Глава 13. Надев большую соломенную шляпу и взяв в правую руку садовую лопатку, Оливия опустилась на колени

Надев большую соломенную шляпу и взяв в правую руку садовую лопатку, Оливия опустилась на колени. Рядом с ней примостилась и Анна, готовя землю для посадки молодых розовых кустов. Вокруг матери и дочери буйно цвели бегонии, герани, петунии, маргаритки, нарциссы, тюльпаны, розы и даже подсолнухи.

Ухаживать за цветами всегда было для них в радость. Но на сей раз для Оливии это нехитрое занятие стало еще и средством занять свою голову чем‑то иным, кроме Гаррика де Вера.

Она твердила себе, что не должна думать ни о нем, ни о том, что случилось с ними в Стэнхоуп‑Холле. Гаррик де Вер в сентябре женится на Сьюзен Лейтон, и никакого иного будущего ожидать не приходится.

Оливия на миг прервала посадку роз и закрыла глаза. Ее обуревали противоречивые чувства – радость и отчаяние, блаженство и огорчение… Внезапно перед ее мысленным взором предстало ошеломленное, бледное лицо Гаррика, читавшего послание от графа Стэнхоупа… Да, забыть такое совершенно невозможно!

Господи, да что же с ней творится? Неужели она влюбилась в мужчину, который обручен с другой? Как же все это произошло?

А сам де Вер? Может ли мужчина столь страстно ласкать женщину, не любя ее? На этот вопрос у нее не было ответа. Наверняка она знала лишь то, что Арлен никогда не был так ласков и неутомим с ней в постели. Никогда его прикосновения и поцелуи не вызывали в ней такого острого наслаждения, какое ей довелось испытать в объятиях Гаррика. Собственно, до той ночи в Стэнхоуп‑Холле она и не подозревала, что способна на такую пылкую страсть. Ах, как ей хотелось снова увидеть его, почувствовать его прикосновения…

– Мама, не надо так печалиться, – вдруг попыталась утешить Оливию Анна, словно прочитав ее мысли.

Пораженная чуткостью дочери, та порывисто обняла дочь за плечи и прижала к своей груди.

– Иногда человеку бывает грустно, но это проходит, – задумчиво сказала она, мысленно сожалея, что ее эмоциональное состояние отражается на восьмилетней девочке, которой рано еще сопереживать матери.

– С тех пор как мы уехали из Стэнхоуп‑Холла, ты сама не своя, мамочка, – тихо проговорила Анна. – Я боюсь за тебя… Это все из‑за лорда Кэдмона?

Только этого еще не хватало! Неужели Анна догадалась о природе их отношений?! Должно быть, ее испугала глубокая печаль матери… Впредь нужно контролировать собственные эмоции.

– Лорд Кэдмон всего лишь друг, – отозвалась Оливия, стараясь говорить как можно беспечнее.

– Мне он очень нравится, – улыбнулась девочка.

Оливия отвернулась, не в силах скрыть сердечную боль. Как могло бы все быть хорошо – он, она и ее дочь… Напрасные надежды. Не стоит даже думать об этом!

– Мама, к нам едет почтовая карета! – неожиданно воскликнула Анна.

Оливия обернулась. По извилистой дороге к поместью действительно приближалась почтовая карета, поднимая за собой облака пыли. Анна давно научилась узнавать ее по особенному стуку колес и, возможно, по вибрации почвы.

– Наверное, почтальон привез нам письмо, – пробормотала Оливия, поднимаясь с колен.

Она взяла Анну за руку, и они вместе отправились к воротам, у которых уже остановилась карета. Сидевший на козлах почтальон приветливо улыбнулся Оливии и ее дочери.

– Добрый день, миледи! Добрый день, Анна! Я привез вам письмо из Лондона, – сказал он, спрыгивая на землю.

Оливия знала, что де Вер не станет посылать ей письма, и все же в ее душе шевельнулась слабая надежда.

– Добрый день, мистер Смит! Благодарю за письмо, – любезно улыбнулась она, принимая запечатанный конверт. Быстро взглянув на печать, она сразу поняла, что оно от Лейтонов.

Пока Оливия разочарованно вертела в руках конверт, почтальон угостил Анну конфеткой и, проворно забравшись на козлы, натянул вожжи.

– Прощайте, миледи! Прощай, Анна!

Через минуту карета скрылась в облаке пыли.

Сломав восковую печать, Оливия узнала почерк Сьюзен.

«Дорогая Оливия!

Я очень скучаю без вас. Кстати, вернувшись в деревню, вы упустили возможность отлично повеселиться на всевозможных балах и приемах, которых этим летом необычайно много! Меня всюду приглашают, потому что я теперь официальная невеста лорда Кэдмона. Конечно, это не совсем удобно, ибо мой жених ни разу не сопровождал меня, и все интересуются причиной его отсутствия.

Честно говоря, я и сама не знаю, что думать. Кажется, на короткое время он уезжал за город, но уже давно вернулся в Лондон. С тех пор он не то что ни разу не появлялся со мной на балах, но даже не приезжал к нам домой. Впрочем, это и к лучшему, поскольку я, как ни стараюсь, не могу найти в своем сердце ни капли симпатии к этому человеку.

Кстати, вы слышали потрясающую новость? Воскрес из мертвых его старший брат, которого все оплакивали целых четырнадцать лет! Лондонское высшее общество разделилось: одни верят в чудесное воскрешение, другие считают этого человека мошенником. Должна признаться вам, Оливия, этот Лайонел де Вер блестящий кавалер. Он ослепительно красив, его манеры безупречны. Почти все женщины от него без ума. Лично я верю в то, что он действительно старший брат Гаррика де Вера. Ни один самозванец не мог бы так безупречно играть эту роль. К тому же он поразительно похож на графа Стэнхоупа. Я постоянно встречаю его на балах. Он прекрасно танцует, а его остроумие неподражаемо! Ах, он просто очарователен!

Интересно, как могут два брата быть столь непохожими друг на друга?

Вам должно быть понятно, что возвращение Лайонела де Вера сильно расстроило моих родителей: ведь они хотели выдать меня за наследника Стэнхоупов. Впрочем, граф пока еще не сделал публичного заявления о признании этого человека своим старшим сыном и наследником. Знаете, Оливия, мне очень хочется, чтобы именно Лайонел оказался настоящим наследником Стэнхоупов.

Дорогая моя, не собираетесь ли вы снова приехать в Лондон? Я была бы просто счастлива вновь увидеть вас в нашем доме. Не сомневаюсь, родители тоже будут вам рады. Теперь, по прошествии некоторого времени, я окончательно уверилась в том, что они слишком преувеличили заинтересованность, проявленную к вам лордом Кэдмоном. В конце концов вы уже давно замужем за прекрасным человеком, к тому же вы – моя верная подруга. Подумайте еще раз о приезде в Лондон!

Искренне ваша

Сьюзен Лейтон».

К концу письма у Оливии задрожали руки. Ее захлестнула волна самых разнообразных чувств, среди которых все же доминировало чувство вины перед юной девушкой. Тот факт, что она нисколько не любила своего жениха, не имел для Оливии никакого значения. Она чувствовала себя виноватой в том, что вместе с Гарриком де Вера обманывала наивную девушку, и презирала себя за это!

Появление в свете вернувшегося неизвестно откуда Лайонела де Вера несколько смутило ее.

С самого начала она была уверена в том, что человек, называвший себя старшим братом Гаррика, в действительности мошенник, но только теперь, получив письмо от Сьюзен, она по‑настоящему задумалась над этим.

– Мама, пойдем в дом! – вывела ее из оцепенения Анна. – Мы скоро поедем в Лондон, да?

Оливия остановилась на крыльце дома. Ее внезапно охватил страх. А если Арлен дознается, что она провела ночь в Стэнхоуп‑Холле и там был Гаррик де Вер?!

До злополучной встречи с виконтом Оливия была верной женой, и все девять лет брака ей ни разу не приходило в голову вести себя как‑то иначе. Арлен не любил ее, не хотел, для себя считал вполне естественным иметь любовниц, но ни за что не потерпел бы любовника Оливии. В этом не было никаких сомнений.

Узнав об измене, он жестоко накажет ее, превратив ее и без того непростую жизнь в настоящий ад. Хуже того! Оливия смертельно боялась, что муж выместит злобу на беззащитной маленькой Анне, отлично зная, что дочерью она дорожит сильнее всего на свете!

Они вошли в дом. В вестибюле царила приятная прохлада. Сжимая в руке письмо, Оливия думала о том, что новая поездка в Лондон была бы ошибкой. Нужно оставаться у себя в деревне до тех пор, пока де Вер не женится наконец на Сьюзен Лейтон. И тогда она заставит себя забыть его навсегда. Единственная ночь, проведенная в его жарких объятиях, станет приятным, но очень далеким воспоминанием.

Оливии хотелось плакать.

Но у нее хватило силы духа сдержать навернувшиеся слезы. Неожиданно в ее сердце закралась слабая надежда на то, что помолвка будет расторгнута, если человек, называвший себя Лайонелом де Вером, и впрямь будет объявлен единственным законным наследником графа Стэнхоупа.

Впрочем, даже это не изменит того непреложного факта, что сама она замужем.

* * *

– И как только тебе удалось уговорить меня пойти на такое? – недовольно проворчал Гаррик.

– Наверное, мне помог джин, выпитый тобой вчера в немалом количестве, – добродушно усмехнулся Лайонел.

Они ехали верхом на высокорослых гнедых жеребцах по одной из центральных аллей городского парка. Как раз в это время сюда на прогулку выезжала вся оставшаяся на лето в городе знать. Аллеи были заполнены живописно разодетыми всадниками на породистых лошадях и легкими открытыми экипажами, в которых сидели нарядные дамы и господа.

От выпитого накануне у Гаррика раскалывалась голова, и он искренне сожалел, что согласился отправиться с Лайонелом на верховую прогулку в надежде на то, что при более тесном общении ему удастся наконец понять, мошенник перед ним или когда‑то горячо любимый старший брат.

Мимо них в открытом экипаже проехали две хорошенькие юные блондинки. Лайонел галантно привстал в седле и поприветствовал их, приподняв свою шляпу. Девушки кокетливо улыбнулись, а одна из них даже игриво подмигнула ему.

Гаррик искоса наблюдал за самодовольным выражением его лица. Лайонел всегда умел обращаться с женщинами, всякий раз добиваясь своей цели, будь то простая служанка или знатная особа.

– А ты совсем не изменился, – небрежно заметил Лайонел, не упуская случая помахать рукой в лайковой перчатке проезжавшей мимо симпатичной пышной брюнетке. – Все такой же бука. Ты не знаешь, кто эта красотка?

– Ты что, забыл? Я сам вернулся в Лондон пару недель назад, – огрызнулся Гаррик. Должно быть, это действительно Лайонел, а не мошенник. Уж очень живо он интересовался всеми хорошенькими жительницами Лондона!

Или Гаррик, подобно родителям, тоже поверил в это, потому что очень хотел, чтобы он оказался его настоящим братом, а не самозванцем?

– Почему ты вчера после карточного клуба не поехал со мной к мадам Болье? – поинтересовался Лайонел.

Гаррик молча отвернулся. В детстве у него никогда не было тайн от старшего брата, но теперь он не мог открыться, что после ночи с Оливией Грей у него нет ни малейшей охоты проводить время в постели шлюхи. Честно говоря, он с трудом подавлял в себе желание забыть обо всем на свете и очертя голову броситься к Оливии в Эшбернэм.

– Это, случайно, не связано с твоей кратковременной поездкой за город? – лукаво спросил Лайонел, окидывая брата внимательным взглядом.

– Что ты имеешь в виду? – напрягся Гаррик, несмотря на то что считал, что Лайонелу ничего не известно. Миссис Райли, конечно, догадалась о том, что произошло той ночью между ее хозяином и молодой гостьей, но перед отъездом в Лондон Гаррик, улучив момент, убедил ее в том, чтобы она держала язык за зубами во избежание неприятных для нее же самой последствий.

– Ты уехал из Лондона, никого не предупредив, и отец был не на шутку рассержен этим. Твое возвращение в город было столь же неожиданным, сколь и отъезд днем раньше. Мама говорит, что с того дня, когда ты снова появился в Лондоне, тебя не покидает дурное настроение, – беспечно проговорил Лайонел.

Гаррик жадно следил за выражением лица брата, но так и не заметил никакой наигранности или иных признаков излишней осведомленности об Оливии. Прекрасно зная о жестокости Арлена, виконт не хотел подставлять ее под удар.

– Я уже давно не тринадцатилетний юнец, постоянно готовый к любовным играм, – проворчал Гаррик. – Женщины легкого поведения больше меня не интересуют.

Лайонел откровенно удивился:

– Тебя не привлекают красивые женщины? Какая разница, принадлежит ли она к представительницам древнейшей профессии или же к так называемым порядочным женщинам? Красавица всегда достойна мужского внимания, а у мадам Болье их предостаточно…

– Я рад, что тебе у нее понравилось, – равнодушно обронил Гаррик. Его мысли и сердце теперь были заняты только Оливией. Ах, как ему хотелось снова увидеться с ней!

– А вот и отец! – негромко воскликнул Лайонел, расплываясь в любезной улыбке.

Навстречу им верхом на роскошном буланом коне ехал граф Стэнхоуп. Завидев сыновей, он остановился, они тоже натянули поводья своих скакунов.

– Мне сообщили, что вы вдвоем отправились в парк, – сухо проговорил он, переводя взгляд с Гаррика на Лайонела. – Ты не забыл, Лайонел, что мы договорились вместе отобедать в клубе?

Гаррик был поражен! Уж если граф пригласил в клуб для избранных знатных господ Лайонела, значит, он собирался официально признать его своим старшим сыном.

– Я не забыл, отец, – торопливо ответил Лайонел. – А почему бы не захватить с собой Гаррика?

– Отличная идея, – кивнул граф, окидывая Гаррика внимательным и не слишком одобрительным взглядом.

Младший сын с покрасневшими от ночного бдения за карточным столом глазами, припухшим с похмелья лицом, ненапудренными волосами, стянутыми сзади косичкой, а также в одежде темных, мрачных тонов являл собой весьма непривлекательное зрелище.

Лайонел, напротив, выглядел настоящим светским щеголем в своем бирюзовом камзоле, синем жилете и серебристо‑серых панталонах, из‑под которых выглядывали ослепительно белые чулки.

Гаррик мог по нескольку дней не снимать с себя одного и того же камзола. Лайонел же, напротив, был очень щепетилен в этом отношении и всегда заботился о своей внешности.

– Едем с нами! – Лайонел дружески положил руку на плечо Гаррика. Тот молча отшатнулся. – Ну?

– Не хочу вам мешать, – выдавил он наконец, не смея взглянуть на пристально смотревшего на него графа.

– Ты нам нисколько не помешаешь, – быстро проговорил тот. – Я тоже хочу, чтобы ты поехал с нами. Только одна к тебе просьба – переоденься и напудри волосы. В клубе немало моих друзей, которым захочется поближе познакомиться с тобой, Гаррик.

Младший сын сдержанно кивнул, в душе изумившись такому повороту событий. Зачем отцу брать с собой в клуб еще и его, если он собирается представить там Лайонела как своего наследника?

На лице графа появилась довольная улыбка.

– Вот и отлично! Жду вас обоих дома.

Развернув коня, он тронул его к выходу из парка.

Оба сына молча смотрели ему вслед.

– Признаться, я удивлен тем, что он захотел взять меня в клуб, – покачал головой Гаррик. – Особенно теперь, когда у него есть ты.

– Ну ведь он еще не объявлял о том, что я и есть его давно пропавший и наконец вернувшийся старший сын, – пожал плечами Лайонел.

– А ты, значит, только этого и ждешь? – испытующе посмотрел на него Гаррик.

– Я не лгу! – возмутился Лайонел. – Я именно тот, кем себя называю. Я – его первородный сын!

Гаррик ничего не ответил, пытаясь отыскать истину в голубых глазах собеседника. Но тщетно! Если он действительно был мошенником и охотником за чужим наследством, то, несомненно, еще и превосходным актером.

– А тебе это не по нраву? – уставился на него Лайонел.

– Собственно, почему это вообще должно меня волновать? Мне титул графа и даром не нужен. Я предпочитаю мой Барбадос этой вечно холодной и слишком сырой земле.

На лице Лайонела как будто мелькнула довольная улыбка, но он отвернулся так быстро, что Гаррик не успел убедиться в этом.

– Даже если ты и есть мой брат, сомневаюсь, что нам удастся восстановить прежние отношения взаимной привязанности и полного доверия, – напрямую бросил Гаррик. – Мы похоронили тебя, Лайонел, много лет назад. Со времен Иисуса Христа еще ни разу не бывало подобных чудесных воскрешений…

Они вошли в библиотеку. Это было просторное помещение с высокими потолками, отделанное деревом и лепниной, с роскошным голубым персидским ковром на полу и множеством стульев, столов и диванчиков. С потолка свисали две массивные хрустальные люстры. Гаррик шел чуть позади отца и Лайонела. Когда все трое остановились на пороге, все головы посетителей повернулись к ним, и в комнате воцарилась выжидательная тишина.

– Прошу сюда, – с улыбкой обратился граф к сыновьям и величественной походкой направился к одному из никем пока не занятых диванов, рядом с которым стояли два клубных кресла.

Присутствующие тотчас вернулись к своим газетам и журналам, настороженно вслушиваясь в разговор графа с сыновьями.

Стэнхоуп уселся на диван, Лайонел без колебаний устроился рядом, а Гаррик опустился в одно из кресел. Отец предложил ему свою табакерку с нюхательным табаком, но он решительно отказался.

Вскоре к ним подошел господин в огромном парике и в изумрудно‑зеленом камзоле.

Поклонившись, он сказал с улыбкой:

– Рад видеть вас, граф Стэнхоуп!

Граф учтиво встал:

– Как поживаете, граф Хардинг? – И, обернувшись к Лайонелу, добавил: – Вот… мои сыновья.

Наступила напряженная пауза. Все вокруг ждали, что сейчас граф назовет Лайонела своим старшим сыном и единственным законным наследником по праву первородства.

Лайонел тут же встал с места, и Хардинг, стараясь не слишком пристально разглядывать его, учтиво произнес:

– Милорд, приятно познакомиться с вами.

– Мне тоже, – широко улыбнулся Лайонел.

Гаррик молча поклонился Хардингу. Он никак не мог взять в толк, что задумал его отец.

– В следующий вторник я устраиваю небольшой прием, – обратился Хардинг к Стэнхоупу. – Мы с графиней будем рады видеть вас и ваших сыновей в нашем доме.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, Хардинг, – поклонился Стэнхоуп.

Постепенно со всех сторон к ним стали подходить другие джентльмены. Гаррик молча наблюдал, как его отец представлял всем своих сыновей, не называя их титулов. Он был слишком осторожен, чтобы так сразу объявить Лайонела своим первородным сыном со всеми вытекающими из этого последствиями.

Внезапно Гаррик заметил, как к ним, отделившись от группы молодых аристократов, не спеша направился… Арлен Грей.

У Гаррика оборвалось сердце. Перед его мысленным взором пронеслись яркие воспоминания о ночи жаркой любви с Оливией в Стэнхоуп‑Холле. Он мгновенно забыл и о Лайонеле, и об отце. Теперь он с новой силой желал защитить ее от жестокости мужа. У него не было чувства вины, наоборот, его переполняло чувство сильнейшей неприязни к Арлену.

– Какой приятный сюрприз, господа! – проговорил Грей, приблизившись к графу и его сыновьям. – Как вам понравился Лондон, де Вер? – обратился он к Лайонелу.

– Очень нравится, – улыбнулся брат Гаррика. – А разве вы не вернулись вместе с женой в свое поместье? Оно, кажется, в Суссексе?

Арлен продолжал беспечно улыбаться, но у Гаррика сжалось сердце.

– Моя жена действительно вернулась в Эшбернэм четыре дня назад. Она предпочитает жить в деревне, а вот мне больше по нраву Лондон, – ответил Арлен.

– Мой брат тоже стремится жить за городом, – отозвался Лайонел, не глядя на Гаррика. – И тоже часто уезжает из Лондона. Последний раз, если быть точным, он уезжал четыре дня назад. Правда, на следующий же день вернулся.

Гаррик насторожился. Неужели Лайонел что‑то пронюхал? Но каким образом он мог узнать о том, что произошло в Стэнхоуп‑Холле три дня назад?

– Я решил съездить в родовое поместье, – пояснил Гаррик, намеренно опережая события.

– Ах, вот как, – перестал улыбаться Арлен.

– Кажется, Эшбернэм совсем рядом со Стэнхоуп‑Холлом? – поинтересовался Лайонел.

Арлен ответил не сразу.

– Да, всего в нескольких часах езды на лошадях, – ответил наконец он. – Надо же, какое совпадение! Вы с моей женой покинули Лондон в один и тот же день!

Воцарилась гнетущая тишина. Гаррик отлично понимал, о чем думали сейчас все присутствующие благодаря искусным замечаниям Лайонела.

– Уверен, Гаррик даже не догадывался о том, что леди Эшберн уехала в свое поместье, – прервал молчание Лайонел, простодушно улыбаясь.

– Вы и на ярмарке оказались вместе, не так ли? – глухо спросил Арлен, с ненавистью глядя на Гаррика.

– Обожаю бывать на ярмарках, – холодно улыбнулся он.

– Графине тоже нравятся простонародные забавы, – сухо заметил Арлен и, повернувшись к Лайонелу, стал вести с ним светскую беседу ни о чем.

– Я уезжаю, – доложил Гаррик отцу.

– Отлично, – кивнул он. – Будь осторожен, Гаррик.

Гаррик весьма удивился, услышав предостережение, но ничего не сказал. Он двинулся к выходу, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Арлена.

– Гаррик! – раздался голос человека, который упорно называл себя его старшим братом, и он настороженно обернулся к нему. – Поедем сегодня вечером играть в карты, – сердечно улыбнулся тот как ни в чем не бывало. – Может, тебе сегодня повезет!

Он дружески хлопнул Гаррика по плечу, но тот холодно отстранился.

– Ты сердишься? Ты сердишься на меня, Гаррик? – посерьезнел Лайонел.

– Ни на кого я не сержусь! – буркнул Гаррик, с трудом сдерживая истинные эмоции.

– Тебе не кажется, что нам пора открыть карты и прекратить эту дурацкую игру? – спросил Лайонел.

– О чем ты?

– Скажи, ведь ты так упорно отказываешься признавать во мне старшего брата только потому, что в этом случае ты потеряешь все права и привилегии первого сына! – жестко произнес Лайонел. – Потому ты так зол на меня!

Гаррик молча развернулся и ушел из клуба.