Глава 216

А уже в восемь утра начались будни перед соревнованиями. Напряженное вслушивание в себя: как мышцы, неторопливый перебор будущих усилий, размеренная ходьба возле гостиницы, после – лежание на кровати и опять ходьба…

Успех…

Какой успех? Слабость от лихорадки была в каждом движении. И при всем том я отлично брал на грудь 213,5 кг– мировой рекорд, но оказывался беспомощным в посыле с груди: разжижила слабость.

Мы выступали в цирке "Медрано" – ни одного свободного места, публика даже в проходах.

По логике тренировок я не должен был ехать: болен, не готов, и в тренировках путаница, из-за поездки путаница. Но я знал: моему спорту конец. Скоро я и спорт разойдемся. А без почета от спорта мне не видать Парижа. И я смалодушничал… Купил поездку званием "атлета". А что тут зазорного? Платил силой, своей…

Радостно и грустно я встретился с Красовским: все от того же чувства – не увидимся, конец игре. Это покажется выдуманным для красивости, но это было так: в канун соревнований я получил от Красовского томик И. Бунина "Темные аллеи", тогда эти рассказы еще не печатались у нас.

Я забыл о режиме, о лихорадке, о выступлении. Я ласкал руками страницы. В каком-то бреду, упоении, восторге юности, которая давно минула, я читал и читал. Я заставил себя отложить книгу и заснуть, когда занималось утро; крыши одна за другой выступали из мрака…

Обязательно нужно было спать, меня ждал поединок с "железом" – предельное напряжение мышц и нервов, а я не мог отделаться от волшебства строк. Это было одно из самых могучих литературных впечатлений моей жизни, и по сию пору отношу этот сборник к вершинам русской литературы.

Я задремывал, и вся Россия входила в меня одной огромной любовью-страстью…

Я не завидовал ни одной строчке, это огромное счастье – видеть и знать их…

"…И вдруг, выехав за деревню и погрузившись уже в полный мрак, перевел лошадь на шаг, взял вожжи в левую руку и сжал правой ее плечи в осыпанной холодным мокрым бисером жакетке, бормоча и смеясь:

– Таня, Танечка…

И она вся рванулась к нему, прижалась к его щеке шелковым платком, нежным пылающим лицом, полными горячих слез ресницами. Он нашел ее мокрые от радостных слез губы и, остановив лошадь, долго не мог оторваться от них… Все сразу поняв, она тотчас соскочила к нему и, с быстрой заботливостью подняв весь свой заветный наряд, новое платье и юбку, ощупью легла на чуйку, навеки отдавая ему не только все свое тело, теперь уже полную собственность его, но и всю свою душу".

Мне помогла выстоять страсть к женщине. Это чувство не оставляло меня в покое, оно все время переворачивало меня, делало могучим и неутомимым, а главное – не позволяло пасть, отступить, унизиться, признать себя побежденным.

Это было одно нестихающее, мощное чувство.

И эта страсть, это одно огромное соединенное чувство давали мне силы жить тогда, когда, казалось, жить невозможно,– обложен болью и мукой преодоления.

Это великое, огненное чувство. В нем созидательность всех свершений.

Я благодарен судьбе, что она с избытком наградила меня чувством и способностью любить женщину.

Только поэтому я прошел свой путь, выстоял в поединках и ни на мгновение не терял веру в жизнь.

У меня на подозрении поклонение, особенно стадное. Испытываю к нему отвращение. В нем и самоунижение, и традиционное тяготение к холопству, и умственная, скорее даже нравственная незрелость. В работе над своим романом "Женевский счет" я наткнулся на предостережение одного из высших полицейских чинов старой России П. И. Дурново, оно запало в память: "Не верьте коленопреклоненным мерзавцам!"

Здесь – ничего от презрения к людям, лишь трезвая оценка подлости и нравственно-идейная неустойчивость подобного поведения. Это не просто отдельные люди, это целая среда, очень заметная в народе. Иногда такой истерией заражается и весь народ.

Именно этим возмущались великий Руссо, наш Шаляпин (помните знаменитую сцену с возвращением фотографии Плехановым – не совсем то, но очень близкое по духу, стадно-близкое), везде это просвечивает и у Пушкина.

В природе этой среды политическая и нравственная неустойчивость, поразительная готовность к переменам оценок, шараханье из крайности в крайность,– словом, предательство и низость.

"Не верьте коленопреклоненным мерзавцам!"

Date: 2016-01-20; view: 335; Нарушение авторских прав