Глава 7. Инга думала об этих проклятых туфлях всю ночь

Инга думала об этих проклятых туфлях всю ночь. И даже за завтраком тоже думала. И поедая овсянку, которая была неизменной составляющей любого завтрака в доме Василия Петровича, Инга так глубоко задумалась, что даже произнесла вслух:

– Разве что она хотела, чтобы Ваня смотрел на нее как на маленькую девочку.

– О чем ты говоришь? – удивилась Алена.

– Туфли. Туфли Нюши. Я всю ночь думала о них.

– И что с ними не так?

– Они были на низком каблуке.

Но Алена не усмотрела в этом факте ничего сверхъестественного.

– Ну и что? Может быть, у нее болят ноги. У меня, например, вот после вчерашнего ноги гудели всю ночь.

У Инги тоже побаливали икры, но она предпочла умолчать об этом факте. И лишь сказала:

– Но ты‑то нацепила десятисантиметровые каблуки.

– В них было целых двенадцать сантиметров, – с удовольствием облизывая ложку из‑под земляничного варенья, поправила ее Алена.

– Вот видишь. Даже мы с тобой предпочли каблуки. И я никак не могу найти причины, чтобы нормальная девятнадцатилетняя девушка надела вместо каблуков обувь на почти плоской подошве. Разве что из желания быть одного роста со своим мужчиной.

– Да, – тут же откликнулась Алена, – а помнишь нашу Таньку Федосееву? Угораздило же ее выйти замуж за парня, который был ниже ее на две головы! Всю жизнь в результате протопала на плоской подошве.

– И на всех их супружеских фотографиях один из них обязательно сидит или лежит.

– Мне кажется, он вообще предпочитал рядом с ней не ходить.

– До машины бежал первым, всегда находил причину, чтобы так поступить. То ему мотор нужно прогреть, то лобовое стекло протереть, то багажник выгрузить.

– Больное самолюбие было у этого человека, – заключила Алена. – И я очень рада, что мой Василий Петрович не из таких.

– Ты вчера была выше его на целую голову, а ему хоть бы хны.

– Да, а кстати говоря, ты не заметила, что мой Вася…

Но договорить Алена не успела. В комнате появился хмурый Ваня, а следом за ним и Нюша.

– Вот, доставил вашу сотрудницу, уж вы не ругайте ее за опоздание.

– Ваня, да когда же я ее ругала?! – возмутилась Алена, даже вскакивая со своего места. – Ты что, с ума сошел?

– Я‑то не сошел, – отозвался Ваня, как‑то очень странно взглянув на Алену.

Та смутилась. А Ваня, явно не желая разговаривать с хозяйкой, сухо произнес:

– Где Василий Петрович?

– Он еще не вставал.

Ваня мотнул головой:

– Ну тогда я поеду.

– Подожди, Ваня, разве ты не хочешь его подождать? Он скоро спустится, мы вместе позавтракаем, вы поговорите и…

– Благодарю, я уже позавтракал. Нюша приготовила блинчики с творогом, как я люблю, так что я сыт. И Василия Петровича ждать тоже не могу, дел полно. В город сегодня еду.

– В город? Слушай, Ваня, а ты не мог бы, раз уж едешь в город, зайти там в один магазин и купить для меня…

Но Алена договорить не успела. Ваня перебил ее. Безупречно вежливо, но сухо он произнес:

– Алена Игоревна, если вам надо, чтобы вас кто‑нибудь отвез в город, то вы только прикажите. Лично выделю вам подходящего человека в шоферы и еще одного дам в охрану. А я у вашего супруга, разрешите вам напомнить, занимаю пост начальника охраны. И мне по магазинам ходить сегодня будет недосуг.

Разумеется, все это было так и все это было правильно. Но прежде Ваня никогда не отказывал своей хозяйке в таких мелочах. И даже напротив, зная, что поедет в город, всегда сообщал ей об этом, чтобы иметь возможность оказать Алене дополнительную любезность. Да, здорово изменилась жизнь в Дубочках, если уж Ваня откровенно отказывал своей обожаемой прежде хозяйке в такой мелочи.

Алена отвернулась, чтобы Ваня не заметил выражения ее лица. Но Инга видела, как глубоко задели слова мужчины ее подругу. Он же сам, то ли не замечая, то ли не желая замечать произведенного его словами эффекта, сухо попрощался и вышел из комнаты.

– Ваня! – услышали подруги почти сразу за этим голосок Нюши. – Счастливой тебе дороги!

И голос Вани, теплый и нежный, ответил ей:

– Спасибо тебе, моя хорошая. До встречи.

Замершие в столовой подруги переглянулись:

– Он с ней спит.

– Нет, думаю, что не спит, но очень этого хочет.

Между тем раздались звуки поцелуев, впрочем, вполне целомудренных – в щеку, подобающих отношениям дяди и племянницы. В этом подруги убедились, когда выглянули на улицу. Наверное, краем глаза Ваня заметил появившихся в окне женщин, потому что быстро прервал церемонию прощания, помахал Нюше рукой и сел в свою машину.

Подруги долго смотрели ему вслед. И лишь после того, как машина скрылась за поворотом, они вернулись к своим делам. В комнате появилась Нюша. Она начала убирать со стола, хотя это была вовсе не ее обязанность. Движения девушки были медленными и какими‑то заторможенными. Да и двигалась она так неловко, что очень скоро уронила на пол металлический поднос, который оглушительно зазвенел.

– Простите меня! – чуть не расплакалась Нюша. – Я такая неловкая!

– Ерунда. Ты просто еще не пришла в себя после вчерашнего.

– Наверное, вы правы, – вздохнула Нюша. – Мне еще никогда не доводилось видеть мертвых людей.

– А как же твои родители? Они же ведь умерли, мне так сказали.

– Родители?

Нюша выглядела растерявшейся.

– Ну да, родители у меня умерли. Но я не видела их мертвыми. Только на кладбище.

– А как это вообще случилось? Они у тебя болели?

– Да. Немного, – уклончиво отозвалась Нюша. – Ну то есть как все.

– А умерли от чего?

– Ну… они… Можно я не буду отвечать на ваш вопрос? Мне тяжело вспоминать об этой трагедии.

– Конечно, если не хочешь, то не говори, – смутилась и сама Инга.

Она еще успела подумать о том, не зашла ли она слишком далеко в своем порыве найти виновного во всем происходящем в последнее время в Дубочках, как внезапно за окном что‑то громыхнуло.

– Что еще такое? – вздрогнула Алена.

Они с Ингой подбежали к окну, чтобы посмотреть, что же такое грохнуло неподалеку от них. Но увидели лишь густой столб дыма, поднимавшийся на горизонте.

– Что‑то горит, – озабоченно произнесла Инга.

– И люди кричат.

Действительно, теперь слышны были человеческие крики, доносящиеся как раз с той стороны, где прогремел взрыв.

– Вася! – закричала Алена на весь дом. – Вася, скорей сюда! Там что‑то случилось!

Василий Петрович появился спустя всего минуту. Пронесся через холл, велев женщинам:

– Сидите дома!

Но его никто не послушался. Ни Инга, ни Нюша, ни тем более Алена.

– Как бы не так!

– Не на тех напал!

Нюша ничего не произнесла. Но глаза девушки были сами по себе достаточно выразительны. Ее трясло, как осиновый листок. И когда все трое забились в машину Василия Петровича, Инга не могла не заметить этого.

– Ты чего? – спросила она у горничной. – Чего ты так дрожишь?

Нюша прошептала. И Инга онемела, услышав ответ горничной:

– Это в той стороне, куда поехал Ваня. Это может быть его машина.

Но Василий Петрович, тоже услышавший слова Нюши, прикрикнул на девушку:

– Помолчи! Ванька не мог пострадать.

– Он как раз туда поехал.

– Ванька и не из таких переделок выкручивался. Все с ним будет в порядке, вот увидишь.

Однако столб дыма, поднимавшийся к небу, был такого угрожающе мрачного черного цвета, что у всех друзей на сердце стало тяжело‑тяжело, как бывает всегда, когда несчастье уже свершилось и последствия его неотвратимы.

– Хоть бы это была не его машина, – шептала Нюша, как заклинание. – Хоть бы не его!

Ингу злил ее шепот, хотя она и понимала – девочка ведет себя совершенно естественно. А с другой стороны сидела Алена и бормотала свою мантру:

– Уверена, с Ваней все будет в порядке.

Народу на дороге становилось все больше. Василий Петрович опустил стекло и крикнул:

– Что случилось?

Но бегущие к месту происшествия люди еще этого не знали. И лишь к тому моменту, когда они доехали до здания транспортного цеха, где находилась вся посевная, уборочная и прочая техника, имевшаяся в автопарке хозяйства Василия Петровича, всем стала ясна причина трагедии. Остатки машины, врезавшейся на всем ходу в стену, возле которой были сложены бочки с горючим, медленно догорали. Несмотря на то что люди подоспели быстро и постарались сбить пламя, оно успело превратить машину в обгорелый остов, торчащий на свет черными ребрами.

Люди с пустыми ведрами и огнетушителями шептались между собой:

– Небось сразу же помер.

– Хорошо, кабы так. А то мой свояк в ремне безопасности запутался да живым и сгорел.

– В огне и дыму задохнуться – хуже смерти и не придумаешь.

Инга дотронулась до руки Алены.

– Послушай, неужели это и впрямь Ванина машина? – прошептала она.

Алена молча кивнула в ответ.

– Так что же… – растерялась Инга, до которой мало‑помалу стал доходить смысл услышанных реплик. – А за рулем кто был? Ваня?

– Да. Мы же с тобой сами видели, как он садился в машину.

– Выходит, это наш Ваня погиб в огне?

Алена снова молча кивнула. На нее, всегда такую оживленную и говорливую, словно бы напал столбняк. Она стояла, глядела на дымящиеся остатки машины и молчала. Зато Нюша молчать не стала.

Она издала дикий вопль и кинулась к машине:

– Ваня! Ванечка!

– Держите девчонку! – встрепенулся кто‑то из местных. – Огонь еще до конца не потушен!

Но перехватил рвущуюся к остаткам догорающей машины Нюшу не кто‑нибудь, а сам Василий Петрович. Именно он прижимал голову рыдающей девушки к своему плечу и по‑отечески гладил ее по волосам.

– Ничего, ничего, все пройдет, доченька.

Но Нюша не слушала его.

– Нет, я не верю! – закричала она, вновь вырываясь. – Это не может быть правдой! Только не он! Только не Ваня!

Инга тоже попыталась утешить Нюшу. Василий Петрович отдавал распоряжения. Одна лишь Алена стояла не шевелясь. Но именно она первой увидела полицейскую машину, приближающуюся к ним.

– Вот и полиция сюда едет, – произнесла она не без удивления. – Как быстро! Интересно, кто их вызвал?

Но оказалось, что полицию никто не вызывал. Более того, вышедший из машины полицейский был и сам явно удивлен зрелищем сгоревшей машины.

– Что это у вас тут еще приключилось? – спросил он, причем тон, которым он задал свой вопрос, ничего хорошего присутствующим не обещал.

Однако обитатели Дубочков, участвующие в тушении пожара, были слишком взволнованны, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Они увидели полицейского и кинулись наперебой объяснять:

– Машина в аварию угодила.

– Управление потеряла.

Из полицейской машины вышел еще один человек. Это был симпатичный мужчина в штатском. Однако он встал рядом с полицейским, словно бы так и полагалось ему стоять. А свидетели трагедии продолжали свой сумбурный рассказ:

– Мы все видели, как машина с холма неслась.

– Вообще без тормозов!

– А потом – бум!

– И взрыв!

– И дым!

– Пламя!

– Сколько тут бочек лежало, все вспыхнули!

– Пока мы прибежали, все уже сгорело. И машина, и шофер.

Однако полицейский был явно опытным человеком, он не дрогнул и лишь спросил у людей:

– Кто именно пострадал? Вы его знаете?

Василий Петрович шагнул вперед.

– За рулем был мой начальник охраны.

– Это в доме которого вчера был праздник?

– Да, у его родственницы был день рождения.

– И сегодня этот человек мертв?

Василий Петрович не ответил. И впервые Инга увидела, как на глазах ее старого друга наворачиваются слезы.

– Надо извлечь останки, – глухо произнес он. – Как только машина остынет, надо немедленно достать Ваню.

С этими словами он повернулся, чтобы уйти прочь. Полицейский попытался его остановить, но Василий Петрович произнес лишь несколько слов, и тот отошел от него. Сам Василий Петрович сел в машину и уехал. Никто не посмел остановить хозяина Дубочков, которому пришла пора скорбеть по своему давнему и верному другу, оставившему его отныне в этом мире без своей поддержки.

Инга осталась рядом с окаменевшей Аленой. Именно Инге передал Василий Петрович рыдающую Нюшу. И почему‑то именно к ней обратился мужчина в штатском, прибывший на полицейской машине. Узнав, что Инга является старой подругой жены хозяина имения, мужчина, видимо, решил, что она достаточно информирована, чтобы побеседовать с ней. Он заставил передать Нюшу на руки Алене, а сам отвел Ингу в сторонку и заговорил с ней очень задушевно и в то же время серьезно:

– Вижу, вы тут единственная, кто способен нормально разговаривать. Разрешите задать вам несколько вопросов? Я буду заниматься расследованием, поэтому мне это необходимо.

– Хорошо.

Наверное, Инга бы не согласилась так легко, но мужчина был очень мил и прекрасно воспитан. Да и внешне он выглядел привлекательно. Изящного телосложения блондин, с блестящими голубыми глазами. У него была славная нежная и в то же время немного лукавая улыбка. Почему бы и не поговорить с таким обаятельным человеком?

– Вы лично не знали пострадавшего?

– Почему не знала? Знала, конечно.

– Он любил выпить?

– За рулем никогда! – твердо произнесла Инга. – К тому же мы виделись с ним буквально за несколько минут до трагедии. Он был трезв как стеклышко!

– Некоторым и куда меньше времени хватает, чтобы нализаться в хлам.

– Только не Ване! И потом, он ведь собирался ехать в город. У него там дела какие‑то были.

– Дела? – заинтересовался тот, кого Инга считала полицейским в штатском. – Вы не знаете, какие дела?

– Понятия не имею. Наверное, об этом вам будет лучше спросить у Василия Петровича. Он – хозяин тут всему и всем. Он должен знать, зачем Ваня мог ехать в город.

– Спрошу, обязательно спрошу, – пообещал ей полицейский. – Но сейчас у меня разговор к вам. Скажите, раз вы близки с вашей подругой и ее мужем, наверное, вы слышали про праздник в доме начальника охраны имения?

– Что значит слышала? Я там присутствовала лично.

– Это просто замечательно! – обрадовался полицейский. – Расскажите мне о том, что там было!

Инга с недоумением взглянула на этого товарища. Он не был похож на простого сельского полицейского. В его манерах Инга не могла усмотреть ни капли развязности, или грубости, или даже намека на плохое воспитание. Речь его была грамотной, как у выпускника престижного вуза. И еще была одна странность: несмотря на то, что этот человек приехал в полицейской машине, сам он не был одет в форму. Вместо этого на нем красовался безупречный шелковый костюм, совсем неуместный в деревне.

– И по какой причине вы интересуетесь праздником в доме Вани? – додумалась наконец спросить у него Инга.

Полицейский ответил ей не сразу.

– Вначале разрешите мне вам представиться.

– Вообще‑то с этого и надо было начать.

– Согласен. Моя ошибка. Хоть и нелегко мне такое про себя говорить, но вы выбили меня из колеи.

– Я?

– Все вы тут. Я ехал, чтобы разобраться в одном убийстве, а наткнулся на следующее. Что у вас здесь происходит? Меня уверяли, что Дубочки – это чрезвычайно спокойное и благополучное место.

– И это чистая правда! – кинулась в защиту поместья Инга. – Мои друзья живут тут и… Постойте, о каком убийстве вы говорите? Кого еще убили?

– Давайте начнем все сначала, – перебил ее мужчина. – Как вас зовут?

Инга представилась.

– А я Игорь.

– Как?

– Игорь, а что?

Инга помотала головой. Везет ей в последнее время на Игорей. И тут же она вспомнила о своем любимом Залесном, которого она без всякой жалости оставила дожидаться ее дома. Нет, ну как без жалости? Сначала она в течение всей весны и доброй половины лета пыталась выманить Залесного хоть куда‑нибудь за город, а когда в кои‑то веки они выехали, Залесного тут же покусали осы, терпение Инги дало трещину.

– Если я не отдохну нормально хотя бы пару недель, то до следующего сезона могу уже и не дотянуть, – сказала она Залесному, как только немного поджили его укусы и он перестал походить на распухший массажный мячик. – Я поеду к Алене, тем более что она очень сильно меня об этом просит.

– Конечно, поезжай, – согласился Залесный с овечьей покорностью. – Только скажи сначала, дорогая, где у нас все‑таки стоит но‑шпа? Мне кажется, что у меня начинает колоть печень.

Но Инга не поддалась на его обычный шантаж. Не помогли Залесному удержать при себе Ингу также колики в почках, обострившийся остеохондроз, боль в пояснице, крестце и жесткий артрит в коленях. Жестокая Инга все равно уехала и вот теперь, вспомнив, что оставила Залесного одного наедине с обострившимися недугами, ощутила мгновенный укол совести. Впрочем, укол был совсем слабым, потому что болезни Залесного по большей их части были мнимыми, а вот проблемы у Алены и ее мужа казались вполне реальными.

– Могу я говорить с вами совершенно откровенно? – допытывался между тем у Инги ее очередной знакомый Игорь. – Дело в том, что я в некотором роде не совсем полицейский. Даже совсем не полицейский.

– Но вы сказали, что будете заниматься расследованием. И вы приехали на полицейской машине.

– На машине? Ах, это чистая любезность здешних полицейских. Я попросил, они предоставили мне машину.

– Здорово у вас это получается, – откровенно восхитилась Инга, думая, что если бы она попросила полицейских о чем‑то таком, то наверняка получила бы отказ.

И она тут же подумала, что этот Игорь очень ловкий пройдоха. Но обаятельный пройдоха, ну просто до чертиков.

– Видите ли, по образованию я юрист, – продолжал очаровательно улыбаться Игорь. – А этим делом меня вынудила заняться личная просьба Виктора Андреевича. Собственно говоря, он же договорился и со здешними полицейскими о том, что они окажут мне всяческую помощь и содействие.

– Вы знаете Виктора Андреевича?

– В свое время старик многим помог мне, пришел мой черед отблагодарить его. Да и Марию Петровну мне очень жаль. Она была очень хорошим человеком и совсем не заслужила своей участи.

– Вы на что намекаете?

– Открою вам тайну. Дело в том, что готовы результаты экспертизы, и заключение звучит следующим образом. В крови Марии Петровны найдено опасное для жизни человека некое органическое вещество. К тому же это вещество – галлюциноген. То есть оно способно вызывать при определенной дозировке сильные галлюцинации.

– Что? И вы хотите сказать, что старушку отравили?

– Официальный диагноз звучит вполне безобидно для преступника – обширный инфаркт. Вроде бы расследовать тут и нечего. И конечно, официальное расследование предпочтет удовлетвориться этим диагнозом. Но только не Виктор Андреевич.

– Значит, старик не верит в инфаркт.

– Он считает, что инфаркт был спровоцирован.

– И он хочет знать, кто отравил его жену?

– Мария Петровна приняла галлюциноген, который и спровоцировал ее приступ, вместе со своим шампанским. Однако я не понимаю, как наркотик мог попасть к ней в вино. Виктор Андреевич говорит, что шампанское пили вы все.

– Верно, в самом начале праздника рядом с Нюшей, которая встречала гостей лично, стоял поднос с уже наполненными бокалами. Все гости брали себе по одному, и никто не мог заранее сказать, на какой бокал падет выбор того или иного гостя. Так что это какая‑то загадка и…

Инга замолчала, вспомнив почему‑то именно в этот момент, что, хоть все гости и брали шампанское сами, для одной Алены было сделано исключение. Приветствовав свою хозяйку и поблагодарив ее за букет, Нюша протянула Алене бокал с шампанским. Алена взяла его, отпила глоток, а затем неторопливо проследовала дальше. Инге и Василию Петровичу бокалы подал официант. Он как раз откупорил новую бутылку. Так что Инге и Василию Петровичу достались бокалы с еще белой пеной.

Почему Инга сейчас вспомнила именно этот эпизод, она сказать не могла.

– И наверное, Мария Петровна поступила так же, как все прочие гости. Сама взяла с подноса первый попавшийся бокал, – произнесла женщина.

В этот момент к ним присоединились Алена с Нюшей. Обе женщины увидели, что Инга о чем‑то увлеченно болтает с симпатичным блондином, и подошли поближе. Выслушав вопрос Игоря, Алена кивнула головой:

– Да, я даже помню, когда мы встретились с ней и Виктором Андреевичем в доме, она как раз сняла бокал с камина, куда перед этим, должно быть, его поставила. Сказала, что шампанское изумительное, пошутила, что ей казалось, будто бы она выпила куда больше, а вино, похоже, обладает волшебным свойством вновь наполнять собой пустую посуду, и для подтверждения своей теории выпила его до конца, а потом посмотрела на дно, словно ожидая, что бокал и впрямь снова наполнится. Понимаю, у меня это при рассказе прозвучало совсем не смешно, но когда это все проделала Мария Петровна, мы все засмеялись.

– Да, узнаю милую Марию Петровну, – с грустью кивнул Игорь. – Она всегда умела пустячной репликой поднять настроение. Бывало, уходил от них и до самого вечера то и дело принимался хохотать над какой‑то ее остротой.

– Но фокус был в том, что она взяла с каминной полки не свой бокал. Ее был почти пуст. А она взяла почти еще полный.

– И чей же это был бокал?

– Это я сказать затрудняюсь. Многие ставили на каминную полку свои бокалы. Я сама и Василий Петрович тоже были в числе прочих.

– Значит, Мария Петровна могла допить чужой бокал? – спросила Инга.

– Запросто.

– Но не факт, что туда был подмешан наркотик?

– Точный ответ могла бы дать только экспертиза этого бокала.

– Об этом нечего и думать, – покачала головой Нюша. – Все бокалы давно вымыты, их увезли с собой официанты.

И, смутившись, девушка пробормотала:

– Простите, мы же не знали, что это важно. Хотелось навести в доме чистоту побыстрее.

Игорь кинул на Нюшу сердитый взгляд. Кажется, он все же винил ее в излишней аккуратности. И взяв Ингу под руку, Игорь вновь отвел ее в сторону от двух других женщин.

– Так вот, у вас есть какие‑то мысли на этот счет? Возможно, это было лишь шуткой, которая рассчитывалась на другого, но она закончилась трагедией для Марии Петровны.

– Если уж говорить о шутках, то завещание, которое старики оформили, было весьма скверной их шуткой. Оно заставила Севу и Вову засуетиться.

– О чем вы говорите? Какое завещание?

– Сева и Вова… вы их тоже знаете?

– Разумеется. Сева – это мой двоюродный брат. А Вова – сын Марии Петровны.

– Постойте, выходит, вы племянник Виктора Андреевича? И юрист?

– Адвокат по уголовным делам.

– Ну, теперь я понимаю, почему ваш дядя обратился к вам за помощью.

– Но вы упомянули имя Севы.

– И Вовы тоже.

Инга рассказала симпатичному ей Игорю о том разговоре ночью в саду, который ей довелось подслушать. И который, как знать, возможно, привел к смерти Марии Петровны. Ведь Сева мог и нарушить договор, заключенный им с Вовой. Игорь слушал рассказчицу очень внимательно. И когда Инга закончила, заявил:

– Сева – гнусный хорек. Я ничуть не удивлен тем, что он так засуетился из‑за денег. Да и Вова, насколько я успел его узнать, тоже особыми моральными качествами не блещет. От него может исходить опасность.

– Но если пострадала Мария Петровна, значит, виноват Сева.

– Согласен. И даже скажу более того: такой расклад вполне укладывается в то, что я знаю о своем братце. Ударить ножом или даже выстрелить он бы никогда в жизни не решился, для этого он слишком трусоват. А вот подсыпать какой‑то дряни в бокал – это очень даже запросто.

– Сева с Вовой тоже были на празднике, – продолжала докладывать Инга. – И конечно, у Севы было время, чтобы подсыпать Марии Петровне наркотик в ее вино. Улучить подходящую минуту не составило бы особого труда.

– Невероятно, что мы с вами обсуждаем моего двоюродного брата! Мой отец и дядя Витя были родными братьями. И когда мой отец умер, дядя брал меня к себе на все выходные. Так что я имел возможность хорошо узнать Севу.

– А чем он занимается?

Инга имела в виду, чем занимается Сева в свободное время, какие у него в жизни интересы. Но Игорь понял ее вопрос по‑своему и ответил:

– По большей части ничем. Нет, сидит в какой‑то конторе, я даже не спрашивал никогда, в какой именно, но ни денег, ни почета, ни личного удовлетворения работа ему не дает.

В голове у Инги мелькнула мысль, что довольно странно слышать такое от кузена Севы. Вот она совсем посторонний Севе человек, но и то уже знает, что он по образованию архитектор‑проектировщик и что работает он по своей специальности. Впрочем, Инга тут же попыталась оправдать своего знакомого, Игорь, наверное, имеет в виду, что высот в своей карьере Сева не достиг. А стало быть, чем бы он ни занимался, это не имеет большого значения.

И вслух она произнесла то, что, считала, может понравиться Игорю:

– Как странно, вы вполне преуспеваете. А ваш брат – пустое место.

– С самого начала жизни у него было все то, чего не было у меня. Заботливый отец, дом – полная чаша. А у меня была только моя мама, надрывающаяся на двух работах, чтобы иметь возможность прилично кормить и одевать меня. Впрочем, надо отдать должное и дяде; как только я заикнулся ему, что собираюсь идти работать, чтобы помогать матери, а учиться пойду на вечернее или заочное, он тут же запретил мне это делать. Причем высказался необычайно резко и даже грубо для него. А потом он приехал к нам и долго кричал на мою мать, упрекая ее в чрезмерной щепетильности. Оказывается, дядя постоянно предлагал ей деньги, но мама неизменно отказывалась, не желая быть у него в долгу. Дядя Витя ужасно орал на нее. До сих пор помню, как он резко говорил с ней. «Если ты хочешь, – сказал он, – погубить себя – это твое дело, ты взрослый человек и знаешь, что делаешь. Но не надейся, что я позволю тебе поступить так же и с мальчиком. Он прекрасно учится, у него ясный ум, его ждет большое будущее. Он будет приносить людям не маленькую, а очень большую пользу. И даже если он унаследовал бескорыстие от тебя, он все равно не останется без своего бутерброда с икрой». И вот благодаря дяде и его вовремя прорезавшемуся красноречию я избежал работы на машинной мойке, куда я уже совсем было собрался и даже договорился о начале своей трудовой вахты.

Инга чувствовала: Игорь неспроста делится с ней сокровенным содержимым своей души. Он не стал бы выкладывать все это перед первой встречной. И этот подробный рассказ о детстве говорит о том, что Игорь также чувствует в Инге родственную душу. От этой мысли ей стало даже как‑то жарко. Но увы, рыдания Нюши, которая вновь ударилась в истерику, вернули ее с небес на землю.

Игорь тоже обернулся в сторону девушки. И взгляд его вновь стал деловым и жестким.

– Так, забудем пока о том, что случилось вчера вечером в доме погибшего, – произнес он. – Как произошла авария? У вас есть версии на этот счет?

– Я не представляю, – откровенно призналась ему Инга. – У Вани был огромный опыт вождения. А уж здешние дороги он знал как свои пять пальцев.

– Может быть, за рулем был не он?

– Как не он? Он собирался в город, заехал к нам, чтобы забросить Нюшу в усадьбу, и…

– Нюша – это его родственница, чей день рождения и стал для Марии Петровны роковым?

– Ну да. Вон же она ревет.

Игорь еще раз взглянул в сторону Алены с Нюшей. Но Инга не заметила в его взгляде интереса.

– Но что девчонке понадобилось сегодня утром у вас в усадьбе?

– Нюша работает личной горничной Алены.

– Вашей подруги, у которой вы в гостях?

– Да.

– А с покойным начальником охраны у вас тоже что‑то было?

На какое‑то мгновение Инга даже задохнулась от смущения. Откуда он знает?

– Кто вам сказал?

– Успокойтесь, – улыбнулся Игорь, – я всего лишь высказал свое предположение. Мне кажется, что ни один мужчина просто не в состоянии спокойно пройти мимо ваших глаз, вашей улыбки… Ваш голос чарует всех мужчин без разбора. Чтобы избежать ваших чар, нужно либо быть безоглядно влюбленным в другую женщину, либо быть просто чурбаком.

– У нас с Ваней не было ничего серьезного. А уж с тех пор, как в Дубочках появилась эта Нюша…

В голосе Инги помимо ее воли прозвучала скрытая неприязнь. Хоть ты тресни, она все равно ревновала Алену к ее горничной, занявшей в жизни ее подруги такое большое место. Куда большее, как с грустью констатировала Инга, чем занимала там теперь она сама. Но это и неудивительно, ведь Инга виделась с Аленой всего несколько дней, в лучшем случае недель в году. И скрывать это было бесполезно, да и не нужно.

И внезапно осененная идеей, Инга воскликнула:

– Послушайте, Игорь, я вам хоть немного помогла?

– Да, думаю, что да.

– И еще помогу! – горячо заверила его Инга. – Я вам еще много раз пригожусь, только выполните одну мою просьбу!

– Это какую же? Надеюсь, что ничего серьезного, потому что…

– Нет, нет, для вас это сущие пустяки.

– Ох, Инга, как же вас легко провести. Да, конечно, я выполню любую вашу просьбу, какой бы дикой и безумной она ни казалась. Чего вы хотите? Луну с неба?

– Нет, Луна мне без надобности. А вот не могли бы вы отдать на экспертизу одну вещь?

– Что за вещь?

– Клок шерсти. Надо установить, какому животному принадлежит эта шерсть. Сможете?

– Думаю, что да.

– И еще одно… Не могли бы вы по своим адвокатским каналам навести справки про Нюшу?

– Зачем? – удивился Игорь. – Чем вам девчонка не угодила?

– Мне кажется, что она не та, за кого себя выдает, – призналась Инга.

И она с лихвой была вознаграждена за свою откровенность восхищенным взглядом Игоря.

– И в чем же вы ее подозреваете?

– Мне кажется, что Нюша никакая не племянница, а любовница Вани.

– Ну это еще не преступление.

Инге показалось, что в голосе Игоря послышалось облегчение. И она, понизив голос, загадочно произнесла:

– Если только… если только он не оставил в ее пользу завещания.

– Снова завещание! – воскликнул Игорь. – Как же это пошло, если бы вы только знали! Люди постоянно гибнут за презренный металл. А где благородная ярость, прежде приводившая к смертоубийственным стычкам? Где желание защитить прекрасную даму, погибнуть самому, но возвеличить в веках имя возлюбленной? Где, наконец спрашиваю я вас, хорошо и густо замешанная на лжи во спасение смерть невинных агнцев? Нет ныне таких смертей. Теперь люди убивают исключительно ради одной цели – поживиться за счет смерти своих близких. Мне иногда кажется, что человечество утрачивает человеческие черты и все больше и больше становится стаей этаких падальщиков.

Инга не очень‑то поняла его рассуждения, особенно ту их часть, что про невинных агнцев. Но она почувствовала, что Игоря терзает горечь, и сочла необходимым немного его утешить.

– Не нужно так мрачно смотреть на жизнь, – посоветовала она ему. – Да и вообще, не все ли равно, ради чего убивают? Убийство людей нехорошо уже само по себе.

– Вы так считаете? А я вот думаю, что хорошая война, способная унести легионы грешников и оставить в живых всего лишь пару‑тройку праведников, могла бы здорово облегчить бремя нашей земли.

– Это жестоко – так говорить.

– Но такое ведь уже случалось в истории человечества, – пожал плечами Игорь. – И далеко не один раз, я уверен в этом. Цивилизации и куда более могущественные нашей исчезали с лица Земли, словно бы их и не было тут никогда.

– Ну этого никто не может знать точно.

Инга уже начинала тяготиться этим отвлеченным разговором. В другой раз она бы с удовольствием поболтала, но не сейчас, когда за ее спиной всего в нескольких десятках шагов еще дымились Ванины останки. А рядом с остывающей машиной навзрыд рыдала Нюша – то ли его племянница, то ли невеста, то ли вообще непонятно кто.

И этот вопрос волновал Ингу куда больше, чем самые невероятные идеи, обитавшие в голове у Игоря. Видимо, он и сам это тоже понял, потому что кивнул Инге, показывая, что их разговор еще будет продолжен, и, вновь взяв ее под руку, повел назад, к остальным.