Глава 39. Алекс, полуживая от усталости, лежала на узкой койке

Алекс, полуживая от усталости, лежала на узкой койке. Каждое движение давалось с трудом, но о сне не могло быть и речи. Душа ее ликовала. Они сбежали!

Они изменили ход истории.

Словно пузырьки в шампанском, где‑то в груди вскипал смех. Она не удержалась и хихикнула.

Алекс отвели личную каюту коммодора Пребла. Как только она ступила на борт флагмана, сей джентльмен с чувством поцеловал ей руку, осведомился о ее здоровье и посетовал на недосмотр властей Соединенных Штатов, попустительствовавших почти двухгодичному содержанию в плену их соотечественницы. Коммодор непременно желал, чтобы гостья занимала его каюту.

Алекс устало прикрыла глаза. Она все еще с трудом верила в происходившее. Она свободна, совершенно свободна, и она вместе с Блэкуэллом. Она на борту флагмана Пребла и только что выбралась из самой гущи настоящего морского боя, и собственными глазами видела множество памятных исторических событий. Боже милостивый! Хотела бы она знать, что ждет ее теперь?

Не оставляло сомнений, что Ксавье не пожалел жизни, чтобы вызволить ее из плена, – значит, он ее любит. Так почему бы им не быть вместе навсегда? Во всяком случае, о возвращении в двадцатый век вопрос отпал сам собою: ведь голубая масляная лампа все равно сгинула вместе с Зу.

Дверь в каюту отворилась.

Алекс прищурилась, всматриваясь в полумрак, и охнула. На пороге стоял Блэкуэлл, высоко подняв зажженную лампу. Он смотрел на Алекс.

Она медленно села.

Как всегда, при виде Ксавье у нее захватило дух, а сердце бешено застучало. Он был в грязной одежде, однако успел смыть с лица кровь и грязь. И конечно, он уже давно сбрил отросшую в рабстве бороду. Несмотря на рваную одежду, на висевшую на перевязи руку и повязку на голове, он все равно ослеплял своим великолепием.

– Я не хотел тебя будить, – сказал Ксавье.

Алекс нервно облизнула губы. Ах, как бы ей хотелось оказаться в его объятиях! Прижаться к нему!

– Я не спала. Разве я смогла бы заснуть? Ксавье… спасибо тебе за все.

Его ноздри затрепетали. Между ними возникло нечто новое. Теперь они понимали, что их встреча неизбежна и что попытка расстаться была и будет огромной ошибкой.

– Я не мог бросить тебя одну в Триполи, Александра.

Алекс спустила ноги с койки. На ней все еще было мусульманское одеяние. Наверняка оно выглядело таким же грязным и изодранным, как и его.

– Пожалуйста, войди.

– Этого не следует делать, – неохотно возразил он.

Алекс удивленно захлопала ресницами и несмело улыбнулась, догадавшись, что Ксавье беспокоится о ее репутации.

– Меня не волнует то, что подумают на корабле. Они и так наверняка не скажут обо мне ничего хорошего. Ведь я целых два года провела в гареме.

– Никому и в голову не приходит думать о тебе подобным образом, – резко ответил он. – Никому и в голову не приходит ничего, кроме того, что ты отважна и прекрасна.

– Пожалуйста, войди, – горячо воскликнула она. – Нам надо поговорить.

Блэкуэлл закрыл за собой дверь.

Алекс, трепеща от волнения, встала и подошла к нему.

– Я обязана тебе жизнью. Как я могла бы выразить вою благодарность?

Он заглянул ей в глаза. Удивительно, каким нежным стал его взгляд.

– Ты ничем мне не обязана. Так поступил бы любой американец.

– Ксавье, – с трудом сдерживая слезы, она погладила его по щеке. Любовь переполняла все ее существо. Ей самой стало страшно от той силы, которой оказалось наделено это чувство.

Он зажмурился. И не смел пошевелиться.

Алекс нежно гладила его лицо, стараясь вложить в эту ласку весь пыл любви и нежности.

И вот они прижались друг к другу, а их губы встретились. Алекс ощущала, как каждая клеточка ее тела переполнилась счастьем, и молча молилась, с жаром отвечая на его поцелуй: «Слава тебе, Господи! Слава тебе!» По щекам текли слезы.

– Что с тобой? – Он взял ее мокрое лицо в ладони. – Почему ты плачешь?

– Я плачу, потому что счастлива, – прошептала она улыбаясь.

Он долго смотрел ей в глаза и наконец улыбнулся в ответ. У Алекс все перевернулось в груди – так редко доводилось видеть эту чудесную улыбку.

– Я тоже счастлив, – произнес Ксавье.

Обнаженные, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на жесткой койке. Сильные руки Ксавье гладили ей спину, руки, бедра. Алекс вздохнула.

– Как бы я ни хотел, я не могу оставаться с тобой, – прошептал он и с невыразимой нежностью поцеловал округлое плечо.

– Держу пари, что весь экипаж и так знает, чем мы тут занимаемся. – Алекс с улыбкой потерлась носом о его грудь. – Мне на это наплевать, так чего же беспокоиться тебе?

– Мне есть о чем беспокоиться, – мрачно откликнулся Ксавье и сел. Алекс тихонько гладила широкие, иссеченные ужасными шрамами плечи. Он тяжело вздохнул.

– Не уходи, – шепнула она.

– Я должен.

Она ни за что не желала его отпускать. От одной мысли об этом сердце болезненно сжималось в груди. Встав на колени, она прижалась к нему всем телом и легонько куснула за ухо. У него вырвался стон. Алекс потерлась о его спину. Он напряженно замер. Она лизнула его в ухо.

– Ведьма, – пробормотал он.

А она гладила мощную мускулистую грудь и ласкала сильный живот. Он напрягся еще сильнее.

Она укусила его за шею.

У него перехватило дыхание. А Алекс, лаская его в паху, спросила:

– Ты действительно хочешь уйти?

– Нет… – выдохнул он.

Наконец они заснули. Внезапно Алекс очнулась: она лежала одна, обнаженная и даже не прикрытая одеялом, и со страхом подумала, что Ксавье ушел. И тут же во мраке каюты различила фигуру возле иллюминатора. Он стоял и смотрел на море.

Алекс немного успокоилась.

– Ксавье! – Он обернулся. – «Я пенни дать готов за вашу мысль»[9].

– Так мало? – И, поколебавшись, он добавил: – Я думал о доме.

– Тебе, наверное, не терпится вернуться в Бостон.

– Да… и нет, – непонятно ответил он.

– Не понимаю, – прошептала Алекс.

– Это трудно объяснить, – пробормотал он.

Алекс снова стало не по себе. Ведь наступил долгожданный момент, когда можно было обсудить их будущее. Но почему‑то ей было очень страшно. Почему? Ведь он ее любит. Все говорило об этом – и то, что он вернулся за ней в Триполи, и то, как он любил ее, то неистово и жадно, то нежно и медленно.

– Что будет дальше? – шепнула она. Ксавье ответил:

– Пребл еще не покончил с пашой. Он снова начнет штурм города. Однако сначала завтра утром доставит тебя в Тунис. Там находится чрезвычайно деятельный американский консул, который устроит транспорт до Америки. Тебя доставят домой с личным эскортом, Александра, и за все заплатит «Корабельная Блэкуэлла». Как видишь, тебе нечего бояться.

«Нечего бояться». От этих слов мурашки побежали по спине.

– Ксавье, мне нечего делать дома без тебя.

– Я должен быть там.

– Ты хочешь воевать с пашой до конца?

– Да, – решительно ответил он.

– Но ведь война может затянуться!

– Вряд ли. Их укрепления и так уже почти разрушены. Еще один такой же штурм или два – и Триполи падет.

– И что потом? – едва дыша прошептала Алекс.

– И потом я вернусь домой.

Повисла напряженная тишина. Алекс никак не могла понять, что же такое творится. Почему он и словом не обмолвился о том, что вернется домой к ней?

А это упрямое желание участвовать в войне до победного конца? Может, он и ее‑то спасал только потому, что считал это своим гражданским долгом? Потому что был бесстрашным рыцарем из девятнадцатого века? Ну уж нет! Такое никак не укладывалось у Алекс в голове. И она решительно заявила:

– Я буду ждать тебя в Тунисе.

– Нет.

– Да.

– Александра, неужели ты все еще не угомонилась? – воскликнул он. – Ты удивительно отважная, дерзкая и умная женщина, однако исламский мир – не место для женщины вообще, тем более для такой, как ты! И ты отправишься домой на первом же американском судне!

Она смотрела на него, чувствуя, как страх захватывает ее.

– Я не хочу снова расставаться!

Его лицо стало каменным. Он опустил голову.

Алекс ничего не понимала. Что такое он творит? Ему полагалось объясниться в любви, полагалось предложить ей руку и сердце, разве не так? Он что, совсем ничего не соображает?..

– Ксавье. – Она машинально отерла слезы. – Напоминаю тебе на всякий случай, что я люблю тебя!

Он посмотрел на нее пылающим взором. И не промолвил ни слова. Алекс стало трудно дышать. И вдруг ее пронзила догадка:

– Ты все еще боишься меня, потому что считаешь шпионкой, да?

– Я сам не знаю, что и думать, – пробормотал он.

– Я не шпионка! – крикнула она, чувствуя, что вот‑вот забьется в истерике. – Ксавье, я люблю тебя! И явилась в Триполи только для того, чтобы найти тебя. Я явилась из двадцатого века, где прочла про тебя и влюбилась! Клянусь, я действительно из другого времени! И только поэтому мне известно столько вещей, о которых не знает ни один из вас!

– Александра, – хрипло возразил он, не сводя с Алекс подозрительно заблестевших глаза, – ни одному человеку не дано перемещаться во времени.

– Мне дано! – Она вскочила и бросилась к иллюминатору, потянув за собой край простыни. Ее бил озноб. Неужели ей суждено потерять его теперь, после того, как она преодолела не один круг ада, теперь, когда они связаны любовью?… – Как мне заставить тебя поверить?

– Тебе не нужно меня заставлять, – хрипло прошептал он. – Александра, мне нет дела до того, шпионка ты или нет! Я тоже люблю тебя.

Этих слов Алекс ждала целую жизнь – много жизней, – но теперь они не принесли ей радости. Ей было тошно.

– Ну так возвращайся в Америку вместе со мной!

– Не могу. Мой долг…

– Ты давно выполнил свой долг перед родиной! – крикнула Алекс. – Черт побери, ты чуть не сдох за два года рабства. Пусть теперь другие рискуют жизнью!

– Но я мщу за младшего брата, – прошептал Ксавье. – Он погиб от рук головорезов паши. – Алекс онемела от неожиданности. – И еще я мщу за тебя, – с изменившимся лицом закончил он. – Алекс молчала. – У меня нет другого пути, Александра. Здесь я выбирать не волен.

Ловушка. Он оказался в ловушке, она оказалась в ловушке. И все из‑за его пресловутого благородства, его чувства справедливости, из‑за жестоких обстоятельств, из‑за неумолимой судьбы. Похоже, все и вся объединились, чтобы разлучить их.

– Но я не хочу, чтобы за меня мстили, – возразила она. – Я хочу, чтобы ты был со мной…

– Я должен сделать то, что должен, – отчеканил он.

– И ты вернешься, чтобы расправиться с Джебалем?! – испуганно охнула она.

– Я больше не буду рисковать жизнью, если ты это имела в виду. Но если мне будет сопутствовать удача и предоставится возможность, да, я постараюсь убить Джебаля.

– Пожалуйста, останься!

Он не ответил. И так было сказано довольно.

Почему, почему все опять пошло наперекосяк?! Алекс с испугом подумала, что им не суждено быть вместе. Что судьбе было угодно просто воспользоваться ею, сделать из нее ангела‑хранителя, чтобы уберечь Блэкуэлла от безвременной и бессмысленной смерти. Дрожащим голосом она сказала:

– И все‑таки я буду ждать тебя в Тунисе.

– Нет. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

Слова слетели с ее губ прежде, чем она успела спохватиться:

– Ты не имеешь права мне приказывать. По крайней мере до тех пор, пока не женишься на мне.

Он молчал.

Алекс покрылась холодным потом. И как ее угораздило такое ляпнуть?! Заломив руки, она прошептала:

– Ксавье! Ты ведь сам сказал, что любишь меня!

– Сказал, – неохотно согласился он.

– Но… но разве ты не хотел бы на мне жениться?

– Я не могу.

Алекс не верила своим ушам.

– Мне так жаль, Александра. Ужасно, ужасно жаль. – И в его глазах она прочла невиданное прежде горе, усталость, обреченность… и беззащитность.

Он бы женился на ней, если бы мог. Но он не может этого сделать. Ведь он уже женат.

Ксавье ходил по палубе. И хотя от стоявших на лафетах пушек все еще несло пороховой гарью, весь окружающий мир был погружен в сон. В потоках серебристого лунного света море тускло блестело, «Конституция» плавно покачивалась на легкой волне, двигаясь на северо‑восток, и над всем этим раскинулось сиявшее звездами небо. Однако в душе у Ксавье бушевало адское пламя.

Почему‑то после встречи с ней вся жизнь пошла кувырком. За каких‑то два года она вывернула наизнанку его душу. Ее образ неотступно преследует его днем и ночью. Само сознание того, что она есть, что она живет на свете и ждет его, оживляло его сердце подобно солнечному свету. Его тянуло к ней с неодолимой силой – и физически, и духовно, и он сам не понимал причины столь сильной связи. Хотя, впрочем, бессмысленно было пытаться понять их чувства, и его, и ее. Никакого смысла, черт бы его побрал!

Проклятие, он готов был жениться на ней сейчас же, сию минуту, на борту корабля Пребла – будь она хоть трижды шпионкой. Ксавье был готов забыть и простить ей все прегрешения и проступки прошлого.

От боли у него все переворачивалось внутри. Никогда в жизни он не встречал столь неотразимую женщину, и от одной мысли о расставании становилось тошно на душе. И все же расставания не избежать. Ей пора вернуться в свою жизнь, ему – в свою.

Он чертыхнулся.

Завтра утром она сойдет на берег в Тунисе. И он никогда больше не встретится с ней. Однако это не значит, что ему удастся выбросить ее из жизни. Узнать ее однажды – пусть даже ненадолго – значило навсегда полюбить ее.

От тоски снова сдавило грудь. Он становится слишком сентиментальным. И напрасно позволяет себе мечтать о несбыточных вещах. Он принадлежит другой женщине. И ничто это не изменит. Он поклялся Роберту, что всегда будет заботиться о Саре. Сара нуждается в нем. А о разводе он не смел и подумать. Ему больше не видеть Александру Торнтон. Никогда. А больше ему никто не нужен.

Тем не менее его долг – сказать всю правду. Какой бы горькой она ни оказалась для обоих. Ах, как бы он хотел не признаваться до последнего – пока они не подойдут к самому Тунису. Чтобы успеть обнять ее и попытаться утешить – на прощание, в самый последний раз. Прежде чем он пустится в очередной рейд, рейд по Средиземному морю.

Но нет, подобная слабость для мужчины непозволительна. И Ксавье решительно направился к капитанской каюте.

Она горько плакала. Когда Ксавье вошел в каюту, ему пришлось на ощупь найти и зажечь свечу. Она выпрямилась, трогательно‑забавная в мужской рубахе и бриджах, и попыталась улыбнуться Блэкуэллу, но прекрасные глаза были красными и припухшими. Меньше всего на свете он хотел бы причинять ей боль. Однако именно это и предстояло сейчас сделать. Он чувствовал себя беспомощным и жалким.

– Пожалуйста, не надо плакать! – произнес он.

– Ты никогда не любил меня по‑настоящему, да? – обиженно раздувая тонкие ноздри, спросила она.

Он замер. Она, как всегда, удивляла его своей непредсказуемостью.

– Я люблю тебя больше жизни.

Она тряхнула головой, так что взметнулись рыжие кудри.

– Если бы ты любил меня, ты бы женился!

Он сглотнул. Но как ни старайся, нельзя было подобрать достаточно мягких слов, чтобы сказать ей… Он поставил свечу на стол.

– Господь свидетель, – Ксавье потер нывшие виски, – как я хочу жениться на тебе, Александра.

Ее глаза засияли.

– Ты не понимаешь! – беспомощно сказал он. – Я не могу.

Она не сводила с него глаз, в которых медленно просыпалось понимание. И взгляд становился все более болезненным.

– Я уже женат.

Она молчала. Грудь тяжело вздымалась и опускалась, казалось, каждый вздох причинял ужасную боль. На щеках выступили красные пятна.

– Александра, мне очень жаль. Прости меня.

Она жадно хватала ртом воздух и вцепилась в одеяло с такой силой, словно собралась разодрать его пополам.

Блэкуэллу стало стыдно за то, что он так долго молчал об этом. Но ведь он больше всего боялся именно такой реакции!

– Тебе нужно попить воды. – Он торопливо наполнил стакан и протянул ей.

– Нет!!! – Она выбила стакан, и тот разбился вдребезги. Лицо превратилось в маску гнева. – Неправда!

Ксавье отшатнулся.

Она стояла перед ним, сжав кулаки. Глаза ее метали молнии. Блэкуэллу стало страшно. Он прошептал:

– Это не то, что ты подумала!

Она затрясла головой так сильно, что рыжие локоны взвились вокруг головы, как живые. Ксавье испуганно замер.

– Перестань! – воскликнул он. – Ты свернешь себе шею!

Однако она все так же трясла головой, и волосы продолжали бешеный танец, словно подхваченные неведомым смерчем. Ее лицо по‑прежнему кривилось от ярости. Ксавье подумал, что на глазах у него любовь превращается в ненависть.

И вдруг до него дошло нечто ужасное. Алекс не трясла головой – она тряслась всем телом… нет, она вращалась!

Все быстрее и быстрее. Блэкуэлл вскрикнул.

Алекс непонимающе смотрела на него.

– Александра!

Ее руки поднялись. Кулаки разжались.

– Ксавье! – крикнула она, но его ушей коснулся лишь едва различимый шепот. Она постепенно удалялась все больше. Вращаясь, как волчок.

– Александра! – Ничего не понимая, Ксавье кинулся к ней.

Она таяла прямо на глазах, и хотя губы раскрылись, произнеся его имя, на этот раз он не услышал даже шепота.

Она все так же простирала к нему руки. И с каждой секундой милый образ становился все прозрачнее.

Выкрикнув ее имя, Ксавье хотел схватить ее за руку. Но поймал пустоту.

Александра исчезла.

Date: 2015-12-13; view: 301; Нарушение авторских прав