Препятствие или инструмент

Во взрослом психоанализе изменения от рассмотрения контрпереноса как препятствия к использованию его в качестве мощного способствующего средства прослежены Файнером (Feiner, 1977), Иссахаровым (Issacharoff, 1976) и Эпштейном (Epstein, 1977). В области детской терапии не наблюдалось того же самого стойкого курса на исследование и использование контрпереноса. Среди детских аналитиков Борнштейн (Bornstein, 1948), по-видимому, была первой, кто определил некоторые из фактов, которые ограничивают эффективность терапевта. Она перечисляет непредсказуемость ребенка, его высоко заряженные аффекты, его нарциссизм и близость того, что он продуцирует, к бессознательному. Лебовичи (Lebovici, 1951, 1959, 1970) давно и последовательно писал о понимании опасностей контрпереноса не только для ребенка, но и для родителей. Славсон (Slavson, 1952) обычно рассматривал проблемы контрпереноса в терминах типов личности терапевта. Например, он изображает "негативного" терапевта, чей гнев и неодобрение проистекают от его идентификации с позицией своих собственных родителей по отношению к нему, и от отвержения своего собственного детства.

Журек (Szurek, 1950) видел идентификацию с ребенком как средство к тому, чтобы способствовать отыгрыванию. Рубинштейн и Левитт (Rubenstein & Levitt, 1957) предостерегали от чувств терапевта к отцу ребенка. Кордей (Corday, 1967) подробно описывал опасности контрпереноса у терапевта-мужчины при работе с девочками пубертатного возраста. В последнее время Пирсон (Pearson, 1968), Френд (Friend, 1972) и Мастерсон (Masterson, 1972) признали важность контрпереноса, но по-прежнему склонны изображать его как препятствие, которое должно быть преодолено супервизиями или личным анализом. Маршалл (1978) обнаружил, что контрперенос является центральной проблемой при терапии делинквентных подростков особенно из-за того, что могут быть необходимы контакты с семьей, школой и судебными инстанциями.

Рассматривая контрперенос более утилитарным образом, Кольм (Colm, 1955) по-видимому, первый предположил, что контрперенос есть средство, необходимое для исследования межличностной сферы. Винникот (Winnicott, 1949) открыл шире спектр тех аффектов, о которых можно говорить детально и индивидуально с каждым. Проктор (Proctor, 1959) говорил подробнейшим образом и об опасностях, и о способах использования контрпереносных реакций в терапии подростков с нарушениями характера.

Холмс (Holmes, 1964) дает тонкую дискуссию по активному использованию индуцированных чувств при терапии подростков, в то время как Крайст (Christ, 1964) открыто описывает свой сексуальный перенос-контрперенос с психотической девочкой, подчеркивая скорее приватный и личный характер его чувств, нежели их патологическую сторону. Корман и др. (Kohrman et al., 1971) предлагает прекрасное уравновешенное обсуждение активного использования и опасностей контртрансферных явлений. Книга Стрина (Strean, 1970) также дает более позитивную точку зрения на контрперенос. Маршалл (1976) высказывает мнение, что контртрансферные чувства предоставляют ключ к анализу сопротивлений детей и подростков. Джиоваччини (Giovacchini, 1974), отмечая, что восстановление инфантильных воспоминаний и травматических детских событий сегодня редки, полагает "что эти трансферно-контртрансферные реакции, если обращаться с ними правильно, превращаются в событие, которое эквивалентно снятию инфантильной амнезии" (стр. 282).

"Этого слишком много бывает "

Многие авторы придерживаются теории, что "этого бывает слишком много", которая предлагает парадоксальное объяснение, почему контрпереносу не уделяется внимание. По-видимому, подавляющее чувство вины, неадекватности и тревоги лежит в основе отношения многих терапевтов к их пациентам — детям и подросткам, в особенности у тех терапевтов, чей анализ и супервизия не полностью охватили личные и технические проблемы проведения терапии с трудной молодежью. Кинг (King, 1976) идентифицирует три значимые контртрансферные реакции на буйных подростков у работающих с детьми — отвержение, желание наказать и желание умилостивить. Джиоваччини (Giovacchini, 1975) говорит, что особенно тяжело переносить то, как подростки напрасно убивают время. Пишон-Ривьер (Pichon-Riviere, 1952) обсуждает соревнование с матерью, кражу ребенка у матери и зависть к беременности. Часто в ситуации закрытых учреждений работающие с детьми очень неохотно говорят не только о своих чувствах к собственным питомцам, но и ни за что не хотят обсуждать свои методы. Например, в одном случае понадобилось сначала установить некоторое доверие, и только потом некоторые из работников смогли говорить о своей растерянности и глубоком отчаянии при работе с пациентами и упомянуть чувство вины по поводу своих чувств и поведения. В одном случае очень популярный руководитель групп, которого как раз должны были повысить, не явился на прощальную встречу своей группы, потому что неспособен был вынести даже их позитивные чувства. Еще чаще доминируют страх и гнев, вызывающие замешательство эмоции. Экштейн, Валлерштейн и Мандельбаум (Ekstein, Wallerstein, & Mandelbaum, 1959) обсуждают не только контрперенос терапевта на госпитализированного ребенка, но и подчеркивают контрперенос персонала как дополнительный вызывающий нарушения фактор. Маршалл (1972а) дает клинический портрет терапевтической программы погружения в среду, при которой команда работающих с детьми специалистов обычно использует проблемы реальности как защиту от исследования проблем контрпереноса. Он высказывает гипотезу, что способность обсуждать контрперенос оказалась вершиной функционирования всей программы.

Борнштейн (Bornstein, 1948) иллюстрирует угрозу и страх, которые охватывают терапевта из-за эмоциональной лабильности ребенка и легкодоступности либидного и агрессивного материала. Она приводит случаи соблазняющего и провоцирующего поведения детей, которое вызывает у терапевта отыгрывание, и предостерегает от опасности регрессии, которой "никто, находящийся в постоянном контакте с детьми, не может избежать". Кабснелл (Kabcenell, 1974) подтверждает позицию Борнштейн. Бик (Bick, 1962) уверен, что стрессы и напряжение, вызываемые у детского аналитика,

...много тяжелее, чем те, что бывают у аналитика взрослых. Интенсивность зависимости ребенка от его позитивного и негативного переноса, примитивная природа его фантазий обычно вызывают бессознательные тревоги у самого аналитика. Бурные и конкретные проекции ребенка на аналитика может быть трудно контейнировать. Кроме того, страдания ребенка, как правило, вызывают у аналитика родительские чувства, которые необходимо контролировать так, чтобы можно было поддерживать правильную аналитическую роль. Все эти проблемы, как правило, мешают аналитику понимать и в свою очередь усиливают его тревогу и вину по поводу своей работы.

Френд (Friend, 1972) рассматривает контрперенос как свидетельство остаточной патологии,

… возможности защищаться от неокончательно проанализированных инфантильно-родительских проблем аналитика, всемогущая потребность поддерживать кормящую феминную идентификацию или могущественную авторитетную маскулинную идентификацию с подростком как фигурой, используемой для проективной идентификации. Возможны бессознательные соблазняющие эротические детерминанты неразрешенных инфантильных компонентов и желание лидерства или всемогущества, которое заставляет аналитика распространять себя на зоны взаимодействия, где он сам никогда не получил бы индивидуального нарциссического удовольствия. Болезненность чужих подростковых реакций может модифицировать бессознательные аспекты собственных реакций и становиться заменой неразрешенных аспектов этой фазы развития (стр.325).

Френд называет также "сложность, напряжение и проблемы коммуникации" у тех, кто занимается исключительно детьми, "точно так же, как у матери может быть слишком много детей, чтобы лично обо всех о них заботиться".

Мощные защиты выстраиваются против деструктивных мыслей, импульсов и чувств по отношению к детям. Одной из наших культурных ценностей является то, что детей надо любить и помогать им. Дурное обращение с ребенком рассматривается как нечто чудовищное. В то время как уважение и забота о детях являются признаками цивилизованной жизни, известные истории тех детей, которые являются правонарушителями (Sanders, 1970) и детей вообще (DeMause, 1974) указывают на то, что с детьми обращались с невероятной свирепостью. Рейнголд (Reingold, 1967) уверен, что порывы к детоубийству распространены значительно шире, чем принято считать. Практически каждая мать, которая была у меня на терапии, выражала, с чувством вины, желание избавиться от своих детей тем или иным способом. Более того, пациенты часто рассказывают о том, что их родители хотели от них избавиться. Винникот (1949) приводит восемнадцать причин, почему мать может ненавидеть своего младенца, даже если это мальчик. Хотя терапия детей склонных к насилию описывалась достаточно часто, практически очень мало (King, 1976) было написано о чувствах терапевта. Маршалл (1974, 1978) описывает теорию и технику работы с делинквентным и агрессивным ребенком при помощи использования чувств терапевта. Мастерсон (1972) вскользь проходится по этой области. Относительное молчание в области контрпереноса наводит на мысль, что "его слишком много бывает", и что бурные чувства терапевта, возможно, не используются конструктивно, не говоря уже о том, что не признаются.

Тесно связаны с твердыми табу против агрессии к детям и против детоубийства ограничения относительно сексуальности. ДеМооз (DeMause, 1974) приводит несколько потрясающих отчетов о сексуальном насилии над детьми и добавляет, что исторические отчеты о сексуальном насилии над детьми все еще заперты в спецхранах библиотек.