Когда бушует торсида

Первенство мира 1967 года в Уругвае завершилось триумфом советских баскетболистов. Возвращаясь на Родину уже чемпионом мира, сборная СССР остановилась в Бразилии, чтобы снова встретиться со сборной командой этой страны. И вот снова Сан-Паулу. Матч проходил в десятитысячном зале клуба «Каринтиаса». Зал этот из­вестен прежде всего тем, что за пятьдесят лет его существования бразильцы не проиграли здесь ни одного матча. Желание сборной Бразилии взять реванш за поражение на чемпионате мира было огромно. И вот матч в «Каринтиасе», где, как нам говорили, баскетбольная торсида са­мая жестокая и беспринципная.

Матч начался стройным пением самбы в исполнении, десятитысячного хора бразильских болельщиков. «В пер­вые минуты игры я ничего не видел и не слышал, кроме этой музыкальной мелодии, — вспоминает заслуженный мастер спорта Юрий Селихов.— Я ничего не ощущал, в глазах чертики, темно, и, честно говоря, первые пять ми­нут, когда я вышел, я просто избегал мяча». Вот так мо­жет чувствовать себя игрок, впервые попадающий в та­кую обстановку. А ведь Селихов был сильным, опыт­ным баскетболистом.

Матч судили наш Байконур Мухамедзянов, один из лучших советских арбитров, и бразилец Р. Ревето. Как потом выяснилось, Ревето даже не имел национальной категории. Его поставили на игру специально, чтобы бра­зильцы смогли взять реванш. И с первых минут Ревето стал, как говорят в баскетболе, с «протезной рукой» на центре поля, не давая нашей команде не только играть, но и переходить центр. Он буквально засвистал Мухамедзянова, растерявшегося от наглости бразильца. Ревето направо и налево штрафовал советских игроков. В это время руководитель нашей делегации, известный спор­тивный журналист Павел Михалев, тогда он был еще и председателем Федерации баскетбола СССР, подошел с апелляцией к судейскому столу. Павел Михалев всегда отличался умением красиво, со вкусом одеваться. И на сей раз он выглядел безупречно: в светло-сером костюме, белой накрахмаленной рубашке, с ярким красным гал­стуком. Но не успел он подойти к судейскому столу, как в него с трибуны было выпущено несколько сот яиц. С элегантностью было моментально покончено. А яйца, помидоры, огурцы и фрукты продолжали уже лететь к нашей скамейке.

После вынужденного перерыва матч возобновился. Но Ревето продолжал свое грязное дело и мешал нашей команде играть как только мог. Мухамедзянов, по мне­нию зрителей, начал проявлять необъективность в судей­стве и тут же стал мишенью разбушевавшейся толпы. Зрители, сидевшие вокруг площадки, хватали его за но­ги, ставили подножки. Угрожали судье игроки бразиль­ской команды и даже тренеры. Мухамедзянову прямо бы­ло сказано, что, если бразильцы проиграют, живым ему отсюда не выбраться. Угрозы посыпались и в адрес всей нашей команды. Играть стало совсем невозможно. В нас уже летели более тяжелые и довольно опасные предме­ты. Нам ничего не оставалось, как остановить игру. Я предупредил организаторов соревнования, что, если безобразия не прекратятся, мы уйдем с поля, не окончив матч. Почти двадцать минут судьи и организаторы выяс­няли отношения. Но это еще больше раскалило и без того бушевавшую торсиду. Матч все же был возобнов­лен. Ревето несколько успокоился, видимо, понял, что с нами шутки плохи. Тайм нам удалось выиграть с преиму­ществом в три очка.

Как только прозвучал свисток на перерыв, дикая тол­па бросилась на поле к нашей команде. Трое или четверо полицейских, охранявших нас, ничего не могли поделать с торсидой, толчки, пинки, удары, угрозы сыпались со всех сторон. В раздевалку пробирались, что называется, врукопашную. Сзади шел Мухамедзянов, и ему, конечно, досталось больше всех.

Ясно, что играть в такой обстановке могут только силь­ные и смелые люди, настоящие бойцы.

В перерыве организаторы заверили нас, что к началу второго тайма будет наведен порядок, что вызван допол­нительный наряд полиции.

Но то были лишь благие заверения. Шесть раз оста­навливалась игра во втором тайме. Но обстановка нака­лялась снова. Мы выиграли очко, выиграли с большим трудом, большим усилием воли. И, взяв в кольцо Мухамедзянова, бегом отправились в раздевалку. Полицей­ские встали у дверей, но попросили нас закрыть окна и двери и погасить в раздевалке свет. Два часа не расходи­лась толпа, надеясь расправиться с обидчиками их ку­миров. И тогда хозяин «Каринтиаса» решил пойти на хитрость. К нашей раздевалке подъехал автобус с пога­шенным светом и фарами, да и мы тоже сидели в темноте в раздевалке. Затем пустой автобус рванулся сквозь тол­пу. Потом мы видели этот автобус — ни одного целого стек­ла, груды кирпича и камней на сиденьях. Еще через час, когда зрители разошлись, мы выехали в отель. На следую­щий день игроки и тренеры бразильской команды приш­ли извиняться за своих зрителей, но нам от этого было не легче.

Конечно, зритель Бразилии, да и, пожалуй, всей Юж­ной Америки, не всегда фанатично болеет за свою коман­ду. Я помню, как в 1968 году наша сборная встретилась в Рио-де-Жанейро со сборной командой Бразилии. Внача­ле, естественно, публика активно поддерживала свою команду, но мы выигрывали довольно уверенно. Что-то около двадцати очков мы выиграли у сборной Бразилии. И вот, увидев, как наши Паулаускас, Белов, Липсо, Саканделидзе, Селихов показывают и быструю и красивую игру, публика стала откровенно поддерживать нашу команду, освистывая своих.