Рыцарские успехи

(«Московская правда» («Зазеркалье»). 1998. Сентябрь. № 68)

Иерархизация, агрессивность, сведение воедино войны и политики, серость, монашество. Весь этот Арканар – это раннее Средневековье. Совсем другое дело следующий этап, следующий возраст – светлое, волшебное время, IX век, а также следующие за ним еще три века.

Первое, что сразу бросается в глаза, – это самоосознание народов Европы, да и не только Европы. Империя Каролингов после смерти Карла Великого в 814 году и Верденского договора в 843 году распалась на три части, которые стали основой трех центральных государств континента. Западная часть – Франкское государство, с X века Франция; восточная часть – Восточно-Франкское государство, с X века Германия; центральная часть – Италия. В Испании Реконкиста, решающая победа одержана в самом конце эпохи (1212). В XI веке создается единое Шведское королевство. На рубеже IX и X веков под властью конунга Харальда I начинается политическое объединение Норвегии. В конце X века возникает Польское государство. И т. д. и т. п. Практически выкраивается карта континента на всю оставшуюся жизнь.

Прародительница современной России (Украины, Белоруссии) Киевская Русь также родилась в IX веке. Уже в начале X века новообразованное государство вступило в свой первый Имперский цикл. Впрочем, определять лицо той эпохи предоставляется не Киевской Руси, а другой в будущем Имперской державе – Англии.

Англия умудрилась вместить в одно 400-летие аж два Имперских цикла (825–969 и 1053–1197). Такое уникальное явление в мировой истории произошло лишь дважды. Второй случай подобной концентрации национальных усилий явила Россия в возрасте прогресса (XVII–XXI века).

Именно Англия сконцентрировала в себе самые характерные черты времени: нарождающийся дух свободы, страсть к свежему морскому ветру, дух рыцарства, романтическое отношение к женщине, к жизни вообще.

Одним из странных, до сих пор не объясненных явлений той эпохи были Крестовые походы. Мероприятие это увлекало Европу не более 200 лет (1096–1270). Прекращение походов связано с окончанием романтизма, тем протрезвлением, что принесет следующая эпоха.

Крестовые походы впрямую выводят нас на рыцарство. В следующем возрасте, в XV–XVI веках, возникнут постоянные армии, появится огнестрельное оружие, роль рыцарства сойдет на нет. Рыцарство перетечет в дворянство. Но пока рыцарь остается центральной фигурой, характер эпохи определяет моральные ценности рыцаря – смелость, верность долгу, благородство по отношению к женщине. Таким образом, эпоха выдвигает символ, на редкость точно соответствующий юношескому возрасту, юношеским идеалам.

Рыцарство – это вершина 400-летнего периода. Соответственно, вершиной стал в литературе рыцарский роман, в центре которого герой-рыцарь, его подвиги во имя собственной славы, любви и религиозно-нравственного совершенства. Например, роман «Тристан и Изольда». Пришел рыцарский роман не на пустое место, до него уже расцвело такое изумительное явление, как героический эпос.

Перечислим несколько названий и дат. Слово о полку Игореве – памятник древнерусской литературы конца XII века. Частный эпизод русско-половецких войн претворен в событие общерусского масштаба, что придало монументальное значение основной идее – призыву объединиться перед лицом внешнего врага.

В тех же XII–XIII веках возникают былины «Илья Муромец и Соловей-разбойник», «Илья Муромец и Идолище Поганое» и т. д. Во весь свой гигантский рост встает образ народного героя-воина.

«Витязь в тигровой шкуре» в Грузии – конец XII века. Старшая Эдда, «Песни о Нибелунгах» в Германии – те же годы. «Поэмы о Сиде» в Испании. Исландия, Англия, все народы творили свое национальное лицо, творили национальный образ, закладывали ту основу, к которой будут возвращаться всю свою историю.

Таким образом, подводя промежуточный итог, можно сказать, что смысл эпохи в обретении национального лица, будь то создание языковых норм, национальной мифологии, политического самосознания. Но разве не то же самое происходит с любым юношей от 17 до 24 лет? Разве не в это время рождается стиль мышления, выбирается пожизненный круг общения? Именно в этом возрасте, как в фокусе жизни, происходят все магические и судьбоносные превращения с человеком. Воистину в этом возрасте в рулетку с судьбой играют буквально все на свете. Результатом является распределение между народами ролей в будущем мировом спектакле. Каждое государство из единого средневекового варварства переходит в период персональной государственной культуры, персональной истории. Разумеется, и в том и в другом случае речь идет лишь о начале пути.

Кстати, о молодежи: не могла же эпоха молодости не воздвигнуть пьедестал сама себе. Кроме юных рыцарей, мы могли бы вспомнить, например, о поэзии вагантов, пародийной, любовной, вольнодумной, антиаскетической, антицерковной, молодежной по определению (ваганты – бродячие студенты, школяры) и, разумеется, коллективной. По времени речь опять о XII–XIII веках.

Ну и как подарок возрасту юности от эпохи юности – образование университетов, то есть рождение высшего образования. 1119 год – Болонья, 1150-й – Париж, 1168-й – Оксфорд, 1209-й – Кембридж и т. д. При этом важно не столько углубление и усложнение образования, сколько введение факультетов, то есть дифференциация образования.

Дух вольности затронул главную силу всей второй эпохи (V–XXI века) – государственное единобожие. Папство слабеет, становится игрушкой в руках феодальных клик в Италии. Скажем, Иоанн XII (956–963) превратил папский дворец в настоящий вертеп. Такой вот вариант контркультуры.

Можно было бы перечислять еще множество признаков времени. Расцвет алхимии, тяга к морю (те же англичане, викинги), отдельно можно было бы поговорить о рождении в Японии своей собственной письменности (IX век) или, например, о расцвете в Китае «сунской науки», о великих ученых Средней Азии Бируни (973–1048) и Ибн Сине (980–1037).

Нетрудно было бы найти ряд аргументов в пользу экономической системы отсчета исторических событий. Почти повсеместно именно в IX веке надельная система сменяется поместной, феодализм входит в зрелую фазу развития. Причем речь не только о Европе, но и об Азии. Пока же важнее просто поверить в саму возможность совмещения в нашем сознании таких, казалось бы, противоположных категорий, как юность и зрелое Средневековье.

В чем итог юности, в чем ее успех? Вечное очарование, вечные вопросы, вечные ценности... Мы всегда будем думать о первых годах Руси, Владимире, Ярославе, вещем Олеге, Илье Муромце... Испанцы будут помнить о Силе, немцы о Зигфриде... В дальнейшей истории будет много грязи, цинизма, расчета, а человечеству все же нужны какие-то идеалы, что-то светлое, не подлежащее переоценке. Как молоды мы были, как искренне любили... каких-то тысячу лет назад.