Д бережет себя для семейной жизни

… Дэниел Хамфри откусил длинный алый ноготь у Ванессы Абрамс и выплюнул его на старый коричневый ковер в своей спальне. Этот ноготь был длиннее остальных, и ему надоело, что Ванесса все время им царапается.

– Черт, это же мой медиатор! – воскликнула Ванесса и вырвала руку, с досадой осматривая обгрызенный ноготь.

Дэн рассмеялся. Когда он смеялся, его бледное лицо под лохматыми темно‑русыми волосами покрывалось морщинками. Дэн очень редко стригся, но этот патлатый облик как нельзя лучше подходил к его образу поэта, глушившего кофе и пребывавшего в вечном раздрае.

– Можно подумать, что ты играешь на гитаре.

Ванесса обиженно дернула плечами и почесала костяшками пальцев свою темноволосую прическу ежик. У нее были огромные карие глаза, тонкие алые губы, и если бы она не стриглась под ежика, то была бы весьма симпатичной. Но Ванесса бунтовала против симпатичности: ей подавайте темные глубинные пласты души, пусть даже уродливые в своей красоте.

– Откуда ты знаешь? – сказала Ванесса. – Днем я с тобой, а по вечерам занимаюсь музыкой, роком.

– Да ты громкую‑то музыку терпеть не можешь, – фыркнул Дэнни. Он завалил ее на подушки и начал щекотать под мышками. – Тебе только звуки грома во время дождя подавай.

– Прекрати! – завопила Ванесса и задрыгала руками и ногами. – Дэниел Рэндолф Хамфри, прекрати немедленно!

Нормально, да? Дэн перестал щекотать подругу и сел в постели.

– Какая ты, однако, вежливая.

Черная водолазка Ванессы задралась кверху, обнажая бледный с небольшой складочкой животик.

– Рэндолф, Рэндолф, – произнесла Ванесса, натягивая водолазку на пупок. – Что это за имя такое – Рэндолф? Звучит как название фирмы презервативов или имя порнозвезды. Рэндолф – кондом со смазкой! – заверещала Ванесса.

Дэн неожиданно умолк, нахмурился и стал ковырять дырку, прожженную сигаретой в его зеленом одеяле. Ванесса села:

– Прости. Знаю. Я обещала не смеяться над твоим вторым именем. И опять поступила как последняя свинья.

Но не это тревожило Дэна.

– А сколько тому Кларку лет? Двадцать два? вдруг спросил он.

Большие глаза Ванессы расширись до огромных размеров. Кларк был барменом, и Ванесса встречалась с ним, пока Дэн не дозрел до мысли, что они с Ванессой могут быть не просто друзьями.

– Да, ну и что? – спросила Ванесса.

– Да так.

Ванесса не понимала, к чему он клонит.

– Кажется, он бармен? Настоящий самец? – Дэн откинулся на подушки и закурил уже миллионную сигарету за день. Он курил, глубоко затягиваясь, выпуская клубы серо‑голубого нездорового дыма прямо над головой Ванессы. Она видела, что он пытается держаться, но в глазах его была паника.

– Так, значит, вы оба… то есть… занимались сексом?

Ванесса с трудом сдержала улыбку. Подумаешь, занималась сексом.

– Ну, типа того.

– Так типа того или все же занимались?

– Ну, занимались, но… как тебе сказать… не много, – уклончиво ответила Ванесса.

В сущности, она переспала с этим Кларком всего пару раз. Впервые это произошло днем, и она так стеснялась своего тела, что почти не получила удовольствия. Во второй раз она раскрепостилась более, но недоумевала, что же в ceксе хорошего. Он казался ей чем‑то первобытным. Тем же занимались зебры или гиены в период спаривания. Она видела это в передачах про животных. И все же, когда у нее получилось, ей было приятно. Она почувствовала себя более значительной: вот и она внесла свою лепту в историю секса…

– Понятно, – выдавил Дэн и снова затянулся. Потом еще.

Он тупо рассматривал цветную строчку на белой наволочке, разукрашенной пятнами от кофе. Он еще был девственником, а Ванесса – нет. Он не знал, что должен чувствовать человек в подобной ситуации.

Впрочем, кое‑что он все‑таки чувствовал. Он чувствовал себя глупцом, кретином, тощим неадекватным идиотом. Зачем Ванессе понадобился он такой.

– Послушай, я знаю, что ты еще мальчик, – вдруг напрямик сказала Ванесса. – Но это вовсе не означает, что ты должен им оставаться. – Она многозначительно вскинула свои черные бровки и улыбнулась.

Дэн улыбнулся в ответ, залившись красным румянцем.

– Ты так считаешь?

Ванесса отчаянно закивала головой и подползла к нему:

– Конечно. – Она положила руки на его худую грудь и опрокинула на подушки. Потом выхватила сигарету и отправила ее в полупустой стакан стылого кофе на прикроватной тумбочке. – Не бойся! – В ее голосе зазвучала хрипотца роковой женщины. – Я знаю, что делаю.

Она нежно поцеловала его в губы, начала раз деваться сама и раздевать Дэна. Сначала она стянула с него серую футболку, затем прочь полетела ее черная водолазка. Под водолазкой оказался черный топик. Ванесса вообще носила все черное.

Дэн сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Для него секс был рождением и смертью, поэтическим таинством. А не черт‑те чем, что делается от скуки субботним вечером, накануне экзамена. Секс – это когда двое изучили друг друга глубинно, с интеллектуальной, духовной, философской точек зрения. Дэн даже допускал мысль, что решится на секс только после женитьбы, с твердым намерением рожать детей. Он уже спланировал, что их будет пятеро, каждому придумал имена в честь своих любимых писателей: Кафки, Гете, Сартра, Камю и Китса. Но даже если допустить, что секс произойдет до женитьбы, самый пepвый раз он должен стать процессом открытия друг друга, как будто вы учитесь говорить на новом языке.

Но Ванесса уже выучила этот язык. С другим парнем.

– Какие у тебя узкие ступни! – Ванесса сползла на пол и, стоя на коленях, начала стягивать с Дэна носки.

Дэн присел в кровати и поджал ноги:

– Погоди.

Ванесса снова заползла на кровать и села рядом, скрестив ноги по‑турецки: на ней оставались только черные колготки и черный топ.

– Ну что?

– Я не хочу этим заниматься, – сказал Дэн и мученически сложил руки на худой груди. Он еще оставался в брюках, но чувствовал себя совершенно голым. – То есть я хочу сказать, не прямо сейчас.

Ванесса шутливо ткнула пальцем в его живот:

– Я тоже первый раз боялась. Но на самом деле в этом нет ничего страшного, – сказала она ободряюще. – Уверяю тебя.

Дэн сглотнул сухую слюну и начал рассматривать потолок. Прямо над ним в лепнине была трещина.

– Я бы хотел подождать, когда это будет более… органично, что ли…

– О'кей, – осторожно произнесла Ванесса. – Но это же просто секс. Это не стихотворение.

Нет, она его явно не понимала. Для Дэна это было стихотворением. Может быть, даже самым главным стихотворением в его жизни. Он потянулся к своей футболке и стал натягивать ее.

– Я хочу обождать с этим, вот и все.

– Отлично, – сказала Ванесса. Она уже начинала терять терпение. Дэн всегда слишком перемудривал, вечно писал что‑то про них двоих в своих маленьких черных блокнотах. Ванессе нравилось, что он такой впечатлительный, романтичный, но неплохо бы для разнообразия забить на внутреннее содержание заняться внешним. Она была влюблена в него с самого первого дня – они повстречались три года назад и стали самыми близкими друзьями. Поэтому не хотелось портить отношения, когда наконец они почти вместе.

Дэн закурил сигарету. Руки у него тряслись от волнения.

Ванесса снова ткнула его пальцем в бок:

– Эй, да не переживай ты так! Мне и без этого хорошо. Слышишь?

Дэн кивнул. Ванесса потянула его за руку, чтобы он обнял ее. Они снова откинулись на подушки. Дэн пускал колечки дыма, и они долетали до красного бумажного китайского фонарика над их головами. Он нежно поглаживал большим пальцем ершистую голову Ванессы. Ему было приятно, что не надо вдаваться в лишние объяснения. Ведь в этом и состояла их дружба. Да она и понимала‑то его больше, чем он себя.

Так они тихо лежали, наблюдая, как сигаретный дым тает под потолком. Это было еще одним плюсом: когда ты рядом с другом, можно и помолчать.

– После окончания экзаменов сниму еще один фильм, – сказала Ванесса. – Боюсь, что «Война и мир» получился слишком мрачноват: нельзя посылать такой в Нью‑Йорк.

Последний фильм Ванессы, по сути, был короткометражкой, в которой Дэн сыграл князя Андрея, подсевшего на кокаин. Ванесса уже по дала документы в Нью‑Йоркский университет, но ей очень хотелось вместо очерка сделать фильм – ведь она собиралась на режиссерский. Ей не терпелось снять настоящее кино. Еще только одна четверть в школе «Констанс Биллар», и она свободна как ветер!

Дэн продолжал дымить. Он не понимал, отчего волнуется Ванесса. Ее фильмы мрачноваты, но в этом и была ее гениальность. В университете Ванессу оторвут с руками и ногами.

– Уж с кем проблемы, так это со мной, – вдруг признался Дэн. Его руки опять дрожали.

– В каком смысле? Брось. Любой приличный колледж будет умолять, чтобы ты пришел именно к ним.

– Вот тебя волнует, что фильмы твои мрачные. А мои стихи, они… – Дэн замолчал, подбирая слова. Его стихи слишком личные, и весьма странно посылать целую обойму таких перлов совсем незнакомым людям. Да это все равно что открыть душу чужому, кто не читал ни Гете, ни Камю. Разве сможет чужой понять его аллюзии?

– А знаешь, тебе надо попробовать напечататься, – предложила Ванесса. – Тогда в приемной комиссии сразу заинтересуются.

Дэн забычил сигарету в пустом бумажном стакане.

– Ну да, щас, – сказал он. Он любил писать, но, упаси боже, отсылать это для публикации. Да он еще и голоса‑то своего не обрел. Каждое новое стихотворение звучало по‑иному.

– Да я серьезно. – Ванесса снова села в постели. – Тебе надо напечататься.

Дэн забрался под покрывало.

– А, – произнес он с горечью. Он не был готов для секса, не был готов печататься. Он чувствовал себя совершенно потерянным.

Date: 2015-12-13; view: 360; Нарушение авторских прав