Эпизод 3

Барбара пристрастилась к покеру давно, ещё при Союзе. На деньги она никогда не играла, покер её интересовал скорее как спорт, или как искусство. Азарт – ненадёжный партнёр, госпожа Кравец (так за глаза звали Барбару клиенты и коллеги) предпочитала мастерство и психологию.

Удрав из страны победившего капитализма, Барбара какое‑то время путешествовала по Средиземноморью. Однако через год пресытилась, и решила открыть для себя Новый свет. И поводом стал ежегодный чемпионат мира по покеру в Лас‑Вегасе.

Госпожа Кравец оказалась серьёзным игроком, и дважды доходила до четвертьфинала, потом дважды – до полуфинала. Никто не сомневался, что на этот год она может и в финал попасть, хотя чемпионский титул, возможно, нынче ей и не достанется. Однако сама госпожа Кравец думала иначе.

Карты спутал молодой человек, который годился ей в сыновья.

Томас Майор Брайдер, бесшабашный стареющий юноша с бородкой, плотный, невысокий, отрекомендовался «расхитителем гробниц».

– Я не мумия, я просто так выгляжу, – сказала Барбара, когда он подошёл к ней в баре.

Он даже внимания не обратил на эту шутку, и даже наоборот – начал бить к ней клинья. Она и впрямь была ещё ничего себе, поди, узнай, что она ещё отца народов помнит.

Конечно, для Брайдера это было всего лишь приключение, и для неё это тоже была игра – мужчина явно подшофе, вряд ли осознаёт, что творит, но слово за слово, и у них обозначилась общая тема – клады. Если Брайдер не врал, то он довольно успешный кладоискатель.

Информация на специализированных форумах подтверждала: в прошлом – банковский служащий, потом воевал в горячих точках, потом занялся «разграблением гробниц», на счету несколько серьёзных находок, idea fix – найти сокровища понапе в Микронезии, чему Брайдер посвятил несколько экспедиций, пока безрезультатно. Раньше работал в команде, пока не взорвалась его яхта, теперь работает один. Почётный член обществ и братств.

Барбара думала – это на один вечер. Но в течение недели Томас неотступно следовал за ней, делал вычурные комплименты, приглашал в рестораны и обсуждал текущие игры (он тоже приехал на чемпионат, но играл в другой группе). Брайдер не просыхал: Барбара никогда не видела, как он пьёт, но Майор передвигался всюду той расслабленной, чуть раскачивающейся походкой, которая так присуща всем слегка нетрезвым людям. Создавалось впечатление, что он живёт под лёгким наркозом. Двигаясь, как пароход в тумане, Брайдер и играл, и общался будто адекватно, но у собеседника создавалось твёрдое впечатление, что разговаривает Майор с кем‑то другим – милым, добрым и доверчивым существом.

Барбару это не напрягало. Ну, подумаешь, видит в ней Брайдер кого‑то другого. Пить‑есть не просит, наоборот – сам угощает, в общении мил и обходителен, шутит деликатно. Джентльмен!

Когда Барбара выиграла полуфинал, они здорово загудели. Они не спали всю ночь, несмотря на то, что Томасу в следующий вечер предстояла такая же игра. Брайдер прямо сказал, что его не интересует победа, он приехал расслабиться и покутить, как всякий уважающий себя пират. Поэтому они и кутили, и танцевали, и пели караоке, и играли на рулетке, и в блэк‑джек, и в маджонг, и снова на рулетке, и всё время выигрывали, купили где‑то карту клада понапе, договорились отправиться в плаванье вместе, а напоследок поженились.

Барбара всё утро не могла понять, откуда у неё кольцо на пальце, а когда увидела свадебные фото – испугалась неимоверно. Не хватало связать себя узами брака на старости лет! С кем – с мальчишкой! Кошмар и ужас!

Полдня она отмокала в ванной, вызвала в номер массажистку, специалистку по макияжу и мастера по ногтям – они вчера, оказывается, накупили билетов мгновенной лотереи и стирали защитный слой ногтями (более половины были выигрышными, не джек‑пот, конечно, но всё равно – не в убытке). К вечеру, обретя себя, Барбара вышла из номера – и в ресторане вновь столкнулась с Томасом.

– Привет, Барби! – закричал он, едва завидев в дверях. – Я сегодня играю, придёшь смотреть?

– Привет, Майор, – сказала Барбара, едва приблизившись. – Послушай, вчера…

– Мы славно оттянулись, согласен. Сегодня я проиграю, потом мы дождёмся твоей победы – и махнём на Понпеи.

– Куда?

– Детка, ты меня удивляешь! Карта у меня в кармане, мы отправляемся, как только ты обуваешь всех этих напыщенных засранцев.

– Майор, может, нам не стоит торопиться. В конце концов, я уже немолода.

– Я тоже не юноша, что с того? Тебе не у шеста плясать, там землю копать надо.

– Землекоп из меня, боюсь, тоже аховый.

– Детка, не расстраивай меня, а то я, чего доброго, разозлюсь, а когда я злюсь – я трезвею. Мне ещё играть сегодня.

– Я хотела поговорить по поводу вчерашнего…

– Мы же вчера классно оттянулись, правда? – насторожился Брайдер.

Похоже, пока не протрезвеет, смысла говорить серьёзно не было. Барбара решила не торопить события. Майор протрезвеет, увидит, с кем он на самом деле крутил роман, испугается и сбежит. Ну, поженились они. Майор не помнит, а ей это, если подумать, тоже неважно, так что можно расслабиться и получить удовольствие, как любят говорить в Америке.

И она расслабилась. Они снова дали жару, и остановились только когда у Брайдера зазвонил мобильный, и его агент, писая кипятком, потребовал сию минуту явиться в зал, потому что через полчаса начнётся игра.

– Том, да ты пьян в сосиску! – выругался агент, когда Барбара с Майором шустрым кабанчиком метнулись в зал «Пасадена» отеля «Бонавентура», в котором и проходила игра.

– Генри, я всегда пьян в сосиску, поцелуй меня в брюки, – ответил Брайдер. – Детка, жди меня, я быстро.

И вышел к столу, где его ждали противники, трезвые, злые, и твёрдо настроенные на победу.

Всю игру Томас улыбался, заказывал невообразимое количество взяток и брал их все, без переборов. Соперники сначала нервничали, потом оказались абсолютно деморализованы, несколько раз переигрывали, потому что им казалось, что где‑то здесь обман, а когда Томас завершил игру бесподобным флэш‑роялем, один из соперников даже расплакался.

– Сукин сын, – только и выдохнула Барбара, когда Брайдер выиграл полмиллиона. Надо было спешно покидать зал, пока Томас не выдал их маленький секрет.

Как назло, вокруг стало ужасно тесно, не протолкнёшься. С одной стороны, вроде, и хорошо – в толпе пойди, найди человека. Но, с другой, – Майор в этом своём полусне всё видит, всё слышит, и не ошибается.

Вот и сейчас:

– Барби! Иди сюда!

Несколько минут позора перед телекамерами. Фотосессия под пристальными и недобрыми взглядами агентов – её и Тома. Бокал шампанского, который добил, наконец, Томаса, и его отнесли в номер.

Барбаре пришлось отдуваться за двоих.

– Госпожа Кравец, не торопитесь, – попросил Льюис, её агент.

– Я вся внимание.

– Вам тут что – игры, мэм? Развлечения?! – спросил Генри резче, чем следовало.

– Сэр, мне тут именно что игры и развлечения, – холодно ответила Барбара. – И потише, кругом люди.

Льюис взял коллегу за локоть и легонько сжал – не торопись. Генри остыл.

– Мэм, вы понимаете, что ситуация возникла неловкая. Никто не ожидал, что Том сегодня будет так играть. Его хотели дисквалифицировать, но алкоголь допингом не считается, даже наоборот – притупляет реакцию. Признаюсь, я сам не ожидал, что Том выиграет, это неприятный сюрприз.

– Поздравляю вас, – Барбара улыбнулась агенту Брайдера. – К чему было шуметь?

– Да я…

– Спокойно, Генри, сейчас мы всё разрулим. Госпожа Кравец, – Льюис сделался крайне жёстким, – вы понимаете, чем чревата ваша идиотская выходка с браком. Конечно, вы не знали, что так всё обернётся, но в правилах ясно сказано: родственники и лица, состоящие друг с другом в браке, играть не могут, ни в отборочных играх, ни, тем более, в финале.

– Я сожалею.

– Тут не надо сожалеть. Тут надо разводиться, причём громко и со скандалом. Иначе нас дисквалифицируют, обоих.

– Но Томас, насколько я знаю, даже не собирается играть.

– Чёрта с два он не собирается! У него контракт, как и у вас! – опять вспылил Генри.

– Во‑первых – контракт: играть до последнего. Не забывайте, что мы работаем на вас за комиссионные, и в наших интересах, чтобы наши клиенты играли и выигрывали. На кону – два миллиона долларов, из них пять процентов будут принадлежать или Генри, или мне. Сто тысяч долларов, согласитесь, больше, чем двадцать пять, а мы всерьёз надеемся получить эту сумму.

– А во‑вторых?

– А во‑вторых, все букмекерские конторы стоят на ушах: кто станет нынешним победителем. На вас и на Тома ставят невероятные суммы, причём на Тома куда выше, потому что у вас этот раз уже пятый, а у него – первый, он – тёмная лошадка.

– Я вам что – лошадь скаковая?

– Госпожа Кравец, вы не лошадь, но это Вегас, здесь ставят всё и на всех. Вам надо развестись…

– Может, мне ещё подыграть ему за столом?

– Я вас об этом не просил.

– Но подумали?

– Госпожа Кравец, я знаю, что вы хотите победить. Но скажу откровенно – этот год не ваш. Год за годом вы показываете всё более значимые результаты, но пока вам стоит подождать. Я бы вообще на вашем месте взял тайм‑аут годиков на пять, а потом вернулся и с триумфом занял первое место.

– Посмотрите на меня, через пять лет я могу склеить ласты.

– Ну что вы, вы ещё всех нас переживёте. Не торопитесь, это большая игра, тут надо либо всё и сразу, либо издалека и неторопливо. Ждите нас завтра в номере у Тома, мы приедем с репортёрами. Вы ведь знаете, где он живёт?

– Знаю.

– Вот и ладушки. Поверьте – так будет лучше для всех.

Хрена с два, решила для себя Барбара. Нашли девочку, так она и испугалась. Этот мерзавец Льюис наверняка ставку на Тома сделать хочет, вон как елозит. Что и говорить, выиграл Майор красиво, будто песню под караоке исполнил.

Барбара вспомнила, как Том исполнял «La bamba». Там и смысл‑то простой до идиотизма: чтобы танцевать бамбу, нужно немного грации, для тебя и для меня, детка. Я весь для тебя, я не матрос, я капитан, детка!

Ты не капитан, ты Майор, пошутила вчера Барбара. Я Майор, согласился Том. Но пел он бесподобно, будто родился с этой песней на устах.

И играл тоже, пусть даже и под градусом. Отчего‑то во время игры в ушах у Барбары звучала именно эта песня. Будто Майор и играл не для себя, не для своего агента, а для неё.

Я весь для тебя, детка.

Барбара вдруг поймала себя на том, что думает о Майоре без кавычек и с большой буквы.

Но она приехала сюда не романы крутить, а выигрывать. Не для кого‑то, не для денег даже, а для себя самой. От денег она решила отказаться с самого начала – отдаст на благотворительные цели, и всё тут. Тут дело принципа, и Майор здесь вовсе ни при чём. Всё равно он ей в сыновья годится.

План сложился в голове сразу, и поэтому, пока агенты со своими репортёрами ещё не приехали, она решила сама напрячь «мужа».

Оказывается, у Майора были свои планы на сегодня. Она застала его удирающим.

– Куда‑то собрался, милый? – спросила Барбара, глядя на бледного, с мокрыми после душа волосами, мужа.

– Вы кто? – спросил Том.

Надо же, и впрямь на трезвую голову не узнаёт. Хотя во взгляде что‑то похожее на узнавание читается.

– Читай по губам: я… твоя… жена…

– Бабушка, Господь с вами, я вам во внуки гожусь, – надо отдать должное Брайдеру – за словом в карман он не лез, хотя на трезвую голову у него получалось немного грубо. Даже не немного, а совсем грубо.

– За такие слова я могу потребовать развода, – сказала Барбара. – Вернись в апартаменты, милый, не будем смущать горничных.

– Я полицию вызову!

– Я уже вызвала, не беспокойся. И пожарных, и неотложку, так что давай быстрее.

Она грубо втолкнула его в номер и захлопнула дверь.

– Э… Барби? Барби, ведь правильно? – спросил Том.

– Угадал.

– Мэм, я надеюсь, не успел сделать с вами ничего предосудительного.

– Майор, хватит мямлить, мы одни, говори начистоту.

– Окей, мэм, я перебрал, простите меня, готов дать развод.

– Развод? Вот ещё. В кои‑то веки меня взяли замуж, не целованную практически девушку, и я упущу своё счастье? Нет, Майор, теперь вместе в болезни и здравии… ты должен помнить.

– За что вы так со мной, мэм? Я был невежлив?

– Я не с тобой, мне ты и нафиг не нужен. Меня здорово взбесил мой агент.

– А я здесь при чём?

– А ты здесь при том, что вчера спьяну выиграл полуфинал. Знаешь, кто ты после этого?

– Видит бог, я даже не помню, что вчера было…

– Хватит мямлить, я сказала, будь мужиком!

– Мэм, в вашем присутствии я робею быть мужиком.

– Ах ты, жук навозный!

Они сцепились и начали драться.

Несмотря на то, что Барбара брала уроки бокса и регулярно посещала тренировки, а Брайдер выглядел рыхлым тюфяком, схватка затянулась. Том блокировал удары, сам тактично не атаковал, хотя пару раз Барбара точно раскрылась и могла пропустить хук.

– Дерись, говорю, – часто дыша, говорила Барбара.

– Некогда мне, – пыхтел Майор.

– Тюфяк!

– Старуха!

– Это не оскорбление.

– Э… Стерва?

– Слабак, даже оскорбление придумать не можешь!

Майор зажмурился и выпалил такое, что стыдно повторить даже в неприличном обществе.

– Чего? – опешила Барбара.

Брайдер покраснел. Драка прекратилась.

– Повтори, что сказал, – потребовала Барбара.

– Э… Обойдёшься.

– Тюфяк!

– Сама тюфяк.

– Да я тебя… – она собралась уже пнуть Майора в коленную чашечку, но запнулась об ковёр и полетела прямо к нему в объятья.

Какое‑то время они стояли так: Том держал Барбару на руках, а она трепыхалась в его руках, как рыбка, и в голове у неё отчего‑то по кругу вертелось «Yo no soy marinero, yo no soy marinero, soy capitán, soy capitán, soy capitán».

– Поставь, как было, – сказала она.

– Не поставлю.

– Я тебя на двадцать лет старше.

– После сорока все выглядят одинаково.

– Ты меня сам бабушкой назвал.

– Виноват.

О следующем часе своей жизни Барбара не рассказывала никому.