Диалектика антихриста 1

Сергианство, и мы не устанем это повторять — есть экклезиологическая ересь иудействующего толка, искажающая основополагающие принципы православного богомыслия в язычество восточного обряда, и оно, и только оно, станет основным богословским осмыслением глобалистической всеэкуменической церкви Антихриста. Сергианство — это всемiрная религия скорого будущего, это вера Нового Мiрового Порядка. Это ересь, вызвавшая самый глубокий кризис русского богословия в преддверие Еврейской Революции, вызвавшая самый глубокий раскол в Русской Церкви XX столетия, и откликнувшаяся расколом в Русском Зарубежье. Покаяние в сергианстве невозможно, здесь нужно полное перерождение во Христе. «Вы дети дьявола есте» — вот Господнее определение сергианства.

Мы сказали о внутренних причинах происхождения сергианства. Они в духовной нравственной скверне, именуемой в Святом Евангелии наемническим фарисейством, законничеством и саддукейством. Именно на этой закваске вскисает сергианство. Мы сказали, что философски оно оправдывается посредством гуманистической протестантской морали (являющейся оборотной стороной юридической латинской схоластики), несовместимой с Отеческим Православным Богомыслием и приводящей в своей последовательной диалектике к языческому материализму, а от него и к сатанизму, что роднит сергианство с талмудическим раввинизмом.

Богословски эта философия оформлялась в русской и греческой академической школе особенно на рубеже XIX-XX веков. Своего высшего и последовательного завершения это богословское течение церковно-клирикальной мысли получило в обновленчестве и создании "Живой церкви". Но, когда народ в своей соборной массе не принял последнего, обновленчество быстро переоблачилось вновь в церковные ризы, сохранив при этом свое суемудрие неизменным в основополагающих принципах. Одним из самых ярких представителей, самым тонким и последовательным учителем скрытого, идейного обновленчества был митрополит Сергий (Страгородский) — основатель МП, а одним из самых близких его единомышленников, был… будущий Предстоятель РПЦЗ митрополит Антоний (Храповицкий). Этот парадокс один из самых замечательных в Русской церковной истории. Два идейных соратника расходятся на второстепенных началах и при этом один возглавляет поместную церковь, являющуюся неразрывной частью Вселенской Церкви (РПЦЗ), а другой образует неканоническое сборище (МП), организовывая на практике приложение своих еретических положений. Один, свои красивые, но неправые мысли таит в виде частных богословских рассуждений, любовью сохраняя Евхаристию с Кафолической Церковью, а другой, безсовестным предательством те же мысли пытается оправдать на практике, оплодотворяя их своей церковной политикой и извергается из общения с этой Самой Церковью, представленной в России Исповедниками и Новомучениками, а зарубежом — русскими изгнанниками.

Уже после появления в 1927 г. Декларации митр. Сергия сщмч. Виктор (Островидов) указывал: «Его заблуждения о Церкви и спасении в ней человека мне ясны были еще в 1911 году, и я писал о нем в старообрядческом журнале, что придет время и он потрясет Церковь»53. И митр. Сергий, действительно, потряс Церковь, но как? Церковь Христова, как евхаристический мистический Организм совокупляет в Себе своих верных в Духе Святом и истинном благочестии, во Исповедничестве и Святоотеческом Священном Предании. Все верующие в Искупителя через Святое Крещение становятся членами единого Тела Христова. А церковь лукавых формалистов соединяет своих подчиненных властью внешней иерархической структуры, хотя и освященной тысячелетней жизнью Церкви, Святыми Канонами, однако остающейся лишь сосудом благодати, а не источником. И эту подмену Источника на пустой сосуд и навязывал м. Сергий своим последователям, именуя свой бюрократический аппарат священной полнотой Христовой Церкви.

На самую возможность такой подмены сщмч. Виктор Глазовский обратил внимание задолго до выхода в свет печально известной Декларации, и даже ещё за 10 лет до уклонения митр. Сергия в обновленчество. В своей статье "Новые Богословы", он раскрывает богословские основания сергианства и показывает его связь с учением митр. Антония. Самой важной в статье является та мысль, что митр. Антоний и Сергий совершенно отрицают сверхъестественную сторону спасения, заменяя ее чисто естественным развитием самой церковной организации, которое понималось ими как преодоление с помощью "любви" греховной раздробленности человеческого естества. Здесь в основание совершенствования человека был поставлен не Христос, а гуманистическая нравственность, в сторону которой смещался от Креста смысл Искупления. И Божественная Любовь, проявленная в Крестной Жертве, заменялась нравственными (психологическими) переживаниями. А потому Христос (как личность) заменялся нравственным совершенствованием личности благодаря ее послушанию власти (как в масонстве)⁵⁴. В 1928 г. сщмч. Виктор более пространно писал: «Декларация — это отступление от истины спасения. Это взгляд на спасение как на естественное нравственное совершенствование человека; это языческое философское учение о спасении, и для достижения такого спасения внешняя организация абсолютно необходима. По моему мнению, это то же самое заблуждение, в котором я обвинил митр. Сергия еще в 1912 г. (См. об этом подробнее приложение №2)»⁵⁵. Это культ не Бога, это культ человека с гуманистически-нравственным отношением к нему как к равному, а не как к образу Божию. Истинной любви о Христе к ближнему не может быть без любви к Истине⁵⁶!

В то время как истинное единство в Церкви означает прежде всего единство каждой отдельной личности с Личным Богом, а потому и всех во Христе⁵⁷, то масоны (следуя учению гностиков) рассуждают о мистическом единстве коллектива вне единства каждого со Христом, удалив, таким образом, Христа из круга этого "единства" и оставив только крут, приписав ему божественное значение. Точно такое же гностическое понятие о единстве мы встречаем и у некоторых православных богословов (митр. Сергий (Страгородский) и архиеп. Иларион (Троицкий)). Их субъективное (без Истины) понятие о единстве ведет к относительности позиции Церкви в мiре. А Церковь без своей позиции — с "позицией", зависящей от воли властей или других внешних факторов — это и есть сергианство, т.е. стихия без Истины, или круг без Центра.

Но, как мы уже отмечали (в главе "Принципы деформации религиозного сознания"), такова сама природа наемнического фарисейства, что ставит служение сильным мiра сего выше Истины, а исповедничество отвергает как религиозный фанатизм. И до тех пор, пока верховная власть является православной, внутренняя зараза Церковной организации способна лишь медленно растлевать её изнутри, богословски оформляясь и обрастая сторонниками. Но, как только власть меняется, тут же приспосабливается к новой ситуации, сообразовывается с требованиями времени и кастовый "жреческий" аппарат. Такой срыв произошёл в XX в. во всех когда-то Православных Поместных Церквах. Уничтожение единственной благословленной Богом монархической формы правления автоматически привело в зависимости от характера установившейся власти либо к модернизму, либо, как это было в странах, порабощённых советскими иудобольшевистскими оккупантами, — к полному ниспровержению существа Христианства и подмене его антихристианством, служащим "не за страх, а за совесть" (по словам Декларации 1927г.) породившему его коллективному антихристу…

На этом моменте необходимо остановиться подробнее. По нашему глубокому убеждению, которое, кстати подтверждается историей почти без исключений (эти "почти" мы поясним ниже), только Православная Святая Монархия является единственной законной властью от Бога. Не одной из возможных форм политического устройства, как ложно учит академическая "православная" социология, а единственно Православная законная Верховная Власть. Политика, по учению Церкви (православная, разумеется, а не антихристианская) — есть раздел богословия. Ибо политика — это приложение идеологического учения на практике, это наука взаимоотношения людей, то есть в христианстве, это конкретное приложение евангельского отношения к ближним и к врагам. В христианском обществе эти взаимоотношения — прерогатива исключительно Церкви, которая помимо своего сакрального значения имеет и необходимую общественную форму. Христианин, как член общины, как ячейка народа не может быть православным по утрам и вечерам на молитвенном правиле, да на воскресной литургии. Он христианин всегда и везде, дома и на работе, в храме и на государевой службе, а потому его политика, то есть отношение к окружающим имеет прямое отношение к Евангелию и находится в ведении его пастыря. Оторвать Церковь от политики государства — это значит лишить церковный народ благодатной помощи Христа, без которого не может никто творить ничего (доброго). А потому Самодержавие Православного Помазанника является неотъемлемой частью Церкви, как правильное иерархическое устройство. Сама по себе монархия еретика — это такое же беззаконие, как само по себе священство еретика. И как Православие — есть не одна лишь из многих религиозных исповедных форм, а Единственная Истинная Вера, так и Православная Монархия (единоначалие по образу Троического единоначалия Отца) есть единственная власть от Бога, удерживающая вселенскую апостасию.

Только благодаря Православной Монархии Церковь могла побеждать ереси на Вселенских Соборах, так как исповедников всегда значительно меньше наемников, которые будут отстаивать лишь веру власти. Поэтому любая неправославная власть заставит церковную бюрократию подчиниться своей воле, а истинная Церковь, которая не согласится с ней, будет гонима. Редкие исключения, когда неправославная власть "мирилась" с Православием объясняются временным совпадением интересов власти с интересами Церкви (как в случае с американским "антисергианством") или уже отступнического сообщества (как в случае со сталинским "антиэкуменизмом"). Но как только меняется государственная политическая конъюнктура, власть легко заставит свои карманные религиозные структуры действовать по ее указке, которые, в свою очередь должны уметь быстро "наводить порядок в своих ведомствах". Никогда Церковь свободно не могла исповедывать Истину вне Православной Монархии. У Нее в этом случае только два Господом указанных пути:

1. Исповедничество или мученичество;

2. Бегство или катакомбы.

Третий путь, путь наемников — это путь соглашательства хоть с самим дьяволом, лишь бы жить в привычном комфорте.

Первый путь ведет к славе единиц и трусливому отступничеству миллионов, второй к самозамкнутости с тяжелыми, подчас, богословско-идейными последствиями. Однако оба первых пути, невзирая на тяжелые потери сохраняют в Церкви, то есть в Причастии Христу. Третий путь, при сохранении иногда внешнего благоденствия, множественности, и даже, иногда при сохранении догматически верного богословия поставляет последователей его вне Церкви, то есть вне Причастия Христу (Иуда тоже не был еретиком).

Феномен Зарубежной Церкви, свидетельствовавшей Истину всему человечеству, который можно рассматривать как единственное исключение в Церковной истории, объясняется тем, что в первый период своего существования (довоенный) Церковная власть пребывала в православном монархическом государстве (Сербском королевстве Александра I-го Карагеоргиевича) и, тем самым, не подвергалась идеологическому давлению, а второй (послевоенный) период связан с "холодной войной", когда верховная власть США, где пребывал Зарубежный Синод, рассматривала идейное противостояние РПЦЗ Москве, как неотъемлемую часть своей идеологической борьбы с коммунизмом. Поэтому, те плевелы сергианства, потенциально готовые к произрастанию на почве учения митр. Антония и поддерживавших его сторонников, весьма долго осаждались консервативной частью духовенства, в числе которых были такие выдающиеся богословы как митр. Анастасий (Грибановский), святители Феофан (Быстрое) и Иоанн (Максимович), архиепископы Виталий (Максименко) и Аверкий (Таушев), архим. Константин (Зайцев), иеромонах Серафим (Роуз), прот. Михаил Помазанский, профессора И.М. Андреев и И.М. Концевич, афонский старец Феодосий Карульский и другие знаменитые церковные деятели. Многим из них принадлежат критические статьи, в которых авторы, неизменно подчёркивая уважение к своему Первоиерарху, тем не менее, изобличали и его заблуждения.

Таким образом, по Промыслу Божию, политическое противостояние Запада коммунистической Совдепии совпадало с Православным противостоянием сергианству. Противостоянием не только как внешней угрозе ("Красной церкви"), но и как внутренней порче, что дало возможность РЗЦ за время своего исповеднического существования поспособствовать устроению истинно-православной жизни и других братских народов, восстановив Церковную иерархию, которую они утратили по отпадении своих Поместных Церквей в ереси экуменизма и модернизма.

Но, когда в последнее время явно изменился характер отношений безбожного Запада с безбожной Россиянией, кризис в РПЦЗ стал просто неизбежен. Как писал еще задолго до ее падения приснопамятный отец Серафим (Роуз): «…вообще, сегодняшние церковные вопросы далеко не так просты, как были раньше или, по крайней мере, как они представляются нам в нашем комфортабельном историческом будущем, и много подводных скал ожидает нас (т. е. РЗЦ — ред.) впереди. Главный ключ к пониманию всей церковной ситуации, видимо, заключается именно в "сергианстве", которое станет еще более острой проблемой, чем сейчас… Суть сергианства связана с общей проблемой всех Православных Церквей в наши дни — это потеря вкуса Православия, привыкание к Церкви как к чему-то само собой разумеющемуся, подмена Тела Христова "организацией", мнение, что благодать и таинства подаются как бы "автоматически".»⁵⁸.

И мы сейчас уже отчетливо видим, что Антихристу сергианское нравственное богословие необходимо как воздух для подчинения себе православных народов. Сергианство буквально создано для него. Более гибкого и тонкого мудрования лжи не смогли составить ни католики, ни протестанты. И у тех и у других нравственно-юридическая диалектика страдает логической незавершенностью и однобокостью, закрепощая простор движения мысли между цезарепапистской военно-законнической неподвижностью с одной стороны и индивидуалистической анархией с другой. И в том, и в другом случае выработать сердечное личностное духовное подчинение антихристу как богу нельзя. Ибо в первом случае (папизм) исчезает момент желаемой дьяволом искренности поклонника, а во втором (протестантизм) — индивидуалистическая множественность растворяет единодушное поклонение в формальном плюрализме. Оба эти аспекта прошли проверку на советских людях и с треском провалились. Ни общий тиранический режим, ни частная мораль не создали искреннего поклонника коммунистическому богу. Люди в массе поклонялись из страха, а искренние поклонники-индивидуалисты не смогли зажечь в сердцах народа единый порыв.

Сергианская же диалектика дает самый широкий простор для мысленного маневра, с одной стороны разбивая папский централизм бюрократической коммунитарностью (подделкой под православную соборность и общинность), а с другой – разрушая броню индивидуалистической защищенности строгой приверженностью кастовой иерархии (т. е. можно слушать "плохих" батюшек, можно — "хороших", но, главное, — своих, входящих в единый бюрократический аппарат, выполняющий роль посредника между властью и народом в идеологической пропаганде). Просто, как все гениальное. Каждый человек поклоняется искренне, от всей души богу, проповедуемому жрецами, которым он безмерно верен и послушен, чтобы они не говорили. Здесь и единый мiровой сердечный порыв, и личное с ним соединение, и все это в строго очерченных кастовой олигархией границах (то есть никакого самочиния). С помощью сергианской философии, дьявол одним разом примиряет самые противоречивые сложности мiрового межнационального подчинения.

2.

Сегодня мы видим, как это удивительное сочетание протестантской индивидуалистической нравственности с внешним и искренним соподчинением Системе превосходно уже работает на всех социальных уровнях в московско-патриархийной пастве. Любой мiрянин прекрасно чувствует мир со своей совестью, когда причащается от даже злостного экумениста или содомита, полагая спасительную Благодать, действующую по каким-то, ему одному известным, законам зависимости от личной нравственной чистоты, не вдаваясь в святоотеческие несоответствия своим "спасительным" стандартам.

Но св. новомуч. еп. Виктор (Островидов) (как, впрочем, и другие российские исповедники) утверждал, что не только совершающий сергианское "священнодействие", но и каждый «участвующий в нем подлежит сугубому осуждению», т.е. не только непосредственные виновники отступления, но и все, имеющие с ними молитвенно-евхаристическое общение.

Этот экклезиологический закон вытекает непосредственно из православного учения о Церкви, как о едином Теле, «составляемом и совокупляемом посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена» (Нф.4,16), — где «все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело» (1Кор.12,12), и в котором «аще страждет един уд, с ним страждут и все уди» (1Кор.12,26). Преп. Феодор Студийский в связи с этим говорит:

«…Не только неверных еретиков, не только блудников и прелюбодеев и других, творящих подобные непотребства, забирает под власть свою змий; но и тех, кои безразлично относятся ко всем таким и вступают в общение с ними, так как верно слово, что касаяйся смоле очернится, и приобщаяйся гордому точен ему будет (Сир.13,1)»59.

В сектантском же воззрении на устройство Церкви Христовой каждый член ее спасается сам по себе, совершенно независимо от других членов; имеет право сам, как ему вздумается, толковать Свящ. Писание и по своему усмотрению применять к себе нравственные евангельские законы. Не случайно протестант Господа Иисуса Христа понимает по преимуществу как своего "личного" Спасителя, а не как Спасителя всего тела Церкви, коей Он является Главой (Еф.5,23). Протестантский религиозный индивидуализм и эгоизм в результате вылился в такие уродливые формы как экуменическое движение, основной доктриной которого стало утверждение, будто ни одна церковь сегодня не имеет исключительного права обладать неповрежденной истиной, а потому спастись возможно в любой "христианской" конфессии.

Экуменические понятия о каком-то чисто механическом устройстве Церкви, формальном преемстве иерархии, автоматическом совершении св. Таинств во многих чертах перешли и в сознание некоторых, еще продолжающих себя именовать православными, христиан. По ложному мудрованию таковых, главное — самому стоять в истине, "лично спасаться", а приступать к таинствам можно в какой угодно "православной" юрисдикции, у каких угодно священников или епископов. По мнению таких протестантствующих "православных", главное — чтобы в их юрисдикции хотя бы в общих чертах сохранялась внешняя богослужебная обрядность и формальное преемство рукоположений, а уж это обезпечивает гарантию получения благодати и спасения. «Мы ходим в церковь к Богу, а не к священнику, — говорят они. — А если этот священник отступает от православия или церковных канонов, то нас это ни в коей мере не касается». Эти, по названию только православные, убеждены, что архиереи и священники — сами по себе, а они — сами по себе. — Как будто две разные церкви.

Здесь целиком разрушается православное понятие об иерархическом устроении Церкви, связующем всех ее членов в одно тело, а в место него мы видим понимание сего догмата чисто сектантское, которое, хотя формально, саму иерархию не упраздняет, но благодатное значение ее для спасения каждого члена Тела Христова отвергает, оставляя за ней только административные обязательства. В протестантском смысле, пастор и епископ спасаются сами по себе, а простые верующие — каждый сам по себе. Такое лжеучение явно противоречит богословию святых Отцов и Учителей Православной Церкви.

На основании протестантского лжеучения таинства становятся благодатными и спасительными, главным образом, в силу веры лиц, к этим таинствам приступающих, и независимо от чистоты вероисповедания самих совершителей. Здесь мы воочию сталкиваемся с чисто сектантской ересью, основанной на перетолковании слов св.Ап. Петра о народе Божием как «царственном священстве» (1Пет.2,9). «Реформаты и лютеране, — пишет известный русский догматист митрополит Макарий (Булгаков), — измыслили учение, что действительность и действенность таинств зависит не от достоинства и внутреннего расположения совершителя таинств, а от расположения и от веры лиц, приемлющих таинства, так что таинство бывает таинством и имеет силу только во время самого принятия и употребления его с верою, а вне употребления, или в случае принятия без веры, не есть таинство и остается безплодным»⁶⁰. Но в Послании восточных Патриархов 1723 г. «О православной Вере» говорится: «…Веруем, что сие таинство Святой Евхаристии совершается не всяким, а одним только благочестивым Иереем, получившим священство от благочестивого и законного Епископа, как учит Восточная Церковь» (чл.17)⁶¹.

Святая Церковь об архиерейском чине учит, что «Епископ, как преемник Апостольский, …есть живый образ Бога на земли и, по священнодействующей силе Духа Святого, — обильный источник всех Таинств Вселенской Церкви, которыми приобретается спасение» (там же, чл.10). Таким образом, полнота Церкви заключается в епископе, «от которого проистекают для нее и учение, и священнодействия, и управление», — как сказано в Догматическом богословии митр. Макария. «…Звание Епископа так необходимо в Церкви, — говорится в том же Послании Восточных Патриархов, — что без него ни Церковь Церковью, ни христианин христианином, не только быть, но и называться не может», (чл.10). А св. Игнатий Богоносец наставляет: "Делающий что-нибудь без ведома епископа, служит диаволу".

Священник же не совершает ни одного таинства самолично и находится в полной зависимости во всех своих действиях от архиерейского чина, является как бы вместо рук или очей Епископа. Митр. Макарий пишет: «Священник также имеет власть совершать таинства и вообще священнодействия (кроме исключительно принадлежащих епископу); но получает эту власть от своего архипастыря при своем рукоположении. Затем, и в прохождении этой своей обязанности подлежит непрестанному надзору, власти и суду своего архипастыря. В частности, при самом совершении некоторых таинств, вполне зависит от него; не может, например, совершать таинства мvропомазания без св. мvра, которое освящается только архиереем; не может тайнодействовать евхаристию без жертвенника или антиминса, который также освящается только епископом» (Указ. соч. С. 174-175). В «Новой скрижали» Архиепископа Вениамина (Спб. 1899, с. 260) о священническом чине говорится: «Чин священников просвещает совершаемых и руководит их к созерцанию Божиих тайн не иначе как в зависимости от священноначальников и под управлением их божественного чина. Священнодействуя в зависимости от епископа, он хотя и совершает те же таинства, какие совершает священноначальник, но совершает их не своевольно, а как бы властью того чина, который сообщил ему таинство священства, или право священнодействия». Отсюда непреложно следует, что если высшая иерархия в общении с которой находится тот или иной священник, исповедует ересь или пребывает в расколе с Церковью, то он не может никаким образом от своего высшего священноначалия получить благодатных даров, преподающихся в таинстве рукоположения, ни прав священнодействовать. Поэтому ни вера и расположение священника, ни личное благочестие его, или точное соблюдение канонов и догматов, не могут заменить полномочия для совершения св. таинств, проистекающего только от архиерейского чина. И в связи с этим св. каноны повелевают православным священникам, чтобы они «никаким образом не были подчинены отступившим или отступающим от православия епископам» (3-е пр. III Всел. Соб.).

Еще меньшее, чем низшее священноначалие, имеет отношение к совершению священнодействий церковный народ. Согласно вышеизложенному учению, совершитель, раздаятель и причастник святых Тайн в Церкви есть епископ или посредствующий ему священник; народ же — только причастник. От народа ни в коей мере не зависят совершение и действительность св. таинств, а от него зависит только достойно или недостойно приступить к этим таинствам, т.е. их действенность в зависимости от расположения лиц, приемлющих эти таинства. И это только в том случае, если священнодействия совершены в Единой Истинной Церкви. Но если еретический священнодействователь, как находящийся вне Церкви, не имеет права совершать св. таинства, то народ ни по какому закону не может восприять их от него. Напротив, все приемлющие запрещенного в священнослужении «будут отлучены от всея Церкви» (88 пр. св. Васил. Вел.).

Особый контингент "спасающихся" в сергианской лже-церкви, по мнению протестантствующих богословов, составляют так наз. "блаженно неведущие" об истинах православного вероучения и непонимающие сущности ересей сергианства и экуменизма, глубоко и смертельно поразивших тело Московской "патриархии". Такие неведущие будто и спасаются самым своим невежеством в важнейших вопросах веры, этим невежеством оправдываются пред Господом и не несут пред Ним поэтому никакой ответственности. Но Господь Иисус Христос в Евангелии Своем ясно возражает такой постановке вопроса, и говорит: «Той же раб, ведевый волю господина своего, и не уготовав, ни сотворив по воли его, биен будет много; неведевый же, сотворив же достойная ранам, биен будет мало» (Лук12,47-48). «Иные спрашивают: — объясняет блаж. Феофилакт Болгарский, — пусть так, что справедливо наказывается знавший волю господина и не делавший по ней; но почему наказывается тот, кто не знал? Потому что и он мог узнать, однакож не захотел, а по безпечности сам сделался виновным в незнании. Итак, он достоин наказания за то, что добровольно не узнал. Устрашимся, братия! Ибо если тот, кто совершенно не знал, достоин наказания, то какое извинение оправдает согрешающих при знании, особенно, если они были учителями?»⁶² Не какие-то чисто внешние обстоятельства, следовательно, послужили причиной падения и наказания незнающих, а их же собственные безпечность и духовное расслабление, греховное нежелание искать истину и совершенное забвение Христовых обетований: «Блажени алчущие и жаждущие правды; яко тии насытятся» (Мф.5,6); или: «Просите, и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам» (Лук.11,9) и проч. Посему, в подтверждение этого, митрополит Филарет Московский говорит: «Словесные овны, — не как безсловесные, — могут сами различать безопасную пажить от опасной дебри; и потому сами будут виновны, если сделаются добычею волка»⁶³. Главное отличие овен от козлищ в том и заключается, что овцы идут лишь за истинным пастырем, «потому что знают голос его. За чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса» (Ин.10,4-5).

Вообще, невежество в делах веры никогда не считалось заслугой или добродетелью, а всегда признавалось Церковью тягчайшим смертным грехом. «Незнание Божественных законов, — говорит св. Епифаний Кипрский, — великое предательство своего спасения». А епископ Игнатий (Брянчанинов) замечает, что «покаяние возможно только при точном, хотя бы и простом, знании православной христианской веры, чуждом всякой ереси и злоумия… Неведение христианства, — заключает святитель, — величайшее бедствие!»⁶⁴

Епископ Феофан Затворник выражается в том же духе: «Странный ходит у нас предрассудок, что как скоро мiрянин, то ему нет нужды утруждать себя полным знанием Христианской истины, стыдятся заявить сие знание, если имеют его, — и тем более заступиться за него. — И расширяется у нас таким образом область лжи и царство отца ее… Стало быть, всякий неведущий истины есть уже изменник ее, и изменник общества верующих или Святой Церкви. — Строго? Но так есть»⁶⁵.

И наконец, в своем 1-м правиле св. Василий Великий между вождями ереси, или основателями раскола, и всеми теми, кто последовал за ними по простому неведению, не делает никакой разницы, называя последних общим именем — «народ не наученный», и говорит, что вместе с ересиархами и расколоучителями «отступили некоторые другие, оставив кафолическую Церковь». Здесь святитель Василий ясно дает разуметь, что не только сами еретики и возглавители раскола или самочинного сборища отпадают от Церкви, но и весь общающийся с ними «народ ненаученный». В этом смысле и св. Новомуч. архиеп. Андрей Ухтомский называл церковный народ, пошедший за митр. Сергием (Страгородским), «толпой безсмысленной и даже еще не оглашенной», т.е. совершенно не наученной основам православного вероучения. Поэтому св. Новомученик Еп. Дамаскин в письме митр. Сергию от 29 марта 1929 г. отмечал, что народные массы, «держась своих пастырей, не порывающих общения с Вами, являются невольными соучастниками и греха Вашего».

Таким образом, становится очевидно, что вера большинства "патриархийных" обывателей в свое спасение не смотря ни на что — суетная, ибо зиждится не на твердом святоотеческом фундаменте, который и есть Христова Любовь, а на преходящих вещах (свои умствования, чей-то авторитет, обстоятельства, родственные связи и прочая, прочая, чему и числа-то нет). Это — не Правая Вера, а суеверие. Именно такое суеверие и положено в основу всех богословских попыток оправдать наемническую психологию, придать этому еретическому мудрованию философский лоск, каноническое обоснование, приправить выкладками из Св. Писания. В самом деле, как представить, что все китайцы или бразильцы погибнут? Но китайцам в спасении еще отказать можно, но как отказать в спасении благочестивым русским, грекам, сербам, чье священноначалие отступило от правой веры. Сами начинают выстраивать, выдумывать за Господа, за Отцов свои широкие и узкие границы спасения целых наций… Но такие построения оказались не просто суетными, они оказались пагубными для поместных церквей, поставив их вне Церкви Христовой, как некогда были извергнуты таким же суемудрием из Церкви все латинские народы Европы и всего мiра.

Нам непостижимы пути Божьего смотрения, во тьме неведения от сынов человеческих пролегают тайны Промысла и Домостроительства не только наций, но и всей вселенной. Знаем, только, что по Слову Божьему, Имже и небеса простерты, весь мiр не стоит одной души человеческой, а потому возможно допустить, что даже ради одного только спасенного человека, может тысячи лет плодиться и размножаться все человечество, а не то, чтобы какой-то народ. Хотя у нас уже только ведомых святых, достигших Царствия более двенадцати томов. Так что нет никакого оправдания для суетного искажения догматов, разрушения их границ, ради мнимого плотским рассудком «увеличения вероятности спасения» различных народов, только потому, что они именуют себя православными и подчиняются церковному начальству, не взирая на многочисленные ереси, исповедуемые этим начальством, невзирая на антихристовый дух этого самого начальства. Какое оправдание можно представить подобному безумию? Экуменисты в один голос закричат: любовь. Но истинная искренняя любовь к заблудшему брату заключается не в том, чтобы лицемерно молиться с ним одному богу, а в том, чтобы сказать: «Брате, ты заблуждаешься и если не покаешься — погибнешь». Вот подлинная любовь. Но разве по этой любви сергиане всего мiра подписывают контракты с безбожными правительствами и общие уставы с еретическими сборищами? Нет. Ими движет не любовь к заблудшим, а любовь к своему чреву, похоть очес, похоть плоти, гордость житейская и любовь к мiру. A разве не знаете, говорит Божественный Апостол Любви, что любовь к мiру, есть вражда против Бога?

Date: 2016-05-14; view: 364; Нарушение авторских прав