Введение. Лекция первая. Нормативно-жанровая критика

Недзвецкий В.А., Зыкова Г.В. Русская литературная критика XVIII—XIX веков. Курс лекций. М., 1994.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Лекция первая. Нормативно-жанровая критика

Лекция вторая. Критика как суждение изящного вкуса

Лекции третья и четвертая. Романтическая критика

Лекция пятая. Критика философская

Лекции шестая – восьмая. Критика конкретно-эстетическая

Лекция девятая. Критика «эстетическая»

Лекции десятая – двенадцатая. «Реальная» критика

Лекция тринадцатая. «Органическая» критика

Лекция четырнадцатая. Критика субъективно-социологическая

Введение

Постижение истории русской литературной критики XVIII – XIX веков представляет значительные трудности. Это не только огромный объем фактологического материала, порой сомасштабного богатству и разнообразию художественных произведений. Русская литературная критика, редко довольствовавшаяся только оценочными суждениями, была, по крайней мере в своих крупнейших явлениях, в высшей степени теоретичной. Это в значительной мере «умозрительная» дисциплина.

Уже со времени Н.М.Карамзина, В.А.Жуковского и поэтов-декабристов русская критика не просто ставила такие фундаментальные эстетические вопросы, как природа и специфика искусства (литературы) и его место в обществе, отношение литературы и просвещения, литературы и морали (нравственности), литературы и насущных общественно-политических задач, но и предлагала ответы на них. Позднее (у Н.И. Надеждина, В.Г. Белинского) ею будут поставлены и глубоко разрешены проблемы художественности, типизации, диалектики в литературном произведении временного и непреходящего, национального и общечеловеческого, а также проблема романа и повести как жанров, в наибольшей степени отвечающих характеру новой исторической эпохи и «современному человеку» (А.С. Пушкин).

Начиная с декабристов, Н.А. Полевого и до последних работ А.А. Григорьева, Н.К. Михайловского через большинство систем русской критики проходит идея народности, трактовка которой явилась самобытной заслугой русской эстётической мысли.

Философичность русской критики, подчас воистину органическая, требует аналогичной подготовки и от ее читателя. Обращаясь к Надеждину, Белинскому, П.В. Анненкову, Н.Г. Чернышевскому, Н.А. Добролюбову, Д.И. Писареву, А.А. Григорьеву, надо предварительно вникнуть, в труды Ф. Шеллинга, Гегеля, Л. Фейербаха, О. Конта, Т. Карлейля.

Уже критика декабристов была и непосредственной формой общественно–политической деятельности. С этой поры публицистичность становится в свою очередь родовой приметой русской критики XIX столетия. Ведь для народа, «лишенного общественной свободы», она наряду с литературой была «единственной трибуной, с высоты которой он заставлял услышать крик своего возмущения и своей совести» (Герцен А.И. Собр. соч. в 30–ти томах. Т. VII. С.198). Следовательно, необходимо разобраться и по меньшей мере в основных идеологических течениях России прошлого века: славянофильстве и западничестве, либерализме и демократизме, просветительстве, «почвенничестве», народничестве и т.д.

И конечно, необходимо хорошо представлять себе то, что было предметом анализа русской критики, на чем она основывала свои концепции и прогнозы, словом, русский литературный процесс, диалектику его основных направлений и течений, поэтику русского классицизма и сентиментализма, романтизма и поэзии действительности (реализма) – от Пушкина до H.C. Лескова и А.П. Чехова.

При этих условиях изучение русской критики послужило бы обобщению и синтезу всех знаний о литературно-эстетической мысли России, приобретенных филологом–русистом за годы обучения в вузе и аспирантуре. Это, однако, максимальная задача, предполагающая специальный и долговременный интерес к данному предмету.

Цель настоящего курса иная. Отбор, объем и построение материала в нем определены реальными возможностями учащегося, впервые систематически знакомящегося с русской критикой, и призваны помочь ему подготовить и успешно «сдать» соответствующий экзамен. История русской критики XVIII – XIX веков представлена в нем как закономерная смена ее основных критических методов. Такой подход оправдан научно, так как диктуется объективными реалиями русского литературно–критического процесса, и целесообразен методически, так как избавляет учащегося от необходимости «объять необъятное» и способствует логическому осознанию множества фактов.

Понятие «критический метод» не ново в литературоведении. По существу оно восходит к Белинскому, давшему в пятой статье пушкинского цикла (1844) определения главных «воззрений на критику», предшествовавших в русской литературе тому, которое он формулировал в эту пору сам. Ю.В. Манн, опираясь на Белинского и Г.В. Плеханова, называет метод в критике «внутренним принципом самой критики, ее скрытой логикой, способом ее подхода к литературе» (Манн Ю.В. Критический метод В.Г.Белинского. Автореферат диссертации на соискание уч. степени кандидата филолог. наук. М., 1964. С.4.).

Принимая это определение за исходное в нашем курсе, считаем, что оно должно быть дополнено более четким указанием на важнейшие источники критического метода – по меньшей мере развитого. Первый из них – это, по всей очевидности, литературное явление (направление, течение, школа, произведения одного или нескольких авторов), которое представляется тому или иному критику исторически и эстетически наиболее значительным и плодотворным. Так, новаторский характер критики Белинского по отношению к критической позиции таких его современников и учителей, как Полевой, Надеждин, был в огромной степени обусловлен ориентацией Белинского с самого начала на реалистическое творчество Пушкина, Гоголя, не понятое Полевым и Надеждиным или понятое ими неадекватно. «Поэзия действительности», типизация, представление о ведущей в перспективе роли реалистического романа, концепция художественности, учение о пафосе – все эти категории и идеи Белинского (они же – инструменты его критики) рождались и формировались при несомненном «содействии» и Пушкина, и Гоголя, затем М.Ю. Лермонтова, И.А. Гончарова, И.С. Тургенева в процессе осознания их творческих принципов.

Критический метод определенного критика и его эстетика – не одно и тоже, потому что эстетика – это прежде всего совокупность взглядов на природу искусства и литературы, их место и назначение в обществе или же «теоретическое осознание, обобщение, определенного периода литературного развития» (Манн Ю.В. Указ. работа. С.4). Это не означает, что эстетическая (и шире – философская) позиция критика не воздействует на способ его критики. Напротив, это второй, и в ряде случаев весьма активный, источник критического метода, Подтверждением этому может служить критика уже упомянутого Надеждина и статьи таких литераторов, как К.С. Аксаков, Анненков. Последний, например, горячо отстаивал в литературе художественность, справедливо усматривая в этом качестве залог облагораживающего нравственного воздействия произведения на читателя. Однако художественность Анненков понимал в свете своих общих представлений о непременной объективности беспристрастности писателя и гармонизирующей функции литературы, призванной снимать реальные жизненные противоречия. В результате основной критерий Анненкова обретал догматический смысл, не позволяя критику по достоинству оценить уже и собственно художественные завоевания (новаторство) такого, скажем, автора, как М.Е. Салтыков–Щедрин.

Творческая эволюция Белинского и, с другой стороны, его долгоголетнего оппонента, профессора Московского университета С.П. Шевырева, убедительно свидетельствует о наличии тесной связи и взаимодействия между литературно–критической и общественно–идеологической позициями критика. «Неистовый Виссарион» исповедовал и примирение с «рассейской действительностью» и гневное неприятие ее, в обоих случаях оставаясь человеком глубоко искренним и бескорыстным. Однако различным социальным состояниям критика сопутствовали и разные же критические подходы, литературные симпатии и антипатии, что нельзя объяснить только сменой философско–эстетических ориентиров и положением в русской литературе тех лет. Не объяснить ими и переход Белинского в 40–е годы от критики абстрактно–эстетической (философской, «немецкой») к конкретно–эстетической. Как верно заметил Ю.В. Манн, для этого «понадобились годы размышлений, выход из периода «примирения с действительностью», развитие... «в лоне» общественной и социально–политической мысли, усвоение «идеи отрицания»...» (Манн Ю.В. Указ. работа. С.13).

В свою очередь, не только в эстетике Шевырева и тем более не в некоей литературной глухоте этого даровитого толкователя гетевского «Фауста» причина резко отрицательной оценки им лермонтовского Печорина, утверждения (в статьях о «Мертвых душах»), что «комический юмор» мешает Гоголю «обхватить жизнь во всей ее полноте и широком объеме». Причина эта и в общественно–политическом консерватизме Шевырева, его официальном православии.

Этих примеров, думаем, достаточно, чтобы считать общественную идеологию критика также одним из источников его критического метода.

Верность, проницательность оценки и анализа литературных произведений, в особенности нетрадиционных, во многом, а порой и решающим образом зависят, наконец, и от такой способности, как тонкое, непредвзятое эстетическое чувство, развитый вкус. Он позволил Белинскому сразу же, вопреки своим общим эстетическим установкам той поры, угадать огромное дарование Лермонтова, позднее – Ф.М. Достоевского. Напротив, эстетическое чувство изменило романтику Полевому при встрече с «Мертвыми душами» Гоголя, К.Аксакову – как критику «Бедных людей» Достоевского; недостало его при оценке крупнейших явлений современного романтизма и Надеждину.

Итак, литература в ее наиболее близком критику качестве, философско–эстетические взгляды и социально–идеологическая позиция критика, эстетический вкус – вот основные источники, которые не только преломлено отражаются в критическом методе, но и сами воздействуют на его своеобразие, Приемы, критерии, самые результаты критики Полевого едва ли не в первую очередь обусловлены его неизменной, вплоть до 40–х годов приверженностью романтизму; у Надеждина – прежде всего системностью (теоретичностью); у Добролюбова – реально–общественным пафосом; у Писарева 60–х годов – сознательным утилитаризмом, в жертву которому этот критик приносил и свое глубокое эстетическое чувство. Критиком, в статьях которого современная эстетическая теория корректировалась наблюдениями над живым литературным процессом в его полноте и перспективе, поверяясь развитым и гибким вкусом и оплодотворяясь пафосом общественной и личной свободы, был Белинский. Однако соотношение источников критического метода и у Белинского в разные периоды его деятельности было различным: на передний план выступали то одни, то другие.

Обусловленность того или иного способа критики количеством и качеством ее источников и характером взаимодействия между ними обязывает нас постоянно держать их в пояс зрения.

Назовем теперь основные критические методы, сменявшие друг друга (или полемически сосуществовавшие) в русской литературе XVIII – XIX веков. Как уже говорилось, ряд из них был кратко охарактеризован уже Белинским в начале пятой статьи пушкинского цикла.

Первый «способ критиковать», говорит Белинский, «состоял в разборе частных достоинств и недостатков сочинения, из которого обыкновенно выписывали лучшие или худшие места, восхищались ими или осуждали их, а на целое сочинение, на его дух и идею не обращали никакого внимания». Литературное произведение рассматривали «исключительно со стороны языка и слога».

Стилистически–грамматические критерии и угол зрения были действительно важной особенностью русской критики в начальный период ее существования, совпавший со становлением русского классицизма. Было бы неверно, однако, считать ее вслед за Белинским лишь оценкой «по произволу...личного вкуса»: указанный подход был прямым следствием нормативного понимания жанра и соответствующего ему языка (штиля) и имел общетеоретическое обоснование. Правильно поэтому определить эту критику как нормативно–жанровую.

Как суждение вкуса, но не произвольного, а развитого, изящного трактовали критику Н.М. Карамзин и В.А. Жуковский, ставшие первыми достаточно последовательными (в отличие, скажем, от А.Ф. Мерзлякова) оппонентами нормативно–жанровой критики и литературного классицизма в целом.

«С двадцатых годов, – пишет Белинский, – критика русская начала предъявлять претензии на философию и высшие взгляды. Она уже перестала восхищаться удачным звукоподражанием, красивым стихом или ловким выражением, но заговорила о народности, о требованиях века, о романтизме, о творчестве и тому подобных, дотоле неслыханных новостях».

С требованием народности в литературе выступили критики–декабристы (А.А. Бестужев, В.К. Кюхельбекер, К.Ф. Рылеев), пропагандировавшие практически и теоретически романтизм гражданственно–героического характера. «Высшие взгляды», т.е. возвышенно–романтические представления о поэте (художнике), истоках его вдохновения и творчества, роли и судьбе в обществе, талантливо проводил в своих статьях издатель «Московского телеграфа» (1825–1834) Николай Полевой. «Философские воззрения», т.е. идеи немецкой идеалистической философии, положил в основание своей критики Надеждин. Критическая деятельность декабристов, Полевого, Надеждина – это важнейшие периоды в развитии русской критики 20 – 30–х годов, объединенные различным, но несомненным методологическим единством. Это критика романтическая (гражданственного романтизма и романтическая критика Полевого) и критика философская. Целый ряд ее идей и принципов будет оригинально синтезирован Белинским, критический метод которого мы рассматриваем в его эволюции и определяем как конкретно–эстетический.

Узловая фигура в русской критике, Белинский и в 50 – 60е годы остается источником, из которого черпают критики разных направлений. Но это весьма избирательное наследование, обусловленное разнородством, кроме общеэстетических концепций, также и представлений о путях и способах общественного прогресса (революционных или эволюционных). Если, например, А.В. Дружинину наиболее близки идеи и принципы Белинского эпохи его примирения с действительностью, то Чернышевскому – положение о превосходстве жизни над искусством и вытекающие из него реально–общественные требования к литературе и художнику. Так формируется в 50–е годы два почти полярных критических метода: критика эстетическая (Дружинин, Анненков, В.П. Боткин), с одной стороны, и реальная (Чернышевский, Добролюбов, Д.И. Писарев и др.) – с другой.

В оппозиции к обеим, как своеобразная альтернатива им находится критика органическая, даровито представленная Аполлоном Григорьевым.

Анализ текущей русской литературы под реальным углом зрения, именно – в свете общественной психологии и ее задач продолжал с 70–х годов до начала двадцатого века народник Н.К. Михайловский. Известная априорность его социологических категорий и критериев побуждает сохранять распространенное в науке определение критики Михайловского как субъективно–социологической.

Тот или иной критический метод рассмотрен нами в его внутренней логике и самодвижении (если оно было); все они – в той диалектике притяжений и отталкиваний, оппозиций и взаимовлияния, отрицания и наследования, которая и была стержнем исторического движения русской критики XVIII – XIX столетий. Концентрируя внимание учащихся на крупнейших и рубежных явлениях изучаемого предмета, предложенный аналитический обзор страхует их от опасности потонуть в изобилии публикаций, названий, дат, нюансов мнений и оценок.

Трудоемкая учебная дисциплина – русская литературная критика стоит затраченных на ее постижение усилий. Ведь это не только неотъемлемая грань отечественной филологической мысли, но и непосредственная часть великого духовного наследия России.

Об аппарате курса. Источники цитат из работ исследователей.указаны – для удобства читателей – непосредственно в тексте лекций. Фрагменты из критических статей тех или иных авторов лишены ссылок на издание и страницу. Это умышленно: хочется, чтобы студент знал критика не по одним цитатам, но обратился к его работам в целом. Важнейшие из них, а также научно–исследовательская литература, основная и дополнительная, названы в библиографическом приложении к пособию.

Date: 2015-12-13; view: 1208; Нарушение авторских прав