Детство и сексуальность 8 page

Дети очень быстро перенастраиваются. По опыту семейных консультаций я знаю, что достаточно договориться с мамой или папой, как проблема с ребенком исчезает. Когда происходят изменения в поведении родителей, и у ребенка меняется поведение. У каждого ребенка есть способы «рыбалки», и пока мы ловимся на его «наживки», он будет «рыбачить». Как только ребенок видит, что на «наживку» никто не «клюет», он перестает ее использовать. В этом смысле дети более гибкие, чем взрослые, и быстрее перестраиваются. Видя, что действие перестало приносить дивиденды, дети мгновенно его прекращают.

Самый главный шаг со стороны родителей – это любовь, проявляющаяся через принятие, уважение, заботу и искреннее внимание. Внимание не фрагментарное, не поверхностное, не частичное, а тотальное. Тогда ребенку не нужно будет ничего выдумывать, чтобы его получить. А иначе «рыбалка» может войти у ребенка в привычку, стать единственным способом взаимодействия с миром, но мир не будет так же «ловиться», как родители, и «рыбалка» может стать еще более отчаянной, вычурной и изощренной. Если и это не помогает, человек решает, что ему в этом мире делать больше нечего – он начинает стреляться, спиваться, травиться. А если не хватает мужества убить себя, убивает других, и тогда общество начинает его казнить.

Вопросы

Мой сын при мне ревет, а только я за дверь, он успокаивается. Почему так?

Ребенок очень быстро чувствует, на что мы ловимся. С любым другим человеком он себя так не ведет. Эту роль он играет только для вас, потому что вы реагируете. Просто задумайтесь, почему он ее играет? Вы этого хотите? Нет. Зачем тогда поощряете?

Все ровесники моего пятилетнего сына активно знакомятся, вместе играют, а он не участвует в их играх, ведет себя обособленно и не проявляет интереса к общению с окружающими. Почему он ведет себя так замкнуто, в отличие от других детей?

Общения с няней или вами ему пока достаточно, и его готовность социализироваться не проявляется. Пока ему комфортно общаться с одним человеком, пока он не перерос, он не будет проявлять интереса к окружающему миру. Не надо форсировать события, пытаться давить на ребенка: «Все играют – и ты играй». Ваше переживание по поводу его некоммуникабельности сделают его еще более замкнутым. Возможен и другой вариант – не общаясь с ровесниками и видя, как вы волнуетесь по этому поводу, он может начать «рыбалку». Если ребенок испытывает нехватку внимания, то, видя ваши переживания по поводу его некоммуникабельности, он будет косить под одиночку, лишь бы чувствовать себя любимым вами и купаться в вашей заботе.

Мы отдали дочери комнату, и теперь там вечный беспорядок. И сколько бы мы с ней на эту тему ни разговаривали, ничего не меняется. Что делать?

Пока будете разговаривать на эту тему, ничего не изменится – это классическая «рыбалка». Раз ситуация имеет свойство постоянно повторяться, значит, вы тоже повторяетесь. А если так, ничего не изменится. Вы делегировали дочери комнату, значит, вы ее отдали. А раз отдали, что тогда лезете туда? Или вы отдали, чтобы тыкать дочери постоянно, что она плохая, неряха, несамостоятельная и ничего не умеет? Конечно, она использует это пространство, чтобы вы еще больше злились. Жить в беспорядке неудобно. Это доходит, когда человек остается один на один с бардаком, когда нет зрителей и ожиданий. Если вы доверили, сначала ребенок начинает тестировать – серьезно или нет. Вы в данном случае отдали не серьезно – это была провокация. Вы нашли повод ее доставать, попрекать, критиковать, тыкать носом, умничать и воспитывать. Делегировали – оставьте. Будет бардак, потом еще хуже, но чем быстрее ребенок почувствует, что теперь только он там хозяин и никто больше туда не лезет, он начнет прибираться, а потом и украшать, обживать. До тех пор пока вы участвуете, порядка не будет.

Я очень люблю цветы, и в нашем доме их очень много. Моему сыну всего два года, и он постоянно переворачивает горшки, ломает стебли и листья. Я выхожу из себя и нервничаю, так как все время боюсь, что он может что-то сломать.

Угрозами (мол, не дай бог, ты полезешь туда!) мы лишь провоцируем ребенка на то, чтобы пойти и сделать то, что запрещают. Кроме того, ребенок может ломать цветы, чтобы вам отомстить. Вы не уважаете его проявления – он в ответ не уважает ваши. Ломают нечто важное для другого тогда, когда есть желание нагадить. Счастливый и уверенный в любви родителей ребенок никогда не будит мстить. Я уверен, что если мама любит цветы, то в доме знают об этом и чувствуют это. Даже ребенок, который кажется слишком маленьким и несмышленым. Поэтому если он все-таки лезет к горшкам и переворачивает их, значит, для него это единственный способ получить ваше внимание. Когда он приходит к вам, вы отмахиваетесь от него, говорите, что вам некогда. Потому он идет, ломает очередной цветок – и тут же появляетесь вы, и у вас уже есть время и силы им заниматься. И не важно, ласкаете вы ребенка или ругаете – внимание ценно с любым знаком, и с плюсом, и минусом.

Дочь иногда говорит: «Мне скучно». Я не всегда могу с ней поиграть, время с ней провести. Порой не знаю, что ей и предложить, чем ее занять, чтобы ей весело было. Я переживаю из-за этого. Что мне делать со своим беспокойством?

Это самая настоящая «рыбалка». Когда ваша дочь говорит вам, что ей скучно, у вас тут же включается схема «должен, вынужден, обязан» и начинается паника, суета, маета. Если моя дочь жалуется мне на скуку, я ее спрашиваю: «А что ты предлагаешь?» – «Ну, не знаю, что и делать». – «Может быть, и не делать ничего. Еще поскучай». Дочь понимает, что я не чувствую свою ответственность за то, что ей скучно, не подключаюсь и не вовлекаюсь в ее каприз, и она сама идет и ищет себе занятие. Родители порой считают, что они обязаны делать так, чтобы их детям всегда было весело, и дети изображают царевну Несмеяну, а родители – шута горохового. Можете участвовать в играх ребенка – участвуйте, не можете – не участвуйте. Есть дела – занимайтесь делами. У вас есть своя частная жизнь, и она не ограничивается только тем, что вы ходите в туалет, – частная жизнь предполагает много чего. Защищайте территорию своей личной жизни.

Я не хочу бить ребенка, стараюсь всегда спокойным голосом ему все объяснить, но он продолжает делать мне назло, пока я не сорвусь.

Момент, когда вы срываетесь, – очень важный для вашего ребенка, потому что, срываясь, вы становитесь искренней, тотальной и живой. Пытаясь говорить спокойным голосом, несмотря на то что вам больно и обидно, вы притворяетесь, и ребенок это знает. Он вас доводит и ждет, когда вы сорветесь, чтобы увидеть, какая вы на самом деле.

Ребенок просит в магазине раскраски, я покупаю, он раскрашивает одну картинку, и интерес проходит. В следующий раз нужна новая раскраска, которую он тоже не заканчивает. В чем причина?

Не раскраска ему нужна, а тот процесс, который происходит между вами. Ребенку нравится, что он просит и добивается своего – таким образом, он проверяет свою силу, силу своего влияния и власти над вами. Обычно он маленький и слабый, а тут становится главным и влияющим. Раскраски – это способ почувствовать свою значительность.

Ребенок не играет один, нужно с ним сидеть, участвовать в игре, быть учительницей или дочкой. Как научить его играть самостоятельно, обходиться без компании?

Здесь типичная ошибка, которая заключается в том, как мы интерпретируем любовь. Сначала мы привязываем к себе ребенка, хотим, чтобы он в нас нуждался, а когда он начинает нуждаться в нас (не только когда мы захотим, а всегда), нас это тяготит. И начинаются разговоры о самостоятельности, о которой ребенок понятия не имеет, да и мы сами не являемся самостоятельными. Поймите, когда мы привязываем ребенка, мы тоже привязываемся. Это ошейник, который надет на обоих – и на ребенка, и на маму.

Приучайте ребенка к тому, что вы можете чем-то заниматься без него – кушать, спать, краситься и прочее. И показывайте ему, что если вы заняты своими делами, то это не значит, что вы его бросили. Просто предупредите: «Сейчас я сделаю то, что мне надо, а потом мы поиграем». И обязательно, закончив дела, поиграйте с ним. Так между ребенком и родителем формируется доверие.

Как донести до ребенка, что мне обидно от каких-то его действий? Не разговаривать с ним? Наказывать? Как поступить, чтобы, зная причины моих обид, ребенок не использовал их как средство манипуляций мной?

Честно признайте, что не ребенок вас обидел, а вы сами себя обидели. На первый взгляд это одно и то же – «ты меня обидел» и «я на тебя обиделась». Обида – это когда момент «здесь и сейчас» расходится с нашими ожиданиями. Обиды опираются не на настоящее, а на то, что в прошлом, на наши ожидания «как все должно быть». Когда ожидания сталкиваются с реальностью, появляется эта разница, дистанция между тем, как я хотел, и тем, как есть на самом деле. Эта разница создает глубину боли, показывает, насколько ты был наивен и глуп. Формула обиды – «я думал… а оказалось…».

Наказывать ребенка за то, что он делает нечто, обижающее вас, и не разговаривать с ним – какова цель таких действий? Дать ему почувствовать себя брошенным, слабым, сделать так, чтобы он впал в истерику, стал извиняться? Это все не работает, потому что происходящее больше говорит о вас, а не о ребенке. Маме стоит подумать: почему действия ребенка вызывают у нее обиду? Например, ей обидно, что он не звонит каждый день. Спрашиваем ребенка: «Ты можешь звонить чаще?» – «Нет, чаще я не хочу». Тогда маме нужно что-то делать со своей реакцией и перестать обижаться на то, что она изменить не в силах.

Обиды бывают ни на чем не основанные. Просто маме вдруг хочется, чтобы сын пришел и обнял ее, а он не приходит, сидит в своей комнате и игрушки колотит. Тогда идет мама: «Ну-ка иди сюда, ты меня давно не целовал. Ты меня не любишь? Поцелуй маму». Ребенок отмахивается, он занят, и мама обижается. Есть другие обиды, когда ребенок портит нечто, во что мама вложила силы и время. Она помыла пол, думала, что все ей скажут «спасибо», а ребенок заходит в квартиру и бежит прямо в обуви в свою комнату за игрушкой, и мама видит, что все ее усилия насмарку и никакой благодарности. Мама сказала – ребенок проигнорировал. В следующий раз звонок в дверь, а она коврик на площадку: «Разувайся у лифта. Разулся? Теперь проходи». В этом нет наказания, нет истерики, но до ребенка дошло, что мама пыталась до него донести. Будущее можно быть таким, каким мне надо, если я приму деятельное, активное, обязательное и последовательное участие в его изменении. А если не приму, то мои ожидания не оправдаются никогда.

Болезнь

Детские болезни – это всегда признак нездоровых детско-родительских отношений, когда со стороны родителей есть доминанта и контроль, а со стороны детей – протест, спазм, боль. Ребенок – самое слабое звено в семье: без прав, без профсоюзов, без друзей и без денег. Мама думает: «Мне плохо, я обижена на мужа, соседей, коллег – подойду к ребенку, прижмусь к нему, и станет легче». А ребенок тут же начинает тревожиться и волноваться, ведь ему передается состояние взрослого. Маме стало легче, а ребенку не на кого перекинуть ненависть, отчаяние и злость, которые мама отдала, разве что куклу сломать или кошку за хвост подергать. Мы зачастую просто используем своих детей, а они не выдерживают такой нагрузки, им тяжело, и они болеют. У меня есть знакомая, которая сама не рискует болеть, а если на работу идти неохота, то говорит: «Вот бы ребенок заболел», – и к вечеру у ее сына поднимается температура.

Боль – это неестественное состояние организма, но в обществе болезнь сделали нормой, и отсюда стереотипы: «современный человек – человек в стрессе», «осень – пора простудных заболеваний» и прочее. Люди не опираются на то, что происходит здесь и сейчас, и на самих себя, становятся контекстными и болеют всем тем, чем болеют окружающие. Кроме того, болезнь – самый беспроигрышный и козырной вариант обратить на себя внимание. Вспомните свое детство: как только ты заболел, тут же получаешь любовь, пусть даже в форме жалости. А в жалости мы тотальны – внимательны, заботливы, осторожны. Мы сами хотим, чтобы нас пожалели, и поэтому, когда болеет ребенок, обращаемся к нему со всей нежностью и теплотой, на которые способны, потому что сами их ищем. Мы отождествляем себя с больным ребенком и пытаемся почувствовать любовь, которой нам не хватает.

Болезнь всегда появляется ради чего-то. Это не цель, а средство что-то получить. Микробы и сквозняки, на которых все списывают, тут не виноваты. Болезнь – очень мощный способ привлечения внимания, и дети это знают. Чаще болезнь становится формой поведения ребенка, чтобы стать главным, значимым, нужным, чтобы мама была рядом или чтобы не ходить в садик. Как правило, когда ребенок здоров, инициативен и весел, он не только не нужен никому, но и всех бесит, тревожит, пугает и раздражает. Но как только он заболел, попадает в море внимания и любви, все к нему приходят, все о нем помнят, заботятся, покупают любимые лакомства. Тут не важно количество внимания – важно его качество. Ребенок становится единственно важным для всех, самым главным в доме, центром вселенной.

С больного автоматически снимаются обязательства и ответственность: в школу можно не ходить, комнату – не прибирать, посуду – не мыть. И все это создает для ребенка очень сильный поощряющий фактор. Болеть, как это ни парадоксально, становится очень даже выгодно. Чем больше разница между отношением к ребенку, когда он здоров, и отношением, когда он болен, тем чаще он будет болеть. Именно за «разницу» люди готовы страдать, а если ее нет, то болезнь теряет свою привлекательность, и дети перестают болеть. И когда на «Родительских собраниях» мы обсуждаем тему хронических заболеваний, понятно, что здесь идет речь о хронически повторяющейся модели поведения взрослых по отношению к болеющему ребенку.

Раз ребенок часто болеет – значит, имеет за это бонусы. Если ребенок просто обжегся, он получил опыт и больше обжигаться не станет. Если обжегся и всех переполошил – будет обжигаться каждый раз. Любое заболевание становится неизлечимым, когда становится для субъекта выгодным. Ты заболел – тут же формируется целый мир планет, которые вертятся вокруг тебя, и ты будешь болеть каждый раз, когда захочешь оказаться в центре внимания. В семьях, где болезнь не воспринимают как геройство, никто не болеет. Так было в моей семье. Я впервые заболел на пятом курсе мединститута просто потому, что почти все студенты болеют болезнями, которые проходят на занятиях.

Дети болеют для нас. Убирайте из болезней свое участие, и у детей мгновенно все пройдет. Любой ребенок за 15 минут может создать симптомы острого панкреатита и за это время «убрать» их, получив любимый мячик. Поэтому, когда дочь мне жалуется на то, что у нее болит левое ухо, я ее спрашиваю: «А правое болит?» – «Нет». – «А рука болит?» – «Нет». – «А нога?» – «Нет». – «Смотри, сколько у тебя всего не болит! Забудь ты про это ухо». Это такая игра – перенос внимания с того, что болит, на то, что не болит, а то мы сначала учим детей болеть, а потом страдаем от этого.

Одна мама мне как-то сказала, что не пускает сына домой – пусть, мол, живет самостоятельно. Три дня ломится обратно – не пускает. Но раз ребенок три дня стучится в закрытую дверь, значит, он точно знает, что это – игра. Я спрашиваю: «А если больной придет, пустишь?» – «Пущу». Знает теперь ребенок, каким быть, чтобы домой вернули? Знает, и попадет под трамвай. И каждый раз, когда его будут выгонять в самостоятельную жизнь, будет одно и то же: то ангину подхватил, то на ровном месте поскользнулся. Мы сами обучаем таким играм. Можно позвать ребенка и с серьезным видом сказать ему, без вранья и запугивания: «Мне очень тяжело жить с тобой». И ему становится понятно, что нет никакой игры, все серьезно.

Понаблюдайте за ребенком: что он получает от вас, когда болен, от чего кайфует? И давайте ему это просто так, когда он здоров. Если и так любят, можно больше не болеть, не страдать, не мучиться и не биться головой об стену, а если не любят, ребенок готов любыми способами воевать за любовь. Так было с девочкой, которую ко мне привезли из Казахстана с диагнозом «судорожные синдромы». Я с ней пообщался: какие цели, мечты, мысли?… Оказалось, что передо мной нормальный здоровый ребенок. Я понимаю, что ее болезнь – игра, которую спровоцировало рождение сестренки и начавшаяся борьба за папу. Сестренка маленькая, и ее все любят, а та девочка сразу стала старшей, вынужденной, обязанной и должной. И она стала играть маленькую – писается, тупит, отказывается ходить в школу, где надо быть большой. Нужно показать ребенку, что его все равно любят: «Давай к нам, вместе торт кушать. Закончишь болеть – присоединяйся», и с уважением относиться ко всему, что он делает. Раз болеешь – значит, тебе это нужно. Раз нужно – делай.

Чем дольше и тяжелее протекает у ребенка болезнь, тем сильнее его голод по родительской любви, тем дольше он жил без внимания. А когда мы голодны, то становимся ненасытными и, получая, что хотим, пытаемся еще и про запас взять. Так и впадают в крайности. Человек немного приболел, чтобы за ним поухаживали, но заигрался в болезнь – и ситуация вышла из-под контроля. Когда больной планировал манипуляцию с помощью недомогания, он и не предполагал, что все так далеко зайдет, и теперь проклинает момент, когда решил заболеть.

В этом случае вниманием и любовью близких уже не вылечить больного, и нужно вызывать врача. Обязательно понаблюдайте за человеком, который придет лечить вашего ребенка. Есть «врачи-дебилы», которые кажутся очень умными, они заходят в квартиру, и им с порога все понятно – что с вашим ребенком. Есть хорошие врачи, они искренне и заинтересованно осматривают больного, делают выводы на основании того, что видят здесь и сейчас, а не исходя из того, что в библиотеке прочитали. Они посмотрят ребенка, пообщаются с мамой, папа что-то добавит, бабушка дополнит – и диагноз получается наиболее точный. Ты можешь не иметь медицинского образования, но понятно же, что хороший врач не концентрируется на одной только сыпи – он осматривает ребенка в целом, исследует его состояние, самочувствие, эмоции. Но последнее слово всегда остается за ребенком.

Я своему ребенку больше доверяю, не предаю его в угоду врачам и не создаю культ здоровья. Нужно учить ребенка опираться в решениях на свой внутренний центр. Выписали таблетки – спрашиваем его: «Врач считает, что эти таблетки тебя вылечат. Будешь принимать?» Если ответ «нет» – выбрасываем. Значит, это не болезнь, а игра. Если соглашается, значит, болеть действительно надоело и хочется поскорее выздороветь. Потому что, когда болезнь не приносит удовольствия больному, он на все готов – и таблетки горькие пить, и припарки терпеть. Впрочем, не стоит ограничиваться только традиционной медициной.

Задачу «излечить» врачам никто не ставит. В медицинских институтах студентов учат профилактике болезней и непрерывному процессу лечения, которое можно только начать. «Правильное» лечение ведется для того, чтобы быть правым. Эффективное лечение для того, чтобы излечить. Если нам излечение важнее, мы идем в нетрадиционную медицину – к бабкам, знахарям, шаманам. А если болеть важнее, потому что это выгодный процесс (время, больничные листы), мы идем к обычным врачам. Они, кстати, тоже могут случайно вылечить, и тогда человек начинает обижаться: такая сложная болезнь, столько лет болел, столько денег истратил, всегда был особый случай (ему и котлеты специальные научились готовить, и воду минеральную не забывают покупать, туда ему нельзя, сюда нельзя, все следят за режимом), а теперь обычным, что ли, стать, как все здоровые? Да кто согласится на такое! Есть истории о том, как людям ставили смертельный диагноз, а потом выяснялось, что произошла ошибка, и эти пациенты оставались недовольны: «Вы сказали, что мне осталось два месяца, я эти два месяца жил как хотел, а потом оказалось, что я не умру?» Когда нам говорят, что терять уже нечего, мы начинаем Жить. Когда говорят, что проживем еще долго, начинаем подсчитывать потери от Жизни, которая у нас благодаря врачебной ошибке была какое-то время.

Два язвенника сутками взахлеб могут говорить о своих язвах, о клизмах и всем, что они пережили. Разве они это просто так бросят? Никогда. Когда я работал врачом, встречал пациентов двух типов. Пациент первого типа заходит и с порога заявляет: «Здравствуйте, я импотент!» Он пришел, чтобы убедиться, что неизлечим. Когда нечто выставляется вперед – значит, человек этим дорожит. Пациенты второго типа робко заходят, долго мнутся в дверях, потеют, краснеют, бледнеют, сказать ничего толком не могут, бормочут: «У меня не получается… там…» Эти вылечатся, потому им импотенция не нужна, они ею не гордятся и не используют как средство эпатажа. Человек быстро выздоравливает, даже когда врачи не верят в это, если ему очень надо жить. Несмотря ни на что, несмотря ни на какие прогнозы, он выживет – это и называется чудом.

Оставьте своих детей в покое – не переживайте, что они простудятся, порежутся, заболеют. Научите их любить жизнь – и они выживут в любых условиях. Мои врачебные мозги кипели, когда я видел, что моя дочь пьет из лужи. Она подсмотрела, как это делают кошки и собаки, опускала голову в лужу, поднимала ее и слизывала воду, которая текла по ее лицу с мокрой челки. Можно было наорать на нее за это. И мы орем, забывая, что сами не всегда моем руки или яблоки перед едой. Есть две крайности – слишком чисто и слишком грязно. Гармония – это не то, где чего-то нет, а то, где есть все в необходимом и достаточном для тебя количестве. Это и есть здоровье.

Вопросы

У моей дочери экзема, и врачи говорят, что она неизлечима и останется у дочери на всю жизнь. Это правда?

Если экзема у вашего ребенка хроническая, значит, организм уже декомпенсировался, и болезнь живет в нем постоянно. Тогда медицинская помощь необходима. Но если экзема у ребенка появляется эпизодически, то достаточно и психологической помощи родителей, чтобы от нее избавиться. Отнеситесь к этой болезни как к игре ребенка. Да, вам такие игры не понятны, но раз он играет, значит, ему его игра важна. Пусть тогда играет, но один, без вас. Если не подключать свое внимание и переживание, то болезнь станет переживанием и беспокойством самого ребенка. Он демонстрирует свою экзему, а вы ему в ответ: «Чешется? Помажь кремом. И кстати, не забудь сделать уроки и помыть посуду». И если ребенку от болезни не падает никаких бонусов и обязанностей не становится меньше, то ему быстро надоест дополнительная нагрузка в виде экземы, и он выздоровеет.

Что делать с наследственными заболеваниями, которые неизбежно передаются каждому следующему поколению?

Наследственные заболевания обычно проявляются в стрессовых, фрустрационных периодах жизни. Если мы долго хорошо и счастливо живем, то и наши гены становятся здоровыми и следующему поколению заболевание уже не передастся. Все меняется в жизни. Дайте и генам такую возможность – живите счастливо. Если постоянно ждать проявления болезни, она проявится. Это называется «контекстуальная поддержка» – когда все вокруг знают о наследственности и только и ждут, когда болезнь проявится, так как знают, как лечить, что делать, кому звонить и что колоть. Когда окружающие не знают о наследственном заболевании, оно может так и не проявиться никогда, потому что этого заболевания не ждут и не провоцируют своими ожиданиями.

Вы как-то рассказывали про девушку, которая болела раком. Вы действительно считаете, что она сама этого хотела?

Да, я уверен. Потому что после того, как ее выписали из больницы, я приезжал к ней домой, чтобы посмотреть, что там происходит. Оказалось, она стала Королевой – круглыми сутками все родственники вертятся вокруг нее, прислуживают и угождают. И девушка так подсела на внимание и заботу окружающих, что уже не могла от этого отказаться даже в обмен на выздоровление и жизнь. Я захожу в ее комнату, она мне говорит, не глядя: «Смочи губы». Я ей отвечаю: «Сама смочи. Не умерла ведь еще». Она была в таком шоке от моих слов, что даже повернула голову в мою сторону. Вижу, жизнь в глазах забрезжила – рассердилась, проснулась, нашла в себе силы приподняться на своих подушках, чтобы разглядеть получше того, кто ей так нахамил. Но потом снова стала изображать тяжелобольную. Я ее родственникам объяснял: «Вовлекайте ее в жизнь, зовите постоянно гулять, кататься – куда угодно. Потому что, если вы так и будете крутиться вокруг нее, она лучше умрет, чем лишится такого внимания». Но родственники продолжали делать по-своему, и эта девушка через какое-то время умерла.

Что делать, если ребенок три дня проводит в садике, а потом две недели болеет, после чего снова два дня в садике и опять три недели дома?

Спрашиваем у ребенка: «Хочешь в садик ходить?» – «Нет». – «Может быть, выберем другой садик?» – «Нет». Значит, дело не в садике. Ребенок просто не готов к такой ступени социализации, как посещение детского сада, – ему до сих пор достаточно бабушки, мамы или няни. Если есть возможность подержать его дома, пусть сидит дома. Как только в его рассказах о том, как прошел день, появятся истории о знакомствах и играх с другими детьми во время прогулок, можно готовить ребенка к детскому саду.

Нежелание ребенка ходить в садик может быть еще и следствием созданной зависимости от матери. Тогда детский сад для него – разлучающий момент с объектом любви, с мамой, и у ребенка начинается паника – он будет болеть всеми болезнями, лишь бы оставаться с мамой. Тотальное желание ею обладать, выражающееся через капризы, желание спать в одной постели с родителями, конкуренцию с отцом за внимание – все это не уникально. Сначала мама подсаживает ребенка на свое внимание, и ей нравится, что он скучает по ней, а потом его любовь начинает ее душить. Приятно, когда маленький ребенок не может без тебя обойтись, но потом он вырастает, а ничего не меняется – надо уже в школу, а он без мамы не может, пора жениться, а он без мамы не может.

Маме нужно увидеть эту игру, понять ее последствия и перестать в нее играть. Перестать обучать ребенка такой любви, при которой он должен каждый раз демонстрировать собственную несамостоятельность. Не нужно бороться с ребенком, не нужно и терпеть его, просто не играть больше – и все. Если мама выходит из игры, ребенок остается один на один с самим собой, а одному не интересно играть в то, что рассчитано на двоих. Это не значит, что ребенка нужно бросить, начать игнорировать, лишить внимания. Внимание остается прежнее, просто оно переходит в другое качество, и поощряется не то, что ребенок скучает по маме и делать без нее ничего не может, а то, что он умеет знакомиться с ребятами, играть с ними, клеить и вырезать поделки с воспитательницей.

Моя пятнадцатилетняя дочь часто чувствует различные недомогания – то голова болит, то несварение желудка, то еще что-то. При этом она знает все лекарства и от чего чем лечиться. У нее есть своя аптечка с какими-то таблетками и каплями. Может быть, посоветовать ей поступить в медицинский институт? Или это не предрасположенность к профессии врача, а что-то другое?

Это предрасположенность не к профессии врача, а к роли пациента. Ваша дочь – токсикоман. Частые недомогания и хронические болезни – следствие мучающей человека ошибки по жизни, предательства себя, обиды и несогласия с затратами на что-то, не оправдавшее надежд, следствие неуверенности в себе. Если дочь постоянно болеет – значит, занимается не тем, к чему душа лежит. Когда у нас все хорошо, мы не болеем. Вы еще сказали про аптечку, то есть ваша дочь и раньше много болела, но вас это не беспокоило, потому что лечили ее вы. А теперь, когда она завела собственную аптечку и лечится сама, вы начали беспокоиться. Причем, насколько я могу судить, вас беспокоит не то, что она болеет, а именно то, что дочь лечится сама, без вашей помощи.

Мой отец умер от рака, но сын курит со школы и все мои рассказы о том, что в нашей семье есть предрасположенность к раковым заболеваниям, всерьез не воспринимает. Как это донести до него?

Предрасположенность к раковым заболеваниям – это страх рака, который живет в семье. Не нужно с сыном обсуждать, полезно курить или не полезно, можно или нельзя. Мы болеем тем, от чего лечимся, и тем, чем боимся заболеть. Будете продолжать сына пугать – страх ничего не создаст, кроме озабоченности, а озабоченность спровоцирует настоящую болезнь. Хотите повлиять – попробуйте переключить его. Продолжайте заботиться о нем, просто акцент заботы сместите на вовлечение сына в социальное, психологическое и телесное благополучие, которые ассоциируются со здоровьем. Создайте у него образ здоровой жизни как интересной, наполненной событиями, впечатлениями и ощущениями.

У нашей младшей дочери-подростка избыточный вес. Я хожу в фитнес и зову ее с собой – она не хочет. Сама тоже не занимается спортом. Не хочется ее сравнивать с кем-то, не хочется давить на нее и порождать в ней комплексы, но ведь нужно заниматься своим телом. Как ей сказать об этом?

Раз говорите, что «не хочется ее сравнивать с кем-то» – значит, постоянно сравниваете. «Не хочется давить на нее» – значит, постоянно давите. «Не хочется внушать ей комплексы» – значит, постоянно внушаете. Рекомендую отстать от дочери и от ее тела. Вам нужно заниматься в фитнесе – вы ходите и занимаетесь, ей не нужно – она не ходит. Избыточный вес зачастую становится броней. В данном случае от кого девочка отгораживается? От мамы. Вам обидно, что вы ходите в спортзал, мучаетесь и напрягаетесь там в одиночку и поэтому хотите, чтобы и дочь тоже ходила через силу? Не заставляйте ее заниматься спортом, но будьте в поддержке, и если она попросит денег на фитнес, то дайте ей их. Главное – перестаньте на дочь давить, потому что, пока у вас обостряются комплексы по поводу ее внешнего вида, она не пойдет ни в какой фитнес и будет вас терроризировать своим весом. Займитесь собой. Если вы будете счастливы от своего тела, веса и занятий спортом, она захочет вам подражать в этом, а пока вы мучаетесь и переживаете, она не потянется к вашему образу жизни. И прежде чем вовлекать, спросите своего ребенка: каково ему в его полном теле? Сухое и поджарое тело с торчащими костями – это ценности современного общества и моды, на которых делается бизнес. Если человек великолепно чувствует себя в своем теле – это и есть его норма. Вам-то зачем ее красивое тело? У вас какие-то комплексы по поводу того, что у вас полная дочь? Или вы хотите создать из нее красивый фантик? Есть множество полненьких девочек с кривыми ножками, у которых отбоя нет от парней. А есть «звезды» с обложек журналов, которые сидят в одиночестве, к ним не подходят люди, потому что им не нравится, как этих «звезд» используют, и другого отношения они просто не достойны.

Date: 2016-05-18; view: 398; Нарушение авторских прав