ДЕМЕТРИЙ I Полиоркет

Царь Азии в 306‑301 гг. до Р.Х. Царь Македонии в 294‑287 гг. до Р.Х. Сын Антигона I Циклопа. Род. в 337 г. до Р.Х. Умер 283 г. до Р.Х.

Ж.: 1) Фила, Дочь Антипатра; 2) Эвридика, вдова Офелы; 3) Деидамия, дочь эпирского Царя Эакида; 4) иллирийка; 5) Птолемиада, дочь египетского царя Птолемея 1; 6) Ламия.

Большинство писателей сообщают, что Деметрий был сыном Антигона I от Стратоники, дочери Коррага, но некоторые пишут, что Деметрий приходился Антигону не сыном, а племянником, и что отец его умер, а мать сразу же после этого вышла замуж за Антигона, и поэтому все считали Де‑метрия его сыном. Роста он был высокого, хотя и пониже Антигона, а лицом до того красив, что все только дивились и ни один из ваятелей или живописцев не мог достигнуть полного сходства, ибо черты его были разом и прекрасны, и внушительны, и грозны, юношеская отвага сочеталась в них с какой‑то невообразимой героической силой и царским величием. И нравом он был примерно таков же, внушая людям одновременно и ужас, и горячую привязанность к себе. В часы досуга, за вином, среди наслаждений и повседневных занятий он был приятнейшим из собеседников и самым изнеженным из царей, но в делах проявлял настойчивость и упорство как никто. Поэтому из богов он больше всех старался походить на Диониса, великого воителя, но вместе с тем и несравненного искусника обращать войну в мир со всеми его радостями и удовольствиями.

Деметрий горячо любил отца, а мать уважал и всегда заботился о ней. В те времена, когда убийства отцов, детей, матерей и жен было обычным явлением среди царей, искренняя любовь между Антигоном и Деметрием являла собой едва ли не исключение.

Деметрию пришлось впервые командовать войсками, когда ему исполнилось 22 года, причем он сразу получил в противники одного из лучших полководцев Александра – Птолемея, сатрапа Египта Случилось это в 312 г. до Р.Х. Сам Антигон находился во Фригии и, получив известие, что Птолемей переправился с Кипра в Сирию и грабит страну, а города либо склоняет к измене, либо захватывает силой, выслал против него сына (Плутарх: «Деметрий»). Деметрий отовсюду стянул войска в Газу, ожидая неприятеля. Друзья советовали ему не вступать в сражение, но он не послушался. На левом фланге, где он и сам собирался находиться, он поставил 200 человек отборной конницы, 500 тарен‑тийцев с копьями и 30 слонов, в промежутках между которыми находилась легкая пехота. В центре располагалась фаланга, численностью в 11 000 человек (но македонцев было всего 2 000) На правом фланге была поставлена остальная конница численностью 1500 человек. Перед фалангой наступали 13 слонов и легкая пехота. Птолемей и Селевк, зная о планах Деметрия, постарались укрепить свое правое крыло. Они сами собирались здесь биться с 3000 лучшей конницы. Против слонов они приготовили специальных солдат с железными рогатинами, связанными цепями. Здесь же находилось много легкой пехоты для борьбы со слонами.

Когда началось сражение, то основные события развернулись на левом фланге Деметрия. Бой здесь был очень ожесточенным, причем полководцы бились ничуть не щадя себя, наравне со всеми. Слоны сначала внесли смятение в ряды Птолемея, но, дойдя до рогаток, они остановились. Почти все индийцы были перебиты пелтастами Птолемея. Слоны, таким образом, остались без вожаков. После этого конница Деметрия обратилась в бегство Сам Деметрий умолял своих стоять на месте, но они не слушались его. Восстановив какой было можно порядок, Деметрий отступил с конницей к Газе. Пехота отступала следом. Конники бросились в Газу за своими пожитками. От множества людей и скота в воротах началась давка. Закрыть их было невозможно, так что подоспевшие воины Птолемея сумели ворваться в город и захватить его. Деметрий, не заходя в Газу, всю ночь отступал на север и к утру добрался до Азота. В этом сражении пало много его друзей, всего же он потерял 8000 пленными и 5000 убитыми (Диодор: 18). Враги захватили и палатку Деметрия, и его казну, и всех слуг. Впрочем, и добро, и слуг, так же как и попавших в плен друзей Деметрия, Птолемей ему вернул, доброжелательно объяснив, что предметом их борьбы должны быть лишь слава и власть. Неудачу, постигшую его в самом начале пути, Деметрий перенес не как мальчишка, но как опытный полководец, хорошо знакомый с переменчивостью воинского счастья, – он набирал войска, готовил оружие, предупреждал восстания в городах и учил новобранцев. Отца он просил не отзывать его от войска, а дать ему возможность еще раз сразиться с врагом. Антигон согласился, и вскоре Деметрию удалось разбить одного из полководцев Птолемея, Килла. Эта победа заставила его поверить в собственные силы, хотя с самим Птолемеем ему в этот раз не пришлось скрестить оружие.

Зато в том же году Деметрий повел войско на Вавилон, который недавно был захвачен Селевком. Селевка в городе не было (он воевал далеко на востоке близ индийских земель), и в его отсутствие Деметрий захватил одну из Вавилонских цитаделей и ввел сюда свой гарнизон. Впрочем, почти сразу же он должен был покинуть Месопотамию, так как пришла весть, что Птолемей осадил Гали‑карнасс. Земли эти так и остались за Селевком.

В 307 г. до Р.Х. в войну против Антигона вступил Кассандр, и тут Антигоном и Деметрием овладело горячее желание освободить всю Грецию. Прежде всего решено было плыть в Афины, где правил посаженный Кассандром Деметрий Фалерский, а в Мунихии стоял сторожевой македонский отряд. С самого начала Деметрию сопутствовала удача Когда его флот, состоявший из 250 судов, появился вблизи Пирея, защитники приняли его за корабли Птолемея и стали готовиться к встрече. Позднее начальники обнаружили свою ошибку, но Деметрий уже вошел в незапертую гавань. Он подвел свой корабль к берегу, где собралось множество афинян, и во всеуслышание объявил, что послан отцом, дабы в добрый час освободить афинян, изгнать сторожевой отряд и вернуть гражданам их законы и старинное государственное устройство.

После этих слов большая часть воинов тут же сложила щиты к ногам и с громкими рукоплесканиями стала приглашать Деметрия сойти на берег, называя его благодетелем и спасителем. Деметрий Фалерский, в течение десяти лет правивший в Афинах при поддержке македонцев, добровольно сложил с себя полномочия и уехал в Фивы, а македонцы заперлись в Мунихии. Деметрий велел обвести Мунихию валом и рвом, а сам морем двинулся на Мегары. По дороге он узнал, что в Патрах живет знаменитая красавица Кратесипо‑лида, которая готова встретиться с ним. Бросив войско, Деметрий отправился на свидание, но едва не попал в плен – враги узнали о планах Деметрия и напали на его палатку. Сам он успел бежать.

Когда Мегары были взяты, Деметрий изгнал караульный отряд Кассандра и вернул городу свободу. Отсюда он возвратился к Мунихию, подвел машины и стал осаждать его с суши и моря. Два дня без перерыва шла осада. Деметрий то и дело менял людей. Наконец он ворвался в крепость, пленил гарнизон и начальника, а саму крепость разрушил. Лишь после этого он вошел в Афины, созвал народное собрание и восстановил старинное государственное устройство. Так, после четырнадцати лет олигархии, афиняне вновь обрели демократическое правление и, желая воздать по заслугам своему освободителю, осыпали его неумеренными почестями.

Находясь в Афинах и отдыхая от трудов, Деметрий женился на Эв‑ридике, вдове Офельта, властителя Кирены. Она вела свой род от древнего Мильтиада, и брак этот афиняне расценили как особую милость и честь для своего города. Однако Деметрий был так скор на заключение браков, что жил в супружестве со многими женщинами сразу. Наибольшим уважением среди них пользовалась Фила – дочь Антипатра и вдова Кратера. Она была старше его, и Деметрий женился на ней еще совсем юным, послушавшись уговоров отца, но без всякой охоты. Оказывая Филе внешнее уважение и как бы признавая ее официальной женой, Деметрий открыто и не таясь жил с несколькими гетерами и свободными женщинами, и никому из тогдашних царей сластолюбие не приносило столь скверной славы, как ему.

Проведя в Греции год, Деметрий должен был покинуть ее ради продолжения войны с Птолемеем. Антигон призывал его со всем флотом начать войну за остров Кипр. Из Аттики Деметрий поплыл в Карию. По пути он уговаривал родосцев начать войну с Птолемеем, но те предпочли мир. Это положило начало вражде между ними. Взяв в Киликии суда и войско, Деметрий отправился на Кипр с 15 тысячами пехоты, 400 конниками и 110 кораблями. Сперва он расположился близ Карпастии, отвел корабли в безопасное место, укрепил стан рвом и валом. Затем завоевал Уранию и Карпастию, оставил стражу для охраны судов и пошел на Саламин. Здесь находился брат Птолемея Менелай с главными силами. Он вышел навстречу Демет‑рию с 12 тысячами пехоты и 800 конницы, но потерпел поражение. Деметрий преследовал его до самого города, перебил 1000 и захватил в плен 3000 человек. Затем он выписал из Азии ремесленников с железом, лесом и другими потребными вещами и велел строить осадную башню. С помощью таранов его солдаты разбили часть стены Саламина, но ночью осажденные сделали вылазку, обложили башню хворостом и подожгли. Осада продолжалась. Тем временем Птолемей с флотом прибыл к кипрскому городу Пафосу, а оттуда приплыл к Китию. С ним было 140 кораблей и 12 000 пехоты. Менелай имел еще 60 своих кораблей. Деметрий оставил часть войска для осады, остальных посадил на корабли, вышел в море и стал ожидать сражения, стараясь не допустить соединения двух флотов. Ему было известно, что Менелай получил от брата приказ в самый разгар сражения напасть на Деметрия с тыла и расстроить его боевой порядок. Против этих 60 кораблей Деметрий поставил только 10, ибо этого оказалось достаточно, чтобы замкнуть узкий выход из гавани. Пехоту и конницу он расставил на всех далеко выступающих в море мысах, а сам со 108 судами двинулся против Птолемея. На левом фланге он расположил свою ударную силу – 30 афинских триер под командой Мидия, в центре расположил мелкие суда, а правый флаг поручил Плистию, верховному кормчему всего флота.

На рассвете Деметрий поднял на своем корабле позолоченный щит, что послужило сигналом к началу сражения. Заиграли трубы, воины закричали, и корабли стали сходиться. Деметрий на своем корабле сражался наравне со всеми. Яростным ударом он сломил сопротивление противника, после упорного боя разбил правое крыло Птолемея и обратил его в бегство. Сам Птолемей между тем разбил левое крыло Деметрия, но тут весь его флот стал отступать, и Птолемей уплыл в Китий, имея при себе всего восемь кораблей. Деметрий поручил погоню Неону и Бу‑риху, а сам вернулся к стану. Тем временем Менелаев неарх Менетий с трудом пробился из гавани, но было уже поздно. 70 египетских кораблей сдались Деметрию вместе с моряками и солдатами, остальные были потоплены. Что же касается стоявших на якоре грузовых кораблей с несметными толпами рабов, женщин и приближенных Птолемея, с оружием, деньгами и осадными машинами, то Деметрий захватил все эти корабли до последнего. Среди добычи, доставленной в лагерь, оказалась знаменитая гетера Ламия. Разница в летах между ней и Деметрием была очень велика, и все же своими чарами и обаянием Ламия совершенно вскружила голову победителю.

После морского сражения недолго сопротивлялся и Менелай, он сдал Деметрию и Саламин, и флот, и сухопутное войско. Эту прекрасную победу Деметрий украсил еше более своей добротой и человеколюбием, с почестями предав погребению тела убитых врагов, отпустив на волю пленных и подарив афинянам из добычи 1200 полных доспехов. Тогда впервые народ провозгласил Антигона и Деметрия царями. Отца друзья увенчали диадемой немедленно, как только получили известие о победе, а сыну Антигон отправил венец с посланием, в котором называл Деметрия царем.

Воодушевленный подвигами Деметрия на Кипре, Антигон без промедления выступил против Птолемея, приняв на себя командование сухопутными илами, меж тем как Деметрий плыл рядом во главе большого флота (Плутарх: «Деметрий»; 2‑10, 14‑19). Птолемей выставил против врагов войско у Пелусия, а со стороны реки защищался триерами (Павсаний: 1; 6). Таким образом, сухопутное войско столкнулось с многочисленными препятствиями, а страшная буря и огромные валы чуть было не выбросили флот Деметрия на дикий, лишенный гаваней берег; он потерял немалую часть своих судов, так что поход этот закончился ничем (Плутарх: «Деметрий»; 19).

Не имея уже никакой надежды захватить Египет, Антигон в 305 г. до Р.Х. послал Деметрия с флотом и большим войском к Родосу в надежде, что ему удастся завладеть островом, который мог стать опорным пунктом в войне против Египта (Павсаний: 1; 6). Возможно, Антигон хотел также придумать дело для сына и тем пробудить его дух, расслабленный и усыпленный наслаждениями, поскольку во время египетского похода Деметрий безраздельно предавался удовольствиям, любовным утехам с Лами‑ей и пьянству. Ведь именно готовя боевую силу, а не используя ее в деле, Деметрий обнаруживал, сколько можно судить, лучшие стороны своего военного дарования. Он хогел, чтобы все необходимое было под рукою в изобилии; он был ненасытен в строительстве огромных кораблей и осадных машин и находил немалое удовольствие в наблюдении за этими работами. Способный и вдумчивый, он не обращал природной изобретательности на бесполезные забавы, как многие из царей, которые играли на флейте, занимались живописью или ремеслом чеканщика. В Деметрий даже занятия ремеслом были поистине царскими, замыслы его отличались широким размахом, а творения, кроме изощренной изобретательности, обнаруживали высоту и благородство мысли, так что казались достойными не только ума или могущества, но и рук царя. Эти труды своими гигантскими размерами пугали даже друзей, а красотою тешили даже врагов. Враги дивились и восхищались, глядя на корабли с шестнадцатью или пятнадцатью рядами весел, проплывавшие мимо берегов, а грандиозные осадные башни, которые Деметрий называл «Погу‑бительницами городов», так и приковывали взоры осажденных.

Начав войну с родосцами, Деметрий подвел к стенам их города самую большую из «Погубитель‑ниц», построенную по его плану. В основании эта башня имела около 20 метров, а в высоту достигала 30‑ти. Изнутри она разделялась на ярусы со множеством помещений, а с лицевой, обращенной к неприятелю грани на каждом ярусе открывались бойницы, сквозь которые летели всевозможные метательные снаряды: башня была полна воинов любого рода и выучки. На ходу она не шаталась и не раскачивалась, а ровно и непоколебимо стояла на своей опоре, продвигаясь вперед с оглушительным скрипом и грохотом, вселяя ужас в сердца врагов, но взорам их неся невольную радость.

Тем не менее родосцы ожесточенно сопротивлялись. Деметрий, хотя успехи его были ничтожны, поначалу упорно продолжал осаду, но потом, тяготясь уже этим безнадежным делом, стал искать лишь благовидного предлога, чтобы заключить мир. Тут появились афиняне (в 304 г. до Р.Х.) и примирили враждующих на условии, что родосцы будут союзниками Антигона и Деметрия во всех случаях, кроме войны с Птолемеем. Кассандр осадил Афины, и город позвал Деметрия на выручку. Выйдя в море с тремястами судов и большим пешим войском, Деметрий не только изгнал Кассандра из Аттики, но и преследовал его до самых Фермопил, нанес там ему еще одно поражение и занял Гераклею, добровольно к нему присоединившуюся. На обратном пути Деметрий объявил свободу всем грекам, обитавшим к югу от Фермопильского прохода. Прежде всего Деметрий высадился в Беотии у Авлида. Фиванцы, устрашенные его войском, изменили Кассандру и приняли сторону Деметрия.

В Аттике Деметрий захватил Филу и Панакт, где стояли сторожевые отряды Кассандра, и передал их афинянам. А те, хотя уже и прежде излили на него все мыслимые и немыслимые почести, еще раз показали себя неисчерпаемо изобретательными льстецами, отведя Деметрию для жилья внутреннюю часть Парфенона. Поселившись здесь, Деметрий стал день за днем осквернять Акрополь столь гнусными насилиями над горожанками и свободными мальчиками, что чище всего это место казалось, когда он распутничал с Хрисидой, Ламией, Демо и Антикирой, всесветно известными потаскухами.

Затем Деметрий отправился в Пелопоннес; никто из противников не смел оказать ему сопротивления, но все бежали, бросая города, и он присоединил к себе так называемый Скалистый берег и всю Аркадию, кроме Мантинеи, а Сикион, Аргос и Коринф очистил от сторожевых отрядов, подкупив солдат и начальников взяткой в 100 талантов. В Акрокоринфе, впрочем, несмотря на объявленную вольность, он оставил свой гарнизон. Что касается Сикиона, то, перестроив этот город, он переименовал его в Деметриаду. В Аргосе Деметрий взял на себя распорядительство на играх и, справляя праздник вместе с греками, женился на Деидамии, дочери царя молоссов Эакида и сестре Пирра.

На Истме состоялся всеобщий совет, и при громадном стечении народа Деметрий был провозглашен вождем Эллады, как прежде Филипп и Александр. Деметрий, однако, считал обоих гораздо ниже себя по могуществу. И в самом деле, Филиппу и Александру приходилось действовать с постоянной оглядкой на «друзей» и собрание македонцев, а Деметрий позволял себе такие сумасбродства, каких бы им никогда не простили современники. Так изменились люди за какие‑то полстолетия! Среди многочисленных злоупотреблений и беззаконий, которые тогда творились, более всего, как сообщают, уязвил афинян приказ безотлагательно раздобыть 250 талантов, ибо Деметрий распорядился передать все деньги – а взимались они с неумолимой суровостью – Ламии и другим гетерам на мыло, румяна и притирания. Больше убытков граждан тяготил позор, а молва была горше самого дела. Пока Деметрий был всесилен, афиняне покорно сносили подобные оскорбления, но они все припомнили, как только счастье изменило ему.

В 301 г. до Р.Х. все цари заключили союз против Антигона и сплотили свои силы воедино. Деметрий покинул Грецию и соединился с отцом. Обе армии встретились при Ипсе. Когда завязался бой, Деметрий во главе многочисленной и отборной конницы ударил на Антиоха, сына Селевка. Он сражался великолепно и обратил неприятеля в бегство, однако слишком увлекся преследованием. Это неуместное честолюбие погубило победу, ибо, возвратившись, Деметрий уже не смог соединиться с пехотой – путь ему тем временем загородили вражеские слоны. Фаланга Антигона обратилась в бегство, а сам Антигон был убит.

После битвы цари‑победители расчленили всю державу Антигона и Деметрия, словно некое огромное тело, и, поделивши части между собой, присоединили новые провинции к своим прежним владениям. Деметрий с пятью тысячами пехоты и четырьмя тысячами конницы почти без остановки бежал до Эфеса, а оттуда без промедления двинулся дальше и приплыл в Грецию, возлагая последние свои упования на афинян. У них оставались и суда Деметрия, и его деньги, и супруга Деидамия, и он полагал, что в эту годину бедствий нет для него надежнее прибежища, чем расположение и любовь афинян. Вот почему, когда подле Кик‑ладских островов его встретили афинские послы с просьбой не приближаться к их городу, ибо народ постановил никого из царей не принимать и не впускать, Деида‑мию же со всеми возможными почестями проводить в Мегары, – Деметрий был вне себя от гнева, хотя до сих пор переносил свое несчастье с полным спокойствием и, невзирая на столь крутую перемену обстоятельств, ни в чем не уронил и не унизил себя. Но обмануться в афинянах, узнать вопреки всем ожиданиям, что их любовь на самом деле пустое притворство, было для Деметрия непереносимой мукой.

Деметрий чувствовал себя жестоко и несправедливо оскорбленным, но отомстить за обиду был не в состоянии и только отправил к афинянам посланцев со сдержанными укорами и требованием вернуть ему его суда, среди которых было одно с тринадцатью рядами гребцов. Получив корабли, он поплыл к Истму и там убедился, что дела идут из рук вон плохо, – города, один за другим изгоняли его сторожевые отряды, и все переходили на сторону врагов. Деметрий направился к Херсонесу, в Греции же оставил Пирра. Разоряя земли Лисимаха, Деметрий вместе с тем обогащал и удерживая от распада собственное войско, которое мало‑помалу вновь становилось грозной силой. Другие цари не оказывали Лисимаху никакой помощи, считая, что тот нисколько не лучше Деметрия – разве что более опасен, так как более могущественен.

Немного спустя Селевк прислал сватов, прося руки Стратони‑ки, дочери Деметрия и Филы. Для Деметрия свойство с Селевком оказалось неожиданным счастьем. Он посадил дочь на корабль и со всем флотом поплыл прямо в Сирию, однако по пути вынужден был сделать несколько остановок и, между прочим, пристал к берегу Киликии, которую цари после битвы с Антигоном отдали во владение Плистарху, брату Кассандра Сочтя высадку Деметрия вражеским набегом и желая принести жалобу на Селевка, который готов примириться с общим неприятелем без ведома и согласия остальных царей, Плистарх отправился к Кассандру.

Узнав об этом, Деметрий двинулся в глубь страны, к Киндам. Там он обнаружил в сокровищнице нетронутые 1200 талантов, забрал деньги, успел погрузить их на корабли и поспешно вышел в море В ту пору приехала и Фила, супруга Деметрия, и подле Родоса они встретились с Селевком. Эта встреча от начала до конца была поистине царской, свободной от коварства и взаимных подозрений. Сперва Селевк давал пир Деметрию в своем шатре посреди лагеря, потом Деметрий принимал Селевка на огромном судне с тринадцатью рядами весел. Были тут и совещания, и досужие дружеские беседы, и увеселения, тянувшиеся иной раз целый день; наконец, забрав Стра‑тонику, Селевк торжественно отбыл в Антиохию.

Деметрий завладел Киликией и отправил к Кассандру его сестру, а свою супругу Филу, чтобы очиститься от обвинений Плистарха. В это время из Греции приплыла Де‑идамия, но вскоре она заболела и умерла, а так как Деметрий, заботами Селевка, заключил дружеский союз и с Птолемеем (в 299 г. до Р.Х.), то было условленно, что он женится на дочери Птолемея Птоле‑маиде. До сих пор Селевк держал себя благородно, но когда затем он попросил, чтобы Деметрий за деньги уступил ему Киликию, и, получив отказ, в ярости стал требовать возврата Сидона и Тира, его уже нельзя было назвать, иначе как обидчиком и насильником, ибо, подчинив своей власти все земли от пределов Индии до Сирийского моря, он выказал себя бесконечно мелочным и жадным до власти.

Деметрий, однако, не дал себя запугать. Объявив, что не только Ипс, но и еще тысяча подобных поражений не заставят его заплатить за такого зятя, как Селевк, он усилил караульные отряды в обоих городах, а сам, получив известие, что Лахар воспользовался смутой в Афинах и установил тиранию (в 297 г. до Р.Х.), загорелся надеждой без труда захватить город, внезапно появившись под его стенами.

С большим флотом он благополучно пересек море, но когда плыл вдоль берега Аттики, попал в бурю и лишился почти всех судов и значительной части войска. Сам Деметрий избег гибели и начал войну с афинянами. Но война эта оказалась безуспешной, а потому, отправив своих людей собирать новый флот, Деметрий ушел в Пелопоннес и осадил Мессену. Во время одной из схваток он едва не погиб – стрела от катапульты попала ему в лицо, пробила щеку и вошла в рот. Оправившись от раны, Деметрий привел к покорности несколько изменивших ему городов, а сам снова вторгся в Аттику, занял Элевсин и Браврон и стал опустошать страну. В городе начался голод, к которому вскоре прибавилась острая нужда во всем самом необходимом. Птолемей послал на помощь афинянам полтораста судов, и те бросили якорь у Эгины. Но и передышка, которую доставила осажденным эта подмога, оказалась непродолжительной, ибо к Деметрию также явилось множество кораблей из Пелопоннеса и с Кипра, общим числом около трехсот, и моряки Птолемея поспешно удалились, а тиран Лахар бежал, бросив город на произвол судьбы (в 295 г. до Р.Х.).

Тут афиняне, которые сами ранее постановили казнить любого, кто хоть словом упомянет о мире с Деметрием, немедленно отворили ближайшие к противнику ворота и отправили послов, не ожидая, правда, для себя ничего хорошего, но не в силах дальше терпеть нужду.

Вступив в город, Деметрий приказал всем собраться в театре, окружил сцену вооруженными солдатами, а вокруг логия расставил собственных телохранителей. Затем он спустился верхними проходами, по примеру трагических актеров, и этим вконец напугал афинян, но первыми же словами своей речи освободил и избавил их от страха. Он воздержался и от резкого тона, и от суровых слов, но после недолгих и дружеских укоров, объявил им о прощении, подарил 100 000 медимов хлеба и назначил должностных лиц, более всего угодных народу. Оратор Де‑моклид внес предложение передать Деметрию Пирей и Мунихию. Тут же был принят соответствующий закон, а Деметрий, по собственному почину, разместил караульный отряд еще и на Мусее, чтобы афиняне, снова взбунтовавшись, не смогли доставить ему новых хлопот и огорчений.

Завладев Афинами, Деметрий тут же устремил свои мысли и взгляды к Лакедемону. Он разбицаря Архидама IV, который встретил его при Мантинее, и вторгся в Лаконику. Выиграл он и второе сражение перед самою Спартой, истребив 200 человек и взяв в плен 500, и, казалось, уже держал в своих руках город, еще никогда не бывший под властью неприятеля: Но тут пришли сообщения о том, что Лисимах отнял у него города в Азии, а Птолемей занял весь Кипр, кроме одного лишь Салами‑на, а Саламин осаждает, заперев там детей и мать Деметрия. Эти злые и грозные вести заставили Деметрия уйти из Лакедемона, но сразу вслед за тем у него появились новые надежды и совершенно новые далеко идущие замыслы.

После смерти Кассандра македонцами правил старший из его сыновей Филипп IV, но вскоре умер и он, а двое оставшихся вступили между собой в борьбу. Младший, Александр V, послал за помощью к Пирру в Эпир и к Демет‑рию в Пелопоннес. Первым подоспел Пирр, но в награду за помощь захватил значительную часть Македонии, и это близкое соседство пугало Александра. Когда же, получив письмо, явился с войском Деметрий, юноша, хорошо знавший его славу, испугался еще больше. Он выступил навстречу ему к Дию, горячо и любезно приветствовал своего защитника, но объявил, что обстоятельства больше не требуют его присутствия. Между ними сразу возникли взаимные подозрения. Когда Деметрий пошел к молодому царю на пир, кто‑то донес, что после пира за вином Александр замышляет его убить. Деметрий нисколько не растерялся, но, запоздав на короткое время, отдал приказ начальникам держать войско в боевой готовности, а своим провожатым и слугам – которых было гораздо больше, чем у Александра, – велел войти вместе с ним в мужские покои и не выходить, пока он сам не встанет из‑за стола. Александр испугался и не посмел исполнить задуманного. Деметрий, сославшись на то, что худо себя чувствует и не склонен пить, быстро ушел, а на другой день стал собираться в путь. Александру он сказал, будто получил новые важные известия, и просил извинить его за то, что побыл так недолго. Александр был рад, что Деметрий покидает страну без злобы, по доброй воле, и провожал его до Фессалоник. Когда же они очутились в Лариссе, между ними снова начались взаимные любезности и приглашения, причем каждый готовил другому гибель. Это именно и отдало Александра во власть Деметрия: он не успел осуществить свой коварный замысел, но сам первый сделался жертвой коварства. Деметрий позвал его на пир, и он пришел. В разгар угощения Деметрий встал; заметив это, Александр в испуге двинулся к выходу. В дверях стояли телохранители Деметрия. Бросив им всего два слова: «Бей следующего!» – Деметрий выскользнул наружу. Александр же был зарублен стражею, а вместе с ним были зарублены и друзья, которые кинулись ему на помощь. Как сообщают, один из македонцев, умирая, сказал, что Деметрий опередил их только лишь на день.

Наутро Деметрий послал в лагерь к македонцам гонца с сообщением, что хочет говорить с ними и оправдаться в своих действиях. Это успокоило и ободрило македонцев, страшившихся силы Деметрия. Они решили принять его дружески, и, когда он прибыл, долгих речей не потребовалось.

Матереубийцу Антипатра они ненавидели, где искать нового государя не знали и потому провозгласили царем Деметрия и немедля повели его в Македонию. Перемена эта была принята не без удовольствия и в самой Македонии, где постоянно помнили о злодеяниях, которые совершил Кассандр против умершего Александра, а если сохранилась еще какая‑то память о старшем Антипатре и его справедливости, то и она была на пользу Деметрию, супругу Филы, родившей ему сына и наследника, который в то время был уже взрослым юношей и участвовал в походе под начальством отца.

После Македонии Деметрий захватил и Фессалию. Владея к этому времени большей частью Пелопоннеса, а по эту сторону Ист‑ма – Мегарами и Афинами, он двинулся походом на беотийцев (в 293 г. до Р.Х.). Те сначала заключили с ним дружественный договор на умеренных условиях, но затем в Фивы явился спартанец Клеоним с войском. Беотийцы воспрянули духом и расторгли союз с Демет‑рием, к чему их всячески склонял и феспиец Писид, один из самых знаменитых и влиятельных в то время людей. Тогда Деметрий придвинул к стенам Фив осадные машины и осадил город. Перепуганный Клеоним тайно бежал, а беотийцы в ужасе сдались на милость победителя. По общему суждению Деметрий обошелся с ними не слишком строго: он расставил в городах сторожевые отряды, взыскал большой денежный штраф и назначил правителем историка Иеронима. Однако больше всего вызвал восхищение его поступок с Писидом, которому он не причинил ни малейшего вреда, но, на против, дружески с ним беседовал и сделал полемархом в Феспиях.

Спустя немного времени (в 291 г. до Р.Х.) Лисимах оказался в плену у Дромихета. Деметрий немедленно выступил в поход, рассчитывая захватить Фракию, лишившуюся защитников, но не успел он удалиться, как беотийцы снова отложились от него, а вслед за тем пришло известие, что Лисимах уже на свободе. В гневе Деметрий повернул назад и, узнав, что сын его Антигон уже разбил беотицев в открытом бою, опять осадил Фивы.

Так как Пирр между тем опустошал Фессалию и появился у самых Фермопил, Деметрий разместил в Фессалии 10 000 пехотинцев и 1000 всадников и вновь усилил натиск на Фивы. Он приказал подвести так называемую «Погубительницу городов», но из‑за громадного веса и размеров ее тянули с таким трудом и так медленно, что за два месяца она прошла не больше двух стадиев. Беотийцы оборонялись с решимостью и мужеством, и Деметрий нередко заставлял своих воинов сражаться и подвергать себя опасности не столько по необходимости, сколько из упорства. Не желая, однако, чтобы думали, будто он не щадит лишь чужой крови, Деметрий и сам бился в первых рядах и получил опасную и мучительную рану – стрела из катапульты пробила ему шею. Тем не менее он не отступил от начатого и взял Фивы во второй раз. Жители были в величайшем смятении, ожидая самой свирепой расправы, но Деметрий, казнив 13 зачинщиков и изгнав нескольких человек, остальных простил.

Вслед за тем (в 289 г. до Р X.) Деметрий выступил против этолийцев, опустошил их страну и, оставив там Пантавха во главе значительного отряда, сам двинулся на Пирра. Пирр в свою очередь выступил против Деметрия, но противники разминулись, и Деметрий принялся разорять Эпир, а Пирр напал на Пантавха и разгромил его в упорном сражении. С тех пор имя Пирра пользовалось в Македонии громкою славой, и многие говорили, что среди всех царей лишь в нем одном виден образ Александровой отваги, остальные же – и в первую очередь Деметрий – словно на сцене перед зрителями пытаются подражать лишь величию и надменности умершего государя.

И верно, Деметрий во многом походил на трагического актера. Он не только покрывал голову кавси‑ей с великолепной двойной перевязью, не только носил алую с золотой каймою одежду, но и обувался в башмаки из чистого пурпура, расшитые золотом. И не один только внешний облик царя оскорблял македонцев, не привычных ни к чему подобному; их тяготил и его разнузданный уклад жизни, и, главным образом, его неприветливость и недоступность. Он либо вовсе отказывал в приеме, либо, если уж принимал просителей, говорил с ними сурово и резко.

С Пирром Деметрий заключил договор, стремясь положить конец беспрерывным стычкам и схваткам, отвлекавшим его от главного и основного замысла. Замыслил же он не что иное, как восстановить в прежних пределах державу своего отца. Приготовления Деметрия нимало не уступали величию его намерений и упований. Он собрал уже 90 000 пехоты, без малого 12 000 конницы и намеревался спустить на воду флот из 500 кораблей, которые строил одновременно в Пирее, Коринфе, Халки‑де и близ Пеллы. Каждую из верфей Деметрий посещал сам, давал наставления и советы, работал вместе с плотниками, и все дивились не только числу будущих судов, но и их размерам – ведь никому еще не доводилось видеть корабли с пятнадцатью и шестнадцатью рядами весел.

Видя, что против Азии вскоре выступит такая сила, которой после Александра не располагал еще никто, для борьбы с Деметрием объединились трое царей – Селевк, Птолемей и Лисимах. Все вместе они отправили посольство к Пирру, убеждая его ударить на Македонию и считать недействительным заключенный с Деметрием договор, по которому Деметрий присвоил себе право нападать, на кого сам пожелает и выберет. Пирр согласился, и вокруг Деметрия, который еще не завершил последних своих приготовлений, разом вспыхнуло пламя войны. У берегов Греции появился с большим флотом Птолемей и склонил города к измене, а в Македонию, грабя и разоряя страну, вторглись из Фракии Лисимах, а из сопредельных областей Пирр. Деметрий оставил в Греции сына, сам же, обороняя Македонию, двинулся сперва на Ли‑симаха (в 288 г. до Р.Х.), но тут пришла весть, что Пирр взял город Берою. Слух об этом быстро разнесся среди македонцев, и сразу же всякий порядок в войске исчез, повсюду зазвучали жалобы, рыдания, гневные речи и проклятия Деметрию; солдаты не хотели оставаться под его начальством и кричали, что разойдутся по домам, но в действительности собирались уйти к Лисимаху.

Тогда Деметрий решил держаться как можно дальше от Ли‑симаха и повернул против Пирра, рассудив, что Лисимах – соплеменник его подданным и многим хорошо известен еще по временам Александра, но Пирра, пришельца и чужеземца, македонцы никогда не предпочтут Деметрию. Однако он жестоко просчитался. Когда Деметрий разбил лагерь неподалеку от Пирра, его македонцы, уже давно восхищавшиеся воинской доблестью Пирра и с молоком матери впитавшие убеждение, что самый храбрый воин всех более достоин царства, узнали вдобавок, как милостиво и мягко обходится Пирр с пленными, и, одержимые желанием во что бы то ни стало избавиться от Деметрия, стали уходить. Сперва они уходили тайком и порознь, но затем весь лагерь охватили волнение и тревога, и, в конце концов, несколько человек, набравшись храбрости, явились к Деметрию и посоветовали ему бежать и впредь заботиться о своем спасении самому, ибо македонцы не желают больше воевать ради его страсти к роскоши и наслаждениям. По сравнению с грубыми, злобными криками, которые неслись отовсюду, эти слова показались Деметрию образцом сдержанности и справедливости. Он вошел в шатер и переоделся, сменив свой знаменитый роскошный плащ на темный и обыкновенный, а затем неприметно ускользнул. Сразу чуть ли не все войско бросилось грабить царскую палатку, начались драки, но тут появился Пирр, первым же своим приказом возвратил тишину и завладел лагерем. Вся Македония была поделена между ним и Лисимахом Лишившись власти, Деметрий бежал в Кассандрию. Фила была безутешна, она выпила яд и умерла, а Деметрий уехал в Грецию и стал созывать всех тамошних военачальников и приверженцев. Фи‑ванцам он даровал их прежнее государственное устройство, а против афинян, которые вторично отложились от него, начал военные действия и подверг их город жестокой осаде. Потом, вняв советам философа Кратера, Деметрий оставил афинян в покое, собрал все суда, какие были в его распоряжении, и, погрузив на них 11 000 пехотинцев и конницу, отплыл в Азию, чтобы отнять у Лисимаха Карию и Лидию (в 287 г. до Р.Х.).

В Милете его встретила сестра Филы Эвридика с Птолемаидой, своей дочерью от Птолемея, которая давно уже была помолвлена за Деметрия хлопотами Селевка. Теперь Деметрий принял девушку из рук матери и женился на ней. Сразу же после свадьбы он двинулся против азийских городов и многие взял силой, а многие присоединились к нему добровольно. Занял он и Сарды. Иные из Лисима‑ховых наместников перешли на сторону Деметрия, предоставив в его распоряжение казну и солдат. Но когда появился с войском Агафокл, сын Лисимаха, Деметрий ушел во Фригию, чтобы затем – в случае, если бы удалось добраться до Армении, – возмутить Мидию и утвердиться во внутренних провинциях Азии, где легче было найти укрытие и прибежище. Агафокл, однако, следовал за ним по пятам. Хотя Деметрий в нескольких стычках одержал верх, положение его было трудным, ибо враг не давал ему собирать продовольствие и корм для лошадей, а воины уже начали догадываться, что их уводят в Армению и Мидию. Голод усилился. Потом к голоду присоединился мор – как это бывает всегда, когда нужда заставляет употреблять в пищу все, что ни попало. Потеряв в общем не менее восьми тысяч, Деметрий повел уцелевших назад.

Он спустился в Тарс и хотел оставить в неприкосновенности страну, находившуюся тогда под властью Селевка, чтобы не дать ему ни малейшего повода к враждебным действиям. Но это оказалось невозможным, потому что воины были в последней крайности, а перевалы через Тавр закрыл Агафокл. Тогда Деметрий написал Селевку письмо с пространными жалобами на свою судьбу и горячей мольбой смилостивиться над родичем, потерпевшим такие беды, какие даже у врагов не могут не вызвать сострадания. Селевк, и в самом деле, был растроган и уже отправил приказ выдать солдатам Деметрия продовольствие в полном достатке, но потом передумал и с большим войском выступил в Киликию. Деметрий, пораженный и испуганный этой внезапной переменой, отступил в дикую, неприступную местность среди гор Тавра, а Селевк закрыл перевалы, ведущие в Сирию, так что Деметрий, обложенный точно дикий зверь на охоте, вынужден был начать военные действия и принялся разорять набегами страну. Он неизменно выходил победителем из столкновений с войсками Селевка, обратил в бегство даже пущенные против него серпокосные колесницы и овладел перевалом на пути в Сирию, выбив оттуда вражеских воинов.

После этого к Деметрию вернулось его мужество, а в трудном положении оказался Селевк. Но на свое несчастье перед решительным сражением Деметрий захворал, и болезнь не только тяжело изнурила его тело, но и расстроила все его планы, ибо часть воинов ушла к неприятелю, а многие просто разбежались. Насилу оправившись после сорока дней недуга, Деметрий собрал остатки своих людей и двинулся в Киликию. Селевк, как он и предполагал, двинулся за ним. Ночью Деметрий повернул в противоположную сторону и пошел к вражескому лагерю. Селевк крепко спал, ни о чем не подозревая. В конце концов, перебежчики все же предупредили его об опасности, и Селевк встретил Деметрия во всеоружии. На рассвете началась битва. Деметрий на своем фланге сумел привести врага в замешательство и потеснить его. Но на другом фланге воины перешли на сторону Селевка и приветствовали его как царя. Деметрий оставил поле боя и бежал по направлению к Аманским воротам. С несколькими друзьями и ничтожной горсткой слуг он укрылся в чаще леса, рассчитывая тайком пробраться к морю. Однако на перевалах уже пылали вражеские костры и, отказавшись от своего замысла, Деметрий отправил к Селевку гонца с известием, что готов предать себя в его руки.

Под сильной стражей он был доставлен в Херсонес Сирийский, который отныне должен был стать местом его постоянного пребывания (285 г. до Р.Х.). Селевк прислал Деметрию многочисленную челядь для услуг, с безукоризненной щедростью назначил ему ежедневное содержание и разрешил охотиться в царских заповедниках, гулять и заниматься телесными упражнениями в царских садах. Никто из друзей, которые бежали с ним вместе и теперь хотели навестить пленника, не встречал отказа.

Вначале Деметрий переносил свою участь спокойно, приучался не замечать тягот неволи, много двигался – охотился, бегал, гулял, но постепенно занятия эти ему опротивели, он обленился и большую часть времени стал проводить за вином и игрою в кости. На третьем году своего заключения Деметрий заболел от праздности, обжорства и пьянства и скончался в возрасте 54 лет (в 283 г. до Р.Х.) (Плутарх: «Деметрий»; 19‑25, 27‑52).

Date: 2015-12-13; view: 339; Нарушение авторских прав