Созвездие Геркулеса – «Геркул с кожою лвовою» – на карте И. Ф. Копиевского. 1699 г. 7 page

Слово метеорит знают все. А вот, скажем, термин атаксит среди неспециалистов мало кому известен. Но атаксит – тоже метеорит, одна из его разновидностей. Дело в том, что метеориты по своему составу и структуре весьма неоднородны. И предложено немало различных классификаций метеоритов, с введением большого числа видовых названий. В современной литературе наиболее распространена классификация, разработанная в 60-х годах XIX в. немецким ученым Густавом Розе и затем развитая чешскими исследователями Г. Чермаком и А. Бржезиной. Розе выделил десять разных групп метеоритов 6, а у Бржезины их уже 76 7. Но главных их типов только три – железные, железокаменные и каменные.

Железные метеориты, или сидериты (греч. σίδηρος 'железо'), в зависимости от своей кристаллической структуры, которая соответствует геометрическим фигурам с восемью или шестью гранями – октаэдру и гексаэдру, подразделяются на октаэдриты и гексаэдриты. Если кристаллического порядка в железном метеорите нет, то он называется атакситом, т. е. 'беспорядочным': греч. τάξις означает 'порядок', а начальное а- является отрицанием.

Железокаменные метеориты, в зависимости от преобладания в них никелистого железа или каменных, силикатных компонентов подразделяются на литосидериты и сидеролиты. Оба термина образованы путем различного соединения знакомых нам греческих названий камня и железа, причем наименование основного компонента стоит на втором месте. Литосидериты, в свою очередь, подразделяются на сидерофиры (греч. σίδηρος 'железо' и φύρω 'смешиваю') и палласиты. Этот последний термин образован Густавом Розе от фамилии П. С. Палласа, открывшего для науки самый знаменитый метеорит этого рода Палласово железо. К сидеролитам относятся мезосидериты (греч. μὲσος 'средний': железо и силикаты представлены здесь довольно равными количествами) и лодраниты (по названию единственного представителя этого вида – метеорита Лодран, который упал в 1868 г. на территории современного Пакистана).

Чаще всего на Землю падают каменные метеориты. Их принято делить на хондриты и ахондриты, в зависимости от наличия или отсутствия хондр – каменных шариков, включенных в массу метеорита. В основе этих терминов – греческое слово χόνδρος 'крупинка, комок'. Обе группы каменных метеоритов включают много разных видов, часть которых именуется отдельными, специально созданными терминами, а другая часть – описательными названиями.

Среди последних особую известность приобрели, в связи с поисками внеземной жизни, углистые хондриты. Из специальных видов терминов два созданы на основе греческих слов, с помощью которых характеризуются свойства соответствующих метеоритов: амфотерит (’αμφότερος 'и тот и другой') и эвкрит (εὔϰριτος 'легко определяемый'). Несколько названий являются мемориальными – они даны в честь ученых, занимавшихся метеоритами: хладнит, говардит. Но больше всего названий образовано, как лодранит, по имени метеорита-представителя: ангрит, бустит, наклит, нгавит, обрит, орнансит, родит, уреилит, шассиньит и др.

Эти три источника – греческие слова-характеристики, фамилии ученых и названия отдельных метеоритов – фактически породили вообще всю терминологию, относящуюся к классификации метеоритов. Все эти три источника уже были использованы Г. Розе, который в 60-х годах XIX в. и заложил, параллельно с Н. Маскелини, основы данной терминологии.

Все сказанное выше относится к одиночным, спорадическим метеороидам, залетевшим в земную атмосферу. Но нередко они появляются целыми группами, потоками. Метеоры-одиночки и метеорные потоки – это явления разного типа. Первые, как полагают многие ученые, являются осколками столкнувшихся астероидов, тогда как вторые – этот факт установлен совершенно точно – следствие распада комет.

Особенности происхождения, а главное – земного проявления метеорных потоков обусловили развитие специальной системы их названий.

Обильные метеорные потоки – весьма впечатляющее зрелище. Описания их известны уже с VII в. до н. э. А вот более поздние свидетельства: 1202 г.– «потече все небо и бысть чермно» (чермно 'красное'); 1885 г.–«казалось, все звезды срывались со своих мест и быстро неслись в разные стороны». Неудивительно, что люди назвали это явление звездным дождем. Лишь в XIX в. стало ясно, что это не звездный и не дождь.

Поскольку фактически речь идет о появлении большей или меньшей группы метеоров, образован научный термин метеорный поток. Впрочем, наиболее активные метеорные потоки и по сей день традиционно именуют звездными, или метеорными дождями. Последний термин не следует путать с метеоритными дождями: ни одного достоверного случая выпадения метеорита, связанного с метеорным потоком, не засвидетельствовано.

Давно замечено, что метеорные потоки появляются весьма регулярно. Причина этой регулярности проста: поток наблюдается в тот день (точнее, ночь), когда орбита Земли пересекается с орбитой распадающейся или полностью распавшейся кометы, по которой растянулись ее остатки – так называемый метеорный рой. Ежегодная регулярность и породила самые старые названия метеорных потоков. В частности, со средневековья метеорный поток, наибольшая активность которого приходится на 10 августа – день святого Лаврентия, называли Слезами Лаврентия, а позже – Потоком святого Лаврентия.

Но теперь хронологические названия метеорных потоков не применяются, так как найден более удобный и более точный способ их именования. Дело в том, что описанные выше условия возникновения метеорных потоков обеспечивают не только их регулярность, но и постоянство места их появления среди неподвижных звезд. Большой метеорный поток покрывает значительную часть неба, причем метеоры, с точки зрения земного наблюдателя, летят во все стороны. Но «разлетаются» они всегда из одной точки, так как движутся по одной и той же орбите. Точка эта именуется радиантом (лат. radians 'излучающий, сияющий') и устойчиво сохраняет свою локализацию на небе.

Наличие у всех метеорных потоков постоянного радианта и породило систему ныне принятых научных названий этих потоков. Метеорный поток именуют по его радианту, а вернее, по латинскому названию созвездия, в котором находится этот радиант. Например, известны метеорные потоки Андромедиды, Дракониды, Кассиопеиды, Лириды, Ориониды, Скульпториды: их радианты расположены соответственно в созвездиях Андромеды, Дракона, Кассиопеи, Лиры, Ориона, Скульптора. По этому образцу и Слезы Лаврентия стали Персеидами так как их радиант – в созвездии Персея.

Для большинства названий метеорных потоков их связь с именами созвездий заметна не так явственно, как в приведенных примерах. Ведь многие научные названия созвездий даются, как мы помним, в переводе с латинского языка на русский, тогда как для наименования метеорных потоков переводы не применяются. Скажем, потоки с радиантами в созвездиях Ворон и Весы именуются не «Ворониды» и «Весиды», а Корвиды и Либриды, по латинским именам этих созвездий Corvus и Libra. Подобным образом появились названия метеорных потоков Аквилиды (Aquila 'орел'), Ауригиды (Auriga 'возничий'), Боотиды (Bootes 'волопас'), Геминиды (Gemini 'близнецы'), Леониды (Leo 'лев'), Цетиды (Cetus 'кит') и др.

Эта стройная система наименований зародилась в 1833 г., когда наблюдения очень яркого в тот год метеорного потока Леонид привели к открытию радианта. С тех пор метеорные потоки стали связываться с созвездиями, регулярное же их обозначение по латинским названиям ввел лишь в конце XIX в. английский астроном Вильям Фредерик Деннинг (1848–1931) при составлении сводного каталога метеорных радиантов. В работе 1886 г. Ф. А. Бредихин параллельно с названиями Персеиды, Андромедиды и т. п. применял описательные выражения типа: «потоки Андромеды и Персея». Впрочем, он же писал еще в 1871 г.: «12–13 ноября звезды сыплются как бы из созвездия Льва, почему и могут быть названы Леонидами» 8.

Ряд названий метеорных потоков образован установившимся способом уже после Деннинга. Так, некоторые названия (например, Сагиттиды от Sagitta 'созвездие Стрелы') ввел советский астроном И. С. Астапович, проведший уточнение каталога Деннинга 9. А, скажем, упомянутое выше наименование Скульпториды отсутствует и в каталоге И. С. Астаповича.

Впрочем, названия потоков образуются столь однозначно, что автора каждого из них указать трудно. Если известен радиант потока, то его название создается, так сказать, автоматически. Поэтому могут возникать недоразумения относительно авторства названий. И. С. Астапович в своем каталоге замечает, что название Геркулиды он предлагает впервые. Между тем это название Н. А. Морозов приводил еще в начале века 10.

Хотя названия метеорных потоков образуются стандартным способом, все же здесь возникают некоторые сложности. Это случается тогда, когда исходное наименование созвездия состоит из двух слов. Если в двухсловных названиях определение не отличает одного созвездия от другого, то оно просто отсекается. От Волос Вереники (лат. Coma Berenices) в названии метеорного потока остались одни Волосы: Комиды, а от Гончих Псов (Canes Venatici) – только Псы: Каниды.

Если же определение дифференцирует разные названия созвездий, то, по крайней мере, в одном из двух наименований метеорных потоков оно должно сохраниться. От латинского имени Большой Медведицы – Ursa Major – образуется название Урсиды (без определения), а Малая Медведица (Ursa Minor) попала в производное название потока уже с определением: Урса-Минориды. Поскольку Каниды без определения уже существуют, то определение должно быть сохранено не только для Малого, но и Большого Пса: Канис-Минориды, Канис-Майориды.

А один метеорный поток существует вообще без своего созвездия. Это Квадрантиды, один из самых активных потоков, наблюдаемых в наше время (действует в начале января). Дело в том, что в 1795 г. Лаланд ввел созвездие Квадрант, точнее Стенной Квадрант, и оно просуществовало на звездных картах до 1922 г., когда было отменено. Название метеорного потока Квадрантиды было вполне закономерно образовано еще до этой отмены и сохранилось до сих пор.

Все эти названия образованы путем прибавления суффикса -ид, с помощью которого греки именовали детей по отцу. Ахилла, например, называли Пелид, что значит 'сын Пелея'. Позднее этот суффикс часто использовался в наименованиях династий и вообще потомков по имени предка (Тимуриды – потомки завоевателя Тимура). Таким образом, буквальный смысл названия, скажем, Персеиды 'дети Персея', 'рожденные Персеем'. Но понятно, что метеорные потоки вовсе не порождаются созвездиями, а лишь появляются на небе в районе того или иного созвездия. И в их названиях суффикс -ид утрачивает свой смысл генетических отношений, лишь констатируя связь двух космических единиц – созвездия и самого потока.

Уместно добавить, что все названия метеорных потоков даются во множественном числе, так как поток состоит из многих метеоров. Но каждое название обозначает лишь один какой-то метеорный поток и поэтому относится к собственным именам. И, естественно, все эти названия нужно писать с прописной буквы. Существующий в астрономической литературе разнобой (эти названия пишутся то с прописной, то со строчной буквы) неоправдан.

Созвездий, как мы знаем, выделено лишь 88. А метеорных потоков – гораздо больше. В настоящее время вычислены орбиты более 350 метеорных потоков. Радианты, же установлены для гораздо большего их числа. Каталог И. С. Астаповича, составленный лишь по данным XIX в., называет 887 радиантов. В других источниках можно найти и более внушительные цифры.

Ясно, что созвездий для именования метеорных потоков, не хватает, тем более, что в зонах некоторых созвездий пока не найдено ни одного потока и их имена в число названий потоков не вовлечены. Поэтому дня различения отдельных метеорных потоков их названия требуется каким-то образом уточнить. Без уточнений именуются лишь особо яркие потоки, которые относят к числу главных, или классических (например: Персеиды, Ориониды, Леониды, Дракониды). Названия остальных (а большинство потоков – очень слабы) даются с уточнениями.

Иногда к названию по созвездию присоединяют хронологическое определение: Сентябрьские Персеиды, Майские Аквариды, Июльские Аквариды, Июльские Цигниды, Августовские Цигниды и т. д.

Но обычно идут путем точной локализации радианта, привязывая его не только к созвездию, но и к ближайшей звезде этого созвездия. При этом звезда обозначается условно – греческой буквой или иным принятым для данного светила образом. Так, существуют метеорные потоки αЛириды, βЛириды, γЛириды; αВиргиниды, βВиргиниды (открыт совсем недавно советскими учеными), δВиргиниды (от лат. Virgo 'созвездие Девы') и т. д. Майские Аквариды в литературе обычно фигурируют как ηАквариды.

Поскольку радианты по возможности локализуются указанием на яркую звезду, а яркие звезды имеют свои собственные имена, метеорные потоки могут обозначаться образованиями от этих имен. Так, вместо стандартного названия αКанис-Майориды встречается подчас имя Сириусиды (звезда α в созвездии Большого Пса – Сириус), вместо αУрса-Минориды иногда говорят Поляриды (Полярная звезда – αМалой Медведицы). Но названия этого типа резко отклоняются от принятой нормы, и астрономы стараются отказаться от них.

Более живучими оказались отклонения иного рода. Поскольку метеорные потоки порождаются кометами, то их подчас обозначают по имени предполагаемых родоначальниц. Из подобных названий особенно знамениты Биелиды, порожденные кометой Биелы (стандартное обозначение – Андромедиды; ныне этот поток исчез). Но употребляются изредка и названия Джакобиниды, по комете Джакобини – Циннера (обычно этот поток именуется Драконидами), Понс-Виннекиды, по комете Понса – Виннеке (стандартное имя – Боотиды).

Даже учитывая эти немногочисленные и отнюдь не общепринятые отклонения, следует признать, что стандартность названий метеорных потоков очень высока. Названия эти – типичные интернациональные научные слова. Они образуются от латинских слов с помощью греческого суффикса. Но понятно, что ни латинскому, ни греческому языку они не принадлежат. Они принадлежат языку науки. Новый метеорный поток получает стандартное название независимо от того, на каком языке говорит открывший его астроном.

Глава XI

ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ

Космическим телам достаточно одного названия лишь в том случае, если они находятся настолько далеко от Земли, что разглядеть их отдельные детали не удается. Если же эти детали обнаружены, то должны быть и названы. Ведь их надо различать, надо каким-то образом описывать, а для этого надо обозначить словом. Как потребность в дифференциации географических объектов на Земле приводит к неизбежному появлению топонимов – собственных географических названий, так по тем же причинам и с той же неизбежностью возникают собственные названия различных объектов космической «географии» – названия тех деталей поверхности Луны и планет, которые ученым удалось разглядеть.

Это особый, весьма специфичный класс космических названий, для которых предложен специальный термин – астротопонимия. Астротопонимы, как мы сейчас заметили, имеют сходные с топонимами причины своего появления. Но условия их появления своеобразны и совсем не похожи на пути становления географических названий на Земле. Земная топонимия возникла в процессе практического освоения людьми различных территорий. И поэтому она отразила историю народа, отразила жизнь людей чуть ли не в полном ее объеме.

Астротопонимия же возникла у телескопов, в тиши обсерваторий, в среде астрономов, к которым подключились в наше время специалисты по космонавтике. Этим и объясняются ее важнейшие особенности, в частности высокая степень стандартности и научной регламентированности, отсутствие столь характерного для топонимии разнообразия форм. Топонимы рождались – в разные времена и на разных территориях – в повседневной речи людей и лишь потом, со значительным разрывом во времени, становились объектом внимания ученых. Астротопонимы же являются объектом науки еще до своего появления на свет. Они создаются учеными и поэтому отражают прежде всего историю породившей их науки – астрономии.

При этом астротопонимы, по сути, остаются (пока остаются!) научными терминами, не известными широкому кругу людей. Космический век уже вывел отдельные из этих названий за пределы специальной астрономической литературы, и, вероятно, многие знают, что на Луне есть Океан Бурь и Море Дождей. Но нет ни одного астротопонима, который по своей известности был бы хоть как-то сопоставим с такими земными названиями, как Москва, Париж, Прага, Волга и Дунай.

Первые астротопонимы появились на Луне. Лунные названия принято обозначать термином селенонимы от греч. σελήνη 'Луна' (соответственно Селеной именовалась у древних греков и богиня Луны).

Темные и светлые пятна на диске нашего спутника видны невооруженным глазом. И в очертаниях этих пятен разные народы издавна видели богатыря, всадника, дракона или еще что-либо. Но только с помощью телескопа, только со времен Галилея людям открылась истинная картина лунной поверхности. Первым селенографом и стал сам Галилео Галилей, сделавший пять зарисовок Луны.

Но селенонимию создавать начал бельгиец ван Лангрен (1600–1675), который на своей карте Луны 1645 г. впервые наделил объекты лунной поверхности названиями. Лангрен ввел более 300 имен 1, объектам на Луне он раздал имена библейских пророков, христианских святых, членов королевской семьи (Лангрен служил испанскому королю Филиппу IV), знатных дворян. Названия эти долго не продержались. По данным польского исследователя Станислава Бжосткевича, из всех названий Лангрена сохранились до сих пор лишь имена трех кратеров – Катарина, Кирилл и Теофил 2.

В 1647 г., через два года после выхода работы Лангрена, в Гданьске издал свою знаменитую «Селенографию» с лунной картой крупный польский астроном Ян Гевелий. Гевелий тоже любил имена – вспомним его названия созвездий! И он поместил на своей карте около 250 названий лунных объектов. Эти его названия оказались совсем непохожими на те, что предложил Лангрен.

Гевелий пошел другим путем – на Луну он перенес земные географические названия. При этом, следуя античной традиции, Гевелий предпочитал старинные топонимы. Например, на его карте есть Понт Эвксинский (старое греческое название Черного моря), Пропонтида (Мраморное море). Нынешние кратеры Коперник, Тихо, Фалес, Эндимион у Гевелия именовались: Остров Сицилия, Синай, Сарматские горы, Гиперборейское Озеро.

Такой принцип позже утвердился в наименованиях деталей поверхности Марса, а для Луны он не был принят. Из всех лунных названий Гевелия дошли до наших дней только пять – имена лунных гор Альпы и Апеннины да еще трех горных выступов.

Тем не менее вклад Гевелия в лунную номенклатуру оказался более существенным. Именно он широко и решительно использовал в своих названиях «водные» термины 3. Наличие морей на Луне предполагал еще Леонардо да Винчи, но он видел водную поверхность в светлых участках Луны, а Гевелий, наоборот, счел морями темные ее части. И хотя на поверхности Луны нет воды, эта морская терминология стала традиционной и сохранилась до наших дней. XI Генеральная ассамблея Международного астрономического союза, которая приняла в 1961 г. специальную резолюцию о принципах именования лунных формаций, решила: «...обширные темные поверхности получают латинизированные названия, соответствующие психологическим состояниям человека. Названия даются в сочетании с одним из следующих существительных: Oceanus, Mare, Lacus, Palus, Sinus (лат. 'океан', 'море', 'озеро', 'болото', 'залив') – наиболее подходящим».

Заметим попутно, что далеко не вся лунная номенклатура – «водная». Среди лунных формаций принято различать еще горы, долины, борозды, трещины и др., а главное – кратеры, своеобразные кольцевые горы с внутренним углублением. Последние долгое время именовались цирками, что по-латыни значит 'круг', а затем, по аналогии с кратерами земных вулканов, стали обозначаться термином кратер – по-гречески 'чаша'. Термин этот тоже условен, поскольку лунные кратеры имеют преимущественно метеоритное, а не вулканическое происхождение. Таким образом, вся лунная терминология указывает на объекты, резко отличающиеся от одноименных формаций на Земле. На Луне лишь горы – это действительно горы.

Третья попытка созданий Лунных названий принадлежит итальянскому астроному Ф. Гримальди (1618–1663). Его карта Луны, содержащая около 300 названий, появилась в Неаполе в 1651 г., через четыре года после карты Гевелия. Она была опубликована в составе знаменитого «Нового Альмагеста» Джованни Риччоли, поэтому карту и ее названия связывают обычно с именем последнего. Это справедливо в том смысле, что авторитет «Нового Альмагеста» Риччоли – энциклопедии астрономических знаний своего времени – сыграл, по всей вероятности, решающую роль в выборе из трех выдвинутых почти одновременно вариантов лунных названий именно того, который был разработан Гримальди.

Если от первой системы селенонимии в общем-то сохранились лишь крохи, то из названий Гримальди до сих пор существует свыше 200. Более того, сохранилась и стала эталоном для позднейших образований сама система, принципы названий Гримальди. «Водная» терминология Луны идет от Гевелия и Лангрена, но расцвечена она фантазией сотрудников «Нового Альмагеста». Море Дождей, Море Кризисов, Море Нектара, Море Облаков, Море Паров, Море Спокойствия, Море Ясности – все это впервые появилось на карте Гримальди.

Такого рода водные названия Луны считают символическими или живописными, а в решении Международного астрономического союза они уклончиво определены как «соответствующие психологическим состояниям человека». Но их смысл можно охарактеризовать конкретнее и точнее. Они в основном ориентированы на свойства воды, влаги, а также на предполагаемое отсутствие жизни. Это заметно и в приведенных названиях, и в такой серии Океан Бурь, Море Влажности, Залив Радуги, Залив Росы, Болото Гниения, Болото Эпидемий, Озеро Смерти.

По смыслу «водные» названия Гримальди противопоставлены другому классу предложенных на его карте имен, который, однако, не закрепился и вышел из употребления. Это названия «суши», светлых участков Луны, которые обозначены у Гримальди сочетаниями со словом Земля (лат. Terra): Земля Сухости, Земля Здоровья, Земля Бодрости и т. д. Вот прямые противопоставления: Озеро Смерти – Земля Жизни, Море Холода – Земля Жары. Из этих и подобных контрастных названий сохранился только один «водный» компонент, поэтому смысл противопоставления утерян. «Земли» Гримальди не вошли в традицию и из-за неуместности на Луне термина земля, и из-за их избыточности: светлые участки Луны в общем удовлетворительно различаются с помощью наименований отдельных формаций.

Но «земли» – это единственная номенклатурная неудача карты 1651 г. А главная ее удача – названия кратеров. Кратеры – самую массовую и самую специфическую форму лунного рельефа Гримальди стал называть именами ученых, в основном астрономов. Это он начал превращать Луну в пантеон науки, поместив на своей карте имена более 200 ученых.

Гримальди распределил эти имена с севера на юг в хронологическом порядке – с античной поры (святые Афанасий, Маргарита, Антон с карты Лангрена уступили место – Платону, Птолемею, Плинию и т. д.) до времени составления карты. При этом большие кратеры он стремился назвать именами больших ученых (кратеры Тихо, Коперник). Заметим, что на карте Гримальди среди прочих есть и посвященные его предшественникам-соперникам кратеры Лангрен и Гевелий. Впрочем, кратеры Риччоли и Гримальди (и весьма внушительные) тоже есть, хотя и на краю лунного диска.

Так сложились традиции селенонимии. Лунные горы с легкой руки Гевелия продолжают обозначаться названиями земных гор: за Альпами и Апеннинами последовали Карпаты, Пиренеи, Кавказ, Алтай... В названиях кратеров традиции «Нового Альмагеста» подверглись ныне некоторой корректировке (имена ученых могут присваиваться кратерам только посмертно), но действуют с непреложностью закона.

«Водные» названия темных участков Луны в целом тоже продолжают традиции Гримальди. Однако в данном случае изначальная нечеткость принципа допускает бóльшую свободу выбора названия. Стали возможны селенонимы, указывающие на расположение объекта (Залив Центральный, Море Краевое, на обратной стороне Луны – Море Восточное, Море Южное), посвященные конкретным лицам или городам (Море Гумбольдта, Море Смита, Море Струве, Море Москвы).

После установления этих главных принципов лунных названий они изменялись не столько качественно, сколько количественно. По мере совершенствования телескопов и возрастания их мощности появляются новые названия, создаваясь по принятым моделям, по готовым образцам.

В этом отношении важный шаг вперед после «Нового Альмагеста» был сделан лишь через 140 лет. В 1791 г. любитель астрономии из Лилиенталя, городской судья Иоганн Шрётер, опубликовал более подробную карту Луны, на которой ввел свыше 70 новых названий кратеров. Изданная в Берлине в 1837 г. Карта Медлера и Бера добавила к ним еще 140 лунных имен 4, подобранных в основном И. Медлером.

Шрётер также ввел систему условных буквенных обозначений лунных формаций, а Медлер и Бер ее усовершенствовали. Эта система ныне именуется классической 5 и заключается в том, что безымянные объекты обозначаются названием ближайшего кратера, к которому добавляются: для углублений (кратеров, долин, депрессий) – заглавная латинская буква А, В, С и т. д.; для возвышенностей (пиков, холмов) – строчная греческая буква α, β, γ и т. д.; для трещин (расщелин) – римская цифра в сочетании с буквой r (первая буква лат. rima 'трещина'): Ir, IIr, IIIr и т. д.

Названия Шрётера и Медлера, выдержанные в духе установившихся традиций селенонимии, привились и в основном приняты и сейчас. Даже королевский кратер Вильгельм I сохранил свое имя доныне, правда в обезличенной уже форме Вильгельм.

Но позже, в XIX и начале XX в., лунные карты стали выходить все чаще и каждый их составитель считал своим долгом ввести какие-то новые названия. Если на карту не наносились новые кратеры, то подвергались самовольному переименованию старые. Повторилась история, подобная лихорадочному компонованию новых созвездий в XVIII–XIX вв. Параллельные названия вносили путаницу и порождали ажиотаж.

И, как в вопросе о созвездиях, порядок навел Международный астрономический союз. IV Генеральная ассамблея MAC (1932 г.) утвердила, а V ассамблея (1935 г.) подтвердила список 672 названий наиболее крупных формаций видимой стороны Луны. Список этот, ставший официальным и обязательным, составили на основе существующих карт М. Блэгг и К. Мюллер 6. О характере его, да и о характере селенонимии вообще можно судить по тому, что из 672 утвержденных названий 609 являлись именами ученых.

С этого времени введение или изменение лунных названий стало прерогативой MAC. Процесс создания новой селенонимии упорядочился, существовавшая ранее разноименность одних и тех же объектов была устранена. Но принципиальных изменений лунные названия не претерпели. Со времен «Нового Альмагеста» список лунных названий пополнился именами известных астрономов, пришедших в науку после Риччоли и Гримальди.

На картах Шрётера и позже Медлера–Бера появились кратеры Ньютон, Лакайль, Лаланд, Паллас, Пиацци, Ольберс, Гаусс, Литров, Струве (в честь В. Я. Струве), Бесселъ, Энке. И кратер Шрётер тоже. Каталог Мэри Блэгг и К. Мюллера включал уже, например, кратеры Леверье, Карпентер (по имени английского исследователя Луны XIX в.).

Именами выдающихся полярных исследователей Амундсена и Скотта были в этом каталоге названы кратеры возле южного полюса Луны, а Нансена и Пири – возле северного. Не забыты были и заслуги прошлых поколений. Рядом с уже существовавшими кратерами Марко Поло, Колумб, Магеллан, Кук появились на Луне Васко да Гама, Лаперуз. Появились и имена многих астрономов прошлого.

Новый этап в истории лунных названий открыла советская автоматическая межпланетная станция «Луна-3», которая 7 августа 1959 г. сфотографировала обратную сторону Луны. Лунные названия были присвоены объектам, находящимся на невидимой с Земли стороне нашего спутника. Специальная Комиссия АН СССР предложила для 18 из обнаруженных объектов собственные имена, которые были занесены в «Атлас обратной стороны Луны», изданный в 1960 г., в 1961 г. утверждены на XI Генеральной ассамблее MAC.