Болельщики бывают разные

В разных странах зрители болеют по-разному и называ­ются болельщики тоже по-разному. В Бразилии это об­щепризнанная футбольная и баскетбольная торсида, в Италии это тиффози, в Испании да и во всей Южной Аме­рике— хинга, в Америке и Англии — фэн. На поведение зрителя влияют его культура и темперамент, обычаи стра­ны. Отношение зрителя к команде соперника определяется нередко и политической ситуацией. Зритель обычно под­держивает команду, с которой его страна находится в дру­жеских контактах. Он симпатизирует командам стран со-седей, стран, говорящих на том же языке. Если, к приме­ру, в Уругвае команда США играет с командой Брази­лии, то все симпатии зрителей будут на стороне южно­американской команды, и не только потому, что она ближе и понятнее. Дело в том, что во многих сферах жиз­ни большинства стран Южной Америки бизнесмены США диктуют пока еще свои условия. В их руках деньги. Сидя за конторским столом или трудясь на фабрике, против богатых дельцов, как говорится, не попрешь — просто уволят с. работы. На улицу тоже не выйдешь и не будешь кричать «Долой американцев!» А вот на стадио­не можно отвести душу, можно даже бросить в янки тухлые яйца, гнилые яблоки, помидоры. И ничего с то­бой за это не сделают, с работы не снимут!

Когда мы играем с командой Соединенных Штатов в Южной Америке, зрители обычно болеют за нас. Совет­ский Союз всегда был ближе для простых людей, чем североамериканцы. И это мы чувствуем, выступая в Юж­ной Америке.

Поведение болельщиков, пытающихся всеми силами поддержать свою команду, иногда может привести и к обратным результатам. Так произошло, в частности, на Мексиканской олимпиаде во время встречи нашей коман­ды со сборной Югославии. Вначале симпатии публики были на стороне нашей команды. Мексиканцы считали, что матч между советской сборной и американской сбор­ной, которая уже обеспечила себе выход в финал, будет украшением турнира баскетболистов. Публика вначале поддерживала нашу команду, которая играла очень трудный матч с югославскими баскетболистами. Наши туристы, было их человек тридцать-сорок, чтобы как-то выразить свое присутствие и поддержать свою команду, стали дружно скандировать: «Шайбу, шайбу!» и «Мо- лод-цы!»

Мексиканский зритель в общем-то довольно коррект­ный зритель, когда не играет его команда, даже несколь­ко сентиментальный. И мексиканцы, почувствовав жа­лость к команде Югославии, начали откровенно болеть за нее. Наши попытались было в ходе соревнования пере­кричать весь зал, но там находилось примерно пятнад­цать тысяч мексиканских зрителей..Мексиканцы не на шутк-у разбушевались и совсем забыли, что вначале они болели за нашу команду. Судил эту встречу местный судья. Ясно, что настроение мексиканской хинги ему бы­ло небезразлично, а мексиканская публика, если разбу­шуется, становится очень активной, неудержимой, страст­ной. И вот зрители сумели взбодрить югославскую сбор­ную и, видимо, как-то повлиять на судью и на нашу команду. Мы проиграли. Я не хочу, разумеется, сказать, что виноваты были только зрители. Конечно, прежде все­го виноваты в этом поражении сами игроки вместе с тре­нером. Но тем не менее та игра стала примером того, как симпатии зала меняются в зависимости от обста­новки.

Есть страны, где публика очень хорошо разбирается в нюансах баскетбола и знает, когда и как помочь своей команде. Мне вспоминается люблянский чемпионат мира 1970 года. Югославские болельщики очень темперамент­ные. И, кажется, ничего для них не существует, кроме победы своей команды. Югославы все готовы сделать, только бы победила их команда. Поют, танцуют и кри­чат так же. как в Южной Америке. Но к этому следует добавить, что в Югославии знают баскетбол довольно тонко. Югославский зритель создает шумовые эффекты не от скуки и не ради каких-либо традиций. Он шумит, ес­ли можно так сказать, осмысленно, целеустремленно. Я как тренер убеждался в этом не раз. К примеру, ваша команда берет минутный перерыв и тренеры подходят к команде, дабы, естественно, что-то объяснить игрокам и дать план на следующие минуты матча. И как раз в этот момент в зале поднимается невообразимый шум. Шум настолько увеличивается во время минутного перерыва, что тренер уже не в состоянии что-то сказать игрокам. Даже крик тренера на ухо игрокам не достигает цели.

То же можно сказать и о болельщиках Италии, Румы­нии, Польши. Когда нападает соперник, зал сокрушается от крика, свистков, топанья. Все это организуется для того, чтобы игроки не могли подсказать друг другу, какие комбинации проводить, как нападать, на кого из игроков сыграть. Во всяком случае, шум всячески мешает актив­ным действиям соперника. Когда же нападает команда — хозяин поля, то в зале воцаряется тишина. Есть даже специальные дирижеры на каждой трибуне, которые в нужный момент вскакивают и показывают соотечествен­никам, как себя вести. И нередко случается, что в игре равных чаша весов склоняется туда, на чьей стороне «дирижерская палочка».Весьма своеобразен болельщик в Испании. Я убедил­ся в этом тогда, когда команда ЦСКА в 1969 году вышла в финал Кубка европейских чемпионов и должна была встречаться с мадридским «Реалом». Обычно в такой си­туации финальную встречу проводят на нейтральном по­ле. Но Международная федерация баскетбола почему- то решила провести финал в Барселоне, посчитав этот город нейтральным. Поначалу, естественно, такая «нейт­ральность» вызвала у нас только скептические улыбки. Но, как потом выяснилось, мы поспешили со своим суж­дением. Получилось так, что матч нам удалось выиграть. И притом не без помощи... барселонской публики. С первых до последних минут барселонцы откровенно и добросовестно болели за советскую команду. Позже мы узнали, в чем дело. Оказывается, постоянное спортивное соперничество между испанскими городами Барселоной и Мадридом ставится здесь выше, чем патриотические начала. «Если не мы, то лучше уж ЦСКА, чем «Реал- Мадрид» — так считали многие барселонцы.

Играя в Мадриде с командой «Реал-Мадрид», мы, од­нако, почувствовали, что такое настоящий испанский бо­лельщик. Здесь он себя не щадит: рев, крики на трибу­нах, пронзительные свистки... Все это настолько оглуша­ло наших ребят, что первый тайм мы проиграли. В пере­рыве тренеры приложили немало усилий, чтобы как-то успокоить команду. Лишь после этого ребята смогли со­браться и выиграть, причем с разницей только в одно очко.

Особенно дико, фанатично болеют в Италии. Взять, к примеру, небольшой город Варезе. Команда «Иньис» (сейчас она называется «Мобилджиджи») пять раз была обладателем Кубка европейских чемпионов. У себя дома, в Варезе, «Иньис» не проигрывал никому. В состав команды, как правило, входят лучшие игроки Италии и приобретенные клубом сильнейшие баскетболисты Соеди­ненных Штатов, которые получают большие деньги и от­рабатывают их добросовестно. Публика на играх в Варе­зе настолько входит в раж, что полиции приходится быть всегда начеку. Полицейские, как правило, в два ряда опоясывают зал, чтобы сдержать попытки зрителей про­никнуть на поле.

Здесь небезопасно проходить близко от трибуны тому, кто представляет команду соперника. Можно ведь ока-. заться «случайно» мишенью в глазах какого-нибудь тем­пераментного «патриота» своей команды, который будет целиться в вас чем-нибудь тяжелым. Действительно, в Варезе тоже могут играть только сильные духом спорт­смены.

Чтобы побеждать итальянцев, нужно быть не просто сильнее их. Нужно быть сильнее в несколько раз, только тогда можно добится успеха в игре с хозяевами турнира.

Да, готовясь сегодня к ответственным соревнованиям, нельзя не учитывать и влияния зрителя, этого «лишнего игрока», который может стать твоим союзником или про­тивником. И не случайно национальные федерации разви­вают обычно активную деятельность, чтобы получить воз­можность проводить соревнования у себя дома, так как это гарантирует определенный успех.

Бывают, однако, и такие ситуации, когда волнение на трибунах искусственно и преднамеренно вызывают игро­ки или тренеры команды — хозяина поля. Стоит знамени­тому игроку, любимцу торсиды, тиффози или хинги, раз­вести руками и обратиться к трибуне, показать, что его, дескать, наказывают напрасно, что судья не прав и в столкновении виноват именно соперник, а не он, и трибуна «отвечает» на обращение своего любимца. Публика мо­ментально воспламеняется, и часто этого бывает доста­точно, чтобы матч был испорчен. Таких примеров немало.

Вспоминается встреча сборной СССР в Уругвае с командой «Пеньяроль». В составе соперников играл тогда знаменитый Моглия, действительно сильный игрок, звезда уругвайского баскетбола, герой Олимпиады в Мельбурне (завоеванная уругвайцами в Мельбурне брон­зовая медаль была для них, конечно, большим успехом). Так вот, на 30-й минуте второго тайма при явном преиму­ществе нашей команды Моглия столкнулся с Модестом Паулаускасом под кольцом и оказался на полу. Надо сказать, что Модест был игроком не очень внушительных размеров, но сделан он был как будто из камня. И столк­нуться с ним—дело чрезвычайно неприятное для сопер­ника. Поднявшись, Моглия бросился на своего молодого обидчика, но, увидев боксерскую стойку, которую принял Модест, развел руками и обратился к трибунам. Зрители словно этого и ждали. Они смяли полицию и полезли на поле защищать своего кумира. Ну а полиция, окружив нас двойным кольцом, отбиваясь дубинками, вместе снами отступала к раздевалке. Пробравшись в раздевал­ку, мы провели за ее железной дверью около двух часов, пока полиция наводила порядок. Затем игра возобнови­лась.

А разве можно забыть матч, проигранный в Буэнос- Айресе сборной Аргентины, которая была намного слабее нашей команды! Зрители закидали нас яйцами, гнилыми яблоками, помидорами. Аргентинский судья, проводив­ший тот злополучный матч, явно забыл о приличиях. Су­дейская трель раздавалась почти всякий раз, когда мя­чом овладевали наши ребята. На сей раз судье помогали и секретари, сидевшие у судейского стола. И получилось так, что за пять минут до конца второго тайма у иас на по­ле осталось всего два игрока. Редчайший случай! Но ког­да на площадке остаются два игрока, команде автомати­чески засчитывается поражение! Вот так аргентинцы и выиграли.