Извинения не принимаются

Мне хочется рассказать историю о группе молодых людей из Вашингтона, у которых была

масса причин, по которым они могли не пытаться достичь того, о чем мечтали. В итоге у них

исчезли мечтания и надежды. Они уже не знали, чего же хотят — зачем желать, если сам не

веришь, что это сбудется? Они знали только то, чего не хотят. Они не хотели, чтобы их

беспокоили; они не хотели испытывать боль и страдания, печали и превратности судьбы,

обрушивающиеся на них со стороны того, что они считали враждебным и жестоким миром.

Большинство из этих молодых людей были черными, хотя среди них попадались

латиноамериканцы и белые; у последних было множество более важных проблем, чем расовые

предрассудки. Большинство их этих ребят были почти неграмотными; большая часть пришла из

разбитых семей, некоторых выгнали из школы; несколько человек были связаны с

преступностью — воровством и вандализмом, а некоторые девушки — с проституцией. Многие

принимали наркотики.

Полиция и местные власти считали эту молодежь «группой риска», балансировавшей на

грани и рискующей сорваться в ту или иную сторону. Были выделены средства, чтобы нанять

работников социального обеспечения, психологов и спортивного тренера, после чего началась

программа спортивной подготовки. Кое–кому из группы это помогло, но социальным служащим

по–прежнему не удавалось достичь взаимопонимания с большинством ребят. Те просто

спрашивали: «Да что вы можете знать о моих проблемах?»

Подобным молодым людям довольно сложно найти работу, поэтому обычно они просто

болтались на улице; из будущее было совершенно туманным. Иногда психолог говорил кому–

нибудь из ребят: «Послушай, ты ведь можешь стать человеком! Впереди еще целая жизнь, а ты

молодой и сильный — у тебя может быть блестящее будущее». Мальчишка смотрел на психолога

так, словно тот сошел с ума, и извлекал на свет все свои оправдания, которые действительно

звучали очень убедительно: «Блестящее будущее? Я — негр в расистском обществе, я не умею ни

читать, ни писать, и меня выпихнули уже из пяти школ».

Психолог пытался предложить что–нибудь позитивное: «Да, но ты все равно можешь

многого добиться…» Эти добропорядочные, но совершенно не ободряющие утверждения ничего

не меняли. Никакие слова не смогли бы ничего изменить, потому что у этих ребят были такие

хорошие объяснения того, что им никогда не удастся достичь желаемого.

Местные власти связались с моими представителями, и мы согласились поработать с этой

группой. Нам удалось пронять их такими методами, которые до этого никто не пробовал —

предложив им тренировки в несколько необычной форме рукопашного боя, которая должна

была укрепить их Базовые Я, поскольку несмотря на внешнюю браваду и наглость в каждом из

них скрывалось испуганное Базовое Я, запрограммированное на страдания и ненависть к себе.

Тренировки стали средством воспитания в них глубоких чувств уверенности в себе,

самоуважения, доверия и смелости — уроками жизни, преподнесенными в той форме, которая

им нравилась и была предельно конкретной.

Мы пришли к этим ребятам с открытыми сердцами и буквально разбомбили их своей

любовью — мы позволили им увидеть нашу симпатию к ним, к их душам, несмотря на то, что

многие из них были не очень–то приятными или яркими личностями. Мы помогли им увидеть

самих себя в новом свете, мы убедились, что они почувствовали нашу заботу, так что теперь

могут начать заботиться и о себе.

Мы не рассуждали; мы не пытались спорить с их «удобными» оправданиями; мы ни на

мгновение не допускали, что это просто «бедные трудные подростки», имеющие какие–либо

ограничения по сравнению с «нормальными» детьми. Мы говорили им, что нас не волнует, где и

кем они были — нас интересует, кем они станут и где окажутся в будущем. И мы начали

замечать, что пробудили определенные изменения там, где никто до сих пор не смог добиться

отклика.

Конечно, как и все люди, они все еще цепко держались за свои оправдания, прикрываясь

ими, как щитами. Не было никакого смысла в том, чтобы объяснять им, что их жизнь еще только

началась; несмотря на возраст, все их отрицательные убеждения и мнения уже крепко сидели у

них внутри. Нам нужно было показать им конкретные возможности.

Поэтому мы рассказали им историю о маленькой негритянке из очень бедной семьи,

жившей в одной деревне на Юге. Отца у нее не было, и матери приходилось одной справляться с

двенадцатью ребятишками. В детстве девочка перенесла очень тяжелую форма полиомиелита, и

братья и сестры возили ее в большой самодельной бочке на колесиках. Больше всего на свете ей

хотелось ходить, бегать и играть вместе со всеми детьми, но она не могла даже встать на ноги.

Однажды ее мать узнала о бесплатной больнице в ближайшем городе и повезла дочь туда на

телеге — три дня они ехали по пыльной и ухабистой дороге. Мать спросила врача: «Сможете ли

вы помочь моей дочке?» Тот осмотрел девочку и сказал: «Думаю, мы можем попробовать».

Девочку начали лечить, и вскоре она смогла ходить с помощью костылей и растяжек для ног.

Когда мать вновь увидела дочь, она сказала: «Огромное спасибо вам, доктор! Но ей не

нужны костыли. Не могли бы вы помочь ей ходить без всего этого? Она так этого хочет!»

Врач ответил: «Боюсь, это невозможно, мэм. Последствия полиомиелита очень тяжелые, и

у нее почти не осталось мышечной ткани. Она никогда не сможет ходить самостоятельно». Это

было очень убедительное заявление, и его произнес врач в белом халате. Я уверен, что он сделал

все, что только мог, и ему хотелось быть реалистом.

Но ни мать, ни сама девочка не могли смириться с этим. Они вернулись домой,

разочарованные, но настроенные решительно; в конце концов, доктор мог и ошибаться. Мать

начала регулярно массировать ноги дочери, молилась и, по совету соседей, поила ее отваром из

трав. Это было все, что она могла сделать.

Примерно через полгода матери показалось, что она замечает определенные улучшения в

состоянии девочки, и она снова повезла ее в больницу. «Кажется, она стала физически крепче»,

сказал врач.

Слегка раздраженный, но исполненный сочувствия, доктор быстро осмотрел девочку и

сказал: «Нет, мэм. Я уже говорил вам — она никогда не сможет ходить. Вам лучше оставить

напрасные надежды».

Для матери и девочки это было страшным ударом. Тем не менее, они не бросили своих

усилий. Они вели себя совершенно бессмысленно, и мать продолжила массаж и молитвы.

В конце мы спросили ребят из Вашингтона: «Как вы думаете, почему мы рассказали вам эту

историю? Потому что эта девочка все–таки смогла ходить — она смогла даже бегать. Она бегала

и бегала, пока не стала обгонять всех своих братьев и сестер. А потом она стала бегать быстрее,

чем любая другая женщина на планете, и выиграла четыре золотых медали на Олимпиаде

1960 года. Ее звали Вильма Рудольф».

Ответом было молчание. Некоторое время ребята просто сидели и не могли ничего сказать.

Когда они услышали эту подлинную историю, все их оправдания — все те причины, по которым

они якобы не могли добиться желаемого: «Я черный. У меня были проблемы с законом. Я не

умею читать и писать» — внезапно потеряли всю свою власть. Мы продолжили разговаривать:

они вновь повторяли все эти «Да, но…», но мы говорили, что не слышим и не понимаем их

оправданий. Мы сказали, что просто не верим, что они не могут научиться читать, что они

ленивы, тупы или еще чем–то хуже всех остальных.

В конце концов у этих ребят из вашингтонского гетто просто не осталось оправданий — ни

для нас, ни для самих себя. Одни из них устроились на работу и в вечерние школы, другие вошли

в религиозные миссии, третьи помирились со своими семьями. Сейчас мы уже ничего о них не

знаем. Но даже если кто–то из них остался на улице и покатился вниз, он знал, что сам сделал

такой выбор.

Возможно, иногда нам стоит спрашивать самих себя: «Если даже у этих подростков,

пытавшихся выбраться из очень суровых обстоятельств жизни, не было ни одного убедительного

оправдания, то какие же оправдания могут быть у меня?»

Крупные и мелкие оправдания

Извинения не принимаются.

Date: 2016-05-17; view: 338; Нарушение авторских прав