Глава 4. «За судьбу, что бросила нас в этот водоворот»

«За судьбу, что бросила нас в этот водоворот». Почему слова эти звонким эхом отдались в душе Моргана?

Не потому ли, что эта девушка за недолгое время их знакомства ухитрилась поставить весь его привычный мир вверх тормашками?

Что может сравниться со столь утонченной пыткой – провести ближайшие несколько недель в искусительной близости от нее, не смея, однако, даже прикоснуться к ее нежной коже, провести ладонью по волосам, обнять за талию?..

Боже, с какой удивительной легкостью ей удалось смутить покой его души!

Даже теперь, сидя на неудобном стуле с несчастным видом, словно щенок, который едва не захлебнулся в корыте с водой, перепачканная сажей, она вызывает у него острое, настойчивое желание. Тело его немедленно отозвалось на это совершенно недвусмысленным образом. Тысяча чертей, ну почему это случилось именно теперь, когда у него столько других забот и куда более серьезных поводов для беспокойства? Когда предстоит обдумать многое и принять важные решения?

Морган внимательно посмотрел на нее. Опустив глаза, она потирала озябшие ладони. Вид у нее при этом был такой трогательно беззащитный, что у него сердце оборвалось от жалости.

Он стиснул зубы, подавляя вздох. Наверное, это не что иное, как расплата за какой-то его тяжкий грех, совершенный в далеком прошлом.

«Полно тебе сокрушаться о былых проступках, – подсказал ему внутренний голос. – Постарайся лучше впредь воздержаться от необдуманных действий». Мысленно обращаясь к себе с такими разумными речами, он подсознательно отметил, сколь безупречна линия ее полных алых губ. Да, если смыть с ее лица всю эту сажу, она будет чудо как хороша…

Но мисс Серенити была девушкой из порядочной семьи, а не какой-нибудь беспутной вертихвосткой. И пусть ее репутация после этого совместного с ним путешествия претерпит значительный урон, сама она должна вернуться под отцовский кров такой же невинной, нетронутой, какой его покинула.

– Мне кажется немного странным, мисс Серенити, что вы больше не требуете, чтобы я вернул вас домой, – сказал он, пытливо вглядываясь в ее лицо.

– О, есть ли смысл требовать от вас невозможного? – печально отозвалась она. – Ведь вы и Джейк недвусмысленно дали мне понять, что я лишена права голоса в решении собственной участи.

– И часто вы с такой готовностью уступаете доводам разума? – с едва уловимой иронией спросил он, вспомнив, как минувшим днем она прохаживалась вокруг него, болтая о Дугласе и его розыгрыше.

– Редко.

– Честный, прямой ответ.

Он произнес это с усмешкой, но лицо его тотчас же сделалось серьезным: он должен был не откладывая посвятить несчастную в то, каким будет ее положение на «Тритоне».

– Прошу прощения, мисс Джеймс, но я вынужден вам напомнить, что вы находитесь на корабле среди множества мужчин. Простых и грубых, которые по нескольку недель кряду проводят в море. Мужчин, которые на берегу привыкли иметь дело с женщинами известного толка и совершенно не умеют держать себя с леди.

Серенити вздохнула.

– Боюсь, это одна из тех ситуаций, о каких покойная мама говорила: «Жди беды».

– Вне всякого сомнения.

Она кивнула. Но при этом во взгляде ее не было страха. Единственным внешним проявлением ее внутренней тревоги, подмеченным Дрейком, стало то, что она, сдвинув брови, закусила нижнюю губу.

– Из чего следует, мисс Джеймс, что, сколь надежной ни была бы моя команда, каким бы доверием с моей стороны ни пользовались все эти сорвиголовы, за вашу жизнь и безопасность я не поручусь. Несколько моих ребят – бывшие карибские пираты. До сей поры они вели себя образцово, но я сомневаюсь, что их поведение в вашем присутствии останется безупречным.

– Предупрежден – значит…

– О, эти присказки оставьте старым матронам. Здесь они никому не помогут и ничего не решат.

Серенити поджала губы, словно стараясь удержать в себе все те поговорки, которые пришли ей на ум и подходили бы для данного случая. «Похоже, ей нравится меня поддразнивать», – подумал Морган.

Но возможно, он просто принял желаемое за действительное. Она утомлена и напугана. И то, что кажется ему кокетством, вероятнее всего, лишь следствие ее вполне объяснимой нервозности. Но как бы то ни было, у него сложилось впечатление, что мисс Джеймс далеко не с каждым мужчиной стала бы держаться так просто и непосредственно. Потому что он отличался от остальных, от всех, кого она знала прежде, кто был принят в доме ее отца. При мысли об этом он воспрянул духом.

Серенити поднялась на ноги и, подавляя зевоту, прикрыла рот ладонью. Лишь теперь он заметил большие синие круги у нее под глазами. Ничего удивительного, ведь было уже три часа ночи. Мисс Джеймс в это время суток привыкла мирно почивать в постели, в отцовском доме…

Она собралась что-то сказать, но тут корабль качнуло, и ее резко бросило прямо в его объятия.

Морган пребольно ударился спиной о переборку каюты, но что такое эта боль в сравнении с непередаваемым ощущением, которое он испытал от прикосновения ее нежной щеки к своему подбородку, от столь волнующей близости с ней?

Ее тонкий стан на миг приник к его телу, и он почувствовал сквозь грубую ткань одежды тепло ее кожи, ощутил аромат розы, который источали ее волосы.

От неожиданности и испуга она слегка приоткрыла полные губы. Глаза, полные страха и надежды, сияли, как голубая гладь лесного озера в жаркий полдень. Моргану стало трудно дышать. Плоть его буквально взбунтовалась. Свежесть ее дыхания пьянила его, кружила ему голову.

Чего бы только он не отдал за возможность обладать ею!

– Следует ли мне опасаться также и ваших домогательств, капитан? – спросила она. Голос ее показался ему неожиданно громким, просто оглушительным. В тесном помещении звук его усилился и стал подобен урагану.

– Помилуйте, уж со мной-то вы в полной безопасности, – поспешно ответил он, прибавив про себя: «Совсем как ягненок в волчьем логове».

Серенити сглотнула. Тело ее напряглось.

– Кажется, я уже смогу держаться на ногах без посторонней помощи. Простите. У меня от этой качки просто почва ушла из-под ног.

«У меня тоже», – подумал Морган, с большой неохотой разжимая объятия. И еще в голове у него пронеслось, что мисс Джеймс здорово повезло: будь он менее щепетилен в вопросах чести, и неизбежное свершилось бы. Он теперь же овладел бы ею. Ведь здесь, на «Тритоне», она всецело в его власти.

Он тряхнул головой, отгоняя недостойные мысли, и сухо бросил:

– Следуйте за мной. – Уж коли ему не суждено дать волю чувствам, надо держаться с ней подчеркнуто холодно. Это единственная возможность избежать осложнений…

Серенити поднялась следом за ним по узкой лесенке, которая вывела их на главную палубу. Небо было пугающе черным. За бортом плескались волны, гребни которых то и дело поблескивали в свете луны, изредка проглядывавшей сквозь тяжелые тучи. Ветер надувал паруса и заставлял старые снасти тихонько поскрипывать. Унылая симфония этих звуков лишь усилила тоску, охватившую Серенити.

Она глубоко вдохнула соленый морской воздух. Боже, долго ли ей придется пробыть на этом корабле, в открытом море? Сколько пройдет дней и ночей, прежде чем она снова обретет почву под ногами?

Что скажет отец, когда она возвратится? И захочется ли ей это выслушать?

Но вот уж чего ей сейчас точно хотелось, чего она жаждала больше всего на свете, так это очутиться у себя дома. И чтобы наутро это невообразимое приключение оказалось сном.

Простит ли ее отец? Что, если он от нее отвернется, как в свое время от Чатти? Отдаст на растерзание кумушкам, из-за пересудов которых сестра вынуждена была навсегда покинуть родной дом.

«Не думай об этом. Тебе остается только одно – идти вперед, не оборачиваясь, ни о чем не вспоминая и не жалея. Сама судьба уготовила тебе это испытание. Ты оказалась в нужное время в нужном месте. Всему своя пора».

Но что же это за пора? Время плакать или время смеяться?

Она поклялась себе, что, какие бы удары ни обрушила на нее судьбина, она не согнется под ними. Она выдержит их с честью. А если городские сплетницы станут перемывать ей косточки, злословить о ней на каждом углу, она сумеет заткнуть им рты. О, уж она-то за словом в карман не полезет. Эта «девчонка бедняги Джеймса» так их отбреет, что они надолго утратят дар речи.

Ни на шаг не отставая от Моргана, она спустилась под палубу и прошла узким коридором к низенькой двери. Морган отворил ее и отступил в сторону, пропуская Серенити вперед.

Серенити была готова к любым неожиданностям. Она повидала немало кораблей, но ни разу еще не поднималась на борт и потому плохо себе представляла их внутреннее устройство.

Убранство каюты, в которой она очутилась, сильно ее разочаровало. Не в меру развитое воображение рисовало ей картины небывалой роскоши и великолепия: стены, затканные шелками и атласом, как в покоях восточного султана, бесчисленные сундуки, наполненные сокровищами, богатая утварь…

Но взору ее представилось скромное, чисто убранное помещение с низким потолком. И даже беглого взгляда по сторонам оказалось довольно, чтобы определить: здесь жил мужчина.

Узкая длинная койка справа от входа была помещена в укромной нише и аккуратно застлана стеганым покрывалом с желто-голубым рисунком. Позади койки виднелся умывальный столик, на котором стояли вместительная фаянсовая чаша и кувшин.

Слева у стены находился огромный сундук, а середину каюты занимал дубовый стол. Сквозь огромное, до самого пола, застекленное окно было видно море, объятое ночной мглой. Картина эта была столь чарующей, что Серенити замерла на месте, любуясь таинственным мерцанием волн.

– До чего же красиво, – пробормотала она.

– Я тоже часто любуюсь этим видом, – донесся сзади голос Моргана.

– И он никогда вам не надоедает?

– Никогда.

Оглянувшись через плечо, она убедилась, что он с мечтательной полуулыбкой смотрит на ночное море. Свет фонаря, падавший на его лицо, выхватил из мрака прямой нос, темную бровь и зачесанные назад волосы. В этот миг он почему-то показался ей удивительно похожим на отважного лесного хищника – волка. Возможно, именно благодаря этому сходству он получил свое прозвище. Это ее взволновало. И заставило задуматься.

Казалось, время для них обоих остановилось. Он смотрел на нее, и в его взгляде явно читался призыв. Моргана снедал голод, утолить который могла лишь она одна. Тело его напряглось. Но он оставался недвижим. Как и она.

«Поцелуй же меня». При этой мысли кровь прилила к щекам Серенити. О Боже, как он красив! Сколько раз за минувшие годы его образ возникал перед ее мысленным взором, и вот наконец он обрел плоть и имя. И она осталась с ним наедине в его каюте с видом на ночное море.

Сколько раз, когда они с сестрами мечтали вслух о будущих избранниках, она перечисляла им его черты, будто видела их наяву!

Но, Господи, что за глупые мысли лезут ей в голову!

Он всецело предан делу. Он морская душа, его стихия – погони и битвы, благородное каперство. Жизнь его – почти непрерывное плавание, и смерть он наверняка готов встретить на борту корабля. Она же непривлекательная старая дева, дочь издателя из Саванны.

Ей ли помышлять о подобном союзе?

Кашлянув, он подошел к сундуку, открыл крышку и достал оттуда большое полотенце и белую сорочку.

– Боюсь, с женским платьем у нас на корабле дело обстоит неважно. Вам придется пока обойтись вот этим, а после что-нибудь придумаем.

Серенити взяла у него из рук предложенные вещи. Холодность его тона разочаровала и огорчила ее. Она-то почти уверилась, что сейчас он попытается ее поцеловать… Именно с таким выражением обычно смотрел на нее Чарли Симмс, прежде чем дать волю рукам.

– Представляю, какой у меня жуткий вид, – пробормотала она, подходя к столу. Он последовал за ней и замер так близко от нее, что она, не оборачиваясь, уловила запах моря, исходивший от его одежды и кожи, и почувствовала жар его тела.

И вдруг перед самым ее лицом очутилось небольшое зеркало. Придерживая его, он невозмутимо произнес:

– Да, на балу вы выглядели лучше.

Серенити готова была сквозь землю провалиться. Неужели жуткое пугало, выглянувшее из зеркала, – это она?!

– И на случай, если вам впредь вздумается изваляться в грязи, мисс Джеймс, – с ноткой сарказма произнес он, – имейте в виду, пресной воды на корабле мало, и ее надлежит экономить.

С этими словами он плеснул немного воды из кувшина в полоскательную чашу, погрузил в нее небольшой кусок ветоши и, прежде чем она успела понять, что происходит, поднес влажный комок к ее лицу.

Серенити окаменела от неожиданности и все то время, пока он осторожно вытирал мокрой тряпицей ее лицо и шею, стояла неподвижно. Его изящные длинные пальцы то и дело касались ее кожи, и внутри у нее все сладко замирало от этих невольных ласк. Тело ее охватила истома.

– Капитан.

– Да, мисс Джеймс.

– Я… – Но слова замерли у нее на устах. Она молча смотрела на него во все глаза, чувствуя, что сейчас, в этот самый миг между ними произойдет нечто значительное.

И на сей раз она не обманулась в своих ожиданиях. Он наклонился к ней и жарким, требовательным ртом приник к ее губам. Сильные руки заключили ее тело в объятия. Он прижал ее к себе, и она всем телом ощутила его упругие, твердые мускулы. Ей стало трудно дышать, а ноги так ослабели, что, не поддержи он ее, она бы упала.

«Да, вот это настоящий поцелуй», – мелькнуло в ее одурманенном страстью сознании, когда он, раскрыв ее губы, нежно провел языком по внутренней стороне ее щек. Никогда прежде Серенити не чувствовала себя такой счастливой, желанной. И в эти сладостные мгновения она поклялась себе, что, как бы ни сложились их отношения в дальнейшем, она никогда не позволит другому мужчине обнять себя.

Но он вдруг замер и, словно вспомнив о чем-то важном, резко отстранился от нее. Серенити, все еще находившаяся во власти новых, волнующих ощущений, смущенно взглянула на него и тотчас же опустила глаза.

Неужто он и в самом деле ее поцеловал? Или ей это только пригрезилось?

И почему лицо его приняло теперь такое сердитое выражение? На кого он досадует? На себя или на нее? Или на обоих?

Он провел по ее губам кончиком большого пальца и глухо пробормотал:

– Вы опасная женщина, Серенити.

– Я?

– Вы. А хуже всего то, что вы не отдаете себе в этом отчета.

Серенити не нашлась с ответом. Да и что она могла ему возразить?

Он между тем подошел к двери и взялся за ручку.

– В сундуке есть пара запасных одеял. Можете их взять, если озябнете. – Открыв дверь, он оглянулся. – И вот еще что, Серенити.

Она молча подняла на него глаза.

– Прежде чем вы ляжете спать, заприте как следует дверь.