Глава 8. Единожды солгав

«— Если бы не он... Возможно, мама была бы сейчас жива. А теперь он хочет отобрать и тебя...»

24 декабря 1999 год

Ровно в полдень перед воротами особняка Малфоев остановилась роскошная карета с гербом и расписной буквой «М» на дверцах, из которой сначала вышел высокий, статный, одетый в черное Люциус, а следом за ним показалась светлая макушка мальчика, кутавшегося в длинную слизеринскую мантию.

К явному разочарованию Драко, стоявшая рядом и наблюдавшая из окна Гермиона взволнованно выдохнула, казалось, даже подскочила на месте и, торопливо надев пальто, выбежала навстречу прибывшим. В действительности она сама хотела отправиться на вокзал и забрать Чарли, но мистер Малфой изъявил желание самостоятельно встретить «своего недавно найденного родного сына» по одному ему понятным умозаключениям и выгоде.

Увидев Гермиону, Чарли бросился к ней по выложенной кирпичом дорожке к широкому парадному входу и через мгновение оказался у нее в объятиях, зарывшись лицом в тяжелые кудри и искоса наблюдая за хмурым Драко в окне, который, к его изумлению, тоже спустился в холл. Неужели встретить?

— И никто сегодня не пытался убить меня взглядом, — сухо и нарочито пренебрежительно заметил Люциус, проходя мимо них. — Мерлина ради, Гермиона, отведи ребенка в дом; дорога была такой утомительной. — Двери поместья отворились, и Люциус сделал приглашающий жест, чем привел в легкое исступление не только Гермиону, но и Чарли. Это выглядело воистину странным — мистер Малфой и его благородная забота — просто немыслимо!

— Идем, — наконец выдавила Гермиона и подтолкнула Чарли вперед. Они вошли внутрь.

— Что это? — стягивая с него мантию, уже в гостиной обеспокоенно спросила Гермиона, разглядывая слабую почти исчезнувшую ранку на нижней губе и кровоподтек на тыльной поверхности правой кисти.

Чарли исподлобья покосился на маячившего позади и жутко раздражающего Малфоя.

— Ничего, — дернул он головой, увиливая от ее руки.

Сглотнув, Гермиона мельком бросила встревоженный взгляд на Драко. Тот лишь развел руками, вздернув левую бровь.

— Откуда у тебя это? — более требовательно спросила она.

— Неважно... Подрался с одним недоумком из Гриффиндора.

— Не удивлюсь, если этот «недоумок» носит круглые очки, — насмешливо протянул Драко. Казалось, заявление Чарли всерьез его позабавило.

— Заткнись, Малфой!

— Как в старые добрые времена, да, Грейнджер? — продолжал он глумиться.

— Что за мальчик? Почему ты с ним дрался? — проигнорировав последнюю реплику Драко, вновь обратилась она к Чарли.

— Это так важно? — недовольно бросил он.

— Я просто волнуюсь...

— Хватит перед ним распинаться, — не выдержал Малфой. — Может, уже оторвешься от него?

Чарли одарил Драко презрительным взглядом.

— Что ты тут вообще делаешь? — выплюнул он.

— Хотел бы я задать тебе тот же вопрос, — процедил Малфой.

— Ну хватит! — оборвала обоих Гермиона. — Вам и впрямь пока лучше держаться друг от друга подальше. Драко... — она с сожалением посмотрела на него.

— Отлично, — бросил он, явно недовольный, что уйти придется ему. И это в собственном доме!

Этого-то он и не хотел больше всего. Гермиона всецело отдала себя сопляку, в ущерб ему, Драко. Возилась с Чарли, как какая-то глупая гувернантка, и теперь совсем перестала спать в его комнате. С ним. И все это просто сводило с ума. Паранойя какая-то, ведь нельзя ревновать к ребенку! Но, да, он ревновал. И более того — он стал ненавидеть брата еще сильнее, чем прежде.

Драко продолжал искоса поглядывать на нее и сопляка, игравших в заснеженном саду Малфой-мэнора в какую-то нелепую магловскую игру. И что-то неуловимо изменилось с недавних пор. Его ощущения... Это нервировало. И одновременно при виде ее это заставляло сердце пускаться вскачь...

— Поймал! — Малфой схватил смеющуюся и убегающую от Чарли Гермиону, ухмыльнувшись собственной победе. Минутой ранее он затаился за скульптурой дракона, выжидая нужного момента для того, чтобы заявить о своем присутствии.

Смех тут же прекратился. Гермиона в его объятиях сконфуженно поглядела на Чарли, а тот, в свою очередь, остановился и в упор посмотрел на Драко. Его сведенные к переносице брови говорили о том, что он весьма недоволен появлением брата.

— Драко... — еле слышно вымолвила Гермиона, покачав головой и попытавшись высвободиться, но он не отпустил ее.

— Поймал! — неожиданно подбежал к ним Чарли и, ухватившись за рукав Гермионы, равным образом потянул ее на себя. В его голосе послышалось напряжение. Взгляд был уверенным — он не собирался уступать старшему брату.

Усмешка на лице Малфоя дрогнула, но не померкла, превратившись в застывшую маску. В серых глазах что-то вспыхнуло, но Чарли ответил ему таким же прямым взглядом.

— Перестаньте, — попыталась вмешаться Гермиона. — Мне надоело играть в эту...

— Первым был я, — перебил Драко, все также глядя на Чарли, и вновь больно дернул ее на себя. Быстрый взгляд Чарли скользнул по Гермионе, вновь обратился к Малфою, к его рукам, крепко сжимающим ее талию, — он словно оценивал происходящее, и какая-то задумчивость, мрачное предположение, обида и разочарование в один миг отразились на его лице. Глубоко задышав морозным паром, Чарли разжал свои пальцы и, выпустив руку Гермионы, побежал к поместью, прочь от них.

— Что ты наделал! — крикнула Гермиона и отпихнула от себя Малфоя. Ухмылка сошла с его лица, и он недоуменно уставился на нее. — Зачем ты вообще пришел?! — в сердцах бросила она и, развернувшись, отправилась вслед за Чарли.

— Ему пора бы знать, — раздался голос почти возле ее уха — Драко быстро нагнал ее. — Он уже взрослый мальчик.

Гермиона демонстративно отвернула от него голову и, поджав губы, продолжила уверенно двигаться вперед.

— Ты перестала замечать меня, — не выдержав, он резко развернул ее лицом к себе, и она практически оказалась вновь в его объятиях. — Мне это надоело, Грейнджер!

— А мне надоело твое поведение!

— Мое поведение — результат твоего отношения, — процедил Малфой.

— Перестань вести себя как ребенок.

— Ты собираешься меня учить?

— Отпусти меня! — выкрикнула Гермиона, оттолкнув его от себя. — Ты ничего ему не расскажешь.

Малфой яростно задышал, глядя ей вслед чуть ли не с ненавистью. Но тут вдруг заметил, как кто-то задернул занавеси в окне, прямо над парадным входом в поместье.

Их привели в движение?

Насколько помнил Драко, они там были задернуты всегда. Тяжелый бархат оставлял снаружи солнце, потому что отец любил сумрак в своем кабинете. Да, это могло означать одно — Люциус видел их.

— Открой, Чарли, — Гермиона уже несколько минут стояла возле его комнаты и, не переставая, стучала в дверь. — Я знаю, что ты там, и не уйду, пока не откроешь. Чарли...

Дверь с глухим скрипом отворилась, и, хмурый, он наконец появился на пороге комнаты.

— Ты не спустился к ужину... И я принесла тебе кое-что с кухни. Ты же любишь сэндвичи?.. — неуверенно улыбнулась Гермиона.

— Я не хочу, спасибо.

— А я и не спрашиваю, — вздернула она подбородок и, не дождавшись приглашения, прошагала внутрь. Осмотревшись по сторонам, она обнаружила Фоукса. — Когда он прилетел? — удивилась она.

— Сегодня, — буркнул в ответ Чарли.

— Ну надо же. Будто бы знал, когда ты приедешь.

— Он знал. Я говорил ему, когда он прилетал в Хогвартс, — безразлично пожал он плечами, словно всерьез верил в то, что феникс был способен понять его речь. — На самом деле он почти всегда со мной. Вероятно, ты редко навещала его, — в голосе Чарли сквозила обида. — Фоуксу всегда скучно одному.

Конечно, ведь комната почти всегда пустовала.

Гермиона напряглась и замерла. Затем неуверенно кивнула, но стоило ей открыть рот, чтобы возразить, как мысли вновь начали разбегаться.

— Скажи правду, Гермиона, — настойчиво продолжал Чарли, но ее мысли по-прежнему никак не могли сложиться в стройную систему. И как могло быть иначе, если сердце от испуга бешено колотилось внутри? Он не должен знать... Не сейчас...

— Хочешь правду? — глаза Гермионы заслезились, а к горлу подкатил горький комок. — Чарли... — она покачала головой, — ты — первый, о ком я вспоминаю, когда просыпаюсь, и последний, о ком я думаю, засыпая. Что бы ни было, я всегда буду рядом с тобой, — проговорила она, с замиранием сердца ожидая его реакции.

Прошло какое-то время, прежде чем Чарли тихо вымолвил:

— Обещаешь?

— Даю слово, — выдохнула Гермиона, счастливо улыбнувшись, а затем крепко обняла его, как обычно потрепав волосы и поцеловав в макушку.

Чарли почувствовал некоторое умиротворение, а вот Гермиону все же не покидало чувство беспокойства. Она была взволнована тем, что неизбежно ей предстоит, — сказать всю правду, как она есть, и попытаться наконец найти решение своих внутренних противоречий.

Вскоре Чарли пожаловался на внезапно накатившую усталость и сообщил ей, что собирается лечь спать. Кивнув и вновь улыбнувшись ему, Гермиона вышла из комнаты, напоследок пожелав спокойной ночи.

— Боже! — выдохнула Гермиона, когда в ее спальню прямо через окно влетел Малфой на своей метле.

— Это всего лишь я, — усмехнулся Драко, приземлившись возле ее кровати и кинув метлу на пол. — Ну, прости, что напугал, — с издевкой проговорил он.

— Через минуту я приду в себя, — улыбнулась Гермиона, и Малфой подумал, что одной только улыбкой она способна растопить даже самое жестокое и ледяное сердце. Он устроился на ее кровати, опершись на руки по обе стороны от нее, и недоверчиво поинтересовался:

— У нас хорошее настроение? — Драко поймал себя на мысли, что улыбается ей в ответ.

— Я помирилась с Чарли, — кивнула она, глядя на него с огромным облегчением, пока не заметила, что его лицо помрачнело. — Ты злишься?

— Что, так заметно? — раздраженно отозвался Драко.

— Хочешь, не будем говорить о Чарли?

— Сделай одолжение.

Гермиона молча протянула руку и осторожно коснулась его пальцев.

— Хочу тебе кое-что показать, — вновь заговорил Драко, положив ладонь поверх ее руки. — Вставай!

— Чт... зачем? — непонимающе покачала она головой. Малфой прижал ее к себе, недвусмысленно погладив спину и ухмыльнувшись, и заметил, что она почти не дышит.

— Мы трансгрессируем. Ты готова?

— У меня есть выбор? — улыбнулась Гермиона.

— Никакого.

Она зябко вздрогнула от холода, когда они очутились в странном темном помещении. Драко тут же снял с себя черную мантию и укутал в нее Гермиону.

— Кажется, об этом я не подумал.

— Ничего. Все нормально, — она плотнее закуталась в его мантию, вдохнув свой любимый запах. Драко отошел к узкому пристенному столику, на противоположных концах которого стояли два бронзовых канделябра, и, пробормотав заклинание, зажег все свечи. Огоньки взметнулись, потом опали. Гермиона огляделась по сторонам и поняла — они находятся в огромной пустой гостиной незнакомого дома. Мебель, предметы интерьера, картины — все говорило, что дом был заброшен. Между стеной и рамой старого зеркала свисала большая паутина, а в некоторых местах, на тяжелых пыльных шторах, виднелись дыры, которые, казалось, были прожжены пущенными заклятиями.

— Где мы? — настороженно поинтересовалась она.

— Это и есть Чичели-холл. Тот самый особняк, куда отец обещал отправить вас с Чарли, — протянул Малфой, хмуро наблюдая за ней. — Ну как, нравится?

— Как это может нравиться? — выдохнула она, совершенно сбитая с толку. Отчаяние захлестнуло ее душу.

— Тогда откажись от сделки. Брось это и... — он сглотнул, сделав маленький шажок к ней, — я могу увезти тебя.

— Я не брошу Чарли! — уверенно покачала головой Гермиона. — У меня нет выхода, ведь все деньги я уже перевела на ваш счет — это было одно из первых условий Люциуса. Я не могу отказаться от сделки. Не могу и не хочу.

— Отлично, — раздраженно бросил Драко. — Теперь из-за этого сопляка ты будешь жить в этом Богом забытом месте совсем одна! Он в Хогвартсе, Гермиона. Ему-то все равно, где будешь ты. Лишь бы подальше от меня.

Гермиона тяжело вздохнула.

— Это не имеет значения... Все это, — она махнула рукой, указывая на мебель и картины, — можно привести в порядок...

Гермиона задумчиво глядела ему в спину, когда он, мрачный и хмурый, отошел к окну, а потом решительно приблизилась и обняла сзади. Нет, как бы она ни стремилась, как бы ни желала усмирить в себе чувства, жаркое пламя в груди не угасало, испепеляя бесследно. Гермиона падала в этот омут, не имея ни малейшего шанса вернуться невредимой. Мысли были окутаны дурманом — его дурманом. Он был запретной мечтой, потому что, да, она понимала, ей уже не спастись, но не могла быть абсолютно уверенной в нем. Точнее так: она ждала и готовилась, когда же Драко Малфой наиграется. И вот тогда она станет медленно умирать, и лишь мысль о Чарли будет вносить слабую надежду на то, что в ней еще кто-то нуждается. Гермиона Грейнджер всегда была реалисткой, и именно такой она видела ближайшую картину исхода событий. Как можно полагаться на человека, который еще совсем недавно готов был пойти на многое, лишь бы она исчезла из его жизни? Который презирал ее всем своим существом. Презирал то, кем она была.

Гермиона вновь тяжело вздохнула, уткнувшись лбом ему в спину.

А как же вера?.. Она лишь печально улыбнется, покачав головой. Быть может, когда-то у нее и были силы на то, чтобы верить, но то, через что ей пришлось пройти, навсегда убедило — все будет так, как пожелает жизнь, а Гермионе в последние годы она отнюдь не сулила ничего хорошего.

Так они и стояли, пока Малфой вдруг не развернулся к ней лицом и не произнес:

— Это было в 1988 году. Он запомнился мне, потому что тогда я впервые ощутил гнет, исходящий от отца.

Гермиона непонимающе качнула головой, брови ее дрогнули.

— О чем ты?

— Ты же хотела знать... Теперь слушай, — протянул он, опустившись в пыльное кресло и нисколько не заботясь о своей одежде. — Им с матерью дали некое задание — оно должно было сыграть значительную роль в истории, если бы у них получилось...

Гермиона затаила дыхание, начиная сознавать, о чем сейчас пойдет речь.

— Как я понял, моя мать должна была забеременеть. И эта беременность была связана с возрождением Темного Лорда. Мне было семь, и, разумеется, я ничего не смыслил в черномагических ритуалах, но суть заключалась в том, что рожденный ребенок должен был принять в себя его часть... Часть Волдеморта, — Драко сглотнул и уставился в пространство. — Все время беременности Нарцисса пребывала в ужасном волнении, суетливости, постоянном страхе за еще не родившегося их с Люциусом второго ребенка. Теперь я понимаю, она специально все подстроила... В день родов, когда в спальне не было никого, кроме нее и повитухи, на свет появился мертвый младенец — именно так нам сказали, — вздохнул он. — И лишь через десять лет я узнал, что этот ребенок...

— Чарли, — кивнула Гермиона. Малфой откинулся на спинку кресла, сквозь грязные стекла глядя в окно на затянутое тучами ночное небо.

— Отец был в отчаянии. На этого ребенка он возлагал большие надежды. Она всех тогда обманула... Боялась за нас, потому что всегда была уверена, что Волдеморт возродится, хоть и иным путем. Мы узнали всю правду, когда она умирала. Как спрятала младенца, как навещала его на протяжении всего времени, только не показывалась ему, как страдала... Это истощило ее. Она всегда была слабой. Слишком хрупкой для этого мира. Для войны...

— Драко… — произнесла Гермиона после некоторого молчания. Она робко двинулась вперед с протянутой рукой и заключила его в свои объятия.

Что же происходит в этом чертовом мире? Почему все становится с ног на голову в тот момент, когда кажется, будто ничего уже не сможет вытащить тебя из собственного кокона тоски и печали об ушедших? И в этом коконе — нет — ты не собираешься возрождаться. Он сплетен, чтобы в нем умереть. Но тут оказывается, что от одного Его взгляда сердце бьется чаще, мурашки по коже, а Его улыбка — все, что необходимо для душевного спокойствия.

— Иди сюда, — прошептал Малфой, сажая ее к себе на колени и зарываясь носом в ее волосы.

Люди говорят, что вторых половинок не существует, — они правы. Есть та, которая заполняет тебя всего целиком. Все в тебе — она. И с недавних пор ты уверен, что сам, добровольно, от нее не откажешься.

* * *

25 декабря 1999 год

Небо вновь затянули свинцовые тучи, отчего в комнате Гермионы было мрачно и холодно. Чарли бесшумной поступью приблизился к ее кровати и осторожно присел на самый краешек. В руке у него была маленькая коробочка с подарком, которую он положил на прикроватную тумбочку. Гермиона дернулась и через мгновение, поморщившись, открыла глаза.

— С Рождеством, — едва заметно улыбнулся Чарли. Сам он не любил этот праздник, но знал, что любила Гермиона.

— С Рождеством! — просияв, хриплым ото сна голосом вымолвила она и лучезарно улыбнулась.

— Я видел твой подарок, спасибо.

— На Трансфигурации эта книга станет для тебя незаменимой.

— Конечно, — кивнул Чарли, подавив желание усмехнуться. Гермиона каждое Рождество, сколько он себя помнил, дарила ему книги, подготавливая к поступлению в Хогвартс. — А мой вскроешь потом… вечером.

— О, я уже в нетерпении, — усаживаясь в кровати, протянула она и взяла в руки маленькую коробочку.

Гермиона до сих пор считала, что книга — лучший подарок. Но Драко она не подарила ничего. Просто потому, что боялась того, как он это воспримет. Будто обязательство, которое непременно должно поощриться, а, как ей известно, Малфой не любил обязательства и уж точно не терпел оставаться в долгу перед кем бы то ни было. Ей все еще слышался его голос, как будто он говорил с ней только что, а не несколько часов назад. И все еще сжималось сердце, как будто понимало, что никогда прежде не испытывало такого рода чувств.

— Ты так долго спала, что пропустила завтрак, — вернул ее в реальность Чарли.

— Правда? — удивилась Гермиона.

— Люциус интересовался причиной твоего отсутствия у хлыща, — бросил он вполоборота.

— У Драко? — приподняла она брови. Настаивать на том, чтобы он уважительно или хотя бы терпимо относился к брату, смысла не было никакого.

— Я тоже удивился, почему именно у него.

Гермиона поднялась с кровати и сделала вид, что не заметила его пристальный взгляд, весьма ее озадачивший.

— А еще с нами завтракала Пэнси, — Чарли тоже встал с кровати и подошел к двери. — Она, кстати, пришла за тобой. Хочет отправиться в Лондон.

— Почему же ты сразу не разбудил меня?

— Решил, что твой сон дороже, — пожал он плечами и удалился из комнаты.

Спустя три четверти часа Гермиона наконец явилась в гостиную, где ее поджидала Паркинсон. Также в комнате присутствовали Драко, стоявший возле камина и тут же поймавший ее взгляд сквозь большое зеркало в золоченой раме, и Чарли, сидевший в кресле и поглаживающий Живоглота, которому, по сути, из комнаты Гермионы и носа нельзя было высовывать.

— А вот и Спящая красавица, — объявила Пэнси, расправив плечи.

— Привет, — отозвалась Гермиона. Обстановка была странная. И больше всего ее, конечно же, взволновало присутствие здесь Чарли. Ему бы чувствовать стесненность среди этих двоих, а он… просто сидел, всем своим видом демонстрируя полную уверенность. — Все… нормально? — нетвердо поинтересовалась она, оглядев всех и задержав глаза на Чарли.

Малфой всем корпусом лениво развернулся к ней и прислонился спиной к камину, задумчиво рассматривая ее лицо, и ей было сложно описать, что именно выражал такой его взгляд.

— Более чем, — саркастично протянула Пэнси. — Может, уже пойдем? У меня, вообще-то, дела на вечер запланированы.

— Конечно, — кивнула Гермиона.

— Я с вами, — воскликнул вдруг Чарли. — Давно не был в Лондоне, — предвосхищая все вопросы, произнес он и, не дожидаясь согласия, направился к лестнице за верхней одеждой.

— В доме есть домовики, глупый мальчишка, незачем тащиться ради этого наверх самому, — пренебрежительно бросил ему вслед Малфой, но тот его проигнорировал.

Гермиона еле заметно улыбнулась.

— Ты ведь понимаешь, что он никогда не будет соблюдать законы этого дома.

— О, ну, разумеется.

— А ты… ты бы тоже мог пойти с нами. Составил бы компанию Пэнси.

Паркинсон возвела глаза к потолку и неспешно направилась к парадному входу.

— Вот еще надо, — ворчливо отозвался Малфой.

— Останешься здесь совсем один? — Гермиона приблизилась к нему, осторожно заглядывая в глаза.

— Я, может быть, жду с нетерпением этого момента, — протянул он, положив ладонь на ее талию и ненавязчиво, но уверенно притянув ближе.

— Тогда тебе повезло, — она аккуратно высвободилась из его объятий и виновато скользнула рукой по его плечу. — Чарли сейчас спустится…

Малфой раздраженно выдохнул, мрачно поглядев на нее исподлобья.

— Ненавижу тебя, когда мы не вдвоем.

В этот момент послышался топот на лестнице, и Гермиона, как ошпаренная, отскочила от Драко. Не говоря больше ни слова, она быстро проследовала в холл к парадной двери.

— Ты разочаровываешь меня, — холодно и недобро протянул Люциус, глядя на своего сына в упор.

— Тебе не следует так уж переживать, — одновременно нагло и совершенно искренне пожал плечами тот.

— Знаешь, как испокон веков наши предки поступали с дерзкими щенками, подобными тебе? — спросил он со спокойным превосходством, внешне абсолютно скрывая свое раздражение. — Заставляли выполнять самую отвратительную работу наряду с домовиками, если повинен лишь в чем-то незначительном. Остальное же каралось при помощи Круцио, мой мальчик.

Драко сцепил руки и с напускным равнодушием вскинул брови.

— Это все, что ты хотел мне сказать?

— Для тебя, похоже, унижение — пустой лишь звук? — процедил Люциус, прищурившись и подавшись чуть вперед. Их разделял большой, резной письменный стол. — Да… Нарцисса избаловала тебя, а распутывать все это оставила меня одного.

Драко посмотрел на отца, поджав губы. Упоминание о маме болью отозвалось в сердце.

— Унижение? Разве может оно быть пустым звуком, когда падать Малфоям оказалось ниже некуда? А все из-за тебя! Это ты затащил нас в дерьмо по самые уши, — не сдержавшись, яростно зашипел он, подаваясь навстречу. Как ни странно, Люциус никак не отреагировал на его выпад, возвращая себе ясность мышления.

— Я делаю все, чтобы снять с нашей семьи клеймо преступников, Драко.

— За счет новоиспеченной миссис Малфой? Безусловно, это невосполнимые усилия, — саркастично бросил Малфой-младший.

— Это не имеет значения.

— Ну, конечно.

— Если бы ты женился, от тебя было бы куда больше проку, сын, — властно прикрикнул Люциус, осадив его пыл. Драко замер и услышал, как задрожали стекла в раме то ли от ветра, который налетал порывами с той стороны окна, то ли от всплеска магической энергии разъяренного отца. — Или эта девица окончательно помутила твой разум, — уже спокойней, но не менее угрожающе вопросил он, приподняв бровь.

Малфой молчал целую вечность, равную двум ударам сердца. Два удара — столько понадобилось, прежде чем оно понеслось.

— Ты, видно, совсем спятил, полагая, что я мог связаться с грязнокровкой, — нарочито пренебрежительно выплюнул он слегка подрагивающим голосом и тут же вспомнил — отец накануне как раз наблюдал из окна картину, игравшую отнюдь не в его пользу. Все выглядело так, будто он, глупый влюбленный мальчишка, всюду ходил попятам за Грейнджер, когда как той не было до него никакого дела. Драко непроизвольно бросил взгляд на тяжелые шторы, которые всегда были занавешены в кабинете отца.

Люциус проницательно глядел на него, всем своим высокомерным и надменным видом показывая, что обманывать его смысла уже не было.

— Да, но, позволь заметить, я ничего не говорил о грязнокровке. Я лишь упомянул «девицу». Ты сам подумал о ней, — усмехнулся он, откидываясь на спинку стула.

— Это же очевидно, — упрямо зашипел Драко. — Ты подозреваешь меня еще с той свадьбы…

— Очевидно — это ваша… — Люциус скривился перед тем, как произнести, — грязная связь! С самого начала мне это было очевидно! Ты что, всерьез думал, будто вы так умело ее скрывали? — сказал он и кривовато ухмыльнулся.

Осознание обрушилось на Драко внезапно, не оставляя места сомнениям. Он действительно был в курсе с самого начало, но… тогда почему молчал? Почему позволял им все это? И тут ему стало по-настоящему страшно. Люциус — его отец — человек, который воспитывал его с самого детства, обладал всем. Он знал его личность, жизненный опыт, вкусы, предпочтения и порой даже имел власть над его сознанием. Драко казалось, что он, подобно марионетке, находится во власти его денег, крови, статуса, чертовых семейных ценностей. От этих мыслей голова пошла кругом, а в легкие с трудом поступал кислород.

— Никто ничего не знает об этом, — выдавил Малфой-младший, мрачно глядя в сторону.

— Конечно, нет, — невозмутимо отозвался Люциус. — В ином случае, — он намерено выдержал паузу, как бы подбирая нужные слова, — я бы давно принял меры.

— Ну и что ты собираешься сейчас делать? — скрывая за мнимой вальяжностью дрожь в голосе, небрежно поинтересовался Драко и бросил на него быстрый взгляд.

— Вопрос не в том, что намерен делать Я. Честно признаться, я давно перестал возлагать на тебя какие-либо надежды, — вздохнул он. — Согласись, Драко, ты всегда был слабее, чем хотел казаться на самом деле. Всегда был излишне самоуверенным, полагая, что способен обвести меня вокруг пальца. Ты постоянно гнался за теми, кто лучше преуспевал в учебе — та же Грейнджер, не так ли? — левая бровь Малфоя-старшего вновь приподнялась, и он многозначительно поглядел на сына, замечая, как тот помрачнел и побагровел от злости. — Но тебе никогда не удавалось… В тебе нет стержня, поэтому я и молчал. Дело в том, что у меня ведь теперь есть еще один сын, верно? Именно он — тот, кого я всегда хотел воспитать из тебя. Он подарит роду Малфоев достойных наследников, а ты… Ты можешь дальше путаться с грязью.

— Нет, — тихо и яростно вымолвил Драко, уставившись на отца твердым взглядом. — Она не грязь. Не смей, — не менее угрожающе зашипел он, стиснув подлокотники стула и с трудом сглотнув, пытаясь сдержать всплеск слепой ненависти. — Мне плевать, что ты об этом думаешь, потому что единственное, к чему ты всегда стремился — это деньги. Тебе было плевать на нас с матерью. И я ненавижу тебя за это. Ненавижу за то, что ты заставил ее выполнить это гребаное задание, ненавижу Чарли, потому что из-за него она, не сумев обрести покой, умерла, — лицо его исказили одновременно злоба, бесконечная ненависть, страшная мука и боль. — Вы двое посягнули на то святое, что было у меня в жизни, то, что имело хоть какую-то ценность в этом чертовом, затхлом пристанище для отбросов, коими считаю и всегда считал прихвостней сумасшедшего мага, возомнившего себя Лордом! — Драко даже не заметил, когда успел подняться на ноги и опереться руками на стол. — Ты считал меня слабым? А я просто другой, поэтому и прожигал эту жизнь, пока она вновь не обрела смысл. Ты глуп, если до сих пор не заметил, — время таких, как ты, закончилось.

— Закрой свой рот! — резкий удар по столу прервал отчаянную речь Драко. — Ты! Неблагодарный выродок! — рявкнул Люциус, тяжело и яростно дыша. — Убирайся…

— С радостью, — нагло и насмешливо бросил тот. В голове неистово продолжали звенеть слова отца, ранившие до глубины души.

«В тебе нет стержня… есть еще один сын… Именно он — тот, кого я всегда хотел воспитать из тебя…» — сцепив зубы от обиды, Малфой, не видя перед собой дороги, просто следовал куда-то вдоль стены, петлял по коридорам, быстро поднялся по лестнице, все шел и шел, чувствуя с какой скоростью колотится его сердце, пока не ворвался в чью-то комнату. Ее комнату.

Это не могло продолжаться долго. И это было известно ей еще до того, как все внутри нее стало безвозвратно тянуться к нему, подобно всему живому на земле, что тянется к свету.

Гермиона взглянула на часы и, вздохнув, отложила фолиант из библиотеки Малфой-мэнора — пора было принимать зелья.

Оковы реальности были слишком тяжелы. Драко никогда не говорил ей о том, что чувствует, и он был прав — это бы не привело ни к чему хорошему. Ведь что бы он сказал? Что эта связь ему необходима? Возможно. Гермиона чувствовала это. Но… Временно необходима. Она повторяла себе это каждый день, словно бы готовясь к чему-то, потому что она слишком устала от боли неожиданных потерь.

Наконец подошел черед последнего снадобья, но она не спешила его принимать. Наоборот, стала задумчиво рассматривать волшебную жидкость, которой оставалось уже совсем немного в небольшом прозрачном сосуде. Помнится, Мириам Страут, целительница больницы Святого Мунго, не прописывала ей это зелье… Нет, его велел принимать Драко и поначалу очень беспокоился, выполняет ли она его указ. Он сказал тогда, что и это зелье ей также рекомендовали целители, но не так давно, явившись на консультацию, она убедилась, что это была ложь. Драко скрыл от нее что-то, но ее это мало удивило. Тем не менее она непременно должна выяснить правду или определить, можно ли ему доверять. За то время, сколько она принимала зелье, с ней не случилось ничего плохого. Да и в последнее время, находясь рядом с Драко, она чувствовала себя намного лучше и, казалось, недуги отступают. Гермиона и оглянуться не успела, как Малфой стал для нее чем-то вроде светлых точек, выступающих из мрака, как бы вырванным уголком из огромной картины, которая вся погасла и исчезла, кроме этого только уголочка. И с болью в сердце она признавала, что даже любовь к Чарли не могла заставить ее улыбаться, оставаясь наедине с собой.

Повертев зелье в руке еще немного, Гермиона вздохнула и сделала маленький глоток, как и всегда, начиная с того дня, когда оно появилось в ее жизни.

Все эти мысли вновь повлекли за собой привычное, болезненное чувство вины перед Чарли. Он, как никто другой, достоин ее безраздельной любви, а вынужден терпеть ее ложь. Гермиона чувствовала — он догадывается, но из последних сил стремится верить ее словам. Боже, как она может обманывать этого невинного ребенка?

Она знала, что рано или поздно придется горько заплатить за этот грех, и мысли вновь вернулись к тому, что это не может продолжаться долго. Как ни крути, судьба расставит шахматные фигурки в виде их покореженных жизней так, как ей будет угодно, и тогда уже Гермионе придется платить по счетам. С каждым днем она чувствовала это все ясней и отчетливей, будто приближение чего-то опасного, неизбежного.

Нет. Пока не поздно, она не должна больше обманывать того, кто так любит и со всей своей наивной детской преданностью заботится о ней.

Дверь в ее спальню с грохотом ударилась о стену, и, вздрогнув, Гермиона увидела на пороге судорожно дышащего Малфоя. Аристократичные черты лица были искажены яростью и болью, а леденящий душу безумный взгляд метался по комнате — весь его вид был таким, словно его лихорадило.

— Что с тобой случилось? — воскликнула Гермиона, не осмеливаясь приблизиться.

Ее голос словно бы втянул его в реальность, заставив вынырнуть из пучины собственного гнева, и Малфой сфокусировал на ней свой взгляд.

— Что с тобой случилось… — вновь повторила она, но уже едва слышно.

Драко сглотнул, все также тяжело вдыхая и выдыхая воздух, и, закрыв дверь, приблизился к ней.

— Помоги мне, — казалось, взмолился он.

«Потому что ты моя единственная надежда, что в этом гребаном мире есть крупица чего-то светлого...»

— Гермиона... — он обнял ее, и она почувствовала рывок трансгрессии. Миг, и они очутились в лесу.

«…А я отчаянно стремлюсь к этому, как измученный жаждой путник стремится окунуть лицо в воду ручья…»

Беспокоясь, Гермиона робко дотронулась до его щеки, и в мгновение ока перед ней оказался красивый волк. Он стрелой сорвался с места, оставив Гермиону. В каком-то порыве она бросилась следом, но, разумеется, ей было не угнаться за ним.

«…Из-за тебя я бросил ему вызов. Всем своим предкам. Но не жалею об этом, потому что ты стоишь того, Гермиона...»

Он обогнул небольшую поляну, делая круг. Запыхавшаяся Гермиона остановилась, обессилив, но продолжала внимательно и тревожно следить за светлой стремительной точкой вдалеке и совсем не чувствовала зимнего холода.

Волк возвращался обратно, и вот уже он мирно уронил голову на снег. Гермиона, не раздумывая, уселась рядом и, обхватив его туловище руками, склонилась к его теплой шерсти, сосредоточившись на том, как невероятно быстро стучало волчье сердце.

«Его сердце… Его жизнь, — пронеслось у нее в голове. — Только бы оно не останавливалось», — отчего-то подумалось ей.

Но ее чувства к нему не меняют картину под названием «реальность». Она приняла решение. И пусть Гермиона не осмелится поговорить с ним сегодня, она не изменит его.

Вернувшись в ее комнату, измотанный больше эмоционально Малфой растянулся на кровати, безмолвно уставившись в потолок, а сама Гермиона аккуратно прилегла на бок на противоположный край, протянув к нему правую руку. Ей было все ясно без слов. И все, что она могла для него сделать, она делала сейчас — просто была рядом.

— Гермиона, ты еще не видела… — тишину разрезал звонкий мальчишеский голос. Без стука Чарли радостно влетел в ее комнату и резко замер на пороге.

Из легких словно выбили весь воздух. Драко и Гермиона тут же сели в кровати. Не было сил оторвать взгляд, не было сил пошевелиться. Он так и продолжал стоять у распахнутой двери. Гермиона с замиранием сердца ожидала дальнейших действий мальчика. Она так же, как и он, не двигалась, точно тело ее было сковано невидимыми цепями. И лишь Драко, единственный из них, обрел способность мыслить ясно, лениво поднялся с кровати, не удостоив Чарли даже взглядом, и ушел, бросив напоследок «Спасибо, Грейнджер». Просто так взял и ушел, оставив ее в этой страшной ситуации. Конечно, она понимала, почему, ведь он всегда говорил, что Чарли нужно поставить в известность; и теперь она сама загнала себя в этот тупик.

Довольно долго, как показалось Гермионе, Чарли наблюдал за ней с порога, а затем, порядком сильно ее удивив, вновь заговорил, однако с наименьшим энтузиазмом, отстраненно и совсем не глядя в глаза:

— … Ты еще не видела — я только сейчас обнаружил у Фоукса на шее… какой-то амулет. Его не было раньше. Может, взглянешь?

— К-конечно… Да, неси его сюда, — с преувеличенной готовностью отозвалась та и поднялась с кровати. Чарли наконец прошел в глубь комнаты и протянул ей небольшой черный камень в виде лотоса на короткой цепочке. При внимательном рассмотрении, диагностике, которую Гермиона применила, опираясь на кое-какие знания из прочитанных еще в школе книг, она убедилась в некоторых деталях.

— Это не амулет, а талисман, — задумчиво вымолвила она, убирая волшебную палочку в карман джинс. — Амулет защищает того, кто его носит, от влияния темной энергии, с которой может соприкоснуться его владелец, даже если эту злую энергию излучает он сам. — Гермиона вновь повертела в руке этот камень в виде лотоса.

— И что, выходит, он не способен на это?

— Способен. Но он еще и прибавляет положительную энергию — это характерно только для талисмана.

Брови Чарли удивленно приподнялись, а лицо озарила улыбка.

— Фоукс — чертовски умная птица! — воскликнул он.

— Странно все это… Где же он мог его раздобыть? — нахмурив брови, вновь задумалась Гермиона.

— Это не важно. Он принес его, потому что ты нуждалась в нем. Талисман обладает полезными для тебя свойствами. Я хочу, чтобы ты носила его…

— Чарли, — ласково улыбнувшись, покачала она головой. — Камень из черного агата… Черный агат считается мужским талисманом, — Гермиона надела его на шею мальчика. — Лотос и агат будут защищать тебя. Уверена, Фоукс не прогадал, прилетев с ним именно к твоему окну.

Покинув комнату Гермионы, Малфой направился в гостиную, прямо к камину. Он вновь хотел покинуть этот дом, скрыться от всегда осуждающего, презрительного отцовского взгляда, от назойливого мальчишки, от забот… Но на самом деле больше всего остального он хотел сейчас быть с ней, однако в ее чертовом списке Драко Малфой занимал место лишь после мелкого капризного щенка.

На улице безутешно, словно в истерике, заливался плачем ветер, и это напомнило ему одинокие, ночные скитания по лесу, когда отец наложил заклятие. Гермиона отыскала его тогда, она беспокоилась… Малфой чуть заметно улыбнулся, позволив себе расслабиться и отпустить мысли, но сознание вновь наводнилось воспоминаниями о его сегодняшнем разговоре с отцом.

«У меня ведь теперь есть еще один сын, верно?.. А ты… ты можешь дальше путаться с грязью».

«Нет…» — Драко резко ударил кулаком по каминной полке, заставив вздрогнуть изящную расписную вазу с розами.

— Тяжелый день? — бесцветным голосом вдруг поинтересовался кто-то за его спиной.

Драко быстро обернулся.

— Пэнси? Что ты тут делаешь?

— Я была… с Люциусом. Помогала ему.

— С отцом? — внезапно на него накатила волна раздражения. — Почему не нашла меня?

— Вот именно — не нашла, — процедила она.

Драко тяжело выдохнул и несвойственным ему жестом взъерошил волосы.

— Извини, я был занят.

— С ней. Я знаю, — Пэнси обошла его, становясь возле камина. — То еще Рождество выдалось? — усмехнулась она, будто зная о том, что произошло между ним и Люциусом.

— Плевать. Все равно никогда не любил этот праздник.

— В точности, как твой младший брат. — За время сегодняшней прогулки по Лондону с ним и Гермионой Пэнси много чего разузнала и даже прониклась симпатией к этому мальчику, так напоминающего ей маленького Драко. — Тем не менее мой тебе подарок уже в твоей комнате.

Малфой устало поднял на нее глаза, и кончики его губ едва заметно тронулись.

— Спасибо.

Через некоторое время Пэнси исчезла в камине, а он так и остался стоять в гостиной в полном одиночестве.

* * *

31 декабря 1999 год

В канун нового года по давно сложившейся традиции в особняке Малфоев собирались высокопоставленные личности: во времена Темного Лорда — только тесный и элитный круг приближенных Пожирателей; сейчас — лишь самые значимые люди из Министерства, хорошие отношения с которыми непременно благополучно сказываются на репутации семьи. Но никогда еще Люциусу не приходилось высылать приглашения Героям войны и тем более получать от них отказы. Несомненно, это ощутимо сыграет против него в глазах общественности, но ведь заставить их прийти он не мог. Однако, несмотря на это, отказов Люциус Малфой не получил больше ни от кого и с помощью Пэнси принялся составлять смету расходов и обсуждать меню.

Драко недоумевал над поведением своей подруги, пока однажды не случилось то, что он никак не мог — и никогда не сможет — уложить в своем понимании, что словно бы заставило его почувствовать острие холодного кинжала у себя в спине, что вновь в очередной раз надломило его.

Он сразу обратил внимание на тонкий, иногда еле уловимый, но точно не свойственный спальне отца аромат, когда в обличии волка случайно приблизился к его окнам. В последнее время Драко все чаще пребывал в своей анимагической форме, словно бы сбегая от всех забот, и заставлял себя сосредотачиваться лишь на инстинктах. Других приятных ароматов, кроме запаха живых цветов, в спальне Люциуса никогда не было. До этого момента, по крайней мере… И самым настораживающим оказалось то, что запах этих духов был хорошо знаком Малфою.

Он не помнил, как перевоплотился обратно, не помнил, как добрался до самой спальни и осознанно скрипнул дверью, быть может, желая, чтобы его увидели, чтобы поняли — их уличили… В памяти отпечаталась лишь одна омерзительная картина, в которой его лучшая подруга — единственный человек, которому он безоговорочно доверял все и порой даже прислушивался к ее советам, — со слезами на глазах, одетая лишь в одну мужскую сорочку, протягивала руки к обнаженному Люциусу, со снисхождением и некоторым сожалением глядевшего на нее.

— Мистер Малфой… — жалобно, как никогда раньше, вымолвила она.

Драко казалось, что он впервые в жизни видит ее такой… такой ничтожной. Лишь на пару мгновений он допустил мысль, что отец мог заставить ее, но увидев этот взгляд, который она не могла отвести от лица Люциуса, эти ее безвольные руки… Нет! Яростное внутреннее сопротивление обожгло Малфоя вспышкой мгновенного озарения. Как она могла так поступить с ним? Драко доверял Пэнси, он думал, они заодно, а теперь эта случайность открыла ему глаза на то, как она просто размазала его.

— Спасибо, — сухо выдавил Малфой-старший. Не сводя с нее глаз, он поднял руку, провел пальцем по ее губам и обжег ладонь поцелуем.

Не в силах больше выносить подобную мерзость, Драко сорвался с места и направился прямиком в кабинет отца. Им двигали ослепляющая ярость и гнев. Он даже не знал толком, чего хотел добиться, разгромив там все подчистую.

— Не нужно… Я ведь сама… этого хотела, — прерывисто выдавила Пэнси, и Люциус что-то досадливо бросил, отвернувшись от нее, но она не расслышала.

Она лишь ощутила острое, болезненное чувство стесненности. Он использовал ее? Да, она вполне объяснимо чувствует себя использованной, но лучше так, чем быть совсем ненужной.

— Мистер Малфой, — вновь несмело прошептала Пэнси. Ну что же сказать ему? И почему так важно не молчать?

Люциус надел красивый дорогой халат, который ему очень шел, и поднял на нее глаза. В эту минуту ей показалось, что никогда в жизни она не чувствовала себя более уязвимой. Мысли в голове крутились подобно вихрю, и лишь одна навязчивая фраза в любой момент была готова сорваться с языка: «Я буду любить вас до самого своего последнего часа!» — наивно кричало ее сознание.

— Моя дорогая… — начал было Люциус извиняющимся тоном, но Пэнси перебила его, на одном дыхании выпалив:

— Я люблю тебя.

Все. Вот так просто.

Ее сердце, напряженное повисшим молчанием, отбивало невероятно быстрый ритм, отдаваясь где-то в горле.

Малфой, казалось, лишь слегка опешил от такой новости. Чуть приподняв уголок рта, он недоуменно проговорил:

— Пэнси, это…

— Я написала письмо, — она вновь перебила его, не в силах выдержать то, что предполагала услышать сейчас. — Оно в кабинете… И я знаю, это ужасно глупо, но я так люблю вас, — на последнем слове голос ее задрожал от душивших слез, и закончила она срывающимся полушепотом, робко приближаясь к нему, — влюбилась, когда была еще совсем девочкой. Как только увидела… разглядела…

— Моя дорогая, — Люциус постарался вложить в свой голос больше нежности, — ты и сейчас совсем еще девочка, — он дотронулся до ее лица, поймав большим пальцем слезинку. Малфой не мог отрицать, что признание это тронуло его сильнее, чем он хотел думать. Пэнси в отчаянии подалась вперед и коснулась его губ своими, но он уверенно отстранил ее, глядя прямо в глаза своим невыносимо тяжелым взглядом. Пальцы ее дрогнули, губы скривились, и она тут же стремительно покинула его спальню, глотая горькие слезы.

Глава опубликована: 20.07.2013