В качестве дополнения

Вопрос: Почему губителен секс?

Ответ: Он лишает человека богообщения – а следовательно, и Царства Божия, которое, по слову Спасителя, внутри нас есть [92]. Заповеди Божии представляют собой нравственные догматы. Завет – это союз, заключенный между Богом и человеческой душой. Бог обещает человеку Свою любовь и вечную жизнь; Он обещает ту Божественную силу, которая называется благодатью; Он обещает воскрешение души и духовную радость на земле, начало богообщения, посредством которого душа человека становится причастницей Божественной жизни и Божественных совершенств; Он обещает нам то, что не видел глаз, не слышало ухо и что не приходило на сердце человеку [93], то есть полноту радости в тех переживаниях и состояниях, которых никогда не испытывал человек. Заповеди – это условие союза. Образно говоря, на них, как на стержень, человек должен нанизать свою жизнь, свои мысли, слова и поступки.

Заповеди неразрывно связаны друг с другом, как звенья одной цепи: порвется одно звено – и распадется вся цепь. В Ветхом Завете дана заповедь не прелюбодействовать, в Новом Господь требует целомудрия не только в поступках, но и в мыслях: кто смотрит с вожделением, тот уже прелюбодействует[94]. В заповедях блаженств Господь говорит: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят [95]. Значит, непременное условие для богообщения – чистота сердца. Нечистые сердцем не смогут увидеть Бога, увидеть не визуально, а через особое чувство сердца, просвещенного благодатью. Видеть Бога – значит иметь в своей душе Божественный свет. Святые отцы считали борьбу с блудом одной из самых трудных и опасных для человека, они называли блуд параличом духа. У преподобного Иоанна Лествичника можно найти утверждение, что блуд – самый тяжелый грех после человекоубийства[96]. Человек, поддавшийся другим страстям, согрешил, а совершивший блуд – пал, то есть он сбит с ног демоном и беспомощно лежит на земле. Нужны многие годы покаяния, чтобы блудник вполне получил не только прощение, но и потерянную через грех благодать[97].

Святые отцы учат нас контролировать зрение, слух и прочие свои чувства, чтобы через них не входила в душу никакая грязь, особенно блудная нечистота, иначе пять наших чувств становятся, как пишет преподобный Симеон Новый Богослов, пятью окнами смерти. Хотя бы блудник и посещал церковь, но прежде покаяния и исправления жизни внутренняя, таинственная жизнь Церкви остается для него закрытой – так слепой, стоя на солнце, не может видеть света. Только с покаяния начинается возвращение блудника к жизни, но требуется, как уже было сказано выше, продолжительное время, чтобы очистить сердце от гноя и грязи этого гнусного греха.

В Апокалипсисе святой апостол и евангелист Иоанн Богослов свидетельствует о том, что блудники и прелюбодеи, так же как убийцы и чародеи, не войдут в Небесный Иерусалим[98]. И святой апостол Павел пишет: Не обманывайтесь, блудники Царства Божия не наследуют [99]. При этом в один ряд с блудниками он ставит тех, кто занимается искусственным раздражением своего тела[100], тем, что в Библии названо грехом Онана[101]. По сути дела, этот грех предлагается почти во всех руководствах по употреблению противозачаточных средств и так называемому «планированию семьи».

Что касается грехов противоестественных, то апостол Павел считает, что о них мерзко даже говорить (См.: Еф. 5, 12.– Ред.).

Итак, мы должны сказать прямо и откровенно: секс во всех его проявлениях лишает человека вечной жизни и Бога. Нам скажут: «Теперь другой взгляд на секс». Да, в этом заключается одна из причин внутреннего отречения христиан от Христа. Поэтому христианские регионы и стали сегодня «постхристианскими». Поэтому катастрофически уменьшается внутренний двор Церкви, то есть число тех, чьи сердца действительно находятся в световом поле благодати. Секс уничтожает человеческую личность, он расслабляет волю человека, делает его рабом страстей, похожим на лодку в открытом море во время шторма, которая потеряла управление и оказалась всецело во власти волн. Секс разрушает человеческую нравственность. Для христианина нравственность – это прежде всего состояние души. А для современного человека – всего лишь определенные нормы общежития. Поэтому современный человек двойствен, для него нравственность – это казаться нравственным.

Последствие секса не деторождение, а детоубийство. Поэтому секс по природе своей неестествен и жесток. Секс уничтожает уважение людей друг к другу и к себе самим. Секс и разврат сужают жизнь человека до удовлетворения темных инстинктов, живущих где-то на дне подсознания, притом искусственно деформированных, извращенных и искаженных. Человек привыкает смотреть на себя, на других и на саму жизнь бесстыдно и цинично. Если человек только кусок животной плоти, то где место верности и правде, кому быть верным, перед кем говорить правду, да и кому она нужна? Поэтому в наше время ложь и лицемерие становятся универсальным принципом общения. Правда и честность, верность и постоянство – это слова, которыми ловко спекулируют. А если человек живет согласно нравственным принципам, то он вызывает глухое раздражение, в лучшем случае его воспринимают, как чудака, вроде Дон Кихота, а в худшем – как врага общественного спокойствия.

Секс, насадителями и защитниками которого в значительной степени являются литература и искусство последних двух веков, в действительности делает жизнь человека бессмысленной, серой и скучной. Если человек преодолеет террор общественного мнения и массовый «гипноз», то положа руку на сердце он должен будет признать, что в культивируемом сексе, который прокручивается по всем каналам телевидения и въелся, как грязь, в человеческую жизнь, нет ничего благородного и ничего радостного, но наоборот – столько унизительного и пошлого! Здесь происходит отключение сознания, как при употреблении наркотиков и алкоголя, а затем человек переживает период внутреннего опустошения и отвращения к самому себе. И здесь, как у алкоголика, появляется зависимость от яда этого греха и происходит постепенная деградация личности на духовном, душевном и даже телесном уровне.

Есть еще один, мистический, аспект секса и разврата. Первым обетованием Бога нашим праотцам были слова: «Семя жены сотрет голову змия»[102]. Обряд обрезания в Ветхом Завете имел символическое значение – посвящение потомства Богу. В Новом Завете супружество возведено в степень Таинства. Разврат и секс – посвящение семени диаволу, и это не простой образ или символика. В демонических ритуалах действительно существуют обряды посвящения семени диаволу, потенции жизни – человекоубийце. Секс и разврат являются атрибутом черной магии, свальным грехом заканчиваются празднества в сатанистских сектах. Демоны собираются на запах блуда, словно вороны, слетающиеся к трупу. Человеческое семя становится их добычей, но об этом подробно вряд ли надо писать. Поэтому секс и разврат – это сила, демонизирующая мир, это та страшная опасность, о которой забыли или на которую намеренно закрывают глаза, чтобы не видеть ее подлинного, отвратительного образа.

Первый потоп превратил землю в океан. Последний – сожжет и в то же время обновит ее в огне[103]. Но пока, в наше время, идет потоп грязи, в котором тонут не тела, а души людей.

Не укради

Восьмая библейская заповедь гласит: не укради [104], то есть не присваивай себе чужого. Нравственные обязанности человека заключают в себе его отношение к Богу, к людям, к миру, к самому себе, поэтому заповедь не укради распространяется на то, что принадлежит Богу, миру, людям и нам самим. Богу принадлежит человеческая душа. Он создал ее для Себя; человеческая душа – это объект Божественной любви, единственная драгоценность в сотворенном мире, которую Господь хочет иметь Своей[105]; только человеческая душа способна вместить любовь Божию, способна войти в таинственное единение с Богом, стать отражением и как бы отблеском Божественных совершенств.

Священное Писание называется Заветом. Завет – это те условия, приняв которые, душа оказывается в поле Божественного света, поскольку человеческая воля согласуется с волей Божией: ведь для того, чтобы вместить любовь Божию, человек должен сам научиться любить Бога, дать благодати Божией место в своем сердце. Первое воровство, которое человек совершил и совершает постоянно, – это кража самого себя у Бога и предание себя этому временному, жестокому и чуждому ему по природе своей миру. Душа – искра Божественного света, она не может найти себя в материальном мире, и человек, украв себя у Бога, украл себя у себя самого.

Человек состоит из души и тела, которые имеют свои нужды и потребности. Но бессмертная душа драгоценнее тела настолько, насколько небо выше земли и вечность больше земной жизни. Несколько десятков лет уделено нам для пребывания в этом мире. Однако большую часть этого времени мы тратим на свои телесные нужды и потому постоянно воруем то, что принадлежит душе. Мы созданы для вечной жизни, но, погружаясь в мирские заботы, в их мертвящую пустоту, мы похищаем вечность у своей собственной души.

Христианин обязан воскресные дни и дни церковных праздников посвящать Богу, начинать и оканчивать день молитвой. Это время Господь определил для Себя, а мы употребляем его на земные дела и потому снова крадем принадлежащее Богу. Забывая о молитве или молясь небрежно, мы воруем свое сердце у Бога, Который сказал: Сын Мой, дай Мне сердце твое [106]. Вообще каждый грех – воровство самого себя у Бога, Которому мы должны принадлежать и рабами Которого лицемерно себя называем. Единственный, у кого мы не воруем, а кому, напротив, охотно отдаем, – диавол. Он чужой для нас дух. У него нет в нас своего. Однако мы проявляем к нему необыкновенную милость, делимся с ним всем, что имеем, вплоть до собственной души.

Духовные блага неделимы. Бог принадлежит одинаково всем, насколько каждый человек внутренне способен вместить в себя любовь Божию, а преходящие блага этого мира скудны и ограничены, поэтому человек, погрузившись в мирскую жизнь, борется с другими за эти блага, хочет отнять их и присвоить себе. То, что мы называем «собственность», – низший закон справедливости, который противостоит худшему – произволу. Это справедливость нашей падшей природы, это справедливость общества, живущего духом страстей и эгоизма. Сама собственность – это как бы неизбежное и меньшее зло, но она свидетельство того, как мало любви в нашем сердце и в этом мире: мы боремся с теми, кто имеет, как и мы, бессмертную душу и создан по образу и подобию Божию, за бездушные предметы, которые обречены на тление.

В притче о неправедном управителе[107] повествуется о том, как человек злоупотреблял доверием своего господина и разворовывал его имение. Это имение – время жизни, силы и способности человека, которые он должен употребить на дела добра и милосердия. Но человек чаще всего употребляет их на удовлетворение своих похотей и страстей. Господь вызвал нас из небытия, и мы ничего не принесли с собой в этот мир. Все, что мы считаем своим, – «неправедное приобретение»; то, что мы имеем сверх необходимого, – знак оскудения нашей любви к людям. Поэтому Господь сказал: горе богатым [108]. Когда мы приобретаем больше, чем нам необходимо, то обездоливаем других. Но само приобретение и вещелюбие несут в себе возмездие человеку, налагая на него тяжесть забот, привязывая его к земле, отнимая у него время и силы, необходимые для главного.

Возрастающие накопления, как сгущающиеся тучи, закрывают от нас небо и отнимают у души Бога. Преподобный Симеон Новый Богослов говорил, что потерял любовь тот, кто первый сказал «это мое», а не «это твое»; а первым здесь был Каин, который построил для своего семейства город, обнес его оградой и сказал: «Это мое»[109]. Слово «мое» – это воровство у любви.

Бог есть любовь. Если мы имеем больше, чем нам необходимо, это грех против любви к людям, нашим братьям в Адаме и части нас в мистическом теле Христа – Церкви. Это грех против надежды. Мы забываем, что Бог не только Творец, но и Промыслитель, не только Промыслитель, но и Отец, Который не может оставить Своих детей, тем более когда они творят Его волю. Это грех против веры в то, что мы получим воздаяние за все свои дела в вечности, что милость более всех прочих добродетелей способствует вечному спасению.

Впрочем, мы редко удерживаемся на грани и этой, как было сказано выше, мирской справедливости, то есть обладания лишь своей собственностью. Мы постоянно пренебрегаем ею, и наша внешняя «порядочность» часто оказывается просто маской вора. Многие не согласятся с этим, но пусть они посмотрят, насколько ложь въелась в нашу жизнь. А кто лжет, тот хочет скрыть; значит, нам все время приходится что-то скрывать. Как часто мы пользуемся доверчивостью людей и платим им неблагодарностью! Как часто мы выказываем ложное расположение к человеку, чтобы воспользоваться его услугами и помощью; как артисты, играем в «любовь» и вовсе не считаем за грех это лицемерие и продажное кокетство. А когда получим, что хотели, и человек станет уже не нужен нам, то смотрим на него как на незнакомого. Более того, зная, что мы должны быть благодарны этому человеку, мы раздражаемся на него, хотим от него отделаться. И здесь происходит парадоксальное, но обычное явление: человек платит злом за добро, и это тоже вид душевного воровства.

Человек – образ и подобие Божие, и как бы низко он ни пал, образ Божий полностью не изглаживается в нем: если золото запачкано грязью, то мы все равно отнесемся к нему как к драгоценности, а не как к грязи. Но как часто мы оскорбляем человека, забывая, что он образ Божий, хотя образ потемневший, запыленный, трудноразличимый! И этим мы воруем у человека его вечное достоинство.

Ангелы-хранители посылаются Богом на помощь людям, но и они служат человеку с любовью и охотой, как образу Божию, сострадая ему и не отвергая его, а мы из-за пустяков готовы образ Божий – человека – очернить самыми грязными словами и сравнить его с демоном. Это все равно что взять потемневшую от копоти икону, плюнуть на нее и растоптать. Господь говорит: Кто скажет человеку: «безумный», подлежит геенне огненной [110] – именно потому, что таковой отнял у человека славу образа Божия. Значит, оскорбляя человека, мы воруем у него то небесное достоинство, о котором писал псалмопевец Давид: Не много Ты (Господь) умалил его (человека) пред Ангелами [111]. Значит, в обращении с людьми мы постоянно оказываемся ворами.

Как часто мы незаконно хотим подчинить себе другого человека, поработить его, превратить в какую-то вещь, принадлежащую нам! Даже Господь уважает личность человека. Он дал ему внутреннюю свободу, а мы привыкли смотреть на ближнего как на инструмент для исполнения своих желаний, планов, то есть как на фигуру на шахматной доске, – и это воровство у человека его свободы. Здесь надо сделать некоторое пояснение. Учитель отвечает за своего ученика, родители – за детей; свобода – это не произвол. Старший в какой-то мере отвечает за младшего, но здесь мы говорим о другом: не об обучении, послушании, а о подавлении человеческой личности, о злоупотреблении своим положением, о бессмысленной придирчивости, о беспрерывной духовной агрессии. Когда учителя или родители превращаются в каких-то рабовладельцев, то их дети и ученики становятся или безвольными существами, или мелкими бесенятами. Общество построено по иерархическому принципу на взаимном соподчинении, но злоупотребление этим принципом является воровством и грабительством. Власть старшего не должна игнорировать личность младшего, но должна иметь в виду его пользу, иначе она превращается в некий пресс.

Но еще большую несправедливость человек совершает по отношению к самому себе. Он не может обобрать другого так полно, как самого себя, отнять у другого то самое драгоценное, что отнимает у себя. Мы говорим, что человек состоит из души и тела, но точнее будет сказать: из тела, души и духа, и именно духом он отличается от всех прочих населяющих землю существ. Дух – это обращенность к вечности, благодаря духу человек существует на грани между временным и вечным, между материальным и духовным. Дух человека общается с Богом. А у нас дух обворован, ограблен да еще избит.

Душа, обратившаяся к земле, захватила в свою власть мысли, желания и стремления человека. Она похожа на узурпатора, который свергнул царя с престола и заставил его служить рабу, в данном случае – нашему телу[112].

Главная цель человеческой жизни – богообщение. Царствие Божие внутрь вас есть [113], – сказал Господь. Это Царствие – удел Ангелов – мы сами воруем у себя. Наша жизнь – постоянное воровство времени, которым можно было бы приобрести вечность, воровство времени у собственного духа для удовлетворения своих страстей, для пустых дел и еще более пустых разговоров. Если мы окинем свою жизнь внимательным взглядом, попытаемся понять, сколько времени отдали мы своему духу, а сколько – душе, то увидим, что духу мы оставили лишь какие-то малые крохи. Даже некоторые из святых, умирая, просили у Господа отсрочки для покаяния, а мы сами украли у себя время, которое невозможно вернуть, и нагими стоим перед готовой открыться вечностью.

Не клевещи

К этому призывает нас девятая заповедь[114]. На славянском языке она звучит намного глубже и точнее: Не послушествуй на друга своего свидетельства ложна.

Здесь две мысли, или два принципа: другой человек – это друг, и всякое ложное слово о нем – клевета.

Прямое значение заповеди: «Не произноси сознательно ложь с целью опорочить человека, не лги на суде, не распространяй тайно ложных слухов, не превращай свой язык в уязвляющее людей змеиное жало». Но если змея поражает одну только свою жертву, в кровь которой выпускает яд, то клеветник отравляет многих, отравляет души тех, кто слушает его и общается с ним. Клевета похожа на заразную болезнь, которая передается от одного больного другому. Поэтому царь Давид сказал в назидание нам: Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню [115]. Святые отцы говорили: «Не стыдись прервать клеветника. Слушая его, ты соучаствуешь в клевете».

Люди, сами будучи поражены грехом, судят о других по себе, поэтому они охотно верят клевете. Кроме того, два порока, присущие нам, – гордость и зависть – тайно желают унижения и позора другим людям, чтобы человек мог услаждаться мыслью, будто он лучше прочих. Поэтому человек обычно ухватывается за клевету, как за лакомую пищу.

Господь заповедал: Не судите [116]. В каждом осуждении человека содержится клевета. Мы ставим человеку оценку, как учитель на экзамене – ученику, выносим ему приговор, как судья – преступнику, говорим о нем так, словно видим самую сокровенность его души или словно вся жизнь его раскрыта перед нами. Свои домыслы о человеке, неверные и шаткие, основанные не столько на фактах, сколько на нашем личном отношении к нему, симпатии или антипатии, мы утверждаем как действительность. В глубине души считая себя безошибочными аналитиками чужих достоинств и недостатков, мы описываем личность другого человека, как ученый – инфузорию, которую он рассматривает под микроскопом.

Осуждение – одно из проявлений гордыни, это страсть, которая дает возможность ничтожеству, очерняя других, любоваться собой. Часто люди собираются вместе именно ради осуждения. Как оживляются их лица, каким восторгом горят их глаза, когда они говорят о человеческих слабостях или пороках! С каким торжеством они приносят новости о своих соседях, точно добычу на общий стол! Почти всегда, осуждая и клевеща на других, они оправдывают себя тем, что «борются за правду». Но на самом деле здесь не осуждение порока, а патологическая внутренняя скверна самих судей-клеветников. Такие люди похожи на мух, ползающих по прилавку, на котором лежит мясо, или на червей, поедающих труп.

Наше дело – исполнять заповеди, а не судить. Мы сами осуждены (собственными грехами) и нуждаемся в помиловании. Поэтому, осуждая других, мы тем самым как бы просим у Бога наказания за свои грехи, подобные тем, о которых говорим. Премудрый пишет: При многословии не миновать греха [117], потому святые отцы, словно на весах, взвешивали каждое свое слово.

Но есть еще один вид клеветы. Это клевета на усопших. Наша оценка людей, живущих рядом с нами, очень ненадежна, а суждения о них поверхностны и односторонни. Между тем мы уверенно судим и выносим приговоры даже тем, кто жил столетия тому назад, то есть мы клевещем не только на живых, но и на почивших. В духовном плане клевета – это убийство и воровство: убийство доброго имени человека и воровство его чести. Клевеща на человека, мы превращаем его из ближнего в чуждого нам, отнимаем у себя возможность любить его, как заповедано Христом, и в мистическом смысле совершаем братоубийство.

Душа человека (как наша, так и другого) – это тайна. Разве можем мы знать сердце человека, видеть его стремления, желания, его борьбу со своими страстями, добрые дела, совершенные им, условия, в которых он находился, демоническую силу, действовавшую на него и боровшуюся с ним? Конечно, нет. Поэтому наш суд о человеке никогда не будет свободен от клеветы, почему святые отцы и учили: «Внимай самому себе, суди самого себя, обличай самого себя». Твоя собственная душа – поле, заросшее сорняками и колючками, над которым нужно трудиться всю жизнь. Святые отцы говорили: «Если бы человек понял, что значит: от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься [118], то предпочел бы молчание». А ведь надо помнить и о том, что человек – образ и подобие Божие; следовательно, унижение образа относится и к Первообразу, становится как бы унижением Творца.

Как же бороться с клеветой и осуждением – этим обычаем низких душ, этим желанием самоутверждаться в своих собственных глазах за счет уничижения и очернения других? Прежде всего клевета и осуждение – это дефицит любви – основы Евангелия. Поэтому если человек действительно хочет бороться со страстью осуждения, он должен тайно делать ближним добро и молиться за тех, кого в душе желал бы осудить. Затем деланием своим ему постоянно нужно иметь Иисусову молитву, в свете которой сердце познает всю низость и мерзость нашей обыденной клеветы. Осуждение – это тайное желание уничтожить другого, а молитва рождает чувство живого, непосредственного сострадания каждому человеку, когда ближний становится как бы нашим «двойником».

Клеветник приносит вред, по крайней мере, трем людям. В первую очередь, самому себе, ибо грязь клеветы, прежде чем воплотится в слове, проходит через его собственное сердце. Затем тому, на кого он клевещет, потому что мало есть людей, которые могли бы переносить клевету спокойно и великодушно: большинство впадает в уныние и гнев, а нередко и отвечает своим обидчикам тем же самым. И, наконец, тому, кто слушает клевету: он мысленно сам начинает осуждать, как бы засасываемый топким болотом. Наслушавшись клеветника, он теряет любовь к человеку и превращается в участника заведомо неправедного суда над своим братом. Безоговорочно верящий каждому слову клеветника – чаще всего даже не соучастник, а своеобразный «медиум» клеветы, как бы зомбированный клеветой. Поэтому святые отцы любили повторять псаломский стих: да не возглаголют уста моя дел человеческих [119].

Единственная совершенная истина, исходящая из уст человека, – это слова молитвы.