По вопросам финансового обеспечения

1. Предусмотреть постоянное выделение денежных средств Координационному совету Марксистской платформы для текущих расходов, связанных с информационно-пропагандистской работой, ведением междугородных телефонных переговоров, поездками членов Совета в другие города для оказания методической помощи и решения других задач».

В этом же письме, в разделе «По организационным вопросам» А.В.Крючков ставит перед ЦК КПСС такую задачу. «2. Выделить три штатные единицы: 1 — ответственного работника, 1 — секретаря-машинистки,

1 — стенографистки для оказания помощи членам Координационного совета в организации и технической работе, а также одну ставку на уровне младшего научного сотрудника или консультанта для организации на началах самоуправления и самоокупаемости (через 4-6 месяцев с начала работы) постоянно действующего дискуссионного центра (семинара) по проблемам социально-экономической и политической теории для людей с поисковыми заработками, гипотезами и т.п. Такой центр (семинар) можно организовать при Институте марксизма-ленинизма, Академии общественных наук при ЦК КПСС или в другом месте». (Коллекция, фонд № 89, перечень 11, документ 182)

Раскалывая КПСС, подрывая ее единство, организаторы Марксистской платформы еще и требовали, чтобы ЦК КПСС взял на себя материальные затраты на ее организационную, редакционно-издательскую, финансовую деятельность. Поистине их аппетитам не было границ. И действовали они весьма напористо, если не сказать больше, в чем вольно или не вольно смыкались с Демократической платформой. Такой вывод напрашивается при прочтении следующего документа (Коллекция, Фонд 89, перечень 11, док. № 182, стр.2-3):

12 февраля 91. 01354

ЦК КПСС

Координационный совет Марксистской платформы в КПСС на своем заседании, состоявшемся 25 января 1991 г., рассмотрел вопрос об отношении партийного руководства к этому движению.

Руководство КПСС признало существование в партии идейных течений, в том числе Марксистской платформы. Ее представители избраны в исполнительные и контрольные органы всесоюзной, некоторых республиканских и иных партийных организаций. Оказана помощь в подготовке III Всесоюзной конференции сторонников Марксистской платформы. Отдельные партийные комитеты содействуют организации работы партклубов, образованных сторонниками нашей платформы.

Однако в целом проблема создания Движению условий для развития и ведения партийной работы до сих пор не решена. Координационный совет не имеет ни помещения для работы, ни оргтехники для печатания и размножения материалов, ни выхода в партийную печать для изложения своей позиции, ни средств для ведения информационно-пропагандистской работы, ни многого другого. Партп-

лубы во многих городах также лишены материально-технической и финансовой помощи со стороны партийных органов.

...Мы расцениваем такое отношение к нашему Движению со стороны руководства ЦК КПСС как ненормальное и настаиваем на рассмотрении и положи-\тельном решении предложений, сформулированных в адрес ЦК КПСС от 23 ноября 1990 г. Мы рассчитываем на то, что ЦК КПСС рекомендует партий -

_ным структурам соответствующих уровней оказывать организационную, материально-техническую и финансовую помощь партклубам и региональным координационным советам сторонников Марксистской платформы.

Члены оргбюро Координационного совета Марксистской платформы в КПСС В.В.Бурдюгов, А.В.Крючков.

Обстановка в стране накалялась, и коммунисты должны были бы уже со-

здавать по крайней мере рабочие дружины для защиты Советской власти. А лидеры Марксистской платформы создают по всей стране дискуссионные партийные клубы и требуют, чтобы ЦК КПСС и партийные органы оказывали ей в этом всестороннюю помощь. Может, когда-нибудь они сами признаются, кем были вброшены эти идеи, но в том, что это делалось с дальним прицелом, сомнений нет. Как нет сомнений, что идеи эти принадлежали творцу развала — Александру Яковлеву. Да он и сам в книге «Омут памяти» откровенничает:

«Под давлением общественности была изменена редакция 6-й статьи Конститу-

ции СССР. Монополии партии на абсолютную власть в стране был положен конец. Отныне КПСС могла действовать только в рамках Конституции и законодательства, наравне с другими партиями. И пусть соизмеримых по рангу соперников не оказалось, важен сам принцип. В юридическом и политическом отношениях КПСС совершила акт «отречения от престола».

Однако тут возникает большое «НО». Казалось бы, открылись возможности для законной деятельности партии. Созданы условия для формирования многопартийной системы. Особенно занимала судьба КПСС. Одни считали, что ей нет места в многопартийной системе, требовали роспуска или самороспуска. Другие ожидали ее «естественной» гибели, как это произошло, например, с ПОРП. Третьи утверждали, что «удел КПСС — не погибнуть в борьбе, а разложиться».

Мои размышления сводились к следующему. Почти 20-миллионная партия не может исчезнуть, раствориться, рассосаться враз и бесследно. Другой вопрос, сколько времени уйдет у любых иных партий на то, чтобы сформироваться, получить поддержку людей, обрести свои программы, опыт, создать депутатский корпус на местном и общенациональном уровнях? И пока всего этого нет, можно было только га-Дать, как она себя поведет.

Второй мыслимый путь к многопартийности—это образование нескольких партий на базе самой КПСС, на базе стихийно-скандального «развода» или спокойного эволюционирования партии. (Выделено мною — Н.Г.) И в такой идее немало рационального. На свой съезд (XXVIII — Н.Г.) партия пришла внутренне как многопартийная система: четкими и серьезными были размежевания в ней по многим принципиальным вопросам.

Третий путь — образование рядом с КПСС новых политических партий и движений, что, собственно, и произошло». (Александр Яковлев «Омут памяти», М., Вагри-ус. 2000 г., стр.355).

Произошло то, что было задумано «архитекторами» и осуществлено «прорабами». Идея дезавуировать влияние КПСС, подорвать ее изнутри, без сомнения, принадлежала этому «архитектору», и вбрасывалась она не в начале 90-х годов, а значительно раньше, раскручивалась же и вбивалась в общественное сознание «пятой колонной». Например, тему введения многопартийности в СССР не раз поднимал в своих выступлениях «опальный» Борис Ельцин после снятия его с поста первого секретаря МГК КПСС. Не преминул посеять эти семена он и во время четырехчасовой встречи в Высшей комсомольской школе 12 ноября 1988 года. Правда, он говорил еще и о «новой модели социализма, который мы хотим построить», о том, что «нельзя же 70-летний опыт... просто так отбросить». Он даже сказал: «Может быть, я как-то старомоден, но в отношении политических лидеров и работников, конечно, выше идеала, чем Ленин, я себе не представляю». Но это говорилось, скорее, для отвода глаз, для маскировки, чтобы заретушировать свои идейки.

«Скажем, я попытался проанализировать его (Ленина — Н.Г.) отношение к многопартийности, чтобы почувствовать, а что же молодежь в отношении альтернативной комсомолу организации? Допустим, две каких-то организации, второй партии почему нет? Каково отношение Ленина было к этому вопросу?...Дальше в отношении однопартийности и двухпартийности в будущем. Вообще говоря, как-то глупо наша пресса в отношении этого молчит, просто есть какие-то высказывания, хотя снизу этот процесс подогревается, он идет для того, чтобы действительно были дискуссии, были споры, были разные мнения, чтобы не повторить нам того, что было — культа Сталина и т.д., надо иметь две партии». (Коллекция, Фонд 89, перечень № 8,

док. № 29)

Кстати, на этой же встрече он весьма похвально отозвался о Яковлеве: «В отношении Яковлева. Мое мнение — конечно, это идеолог. Меня, конечно, поймают на этом, но я могу сказать свое мнение. Сильнее Медведева как идеолог. Он на идеологическом фронте для партии сделал бы больше пользы, чем на международном....Я очень высокого мнения о товарище Яковлеве. Я считаю, что это один из умнейших людей в этом составе».

Духовное и идейное родство Ельцина и Яковлева сыграло разрушительную роль в событиях начала 90-х годов. А пока они готовили почву и «сеяли» свои ядовитые семена, которые проросли потом в виде платформ в КПСС. Позже из них формировалась коммунистическая многопартийность. Хотя, вполне возможно, что организаторы Марксистской платформы просто искренне заблуждались. Жаль только, что они «заблуждались» в одну сторону — раскачивали и подрывали идейное и организационное единство КПСС вместо того, чтобы его укреплять, просвещать народ о том, что происходит, и мобилизовывать коммунистов, трудящихся на защиту Советской власти против поднявшей голову контрреволюции. В своих действиях они, повторяю, смыкались с демократическими движениями в КПСС. В доказательство приведу еще один архивный документ — письмо в ЦК КПСС координатора Демократических движений коммунистов В.Липицкого — «К итогам Всесоюзной конференции сторонников демократических движений в КПСС» (Коллекция, Фонд 89, перечень № 11, док.182, стр. 11-12):

«Ее главным итогом стало создание единого Демократического движения коммунистов (ДДК), в которое, наряду с Демократической платформой в КПСС (коммунисты-реформаторы), вошел целый ряд других объединений. Было заключено соглашение о сотрудничестве ДДК с Марксистской платформой в КПСС

fo есть конференция послужила интеграции коммунистов, соединению сил, заинтересованных в обновлении партии. На ее заседаниях был подтвержден отказ от курса на раскол КПСС.

Впервые мероприятие такого рода готовилось и проводилось в сотрудничестве с официальными партийными структурами. Делегаты конференции положительно восприняли и ее проведение в Академии общественных наук при ЦК КПСС, и участие в ее работе секретаря ЦК КПСС В.А.Купцова. Симптоматично присутствие среди делегатов 29 процентов профессиональных партийных работников. Все это говорит, с одной стороны — об осознании официальными структурами важности и необходимости инициативы демократических движений коммунистов, с другой — о готовности его участников отказаться от чисто конфронтационного подхода, прежде свойственного Демократической платформе.

Признание Демократического движения коммунистов со стороны ЦК КПСС может стать важным фактором консолидации сил внутри партии, а также способствовать нормализации отношений КПСС с другими политическими силами. Как известно, активисты реформаторского крыла КПСС, прошедшие через участие в неформальных движениях, поддерживают нормальные контакты с лидерами новых партий и объединений, которые, в свою очередь, относятся к ним иначе, нежели к официальным лицам в КПСС. Демократическое движение коммунистов намерено играть роль стыковочного узла партии с близкими по духу силами социалистической, гуманистической и демократической ориентации.

Необходимо иметь в виду, что активисты ДДК не задействованные в прежних официальных структурах партии, известные своей оппозицией партбю-рократии, могут стать наиболее реальными кандидатами от КПСС на выборах в Советы любого уровня. Подготовка такого депутатского корпуса ныне уже является весьма актуальной задачей».

Далее В.Липицкий посетовал, что «уровень и эффективность поддержки демократических движений коммунистов со стороны партийных органов и в том числе ЦК КПСС до сегодняшнего дня оставляет желать много лучшего». И незамедлительно выдвинул требования к ЦК КПСС, почти аналогичные требованиям координаторов Марксистской платформы.

«Обсудив итоги конференции, Совет координаторов Демократического движения коммунистов обращается в ЦК КПСС со следующими пожеланиями:

1. Безотлагательно рассмотреть итоги Всесоюзной конференции Демократических движений в КПСС в Секретариате ЦК КПСС, широко обнародовав принятое решение;

2. Предусмотреть механизм участия представителей Совета координаторов ДДК в партийных форумах всех уровней, на пленумах и заседаниях комиссий партийных комитетов, включая ЦК КПСС;

3. Оказать практическое содействие работе Совета координаторов ДДК в следующих вопросах:

— выделить помещение для штаб-квартиры ДДК (с этой целью можно использовать помещение общественно-политического центра на пр.Владимирова);

— оборудовать штаб-квартиру ДДК ЭВМ — совместимым компьютером с приинтером, а также множительным аппаратом типа «Ксерокс», предусмотри снабжение расходуемыми материалами;

предусмотреть возможность рассылки материалов ДДК через экспедицию ЦК КПСС;

— выделить две штатные единицы: 1 — ответственный работник и 1 — технический сотрудник для работы в штаб-квартире Совета координаторов. 4. Выработать механизм отражения деятельности ДДК и публикации его материалов в партийной печати.

Координатор Демократического движения коммунистов

В.Липицкий.

20.XI.1990 г.

Заметьте: аппетит Совета координаторов ДДК ничуть не меньше, чем у их коллег из Марксистской платформы — они хотят использовать организационные, финансовые, информационные, материально-технические возможности ЦК КПСС в первую очередь для проникновения представителей ДДК во все партийные органы, в том числе в ЦК КПСС, а также в Советы всех уровней, а в конечном итоге — для подрыва самой КПСС, хотя они при этом уверяют, что они против раскола в КПСС. И неудивительно, что на этой конференции было заключено соглашение о сотрудничестве между ДДК и Марксистской платформой — при сопоставлении их целей, притязаний, требований к ЦК КПСС их родство видно невооруженным глазом. На это обращено внимание и в записке заместителя заведующего Организационным отделом ЦК КПСС Ю.Рыжова, датированной декабрем 1990 года. На ней стоит виза: «Согласиться. Ю.Манаенков. 25.12». (Коллекция, Фонд 89, перечень № 11, док. № 182, стр. 4-5).

ЦК КПСС

К итогам Всесоюзной конференции сторонников демократических движений в КПСС

В ноябре с.г. состоялась Всесоюзная конференция сторонников демократических движений в КПСС. На ней произошла консолидация коммунистов, придерживающихся различных точек зрения на пути и формы обновления партии, в два основных течения: радикальное и реформаторское. Их представляли соответственно 288 и 276 делегатов от партийных организаций, насчитывающих в целом около 60 тысяч коммунистов. Основу первого течения составили сторонники Марксистской платформы, второго — Демократического движения коммунистов, сформировавшегося на конференции в результате объединения Демократической платформы (коммунисты-реформаторы), Демократического единства, Левого центра, группы «Молодые коммунисты» и «Марксизм-ХХ1».

Указанные движения не имеют фиксированного членства. Они оформляются в составе КПСС как платформы, возникшие в основном на почве неудовлетворенности части коммунистов ходом демократизации в партии и общим ее состоянием. В целом в материалах и документах конференции зафиксированы выводы и положения, в основном находящиеся в русле общепартийных задач.

...В то же время настораживают те положения принятых на конференции документов, которые предусматривают организационное размежевание коммунистов по принципу принадлежности к тому или иному течению, создание на этой основе фракций в партийных организациях, Советах и т.д., замену в перспективе действующих партийных комитетов горизонтальными структурами тех или иных внутрипартийных движений, формирование исполнительных и контролирующих органов партии с гарантированным представительством в них

сторонников различных платформ, изменение названия и превращение КПСС преимущественно в партию парламентского типа, с привнесением в ее деятельность принципов Соц. Интерна. Были также утверждения, отрицающие правомерность и завершенность создания КП РСФСР, нацеливающие на формирование альтернативной ей партии из числа коммунистов, не желающих состоять в «партии Полозкова», требования о проведении чрезвычайного съезда КПСС в 1991 году.

В резолюциях конференции содержатся требования к ЦК КПСС обеспечить информационную, организационную, финансовую, материально-техническую и штатную поддержку деятельности внутрипартийных движений. Конкретные предложения на этот счет переданы в Организационный отдел ЦК КПСС в рабочем порядке представителями Марксистской платформы и Демократического движения коммунистов».

В политическую борьбу внутри партии включилось и созданное в Ленинграде Движение коммунистической инициативы. Партию целенаправленно стали превращать в дискуссионный клуб. Удары изнутри и извне все больше ослабляли ее. Генсек-президент, убаюкивая народ речами о гуманном демократическом социализме, целенаправленно вел страну к вожделенному рынку. Затем удар по КПСС нанесло вычленение из нее КП РСФСР, которая сразу заявила о своей самостоятельности, а ее руководство начало конкурировать с ЦК КПСС. В партии создалось опасное двоецентрие. Вместо решительной борьбы с просчетами и недостатками в собственных рядах руководящие деятели и органы партии направляли мощь своих критических зарядов не столько на устанавливаемый Ельциным режим, сколько на КПСС, частью которой была российская компартия. Плюс псевдодемократическая печать и желтая пресса ежедневно обрушивали на КПСС тонны лжи и клеветы. В этой обстановке партию надо было укреплять общими силами, а не разрушать, но понимания необходимости решительных мер в этом направлении у руководства российского ЦК не было.

Не было этого понимания и у тех, кто под благовидными идеями растаски-

вал партию, раскалывал ее единство. Это и те, кто стоял на Марксистской и Демократической платформах, и ленинградские инициативщики, и те, кто пробивал идею создания Российской компартии, а потом создал ее, то есть КП РСФСР.

Наша партия уже пережила период расколов. Имею в виду даже не 1903 од, а 1923 -1927 и последующие годы, когда троцкисты и зиновьевцы создали Сильную оппозицию партии.

«На словах, т.е. в платформе, троцкисты и зиновьевцы не возражали против соблюдения решений партии и высказывались за лояльность, а на деле грубейшим образом нарушали решения партии, издеваясь над всякой лояльностью в отношении партии и ее ЦК.

На словах, т.е. в платформе, они не возражали против единства партии и высказывались против раскола, а на деле они грубейшим образом нарушали единство партии, вели линию раскола, которая имела все данные перерасти в антисоветскую, контрреволюционную партию». (История ВКП(б). Краткий курс. М., Писатель, 1997 г., стр. 271)

Все повторялось, но, разумеется, под другим соусом. Верно говорят, что история развивается по спирали.

А ленинградские инициативщики думали не столько о том, чтобы укрепить и спасти от разрушения КПСС, а вместе с нею страну, сколько о том, чтобы в будущем сказать: их совесть чиста, потому что они боролись с Горбачевым.

Как-то Александр Зиновьев сказал о диссидентах, которые боролись против Советской власти и социализма: «Целились в коммунизм — попали в Россию». Собственно, эти слова взяты из автографа, который писатель и философ дал газете «Рабочая трибуна» (№ 124, 9 июля 1993 г.), я только запятую заменила на тире. Так и товарищи из Марксистской платформы и Движения коммунистической инициативы: целились в Горбачева — попали в КПСС и в Советский Союз.

А между тем, многие коммунисты уже понимали, что идет планомерный, целенаправленный демонтаж советского социалистического строя, и эта диверсия начата с атак на КПСС, Советскую армию, КГБ, на дружбу народов нашей многонациональной страны — то есть на те столпы, которые были надежной опорой Советского социалистического государства.

Я уже цитировала секретную доктрину шефа ЦРУ США Алена Даллеса, где была изложена программа планомерного, целенаправленного подтачивания устоев и в конечном счете разрушения СССР. Эта доктрина осуществлялась всеми президентами США после смерти Франклина Рузвельта.

Ценнейшие сведения о том, что «США всегда были застрельщиком и орга- \ низатором массированных идеологических атак на социализм» и что «особенно ожесточенный характер эти атаки приобрели с приходом к власти администрации Рейгана, открыто провозгласившей идеологические диверсии своей государственной политикой», приводит генерал-майор Вячеслав Широнин, 33 года проработавший в органах госбезопасности СССР и России, в своей книге «КГБ — ЦРУ. Секретные пружины перестройки». Широнин пишет:

«Именно президент Рейган в своей речи в английском парламенте 8 июня 1982 года, словно претендуя на лавры Черчилля, который в своей знаменитой фултонской речи 1946 года по существу объявил о начале «холодной войны», — заявил о всемирном антикоммунистическом «крестовом походе». В своем выступлении он ратовал за признание за Западом права вмешиваться во внутренние дела Советского Союза и социалистических стран с целью изменения существовавшего в них общественного строя. Изложенная Рейганом программа вскоре приобрела конкретные организационные формы. В США начали действовать ее штабы в виде специальной «межведомственной группы» и «группы общего планирования», в которые вошли государственный секретарь и шеф Пентагона, а также директора ЦРУ и ЮСИА. Качественно новым этапом в подрывной деятельности против СССР стало то, что непосредственное руководство ею, которое раньше осуществлялось спецслужбами якобы без ведома политических инстанций, теперь уже официально возглавили вашингтонские чины высшего государственного уровня. Одним из красноречивых свидетельств этого была подписанная Рейганом секретная президентская директива № 75, которая предписывала прямое вмешательство во внутренние дела соцстран с целью подрыва их режимов. При этом главная ставка делалась на создание и консолидацию «внутренних оппозиционных сил», которые при поддержке извне должны добиваться захвата власти и политической переориентации своих стран на Запад. В директиве упоминалось о том, что в основу конкретных действий должна быть положена «программа демократии и публичной дипломатии», которая была оглашена Вашингтоном в феврале 1983 года и объявила своей целью «укрепление инфраструктуры демократии во всем мире».

Это программой, в частности, предусматривалось выделение на ближайшие два года 85 миллионов долларов для подготовки будущих руководящих кадров и создания прозападных политических партий и профсоюзов в соцстранах, а также в странах «третьего мира», придерживающихся социалистической ориентации. На создание «национального и интернационального рабочего движения» ассигновалось 17,8 миллиона долларов, а на издание и распространение литературы, опровергающей «марксистскую диалектическую философию» — около 5,5 миллиона». (Вячеслав Широнин «Под колпаком контрразведки», М, Палея, 1996 г., стр. 103-104).

Кстати, в рейгановской директиве № 75, в том числе определявшей экономическую стратегию США по отношению к СССР, содержались инструкции для конкретных подразделений президентской администрации, а акцент делался на «использование» слабых сторон советской экономики. Ставилась цель ее подрыва посредством «насильственного вовлечения Москвы в технологические гонки». По другим источникам, в ноябре 1982 года родилась еще одна директива — «NSDD-66», в которой уже было прямо объявлено, что цель политики Соединенных Штатов Америки — это подрыв советской экономики методом атаки на ее «стратегическую триаду», т.е. на базовые отрасли, составлявшие основу советского народного хозяйства. Наконец, в январе 1983 года Рейган подписал директиву «NSDD-75», в которой ставилась цель «фундаментальных изменений советской системы».

Без активного участия «пятой колонны» эта программа не могла бы осуществиться. Попытки создать «пятую колонну» предпринимались после Октябрьской революции, еще при жизни Сталина, но он, как известно, активно противодействовал этому — в целях безопасности страны и сохранения Советского социалистического государства. Эти попытки особенно активизировались после смерти Сталина. С приходом же к власти Горбачева, Яковлева, а потом и Ельцина она развернула бурную и уже открытую деятельность по уничтожению Советской власти, социализма и Советского Союза.

В сентябре 1990 года в средства массовой информации России были вброшены «посильные соображения» ярого антикоммуниста, злейшего врага Советской власти и Советского Союза Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию?». По сути, это была пропитанная ядом национализма программа уничтожения Советского Союза. «Часы коммунизма — свое отбили», — так торжественно (или, скорее, торжествующе?) начинается статья «вермонтского отшельника». Чтобы сегодняшнему читателю было понятно, о чем он ведет речь, приведу небольшой фрагмент:

«Эту «Россию» уже затрепали-затрепали, всякий ее прикликает ни к ляду, ни к месту. И когда чудовище СССР лез захватывать куски Азии или Африки — тоже во всем мире твердили: «Россия, русские»...

...Сегодня видится так, что мирней и открытей для будущего: кому надо бы разойтись на отдельную жизнь, так и разойтись. И именно при этом всеместном национальном изводе, заслоняющем нам остальную жизнь, хоть пропади она, при этой страсти, от которой сегодня мало кто в нашей стране свободен.

Увы, многие мы знаем, что в коммунальной квартире порой и жить не хочется. Вот — так сейчас у нас накалено и с нациями.

Да уже во многих окраинных республиках центробежные силы так разогнаны, что не остановить их без насилия и крови — дайне надо удерживать такой ценой! Как у нас все теперь поколесилось — так все равно «Советский Социалистический» Развалится, все равно! — и выбора настоящего у нас нет, и размышлять-то не над чем, а только — поворачиваться проворней, чтоб упредить беды, чтобы раскол про-

шел без лишних страданий людских, и только тот, который уже действительно неизбежен.

И так я вижу: надо безотложно, громко, четко объявить: три прибалтийских республики, три закавказских республики, четыре среднеазиатских, да и Молдавия, если ее к Румынии больше тянет, это одиннадцать — да! — непременно и бесповоротно будут отделены.

...О Казахстане. Сегодняшняя огромная его территория нарезана была коммунистами без разума, как попадя, если где кочевые стада раз в год проходят — то и Казахстан. Да ведь в те годы считалось: это совсем неважно, где границы проводить, — еще немножко, вот-вот, и все нации сольются в одну....Проницательный Ильич-первый называл вопрос границ «даже десятистепенным»....И сегодня во всем раздутом Казахстане казахов — заметно меньше половины. Их сплотка, их устойчивая отечественная часть — это большая южная дуга областей, охватывающая с крайнего востока на запад почти до Каспия, действительно населенная преимущественно казахами. И если в этом охвате они захотят отделиться — то и с Богом.

И вот за вычетом этих двенадцати — только и останется то, что можно назвать Русь, как называли издавна (слово «русский» веками обнимало малороссов, великороссов и белорусов), или — Россия (название с XVIII века) или, по верному смыслу теперь: Российский Союз».

Если писатель считает себя русским писателем, сыном России, то в годину смертельной опасности, грозящей уничтожением тысячелетнего государства, он призовет народы к сплочению, к единению, к братству. Солженицын никогда таковым не был, хотя после публикации этой статьи Горбачев назвал его великим писателем. Солженицын был политиканом, врагом СССР и коммунизма, но и он, целившись в коммунизм, попал в Россию. То, что оставлял он от одной шестой земного шара собственно России, за вычетом 12 (!) союзных республик, никогда Россией не было. Ибо все, что «отпускал на волю» Солженицын, было составной частью Российской империи, а потом — Советского Союза. Водило ли его рукой ЦРУ или он сам уже просто выжил из ума, в данном случае неважно. Важно другое: своей злобной статьей этот «отшельник» подбросил солидную вязанку хвороста в костры межнациональных разногласий, дал пищу националистам всех мастей, в том числе и русским националистам, которые вдруг разом захотели избавиться и от «среднеазиатского подбрюшья», и от других республик. В надежде, что, избавившись от «нахлебников», Россия заживет богато и привольно.

Кто дал право Солженицыну распространять свои геростратовы идеи в тогда еще РСФСР? Ряд газет — «Комсомолка», «Литературная газета» и другие — дали полный текст его «посильных соображений», которые во всех национальных республиках вызвали настоящую бурю: националисты и сепаратисты приветствовали идеи диссидента, истинные патриоты нашей страны были возмущены до предела. Как ни странно, эта статья Солженицына была напечатана в «Советской России», являющейся к тому времени органом Компартии Российской Федерации, Президиума Верховного Совета РСФСР и Совета Министров РСФСР. Сегодня представляется, что и этот акт не был случайным недосмотром редактора, каждое лыко шло в строку.

Так что союзный корабль обстреливали со всех сторон. И все же, несмотря на все недостатки, ошибки и просчеты, несмотря на яростные атаки «пятой колонны», всего псевдодемократического лагеря, КПСС и в конце 80-х — начале 90-х годов все еще оставалась опорой Советского государства, и потому

(врагам СССР и социализма надо было дискредитировать ее, а затем и окончательно разрушить.

Эту — скрепляющую — роль КПСС косвенно признает — при всей нена-|висти к партии и коммунистической идее — и ярый перевертыш-антикоммунист Яковлев. «Если раньше у преобразований существовал своего рода концентрированный противник в лице старых структур КПСС с их борьбой против перестройки, то теперь (после августа 1991 года — Н.Г.) такого оппонента не стало». (А.Яковлев «Обвал. Послесловие», М., «Новости», 1992 г., стр.252). Именно потому, что КПСС была противником горбачевско-ельцинских «преобразований», ее надо было уничтожить, тем более что директива об этом в I Вашингтоне уже была подписана.

Думаю, сейчас ни у кого нет сомнения, что в России «пятую колонну» возглавлял «опальный» Ельцин. Его борьба против партии, особенно «борьба с [привилегиями», хорошо известна. Но есть еще один момент, о котором, возможно, знают не все. Устами Ельцина и его активными сторонниками в общество еще в конце 80-х годов вбрасывались идеи, которые, прорастая, раскатывали страну.

21 октября 1989 года состоялся «второй диалог» Ельцина с Андреем Кара-Аловым, в ходе которого Ельцин сказал:

«Я не отрицаю, что когда-то у нас может появиться и другая партия. Но все время говорю: давайте обсудим этот вопрос всенародно. В печати. Почему мы, обсуждая |эту проблему, должны шептаться по углам? Пройдет год-два, может быть, и меньше, 'общество само ответит: нуждаемся мы в многопартийной системе или нет».

«Вы уже несколько раз сказали — политическая борьба. Какой смысл вы вкладываете в это слово? За что вы будете бороться?» — спросил его Караулов.

Ельцин ответил: «... это же абсолютно нормально, это должно быть у нас в лексиконе: политическая борьба. А мы этих слов страшно боимся. Раз политическая, значит, борьба за власть. Да нет же! Слова «оппозиция» в партийном лексиконе вообще запрещено. Да упаси Бог: раз мы — коммунисты, значит, мы все должны мыслить одинаково. Или — фракция. Почему в КПСС не может быть фракции? Это же все равно КПСС. Я-то думаю, что сегодня наша партия должна быть в этом заинтересована: если будет существовать определенная фракция в рамках КПСС, если будут разные мнения, споры, внутрипартийные дискуссии — в глазах народа это только поднимет авторитет партии. Пусть идет борьба на альтернативной позитивной основе, борьба альтернативных предложений, мнений. Реформа в партии до сих пор не чувствуется. А ведь с нее и надо было начинать перестройку четыре с половиной года назад». (Андрей Караулов. «Вокруг Кремля. Книга политических диалогов», М. «Новости», 1990 г., стр.115-116.)

Идеи, вброшенные в общество «сеятелем» Ельциным, вокруг которого Яковлевской прессой уже был создан громкий ореол «борца», попали на подготовленную почву и вскоре проросли в виде платформ в КПСС, а потом материализовались в виде российской компартии. Многие коммунисты об этом догадывались.

«Думается, развал КПСС начали сверху по глубоко продуманному сценарию, — заявил на майском (1991 г.) Пленуме ЦК КП РСФСР первый секретарь Тульского обкома А.И.Костюрин. («Советская Россия», № 95, 15 мая 1991 г.)

«Мы все более убеждаемся: далеко не все происходящее в стране является порождением прошлых лет, предшествующих перестройке, многие отрицательные явления

это результат неумелого, непродуманного руководства.

Недопустимо вслепую, путем практического поиска определить пути дальнейшего развития России, общества и партии. В этом убедились уже в самом глухом колхозе. А в Компартии нет даже программы-минимум», — сказал арендатор колхоза имени Мичурина Тюменской области Н.А.Сметанин. (Там же.)

«Кто нас привел к этому состоянию? — спрашивал с трибуны Пленума главный режиссер Северо-Осетинского государственного драматического театра М.Б.Цихи-ев. — Я считаю, что мы, в первую очередь коммунисты России, небезответны перед этими развалинами.

Партию разделили, и мы даже на Съезде депутатов России делимся уже на две части, которые противостоят друг другу.

...Давайте определимся, товарищи коммунисты, куда мы идем и с кем мы идем. Я за плюрализм, я за свободное обсуждение любого мнения, но нельзя же растаскивать партию, правящую, как мы ее называем, на мелкие национальные квартиры и политические фракции». (Там же.)

«Российская газета», стоявшая тогда на крайне антикоммунистических позициях, с удовлетворением писала: «Год 1991 в череде лет советской истории, прямо можно сказать, юбилейный. 70 лет назад, на X съезде пришедших к власти большевиков, вождь мирового пролетариата Ульянов-Ленин добился принятия резолюции о единстве партии. И с тех пор даже само слово «фракция» вытравлялось из нашей истории огнем и мечом, воспринималось как самое страшное ругательство. Провозгласив борьбу с фракционностью, левыми, правыми и прочими уклонами одним из главных принципов «в отстаивании идейной чистоты», КПСС жестоко и планомерно вытравляла из политической жизни всякое единомыслие».

И это было верно: партия боролась с фракционностью до тех пор, пока у ее руля не встали ренегаты и откровенные агенты влияния. В воздухе уже пахло грозой, и рабочий завода «Сибтяжмаш» Н.М.Третьяков на этом Пленуме прямо поставил перед руководством партии вопрос — с кем и где будут коммунисты, если гроза все-таки грянет.

«Нет, наш народ не воспримет общество бедных, богатых и сверхбогатых, — сказал Н.М.Третьяков. — Мы уже находимся на грани терпимости к спекулянтам, заполнившим рынки страны, и к «теневикам», тащащим прямо с баз дефицитные товары на вещевые базары, кооператорам-рвачам, к гастролерам по зарубежным странам из эшелонов власти. Лопнет это терпение — быть беде, быть гражданской войне. И Пленум ЦК Российской компартии должен ответить на главный вопрос — если случится такое, — где и с кем будут коммунисты? Вопрос не праздный, потому что сейчас рабочие не чувствуют, что защищают их интересы. Ведь и Президент СССР, и правительство страны — коммунисты.

К чему я клоню? Да к тому, что ЦК КП РСФСР надо боевым штабом становиться: действовать, спрашивать, карать по заслугам кого надо, да поменьше оглядываться на «большое ЦК», авторитет которого последнее время сильно падает. А если по-прежнему будем работать, так не надо было создавать Российскую Компартию». (Там же.)

Напрасно руководитель КП РСФСР Полозков надеялся на «общую работу во благо России» с Борисом Ельциным, теперь уже президентом РФ. 20 июля 1991 года Ельцин подписывает Указ «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР». Указ о департизации, которым «всенародный» начал открытую борьбу против КПСС, нанес ощутимый удар по партии. Горбачев проглотил пилюлю. Сек-

ретариат ЦК КПСС обратился в Верховный Совет СССР с просьбой «поручить Комитету конституционного надзора СССР дать заключение о соответствии названного Указа Конституции СССР и законам СССР».

А что сделал ЦК КП РСФСР? Может, организовал митинги, пикеты, вывел людей на улицы? Ведь еще не давно Полозков называл свою партию «самой крупной и влиятельной силой». Где десятимиллионная армия российских коммунистов? Увы! Пленум ЦК КП РСФСР в постановлении от 6 августа 1991 года «О неотложных вопросах работы партийных организаций Компартии РСФСР в связи с Указом Президента РСФСР от 20 июля 1991 года «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР» записал:

Просить народных депутатов РСФСР обратиться к Президенту России с предложением приостановить действие Указа до принятия решения по данному вопросу очередным Съездом народных депутатов РСФСР и получения заключения Конституционного суда РСФСР о соответствии Указа Конституции РСФСР». И далее: «Просить руководителей предприятий и учреяедений на данный период не принимать мер к прекращению деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений».

Оба ЦК — «большой» и «малый» — продемонстрировали свою слабость, растерянность, неумение вести политическую борьбу с обнаглевшим перевертышем-президентом и стоящими за ним антикоммунистическими силами во главе с ближайшими сподвижниками Горбачева Яковлевым, Шеварднадзе. И, что удивительно, ЦК КП РСФСР почти лояльно относился к Ельцину, хотя именно он шел напролом, крушил советские институты, именно вокруг него был сформирован центр контрреволюции. Не думаю, что только личное хорошее отношение Полозкова к Ельцину помешало повернуть вектор борьбы против российского президента. Здесь сказалось и нечто другое.

Вот что вспоминает о том времени, когда счет шел уже даже не на дни, а на часы, бывший член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Олег Шенин:

— После подписания Ельциным указа о департизации 20 июля и в ЦК КПСС, и в ЦК КП РСФСР было общее мнение: надо принимать ответные меры по нейтрализации ельцинского указа. Естественно, с этим предложением я сразу вышел на Горбачева, но он был настроен вполне благодушно: «Да, ничего страшного, мы подумаем, а если надо, то я в конце концов свой указ подпишу!»

— То есть «ответим указом на указ»? — спросила я.

— Да-да, что-то в этом роде. А 24 июля, если мне не изменяет память,, открылся Пленум ЦК КПСС. И с первых минут пошла атака на Горбачева: «Как это так, Ельцин подписал указ, а генсек никак не реагирует?! Мы коммунисты или не коммунисты? Пусть генеральный ответит!» Не знаю, есть ли это

в стенограмме, но дальше все происходило так: Горбачев вскочил, ударил себя в грудь: «Что вы тут ставите вопрос: коммунисты — не коммунисты? Надо еще разобраться, кто из нас коммунист — я или вы? Что вы устраиваете трагедию? Что драматизируете? Если надо будет — я подпишу свой указ и отменю указ Ельцина».

Поскольку он сказал это на Пленуме ЦК, публично, все сразу успокои-^лись: раз президент СССР подпишет указ об отмене указа российского прези-

дента о департизации, все встанет на свои места. Пленум пошел своей чередой. Зато по окончании Пленума я, наверное, трое суток не выходил из своего кабинета, причем даже сесть не мог, потому что все время стоял у стенки и меня вызывал то спецкоммутатор, то ВЧ, то городской. Все разъехались по регионам и звонят: «Олег Семенович, где указ? Когда он подпишет?»

Мы подготовили проект указа, послали на «вышку» — в Кремль, Горбачеву, звоню ему: «Когда подпишете? Народ волнуется». 29 июля он звонит мне и говорит: «Возьми Полозкова и заезжай ко мне». «Ну, слава Богу, думаю, наконец-то указ подписал, сейчас заедем к нему, а потом и людям можно сообщить». Приезжаем с Иваном Кузьмичом к Горбачеву, а он и говорит: «Ну, что вы устраиваете трагедию вокруг указа?» Мы: «Как — что? Это же полный развал партии!» А Горбачев нас успокаивает: «Ну, подумаешь, ну, будем работать по месту жительства!» Я просто опешил. Во-первых, со всех сторон шум идет, все требуют немедленного принятия контрмер, во-вторых, и я, и Иван, мы оба понимали, что департизация, вывод партийных организаций с предприятий в спальные районы, по месту жительства, означает конец. Но убедить в этом деятеля, который был генеральным секретарем ЦК КПСС, нам так и не удалось.

На том же Пленуме возникал вопрос об отставке Горбачева, в чем он потом обвинил меня. Дело в том, что постановление Пленума по основному вопросу готовила комиссия, которую возглавлял я. В постановлении характеризовалась ситуация в стране, после чего следовала фраза: «перестройка зашла в тупик». В ходе Пленума проходило заседание Секретариата или, скорее, Политбюро. Генсек на заседании разбушевался: «Я знаю эти штучки, это Шенин организовал!». Я говорю: «Это коллективное мнение комиссии». А когда на Пленуме возник вопрос об отставке, Горбачев в сердцах бросил папку на стол и сказал, что уходит. Тут же объявили перерыв, и сразу началось совещание Политбюро. Горбачев снова накинулся на меня: «Я знаю, откуда это идет, это вы пишете всякие вещи!» Я еще раз повторил, что комиссия работала коллективно и пришла к такому выводу. После этого я покинул Политбюро и пошел в зал заседаний, посмотреть, чем дышат участники Пленума, в общем, разведать обстановку. Я надеялся, что те люди, которые были у меня до того, то есть до Пленума, будут вести себя активно и вопрос об отставке генерального секретаря будет поставлен серьезно.

Выхожу в зал, мне говорят: у Вольского в кармане заявление против отставки Горбачева, которое подписали 112 членов ЦК. Смотрю — Вольский сидит в зале. Гуренко собрал делегацию Украины, я послушал, о чем они говорят: не надо требовать отставки, это не время, хотя до того все разговоры были одни: надо и время. Смотрю — Язов стоит с членами ЦК от Министерства обороны и там тот же разговор. Прошелся по залу, увидел, что вопрос об отставке — всего лишь разговоры, и вряд ли кто будет голосовать за нее. Я понял, что мысль об отставке, прозвучавшая на Пленуме, будет успешно похоронена. Вернулся на заседание Политбюро, которое уже заканчивалось, и было принято решение, что этот вопрос надо снять, не надо партию будоражить. Для меня в принципе это не было трагическим событием, потому что уже с февраля 91-го года я был убежден: остановить наступление контрреволюции и разрушение страны может только введение чрезвычайного положения. Будет Горбачев генсеком или не будет — уже не имело никакого значе-

ния. Срочно требовались радикальные меры. Только чрезвычайное положение могло вывести страну из критической ситуации. Иначе все будет похоронено, — резюмировал Шенин.

Между тем растаскивание партии продолжалось. На третьем Съезде народных депутатов РСФСР А.Руцкой объявил о создании фракции «Коммунисты за демократию», а несколько месяцев спустя, как раз накануне августовского (и последнего!) Пленума ЦК КП РСФСР, состоялось, как писали «Известия», «рождение в лоне КП РСФСР Демократической партии коммунистов России во главе с А.Руцким». В связи с этим «за действия, противоречащие уставу КПСС и направленные на раскол партии», Пленум ЦК КП РСФСР вывел из состава ЦК и исключил из партии А.Руцкого и В.Липицкого. Судьбу председателя ЦКК Н.Столярова, участвовавшего в конференции Демократической партии коммунистов России, отдали в руки самой комиссии.

Примечательно, что в постановлении Пленума ЦК КП РСФСР «Об учредительной конференции Демократической партии коммунистов России» был такой пункт: «Рескомам, крайкомам, окружкомам, горкомам и райкомам партии, первичным партийным организациям предпринять все необходимое для предотвращения и пресечения раскольнических действий в Компартии РСФСР и КПСС в целом. Нельзя допустить, чтобы те, кто стремится создать параллельную республиканскую партийную организацию (партию в партии) и тем самым расколоть КПСС, имели возможность делать это, оставаясь в ее ря- дах».

Но разве сама КП РСФСР не была «партией в партии», разве она не расколола КПСС?! Сейчас все повторялось: у тех, кто создавал Демократическую партию коммунистов России, перед глазами был живой пример — КП РСФСР.

На этом же Пленуме И.К. Полозков, сделав доклад «О политическом положении и задачах Компартии», подал в отставку. Что интересно, перед Пленумом его отставку единогласно приняло Политбюро ЦК КП РСФСР. Свое решение Полозков объяснил в заявлении в ЦК КП РСФСР: «В своей жизни я всегда руководствовался прежде всего интересами Коммунистической партии, сегодня, на новом ответственном этапе, когда ее судьба зависит от того, суме-ла ли она эффективно перегруппировать свои силы, укрепить ряды, я пришел к выводу о необходимости смены руководства и прошу освободить меня от обязанностей первого секретаря».

Заявление более чем странное. Во всяком случае, оно не объясняет мотивов и причин отставки. Что означает «перегруппировать силы»? И разве год назад не стояла задача «укрепить ряды»? Ясно, что у заявления был подтекст.

В книге «Августовский путч» Горбачев «по горячим следам» с раздражением писал:

«В течение последних примерно полутора лет противостояние между силами процесса и реакции нарастало. Начиная с декабря, даже с осени прошлого года, оно приняло очень жесткие формы. При этом позиции даже и не маскировались. Постоянно звучали призывы к чрезвычайным мерам, а пленумы ЦК превратились в самые настоящие битвы. Таким был апрельский пленум 1991 года, вызвавший шок в обществе. Таким был и последний пленум, накануне которого 32 из 72 секретарей обкомов КП РСФСР заявили о том, что Горбачева надо призвать к ответу». (М.Горба-чев - «Августовский путч», «Новости», М, сентябрь 1991 г., стр.7)

«Силами прогресса» Горбачев называет всех, кто вместе с ним разрушал партию и страну, ломал советскую социалистическую систему. «Силами реакции» — тех, кто противостоял разрушителям, в том числе и из КП РСФСР. К сожалению, только 32 из 72 секретарей обкомов потребовали отставки Горбачева. У остальных участников июльского Пленума ЦК КПСС не хватило духу.

Двенадцать лет спустя после этого Пленума мне довелось познакомиться с одним из его участников — бывшим первым секретарем Омского обкома КПСС Иваном Александровичем Назаровым и взять у него интервью, которое пролило свет на события, клокотавшие внутри партии весной и летом 1991 года.

Первым секретарем Омского обкома партии Назаров был избран в декабре 1990 года, а до того пять лет работал первым секретарем Русскополянского районного комитета партии. 11 ноября 1990 года он обратился с Открытым письмом Генеральному секретарю ЦК КПСС М.С.Горбачеву, которое было опубликовано в «Омской правде». Сегодня это письмо воспринимается как документ, запечатлевший сложную обстановку в стране и обществе, вызванную горбачевской перестройкой.

— Иван Александрович, я знаю, что вы были в числе нескольких первых секретарей — сибиряков, которые требовали созыва внеочередного Пленума и отставки на нем Горбачева, чтобы не допустить разрушения страны. Расскажите, пожалуйста, как это было! — спросила я Назарова. Вот что он рассказал:

— Дело в том, что к 90-му году к руководству областными, краевыми партийными организациями пришли не только молодые, малоопытные, но и люди, видевшие всю пагубность горбачевского курса и потому хотевшие изменить и саму суть партийной работы, и ход перестройки. Наиболее энергичной была группа из числа лидеров ряда сибирских регионов — Новосибирской, Омской, Кемеровской, Иркутской и Тюменской областей, а также Алтайского и Красноярского краев. Так получилось, что мы сдружились сразу, а потом неформально встречались друг у друга. Мы не то что прятались от Центрального Комитета, но наши встречи были негласными — или под видом взаимного обмена опытом, или «круглых столов». Мы как бы притирались друг к другу. А когда поняли свою правоту и договорились действовать более смело, то на одном из совещаний, проходившем в Новосибирске, потребовали проведения внеочередного Пленума ЦК КПСС с четкой постановкой вопроса — о генеральном секретаре. Мы считали, что он должен уйти в отставку. Президентом пусть остается, занимается государственными делами, а уж в партии мы сами разберемся.

Конечно, в ЦК после этого был переполох, после чего все-таки согласились провести совещание. На нем мы, во-первых, предложили Полозкову уйти. Мотив был один: «Иван Кузьмич, в свое время мы тебя поддержали и избрали, потому что ты тогда был не согласен с перестройкой, а сейчас прогнулся перед Горбачевым, поэтому — уходи!» Этого партийная масса, может быть, и не знала, но дело обстояло именно так, что уйти Полозкова вынудили мы. Правда, приход Купцова тоже был не лучший вариант, но, по крайней мере, мы смогли тогда отправить в отставку Полозкова.

На одном из совещаний, как раз тогда, когда мы говорили о Полозкове, присутствовал Олег Семенович Шенин. Я в своем выступлении сказал: «Передайте Горбачеву, чтобы он тоже ушел в отставку». Зная слабые стороны Гор-

бачева, — а он сам по себе мелкий человек, ничтожество, по большому счету, __ мы видели, что его легко вывести из равновесия, и стали этим пользоваться. На совещаниях и Пленумах стали постоянно критиковать его и требовать, чтобы он ушел в отставку. И, в конце концов, на одном из Пленумов он бросил очки, слюна изо рта полетела, стал руками махать, то есть потерял контроль над собой, и сказал, что уйдет в отставку. Мы подумали: ну, все, уход его состоялся, обрадовались. То есть мы хотели конституционным путем избавиться от этого маразматика, каким к тому времени стал Горбачев. Но не получилось, потому что был объявлен перерыв, и члены Политбюро убедили Горбачева остаться. Его и не надо было убеждать, потому что он все равно бы не ушел. Это был жест отчаяния или демарш. И ЦК «хорошо поработал» с делегациями, а мы были люди послушные. Поэтому, когда Горбачев заявил о своей отставке, это было встречено бурно, с радостью, но после перерыва, когда председательствующий сообщил, что он не уходит, и предложил голосовать, то за отставку проголосовали только единицы — это были наши сибиряки»,.— с горечью констатировал И.А.Назаров.

На том памятном, июльском (1991 г.) Пленуме ЦК КПСС Горбачева спасли его верные соратники. Например, Председатель Верховного Совета СССР А.И.Лукьянов, выступая на Пленуме, сказал:

«Замечу, что вбивается очень опасный клин между Генеральным секретарем ЦК и партией в целом. В минувший вторник, например, не кто иной, как новый мэр Ленинграда (Собчак — Н.Г.), выступая в Риме, заявил, что идеальным вариантом для нашего с вами Пленума было бы вообще исключение Горбачева из партии. Известно, что такие голоса звучат не только, так сказать, слева (а тут левые и правые перепутались), они раздаются и справа. Но давайте поставим вопрос честно и прямо: что значит для партии потерять сегодня Президента и что значит для Президента потерять сегодня партию? Учитывая нынешние реалии, глубоко убежден, что для Президента Горбачева потерять партию значило бы лишиться самой серьезной опоры в обществе, опоры в массах со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Для партии же потерять Президента — значит утратить ключевую позицию в государственном руководстве, но не только. Это значит — уже сейчас дать возможность оппозиционным, в том числе властвующим, силам развернуть не просто травлю, а фактически погром партийных организаций. Отсюда вывод: партии терять Президента нельзя, как и Президенту нельзя терять свою партию». («Советская Россия», № 126, 27 июля 1991 г.)

Таким образом, прагматизм взял верх, участников Пленума удалось уговорить. Горбачев остался, но, видимо, демарш секретарей против себя любимого он Полозкову не простил. В итоге — «добровольная» отставка последнего. Но это всего лишь гипотеза, ибо в общем и целом КП РСФСР, или ее руководство, шли в фарватере политики Горбачева. В связи с этим уместно процитировать комментарий «Заложники принципов» к августовскому Пленуму ЦК КП РСФСР:

«Хотели того лидеры КП РСФСР или нет, но этот Пленум стал отчетным: ровно год, как учредила себя российская Компартия. Ее явление на политической сцене для людей здравомыслящих, не склонных к возведению классовых баррикад, было шоки-Рующим, казалось опасным, но очень скоро выяснилось: никакого сколько-нибудь серьезного влияния на политический процесс эта партия не оказывает и не окажет. (Выделено мною — Н.Г.)

Главными «историческими заслугами» КП РСФСР за отчетный период мне представляются следующие: беспрецедентная компрометация ею своей матери — КПСС,

всяческое торможение экономических и политических преобразований, стойкая приверженность отжившим теориям». («Известия», 8 августа 1991 г.)

Можно считать заслугой стойкую приверженность теориям (отжившие они только, по мнению автора статьи) и всяческое торможение экономических и политических преобразований. Но автор статьи В.Выжутович прав: никакого влияния КП РСФСР на политический процесс не оказывала. Да и могла ли влиять на что-то партия, которая не требует, а всего лишь просит, партия, у которой не дела, а слова? Прав автор и когда говорит о «беспрецедентной компрометации» этой партией «своей матери — КПСС». Критики КПСС из стана КП РСФСР превзошли своих коллег из демократического лагеря. Но их «политический мазохизм» был целенаправлен — против КПСС. Кстати, эта «традиция» продолжается по сей день. Нынешний «вождь» КПРФ особенно преуспел на ниве ниспровержения КПСС.

Итак, на августовском (1991 г.) Пленуме произошла смена лидера ЦК КП РСФСР. Партийные газеты ограничились официальными сообщениями. Некоторые нюансы запечатлела в отчете с Пленума «Независимая газета»:

«Затем пленуму был представлен официальный кандидат на пост первого секретаря — Валентин Купцов. Пожелавшие плюрализма писатель Юрий Бондарев и член ЦКК Георгий Гусев выдвинули альтернативных кандидатов — Геннадия Зюганова и Юрия Прокофьева. Однако плюрализма не получилось. Зюганов сослался на отсутствие у него парламентского опыта, а Юрий Прокофьев заметил, что одновременной смены руководства ЦК КП РСФСР и МГК партия не выдержит.

Отвечая на вопросы членов ЦК, Валентин Купцов заявил, что хотя «большое политбюро» официального мнения по поводу смены руководителя КП РСФСР не высказывало, такие разговоры шли, Михаил Сергеевич в курсе и, очевидно, Купцова поддержит. «А Михаил Сергеевич кто, по вашему мнению: настоящий коммунист или социал-демократ?» — по-партийному прямо спросил Купцова ректор одного из новгородских институтов Биндюков. «Не устраивайте здесь нам КВН», — ответил за Купцова председательствующий секретарь ЦК Александр Ильин. После чего подавляющим большинством голосов члены ЦК сочли Купцова достойным исполнять обязанности первого секретаря ЦК КП РСФСР до предстоящего съезда.

«Очевидно, лидеры Российской компартии оказались связанными каким-то обещанием, — заявил Василий Липицкий корреспонденту «НГ». — Если бы Зюганов захотел, его несомненно избрали бы на место Полозкова».

«Купцов — человек из высшего партруководства и, очевидно, будет проводить политику, угодную генсеку», — так охарактеризовал нового лидера российских коммунистов корреспонденту «НГ» член ЦК КП РСФСР Иван Болтовский. По его мнению, «Полозков был единственный, кто всерьез противостоял Горбачеву, и вот был вынужден подать в отставку». («Независимая газета» 8.08.91.)

Вот так первым секретарем ЦК КП РСФСР был избран секретарь ЦК КПСС В.А.Купцов. Сбылась таки мечта Горбачева, которую он лелеял больше года назад, в момент создания Российской компартии.

В сообщении с пресс-конференции после Пленума корреспондент ТАСС Т.Замятина писала:

«На настойчивые вопросы корреспондентов о причинах отставки Полозкова, который еще месяц назад уверял, что не видит повода оставлять свой пост, последовал ответ о «мужественном шаге» бывшего первого секретаря, сделанном в интересах партии по его личной инициативе после совета с членами Политбюро.

...В ответ на вопрос, «каким будет стиль работы Купцова», что привнесет он в деятельность Компартии из своего жизненного опыта, первый секретарь ЦК сказал

о намерении расширять сотрудничество с другими политическими партиями и движениями, с Верховным Советом, правительством и Президентом РСФСР и добавил что при этом «не хотел бы ломать традиции» Российской компартии».

И, действительно, «ломать традиции» обновленное руководство КП РСФСР _Не стало. Как сказано в отчете ТАСС, «Секретари ЦК Компартии республики категорически отвергли утверждения о том, что КП РСФСР якобы выступает против перехода к рыночным отношениям. Мы не против рынка, заявили они а против уродливых его форм, мы за созидательное, производительное, а не спекулятивно-уголовное предпринимательство». («Советская Россия» № 154 8 августа 1991 г.) '

И еще я бы подчеркнула намерение Купцова расширять сотрудничество «с Верховным Советом, правительством и Президентом РСФСР» И это в то время, когда антинародный характер ельцинских реформ уже проявился в полную меру, а личная борьба за власть с Горбачевым, с союзным центром разрушала Советский Союз!

Между тем, положение в стране ухудшалось с каждым днем Многополярная политическая борьба: Ельцина — с союзным центром, новой российской власти — против КПСС и КП РСФСР, «демократов» — против коммунистов, борьба внутри самой КПСС и противостояние КП РСФСР — КПСС — раздирали общество и страну на части, экономика катилась к пропасти пустые полки магазинов озлобляли население. Все шло к краху а Горбачев продолжал бездействовать. Политическая воля высшего руководителя страны была парализована.

Глава VII

«ИХ БЫЛО МАЛО, ИХ НЕ ПОДДЕРЖАЛИ...»

Теперь, когда последние 12 лет все расставили по своим местам и давно уже ясно, кто есть кто, когда сам Горбачев со своими подельниками признался, что делом всей его жизни было разрушить коммунизм, люди уже иначе оценивают те события. Но тогда Горбачев как президент СССР все еще олицетворял единую нашу страну. Его бездействие поражало и возмущало, а он уговаривал: «Не надо драматизировать».

23 июля 1991 г. «Советская Россия» публикует знаменитое «Слово к народу», которое подписали Юрий Бондарев, Юрий Блохин, Валентин Варенников, Эдуард Володин, Борис Громов, Геннадий Зюганов, Людмила Зыкина, Вячеслав Клыков, Александр Проханов, Валентин Распутин, Василий Стародубцев, Александр Тизяков. В каждой строке чувствовалось эмоциональное, экспрессивное, с налетом мистики и велеречивости перо Проханова. И не случайно именно к нему, координатору народно-патриотического движения, обратилась тогда «Независимая газета» за разъяснениями. «Авторы «Слова к народу» готовят программы действий» — под таким заголовком было опубликовано 15 августа 1991 года интервью А.Проханова в этой газете.

«— Вначале было «Слово». Чья идея была обратиться к народу с призывом создать общенародное движение?» - спросила его корреспондент Наталья Городецкая. Вот что ответил Проханов:

«— Это не идея. Патриотическое движение — реальность, оно существует уже много лет. Но оно очень пестро по формам, по идеям. Была необходимость скоординировать движение. В прошлом году мы провели конференцию патриотических сил. (Конференция была организована ЦК КП РСФСР — Н.Г.) Она проходила в Доме Союзов, в Мраморном зале. Там были марксисты-ленинцы, марксисты-сталинцы, члены РКП, социал-демократические русские либералы, профашистские организации крайнего толка, писатели, художники, представители армии, крупных промышленников, монархисты, язычники. Нам удалось достичь компромисса, сошлись все на лозунге «Единая и неделимая», то есть целостность России, примат государственных интересов над партийными, личностными. Сегодняшнее заявление — просто развитие, еще одна фаза, тоже промежуточная. Процесс получил новый стимул, потому что грядет катастрофа. Возбудились, по существу, все слои общества. Разваливается государство, вся индустриальная цивилизация. В коллективах — брожение. Осенью ожидаются крупные волнения. Крупные промышленники, которые все уже несколько лет находятся в состоянии крайней тревоги, сказали: «Сейчас или никогда». («НГ» 15.08.91.)

Несколько лет спустя Проханов поделится в «Советской России» своими воспоминаниями о том, как рождался этот документ, который через месяц после публикации назовут «манифестом ГКЧП».

«Вскоре после знакомства Зюганов пришел ко мне, в редакцию «Дня» на Цветной бульвар, в еще не разгромленный «переворотчиками» кабинет, не затоптанный

боевиками Лужкова, ворвавшимися в редакцию октябрьским утром 1993-го, и мы уселись за большой стол, на котором стояла банка с первыми полевыми цветами. Он спросил меня, не считаю ли я необходимым подготовить воззвание, в котором известные стране патриоты обратятся к народу, призовут его к сплочению под угрозой беды. А беда, сказал он, почти немц^уема. Партия распадается, государство раскалывается. Горбачев уничтожает страну, и обвал неизбежен.

Из этого разговора через несколько дней возникло «Слово к народу», и Зюганов все за тем же большим столом читал исписанный мною листок.

Это была исключительная, несвойственная партии попытка обратиться к народу через голову генсека, апеллировать напрямую к растревоженным, лишенным ориентиров людям. Это чем-то напоминало сталинское: «Братья и сестры», — когда уповать было больше не на что — ни на КГБ, ни на партийные деньги, ни на мистику власти, а только на «братьев и сестер», которых ожидало впереди великое горе — потеря страны. Эта самодеятельность не увенчалась успехом, не подкрепилась ГКЧП, тем не менее она показала, что в КПСС уже существует две партии — одна народная, готовая с остальными патриотами сражаться за Родину, а другая Олигархическая, открывшая крепостные ворота врагу. Зюганов, еще не подозревая о своей будущей роли, действовал как «народный партиец», подготовленный к этому всем своим складом». (Цитирую по книге «Г.А.Зюганов и о Г.А.Зюганове», Пермь, 1995 г., стр. 296)

Проханов, конечно, слишком героизирует Зюганова, говоря, что он де «через голову генсека», «напрямую к народу» и т.д. Дело в том, что тогда время от времени готовились различные обращения, которые подписывали известные, наиболее уважаемые люди — была такая практика. И организация таких обращений входила в обязанность идеологических отделов. Зюганов же был секретарем ЦК КП РСФСР по идеологии, и ему не надо было спрашивать разрешения у Горбачева. Так что никакого геройства Зюганова здесь нет. Ему поручили — он нашел исполнителя в лице Проханова. Правда, два подписанта — Громов и Зыкина — позднее отказались от своей подписи. Геннадий Андреевич тут явно недоработал. Но, повторяю, текст обращения был сильный. Оно начиналось на тревожной ноте:

Дорогие россияне! Граждане СССР! Соотечественники!

Случилось огромное небывалое горе. Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, ломаются, погружаются во тьму и небытие. И эта погибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии. Неужели окаменели наши сердца и души и нет ни в ком из нас мощи, отваги, любви к Отечеству, что двигала нашими дедами и отцами, положившими жизнь за Родину на полях брани и в мрачных застенках, в великих трудах и борениях, сложившими из молитв, тягот и откровений державу, для коих Родина, государство были высшими святынями жизни?

Что с нами сделалось, братья? Почему лукавые и велеречивые властители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые стяжатели, издеваясь над нами, глумясь над нашими верованиями, пользуясь нашей наивностью захватили власть, растаскивают богатства, отнимают у народа дома, заводы и земли, Режут на части страну, ссорят нас и морочат, отлучают от прошлого, отстраняют от будущего — обрекают на жалкое прозябание в рабстве и подчинении у всесильных соседей?»

После обрисовки катастрофического положения, в котором оказались страна и общество, шел прямой призыв к борьбе:

«Очнемся, опомнимся, встанем и стар, и млад за страну. Скажем «Нет!» — губителям и захватчикам. Положим предел нашему отступлению на последнем рубеже сопротивления.

Мы начинаем всенародное движение, призывая в наши ряды тех, кто распознал страшную напасть, случившуюся со страной.

Мы зовем к себе рабочий люд, которому нынешние фарисеи обещали изобилие и заработки, а теперь изгоняют с заводов и шахт, обрекают на голод, бес-^ правив, на унылое стояние в очередях за пособием, ломтем хлеба, за милостыней богачей и хозяев.

Мы зовем к себе трудолюбивых крестьян, измотанных невеж