Советуем прочитать. Чуковский Корней. Стихи и сказки

Чуковский Корней. Стихи и сказки. От двух до пяти. — М.: Дет. лит., 1981. — (Б-ка мировой литературы для детей, т.22, кн. 2-я).

Лакшин В. Невстреча с Корнеем Чуковским//Лакшин В. Открытая дверь: Воспоминания, портреты. — М.: Моск. ра­бочий, 1989. - С.403-409.

Смирнова В. «Чудо-дерево» Корнея Чуковского//Смир-нова В. О детях и для детей. — Изд. 2-е. — М.: Дет. лит., 1967.-С. 13-46.

Глава 3. САМУИЛ ЯКОВЛЕВИЧ МАРШАК (1887-1964)

К 100-летию со дня рождения С.Я.Маршака С.А. Баруз­дин опубликовал в «Литературной газете» статью, озаглавив ее строчкой одного из самых ранних стихотворений поэта:

«В пути с утра до первых звезд...». Да, уже в этом стихотворе­нии была видна личность Маршака — «взрослого» и «детско­го» поэта, общественного деятеля, педагога:

С утра до первых звезд, Но много дней и много верст От бурь не знает он защиты. Его терпению открыты...

Проанализировав творческий путь поэта, автор названной статьи заключает: «А в общем-то, Маршак — это уже даже не фамилия, а символ». Символ большого искусства для малень­ких. Символ неустанного творческого, организаторского труда и гражданского долга перед детством, перед отечественной культурой. Поэтому он наш современник. Он всегда живой.

Соратник М.Горького, К.Чуковского, один из зачинате­лей новой литературы, театра для детей, поэт-лирик, фило­соф и практик в педагогике, эстетике; сатирик и драматург-новатор; теоретик и критик литературы, театрального искусст­ва; исследователь проблем чтения и развития личности ребенка-читателя, театрального зрителя, наставник начина­ющих поэтов, писателей, издателей; талантливый переводчик неповторимо прекрасно представил на русском языке поэ­зию В. Шекспира, неподражаемые произведения разных жан­ров Бернса, английскую и шотландскую народную балладу, стихи Байрона и Шелли, Китса и Киплинга, Гейне, Гете и Петефи. В его талантливых переводах стали достоянием ши­рокого круга читателей творения Леси Украинки, Джамбула, Мусы Джалиля, Назыма Хикмета, П.Тычины, Соломеи Не-рис, Л.Квитко, О.Туманяна и многих других поэтов. За не­сколько дней до смерти Маршака в английской газете «Дей-ли уоркер» шотландский поэт Хью Макдайармид писал о нем как об одном из самых известных и чтимых в мире, «проницательном и нежном поэте». Р.Гамзатов называл Маршака своим Учителем, говорил: в нем сочетались восточная муд­рость и западная культура, согретые «особой маршаковской мудростью и культурой... Маршак знает обо всем на свете».

Маршак прошел нелегкий жизненный путь беспрестанно­го труда, самосовершенствования, самообразования. Труд, воля, исключительная сила духа в течение всей жизни, начиная с юных лет помогали ему героически преодолевать тяжелую бо­лезнь и оставаться всегда отзывчивым ко всему, что составля­ет жизнь и творчество. Быть взыскательным к себе и к другим.

Нельзя не видеть, конечно, и благотворную силу счастли­вых обстоятельств: вундеркинда-мальчика представили зна­менитому влиятельному искусствоведу В.В.Стасову. Тот по­знакомил юного поэта с А.М. Горьким. В его семье, в Ялте Маршак жил около двух лет. Позднее ему помогли стать уча­щимся одной из лучших петербургских гимназий. Судьбе было угодно затем направить юного Маршака в Англию. Там он учился на факультете искусств в Лондонском университете. Много путешествовал. Изучил поэтический, песенный, об­рядовый фольклор, английскую литературу, художественную культуру в первоисточниках. Осваивал своеобразную систе­му здорового воспитания и образования в «Школе простой жизни». Ее основал поэт Филипп Ойлер, строивший деятель­ность своей педагогической системы под влиянием идей Руссо, Л.Толстого. Маршак активно участвовал в работе школы (Эйлера. Это пробудило интерес к педагогике, к теории и практике развития свободной, самобытной личности с ран­него детства и к литературно-творческой деятельности: уже тогда в Англии Маршак переводил английские баллады, сти­хи Блейка, рассказы Томаса Гарди.

Вернулся на родину Маршак в 1914 году. А в 1918 профес­сионально и горячо включился в педагогический экспери­мент, проводившийся по концепции С.Т. Шацкого и под его непосредственным влиянием, — в деятельность детской ко­лонии под Петрозаводском: «В свободные часы он затевал с ребятами разные игры, загадывал им загадки, отправлялся с ними в лес или на Онегу... Ребята чувствовали в нем «свое­го», советовались обо всем, доверяли ему личные тайны... Удивительно успешно Маршак разбирал и устранял всякие недоразумения между ребятами», — вспоминает воспитатель­ница А.Викторова. А в 1921 году вместе с группой энтузиас­тов (не по заданию, а по зову сердца) Маршак строил под Краснодаром фантастический Детский городок, где правили бал Добро, Творческий Труд, Красота: «Нелегко было в те суровые трудные дни создать этот дом, но тем глубже и пол­нее я ощутила красоту и романтику всего, что здесь делалось для ребят. Да, действительно, это был дом для детей, их дом, целый детский городок. Здесь кормили, учили, воспитывали. И Самуил Яковлевич предстал передо мною человеком-мас­тером «сказочных дел», — вспоминает А.Богданова, актриса театра Детского городка. Маршак сочинял пьесы для этого театра и сам живо, сердобольно участвовал во всей жизнеде­ятельности Детского городка. Здесь в системе талантливо за­думанного и осуществленного широкого педагогического эксперимента в 1921 году родился и прошел проверку прак­тикой «первый театр нового времени» (А. Богданова).

В 1922 году, переехав в Ленинград, Маршак вместе с О.И.Капицей, ученым-фольклористом, становится руководи­телем Студии детских писателей в Институте дошкольного об­разования, организует детский альманах «Воробей», который затем становится журналом «Новый Робинзон» — своеобраз­ной творческой лабораторией детской литературы, иллюстра­ции детских книг, развития у детей способностей творческого чтения. Так в различных педагогических экспериментах в не­посредственном общении с детьми развивался и креп рано проявившийся специфический талант Маршака — поэта, дра­матурга, исследователя эстетико-воспитательных возможнос­тей произведений художественного творчества для юного чи­тателя, зрителя, слушателя. Уже в те годы складывались теоре­тические концепции Маршака, позднее воплотившиеся в докладе на I Всесоюзном съезде советских писателей («О боль­шой литературе для маленьких», 1934), в многочисленных вы­ступлениях на научных, литературно-критических конферен­циях, сессиях.

Не в комнатной тихой лаборатории, а в ритмах реальной и сложной жизни закалялся талант, формировался стиль С.Я.Маршака, одного из первооткрывателей, создателей и организаторов системы внешкольного образования и воспи­тания искусством, новаторской литературы для детей. С его именем, как и с именем М.Горького, связан общепризнан­ный ее расцвет в 20—30-е годы. Человеческий талант, одер­жимость работой Маршака притягательны. К нему тянулись М.Пришвин, М.Зощенко, А.Н.Толстой, В.Бианки, Е.Шварц, К.Чуковский, А. Твардовский, Л.Пантелеев, Е.Данько, С.Ми­халков, В.Берестов, И.Рахтанов и многие другие писатели, художники-иллюстраторы, издатели, специалисты и органи­заторы театра для детей, например всемирно известная тогда Юная Н.И.Сац, люди очень непохожие по стилистике своего творчества и жизненной позиции, но талантливые, яркие интересные. Творчество же самого Маршака, как справедли­во подчеркивает А. Твардовский, на протяжении всего долго­го пути — «явление исключительной цельности... Его слава художника... чужда дуновения моды и надежно застрахована от переменчивости литературных вкусов». Уже в 20-е годы выходят многие новаторские по пафосу и форме сказки: «Те­ремок», «Кошкин дом», «Горя бояться — счастья не видать», «Сказка о глупом мышонке», «Сказка об умном мышонке», «Угомон», «Тихая сказка» и др. Все они — сугубо маршаков-ское поэтическое преломление народных мотивов, эстетики, нравственности, испокон века утверждаемых фольклором:

мотивы радости бытия, соучастия, доброты и одновременно ироническое или юмористическое разоблачение глупости и зло­намеренности, черствости и эгоизма. Все это — вечное, не­преходящее в народной мудрости, в педагогике и философии народной жизни. Очевидно, поэтому и сегодня произведения С.Я.Маршака входят в наш дом как праздник для детей каж­дого нового поколения. Они известны и родителям, и даже бабушкам, дедушкам нынешних детей.

Одна из удивительных особенностей творческого пути Маршака такова: в нем не было ученического, «пробного» периода. Было увлечение то одним, то другим жанром в те или другие годы. Так, последние годы преимущественно пло­дотворны в лирической поэзии. С нее, как правило, поэты начинают свой путь. Умудренная жизненным опытом лири­ческая беседа Маршака с читателем не напоминает запозда­лого объяснения или выяснения отношений поэта со време­нем, с историей. А его детские сказки 20—30-х годов согреты философской мудростью, обращены к тому, что составляет душу и фундамент нравственности, духовного равновесия человека во все времена и на всех возрастных этапах развития личнос­ти. На чем было крайне актуально остановить внимание ре­бенка в те годы. Видимо, с этим связано то, что, обратившись к детям, Маршак оттачивает уже в 20-е годы не только форму литературной сказки, но и малых форм фольклора: частушки, пословицы, поговорки. Пишет рассказы и повести в стихах, поэмы и баллады: «Откуда стол пришел», «Как печатали вашу книгу», «Дворец на Фонтанке», «Вчера и сегодня», «Как руба­нок сделал рубанок», «Война с Днепром», «Пожар» и многое другое. Создает сатирический памфлет «Мистер Твистер», сти­хотворный фельетон «Акула, гиена и волк».

Его сказка — нередко «не сказка», а быль, не случайно сопрягающаяся с небылицей. Его поэзия — не информация о делах, о событиях, но их философия. В его произведениях неделимы познавательная и эстетическая, воспитательная цен­ности. Поэтому ошибочно подвергать теперь сомнению цен­ность, скажем, «Войны с Днепром». В стихах надо видеть, чувствовать за фабулой их пафос. В данном случае пафос тво­римой героическим трудом легенды. Здесь герой-строитель сказочно обобщен, нарочито условен. Надо уметь почувство­вать гордость счастливых людей, способных творить чудо, хотя, конечно, с позиции современного прагматического осо­знания экологической катастрофы нельзя не увидеть «уста­релость» идеи «запереть» реку. И за скромной фабулой «Поч­ты» тоже нельзя не почувствовать глубочайшее уважение к честно выполняемому делу. В поэме соединяется одухотво­ренная вещь (письмо) с образом внешне незаметного труже­ника-героя, почтальона, независимо от того, зовут ли его Смит или Базилио, или он родной лениградский почтальон. Ин­тригует фабула поэмы «Пожар». Ребенок напряженно следит за каждым шагом парня по карнизу... Но и здесь главное — пафос, эстетика героизма, к которому «каждый готов». Как в лирике, здесь героическое личностно.

С.Я. Маршак признавал триединство основных факторов искусства: мысль, чувство, воля. Оно и составляет воспита­тельный эффект его произведений, адресованных детям. Нрав­ственный принцип в них утверждается, усиливается эстети­ческим, что и предопределяет педагогическую ценность про­изведений. Так поэзия для детей из сферы заведомо прикладной литературной работы встает в ряд с поэзией — высоким искусством. «Детская литература в досоветские вре­мена, кроме немногих общеизвестных хрестоматийных об­разцов в наследии Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Толс­того, Чехова да еще кое-кого из непервостепенных авторов, была объектом приложения по преимуществу дамских сил...», — читаем в статье «О поэзии Маршака» А.Т. Твардовского. Нужен был особый маршаковский «склад дарования и отчас­ти педагогического мышления, знание психологии ребенка и подростка, умение видеть в них не отвлеченного «маленько­го читателя», а, скорее, собственных детей или детей своего двора, которых знаешь не только по именам, но и со всеми их повадками, склонностями и интересами».

Талант Маршака раскрывает «секреты», «особую сложность и трудность искусства детской поэзии», если ее рассматривать не как «прикладную отрасль» высокого искусства слова, а в одном ряду с ним. Маршак рано увидел, понял, почувствовал и учел в своем творчестве, что читатель детской книги умеет ценить истинность прекрасного. Он особо чуток, неподкупен в отношении малейшей фальши, натянутости и упрощеннос­ти. Ребенок свободен от многих условностей восприятия взрос­лого человека. С.Я. Маршак показал, что детская поэзия — «взыскательнейший экзамен для поэзии вообще». Она облада­ет своими «изначальными достоинствами ясности, существен­ной занимательности содержания и непринужденной энергии, естественной, как дыхание, мерности и «незаметности» фор­мы», — обоснованно утверждает поэт в уже названной статье.

Отмечая цельность творчества Маршака, нельзя не видеть и конкретно-историческую предопределенность эстетическо­го пафоса, особого интереса к различным жанрам литератур­ного творчества в разные периоды его жизни. Беспощадный голос Маршака-сатирика особенно мощно звучал в годы Ве­ликой Отечественной войны: поэт выступал на страницах цент­ральных газет, сочинял тексты к боевым плакатам, листовкам, «Окнам ТАСС». За один 1941 год на страницах периодики цент­ральной и армейской опубликовано 113 ярких боевых стихо­творений Маршака. Позднее были составлены в содружестве с художниками Кукрыниксы три книги политических эпиграмм и плакатов: «Урок истории», «Черным по белому», «Капут».

В 1943 году Маршак получил письмо от москвича Игоря Горбунова: «Дорогой дядя Маршак! Почему Вы не пишете для ребят, а только для взрослых? Я очень люблю Ваши сти­хи». Это — одно из многих писем детей, нуждавшихся и в годы лихолетья в светлой, чистой духовной пище. Поэт, от­вечая Игорю, писал, что постоянно думает о детях. И это подтверждалось новыми изданиями его лирических, веселых стихов, написанных еще в 30-е годы: «Дети нашего двора», «Хороший день», «Цирк», «Великан», «Карусель», «Усатый-полосатый», «От одного до десяти», «Мяч» и многих других. Сразу после войны появились и сборники новых произведе­ний: «Разноцветная книга», «Круглый год», «Лесная книга». Гослитиздат выпустил в 1947 году «Избранные переводы» поэ­та. Все вместе произведения представляли к этому времени богатую, небывалую в истории мировой детской литературы авторскую поэтическую энциклопедию самовоспитания и целостного развития гармонической личности ребенка, на­чиная с первых лет жизни, — энциклопедию человеческих знаний, выраженных в форме запоминающихся, близких де­тям серьезных и смешных образов. Юмористический и сати­рический образ в стихах Маршака полифоничен, многогра­нен. «Я уверен, что лучшая сатира... проникнута лирикой», — утверждал он. Улыбка в стихах Маршака разная: добродушная и ироничная, веселая и грустная, одобрительная и разоолачи-тельная... Смех — не самоцель. Смех — способ развития эсте­тического чувства у читателя, пробуждения у него творческого воображения. Легко запоминающееся, кажущееся нелепым по фабуле стихотворение о человеке рассеянном с улицы Бассей-цдй _ это веселая живая игра, побуждающая не к зубоскаль­ству, чего Маршак терпеть не мог, а к сочувствию. Здесь есть та магия слова и чувства, которую дети отлично воспринима­ют, включаясь в предложенную поэтом игру воображения.

Воображение читателя Маршак направляет в разные рус­ла, веря в способность ребенка понять замысел поэта. Рабо­тая в темах, выдвигаемых жизнью, живя радостями и горес­тями Отечества, Маршак не отделял своего читателя от исто­рии Родины, а сближал с ней, неизменно стремился помочь стать сильнее, духовно устойчивее. Когда общество было за­ражено чинопочитанием, что было делать человеку? Маршак предлагал ему в помощь ироничные и оптимистичные стихи Роберта Бернса:

Король лакея своего

Назначил генералом,

Но он не может никого

Назначить честным малым.

При всем при том,

При всем при том,

Награды, лесть

И прочее

Не заменяют

Ум и честь

И все такое прочее!

Не проходил поэт мимо самых разных социальных болез­ней — будь то формализм изучения литературы в школе, сан­кционированный обман или неуважение к личности ребенка. рожденного вне зарегистрированного брака. Печальной извест ности закон 1944 года лишал таких детей как бы права иметь отцов: в их метрики имя отца не вписывалось. Появились сти­хи Маршака «Моему незаконнорожденному ребенку» — вы­зов закону, который попирал совесть, правду, становился ис­точником комплекса неполноценности без вины виноватых:

Я с матерью твоей кольцом

Не обменялся под венцом,

Но буду нежным я отцом

Тебе, родная,

Расти веселым деревцом,

Забот не зная.

Когда культура, литература страдали от холуйства и цензу­ры, была опубликована эпиграмма: «...Зачем о свободе печати кричать/Над каждою выборной урной?/0дна у жандармов сво­бодна печать,/А именно штемпель цензурный». Правда, пово­дом был запрет на «Мурзилку» в заморских странах. Но эпи­грамма била и тех, кто громил журналы «Звезда», «Ленинград»...

Самое глубокое представление о большом поэте создает его лирика — стихи от первого лица, от собственного голоса автора. Но вот секрет: как отделить собственный голос поэта в творчестве Маршака от другого, как бы отстраненного? Голоса эти неотделимы. Когда поэт говорит от имени ребен­ка: «...Вы не стойте очень близко,/Я тигренок, а не киска»/, читатель слышит, чувствует, что это говорит одновременно и маленький герой, и сам автор стихов. Маршак не раз утверж­дал, что никогда, вплоть до самой старости, не покидал дет­ства. Всегда имел два возраста: один — паспортный, внеш­ний, другой — истинный, детский — возраст души своей. И тогда, когда Маршак говорит от имени поэта другого языка, он одновременно как бы и автор того, что переводит. Не случайно же Маршак настаивал, чтобы при публикации пере­водов сначала стояло его имя, а затем имя переводимого поэ­та или «национальность» пересказываемой им сказки.

Лирическое состояние — самоощущение поэта в том мире, в то время, где и когда он живет. Это самоощущение прони­зывает все творчество Маршака. Вспомним великолепные сонеты Шекспира, наполненные маршаковской лирикой, его личным опытом жизни, его эстетическим отношением к дей­ствительности: «...Прекрасное прекрасней во сто крат,/ Увен­чанное правдой драгоценной». Это своеобразный маршаков-ский эпиграф ко всему его творчеству, основная мысль его теоретических, критических трудов. Это — кредо самооцен­ки своего жизненного опыта. Но ведь это и доминантный пафос его сугубо детских сказок, где цари, короли да принцы изощренно играют простым человеком, как хищные звери в сказке о глупом и доверчивом мышонке. Произвольно меня­ются условия игры, а партнер даже не ставится в известность. Утверждение как нормы, как морали, как истины честных законов любой игры было едва ли не главной заботой Мар­шака и, конечно, основным содержанием пафоса всего его творчества. Такой подход к жизни и к поэзии позволил Мар­шаку находить в творчестве Бернса то, что в переводах стано­вилось русским, оставляя автора шотландцем. Чтобы постичь не только знанием языка, головою, но и собственным сердцем мир чувств Шекспира, Гете, Данте, «надо найти и нечто соот­ветствующее в своем опыте чувств», — говорил Маршак.

Подтверждает сказанное и сугубо детская «познаватель­ная» «Лесная книга». Это стихотворная повесть о лесе. В ней каждая глава — рассказ об его жителях, питомцах: желуде, березке, ландыше. Отношение к лесу автора как к живому чувствующему существу согревает книгу изящно проявленным лиризмом. Ребенок-читатель глазами автора, как свои­ми, всматривается во все живое, сущее, обогащает себя не только знаниями о лесе, но ощущением родства с ним, чув­ствами единства истоков всего живого: «Природой бережно спеленатый./Завернутый в широкий лист,/Растет цветок в глуши нетронутой,/ Прохладен, хрупок и душист». В каждом стихе его пафос определяется любовью автора к своему чита­телю-ребенку. Это составляет сердцевину таланта Маршака.

Маршаку была свойственна созидательная нетерпимость к злому, бесчестному человеку, к плохому работнику, к пус­тому неработающему слову. Восхищаясь Пушкиным, всегда учась у него, поэт был бесконечно требователен к самому себе, не переставал редактировать себя и после выхода книг в свет, постоянно проверял реакцию на свои произведения, многократно читал их друзьям-поэтам, литературоведам, кри­тикам, редакторам... Безукоризненные по форме стихи Мар­шака — неисчерпаемая школа высокого вкуса, сильно дейст­вующий витамин духовного здоровья. Он — наш современ­ник. Значимый. Необходимый. Работающий во имя наведения в мире разумного человеческого порядка.

Date: 2016-02-19; view: 615; Нарушение авторских прав