыры к самому краю крыши, потом еще раз взглянул вниз, развернулся и начал осторожно сползать с крыши ногами вперед. Наконец я повис на руках, сгруппировался и прыгнул. Едва коснувшись земли, я сразу повалился на бок, и приземление прошло удачно. Удар смягчила и солома, которую я запихал под футболку и в джинсы, чтобы лезть через колючую проволоку. Как бы там ни было, я ничего себе не отшиб, не сломал и встал на ноги. Поднявшись, я поспешил отойти в сторону, чтобы освободить место для Скотчи. Буквально через три ярда мне стало ясно, почему другие узники не додумались до столь блестящего плана. Земля под ногами заколыхалась, и я по колено провалился в болото. Оглядевшись, я увидел, что здание тюрьмы почти со всех сторон окружено топью. Теперь мне все стало ясно: тюрьму выстроили на небольшом, вдававшемся в болото наподобие полуострова каменистом участке, еще и укрепленном бетоном. Ворота с караульным флигелем разместились на узком перешейке, соединявшем полуостров с твердой землей, однако в десяти футах от северной, восточной и западной стен тюрьмы лежала самая настоящая трясина. Возможно, так задумывалось с самого начала (болото и в самом деле могло служить дополнительной гарантией от побегов), но я в этом сомневался. Похоже, вся местность была сплошным болотом и тюрьму выстроили на единственном более или менее сухом участке земли, болото же вокруг явилось добавочным плюсом. Достаточно было обнести тюрьму забором из «колючки», чтобы сделать побег и вовсе невозможным. Единственным входом (и выходом) из тюрьмы оставалась дорога у ворот, но именно там были сосредоточены главные силы охраны. Одним словом, для отсталой страны третьего мира тюрьма была устроена достаточно искусно и с выдумкой, и если бы не ужас и отчаяние, владевшие мной в эти минуты, я мог бы даже похвалить строителей.

Насколько я мог судить, у нас со Скотчи оставался только один выход: добраться до караульного помещения, каким-то образом вернуться во двор и попытаться перелезть через ворота. Но как Фергал, этот безмозглый кретин, после всех наблюдений ухитрился не понять, что перед ним топкое, непроходимое болото, а не поросшая сочной травой лужайка? Это было просто уму непостижимо! Надо же было уродиться таким идиотом!

Скотчи тяжело приземлился в траву передо мной. Сначала он, как и я, с кряхтением повалился на бок, но сразу поднялся.

— Как, жив? — спросил я.

— Ага.

— У нас неприятности, друг, — сказал я.

— А в чем дело?

— Вся эта поляна — сплошное болото. Думаю, оно тянется до самой проволоки, а может быть, и дальше. Ограда держится на сваях. Отсюда до самых зарослей нет ни клочка твердой земли…

Я старался не поддаваться панике и говорить так, чтоб голос мой не дрожал. Скотчи тоже приложил все силы, чтобы сохранить спокойствие.

— Подумаешь — болото! — сказал он небрежно. — Не бойся, Брюс, крошка; я думаю, мы сумеем одолеть его.

— Но на это понадобится чертова уйма времени, — возразил я. — И если мы не завязнем в грязи и не утонем, то рано или поздно охрана все равно нащупает нас прожектором. Нет, ничего не выйдет!

— А разве у нас есть выбор, Брюс? Ты же сам сказал, что вернуться назад мы не сможем, значит, нам остается только одно — идти вперед! — яростно зашипел Скотчи.

Я покачал головой, хотя и понимал, что он прав. Вернуться в камеру мы не могли. Если бы мы пошли мимо караулки, нас бы наверняка заметили и пристрелили. Оставалось только болото…

Скотчи первым двинулся через трясину. Болото густо поросло травой, образовавшей на поверхности плотный ковер, но под весом человеческого тела ковер этот легко прорывался, а под ним плескалась холодная, вязкая жижа. Почти сразу же Скотчи провалился по пояс, и я испугался, что его засосет с головой. К счастью, Скотчи вырос в деревне и, вероятно, умел ходить по болотам, хотя поначалу казалось, что дело это ему в новинку. Взмахнув руками, он потерял равновесие и сразу ушел в трясину по грудь, но уже в следующую секунду сделал рывок и выплыл, однако при попытке сдвинуться с места снова проваливался по шею. Увы, чем больше удалялся он от стен тюрьмы, тем более жидкой становилась грязь. Она больше не держала его, и Скотчи то карабкался с кочки на кочку, то вплавь двигался вперед, но трясина все еще оставалась слишком густой, и он несколько раз окунулся с головой. Казалось, еще немного — и он захлебнется зловонной грязью и пойдет ко дну.

Я почти не сомневался, что наша затея кончится крахом и мы оба погибнем, но, не желая отставать от Скотчи, тоже сделал несколько шагов вперед. Сначала я погрузился по пояс, потом — по шею. Так и не достав дна, я попытался плыть, но из этого ничего не вышло. Правда, болотная грязь была не такой плотной, как зыбучий песок, но плыть сквозь нее оказалось совершенно невозможно. Ноги то и дело выскакивали на поверхность, а голова погружалась в тину и ил. Руки с трудом рассекали эту густую жижу, путались в водорослях и траве, так что каждое движение отнимало уйму сил. Жидкий ил, тина, комки водорослей, песчаная взвесь… Все это напоминало мне эпизод из детства, когда я, удрав из дома, купался в густо заросшем всякой дрянью карьере, на дне которого ржавели остатки автомобилей и другой железный лом, превращавший водоем в смертельную ловушку. Но здесь было еще хуже. В болоте нельзя было плыть даже по-собачьи, потому что при каждом гребке верхняя часть туловища уходила под воду, точнее — под травяной ковер, пробиваясь сквозь который я успевал нахлебаться воды пополам с илом и песком. Я попробовал и кроль, и брасс, но они тоже не помогли: я не столько плыл, сколько бултыхался на одном месте, то и дело уходя под воду головой и плечами, тогда как мои ноги неизменно стремились оказаться на поверхности. Как следует глотнув воды, я выныривал, и все начиналось сначала. Бессмысленная борьба с трясиной постепенно истощила мои силы, и, в очередной раз выдравшись из вонючего ила, я повернул назад к тюремной стене. Я был уверен, что преодолеть двадцать с лишним ярдов болота мне не по силам, и готов был сдаться. Обернувшись к Скотчи, я жестом показал ему, что хочу вернуться, но он затряс головой и громко зашептал: