Бесспорное, предполагаемое, возможное

Мотивировки - это причины. Можно рассматривать причи­ны высказываний - почему данное лицо в данной ситуации произносит данные слова? А можно рассматривать причины участия его в данном диалоге, в данном эпизоде сюжета и, наконец, - в событии пьесы в целом. Но речь может идти и о причинах, побудивших автора изобразить в пьесе именно так и это событие, а далее - и о причинах его литературной деятельности, так же как и о причинах работы режиссера над данной пьесой, и причинах его деятельности вообще.

Как известно, человеческое познание бесконечно, потому что оно занято причинами в безграничном мироздании и движется к пониманию первопричины, бесконечно удаленной от познающего. «Задавая вопрос «почему?» - пишет Т. Манн, -никогда не дойдешь до конца. Причины любого явления по­добны песчаным кулисам на взморье: одна всегда заслоняет собою другую, причина, на которой можно было бы остано­виться, теряется в бесконечности» (174, т. 2, стр.734).

Представления о причинах, прежде чем стать знанием, су­ществуют в виде предположений и догадок. Опыт, практика сортируют их на знания и заблуждения. Опыт никогда не пре­кращается, поэтому не прекращается и сортировка: в знаниях обнаруживаются заблуждения, а в заблуждениях частицы новых знаний. Но не все догадки и предположения доступны опытной проверке. Первопричина, например, не подлежит познанию: она не может быть проверена опытом. Поэтому, как пишет М. Гершензон, «современные историки единогласно признают, что древнейшей формой религии было представле­ние о единой безличной деятельной силе, производящей явле­ния» (66, стр.134). Сила эта неизвестна.

Между теми представлениями, которые могут быть прове­рены, и теми, что недоступны опытной проверке, в каждое данное время расположена обширная область догадок и пред­положений, которые могут быть более или менее верными выводами из достоверных знаний и которые, следовательно, подтверждаются практикой, но не в полной мере. Они верны, если достоверен исходный материал и верна его логическая обработка основательна классификация и правомерны

обобщения ее плодов. При этом надо, разумеется, помнить, что, как было отмечено и Лениным, «человеческие понятия причины и следствия всегда несколько упрощают объективную связь явлений природы, лишь приблизительно отражая ее, искусственно изолируя те или иные стороны одного единого мирового процесса» (148, т.14, стр.143).

По мысли Вл. Соловьева, «всякое заблуждение, о котором стоит говорить, содержит в себе несомненную истину, и есть лишь более или менее глубокое искажение этой истины; ею оно держится, ею привлекательно, ею опасно и через нее же только может оно быть как следует понято и окончательно опровергнуто.

Поэтому первое дело разумной критики относительно како­го-нибудь заблуждения - определить ту истину, которою оно держится и которую оно извращает» (258, стр.88). Не угадан ли в этих словах «принцип дополнительности» современной науки? При рассмотрении вопроса о причинности в человечес­ком, поведении без этого принципа, вероятно, не обойтись.

Материалом для предлагаемой мною далее концепции слу­жат наблюдения окружающей жизни, мысли, выраженные в разное время и по различным поводам мыслителями и худож­никами, совпадающие с моими наблюдениями или обосновы­вающие их, а в наибольшей степени - некоторые положения современного естествознания. Профессия режиссера, я полагаю, требует широкого взгляда на жизнь и смелых обобщений (хотя она не обязывает и не предполагает научной полноты обоснований).

Жизнь - потребность

Французский психолог Ж. Нюттен пишет: «В целях боль­шей дифференциации мотивационной сферы иногда выделяют, вслед за Зуд-Бортом (1918), «механизмы» поведения и факто­ры, которые приводят его в действие. Первая проблема есть проблема того, как осуществляется поведение, вторая - почему человек или животное действуют именно так, а не иначе. В этом смысле говорят о мотивах, побуждениях, импульсах, тен­денциях и потребностях, а некоторые авторы применяют по­нятия напряжения, силы, даже энергии» (199, стр.14).

Предполагая в причинах поведения человека общую законо­мерную взаимосвязь, причины эти можно представить себе, не изолируя каждую, а в некоторой иерархии зависимостей, пусть поначалу схематически упрощенной. А именно: ближайшая при­чина действия - цель; причина возникновения конкретной цели - мотив; причина существования мотива - интересы; причина интересов - потребность. Причиной потребности можно на­звать жизнь. В такой цепи причинно-следственных связей по­требность можно признать причиной конечной, точнее - ис­ходной. Условной «первопричиной» всех проявлений жизни.

Впрочем, условны и названия всех звеньев цепи, как и границы между ними: «цель» - это иерархический ряд целей от ближайшей до относительно отдаленной; «мотив» - такой же ряд мотивов; одни интересы вытекают из других интересов же, как те вытекают из потребностей. Где в этом ряду звень­ев цель переходит в мотив, а мотив в интересы? Это, в сущ­ности, вопрос терминологический.

Потребностью я называю специфическое свойство живой материи, отличающее ее, живую материю, от материи не жи­вой. Каким-то образом построенная (организованная, видимо, весьма сложно) материя делается живой и с этого момента обладает потребностями. Живое умирает, превращается в не­живое в тот момент, когда прекращается существование по­требностей, когда данное материальное тело лишается этого свойства.

Материально ли само это свойство? - В той же мере, как бывает материально «свойство» как таковое: о его существо­вании свидетельствуют факты, ощущения и процессы, проте­кающие во времени и в пространстве.

Физико-химические (или какие-либо иные) причины воз­никновения потребностей неизвестны. Создать жизнь искусст­венно, в лаборатории, еще никому не удавалось. Но все жи­вое вплоть до клетки, воспроизводя жизнь, воспроизводит и потребности - материю, обладающую этим свойством. Это происходит каждое мгновение повсеместно. Пока жизнь неист­ребима, неистребимы и потребности.

В возникновении и существовании жизни на земле нет не­обходимости видеть что-нибудь мистическое или сверхъесте­ственное. Академик В.И. Вернадский понимал живое вещество как «трансформатор» солнечной энергии. Он писал: «Жизнь вечна постольку, поскольку вечен космос, и передавалась все­гда биогенезом. То, что верно для десятков и сотен милли­онов лет, протекших от архейской эры до наших дней, верно и для всего бесчисленного хода времени космических периодов истории Земли» (47, стр.137). «Биогенез» - это, по В.И. Вер­надскому, зарождение живого всегда и только от живого же.

Признание живого силой есть, в сущности, признание не­обходимого места живого вещества на планете и признание места биосферы в космосе. Поэтому в первом приближении прав был и Молешотт, которого цитирует Джон Бернал в книге «Наука в истории общества»: «Жизнь соткана светом из воздуха» (29, стр.366).

По Гегелю, «субъект есть деятельность удовлетворения вле­чений» (64, т.З, стр.288). По Марксу, «человек является непос­редственно природным существом. В качестве природного су­щества, притом живого природного существа, он отчасти на­делен естественными силами, жизненными силами, является деятельным природным существом» (178, т.З, стр.642). В другом месте К.Маркс пишет: «Никто не может сделать что-нибудь, не делая этого вместе с тем ради какой-то из своих потребно­стей и ради органа этой потребности» (178, т.З, стр.245).

Действование, функционирование, вызванное потребностью, заключается в переработке с «расширенным воспроизводством»: в усвоении, поглощении, потреблении чего-то определенного и в выработке взамен потребленного чего-то другого, и, прежде всего, собственного материального строения - организма.

Такая «переработка» есть борьба за существование, за са­мосохранение, «уравновешивание» в окружающей среде, преж­де всего. Самосохранение есть пребывание в среде в опреде­ленном, функционирующем качестве; неживое занимает опре­деленное пространство, не борясь за него; живое овладевает пространством, преодолевая сопротивление среды, борясь за место в пространстве. Первый этап - рост.

«Никто, даже отъявленные механисты, не рассматривают рост организма как результат изменчивости среды, - пишет О.Э. Мандельштам. - Среда лишь приглашает организм к рос­ту. Ее функции выражаются в известной благосклонности, ко­торая постепенно и непрерывно погашается суровостью, свя­зывающей живое тело с награждающей его смертью» (см.171). Зародыш вырастает до размеров зрелого организма; за зрело­стью следует размножение, и потомство занимает новое про­странство. И рост и размножение требуют сырья; оно распо­ложено опять в пространстве.

Пространство осваивается поэтому не только как место, необходимое для физического существования размножающегося живого, но и как поле потребления - условие самосохранения и размножения. Поэтому существование живого не ограничи­вается «уравновешиванием».

Академик П.В. Симонов, возражая против «сохраняющегося взгляда на индивидуальное и видовое самосохранение как главенствующую тенденцию поведения живых существ, вклю­чая «человека», пишет, что при таком взгляде «забывается вторая сторона процесса самодвижения живой природы - ее развитие от простого к сложному, от низшего к высшему» (247, стр.446).

Date: 2016-06-08; view: 304; Нарушение авторских прав