Глава 217

"Мы приехали в цирк и долгие часы ожидали в душной и грязной раздевалке для артистов – настоящий каменный мешок без окон и всякой вентиляции,– писал в своей газете Красовский.– Колоссальный Власов – его вес свыше 130 кг-сидел на деревянном стульчике, понурив голову. Я расположился рядом и старался чем только мог развлечь его. Дышать было нечем, с нас обоих лился пот. Каково же сильнейшему русскому атлету, который приехал в Париж опробовать мировые рекорды?! Около полуночи мы спустились по боковой лестнице в вестибюль, где уже разминались атлеты тяжелого веса перед выходом на помост. Цирк полон, публика пришла посмотреть на Власова. Особенно много нас, старых русских…"

После соревнований я получил специальный приз от Джозефа Уэйдера: атлету тяжелого веса с лучшим гармоничным сложением. Я был рад словам, что "среди сотен атлетов тяжелого веса, которых знали помосты мировых чемпионатов, лишь Дэвис и Власов могут по праву обладать подобным призом".

Для меня этот приз был своего рода отличием в большой принципиальной борьбе, доказательством возможности побеждать без наедания веса и прочих искусственных приемов.

За заботами опять не увидел Париж. Краем глаза глянул, когда ехал на прием в редакцию спортивной газеты "Экип", потом – "Юманите". А как хотелось влиться в его улицы!

И еще я мечтал вернуться в Рим. Побродить, вспомнить – не выступать, конечно, не жрать часы-угли перед соревнованиями… И еще было много городов, которые обещали сказки нового. Я знал: мне их уже не видать. Спорт на исходе…

Я очень люблю Восток. Это, конечно, от той же любви отца. Сколько же маршрутов я складывал в памяти! Города, горные перевалы, чудеса неожиданных встреч, ослепление вдруг возникающим новым – задыхаешься этим внезапным счастьем…

Я мечтал о дорогах, над которыми только пролетают самолеты (если пролетают), о тишине, в которой слова отчетливы, их беззвучно отдает тишина, их смысл священен. Это удивительное свойство заурядных слов – вдруг освящены смыслом, вдруг в блеске первой красоты. Тишина знает самые точные пути к красоте.

Я бредил всеми новыми странствиями. С ними – праздники перемен, погружение в жизнь, отпадение фальши жизни…

Я заплатил за право увидеть Париж попытками свалить мировой рекорд. И хотя наша группа потом вылетела в Лилль, на повторное выступление, у меня не осталось сил. Это весьма огорчило французских устроителей турне. Но я оказался в полной разложенности после атак на рекорд.