Акт 11, действие 5

Первой мы высадили Лекси, потом пришел черед Джеффри. Я сидела спереди, Джеффри – сзади. Перед тем как он собрался вылезать, я спросила его:

– Джеффри, все нормально?

– Ага, – ответил он. – Спасибо, что помогли мне. Спасибо, миссис Райтман.

– Пожалуйста, – сказали мы хором.

– Теперь все наверняка станут гадать, что со мной такое, – продолжал он.

– Не волнуйся. Я умею хранить тайны, – отозвалась я.

Джеффри открыл заднюю дверь, но все еще сидел в машине.

– Джес, я тебе кое‑что хотел сказать. Ты не виновата в том, что случилось с Терраптом. Перестань себя этим мучить.

Слова Джеффри поразили меня. Я ведь действительно чувствовала себя виноватой. Это я подговорила Даниэль и Анну напасть на Питера, и в результате он бросил снежок.

– Тогда почему это случилось, Джеффри? – спросила я. – Помнишь, я говорила тебе, что все происходит неспроста, – но по‑прежнему не знаю свое «зачем».

– Я тоже про себя не знаю, – ответил он. – Но незнание не делает тебя виноватой.

Мы замолчали. Мама тоже сидела молча. Я уставилась на свои руки, мечтая о книге, в которую можно было бы вцепиться. За неимением лучшего я принялась грызть ногти. Тут Джеффри снова заговорил:

– Но одну вещь, Джес, я знаю. – Он во второй раз назвал меня «Джес». – Ты мне помогла. Мне уже очень давно не с кем было поговорить. Спасибо.

Он вылез из машины и закрыл дверь. Отъезжая, мы увидели маму Джеффри, которая ждала его на крыльце. Она была не в пижаме, а в обычной одежде. Они обнялись.

Мы двинулись к себе, и у нас обеих на глазах стояли слезы. Я поняла, что и здесь не обошлось без мистера Террапта. Мы проехали совсем немного, когда мама прервала молчание:

– Джессика, мне надо сказать тебе кое‑что. Это нелегко понять даже взрослому. Но я хочу, чтобы ты попробовала, хорошо?

Я кивнула и выпрямилась на сиденье, поправляя ремень безопасности.

– Я знаю, что тебя, как и многих твоих одноклассников, мучает вопрос, кто же виноват в том, что случилось с мистером Терраптом. Бедняжка Питер по‑настоящему страдает, и, боюсь, помочь ему тут может только сам мистер Террапт. – Мама остановилась у знака «стоп» и посмотрела по сторонам.

– Так кто же в этом виноват? – спросила я. Мой голос звучал выше, чем обычно, должно быть, от волнения. Мама была спокойна. Она повернула налево и нажала на педаль газа.

– Мистер Террапт, – ответила она.

Я глядела в окно. Я не хотела этого слышать.

– Джессика, ты не обязана со мной соглашаться, и я знаю, что со мной согласится не каждый, но ты должна меня выслушать. Дай мне объяснить.

Медленно и неохотно я взглянула на нее. Я не хотела, чтобы она оказалась права.

– Спасибо, – сказала она. – Я говорила, что это будет непросто.

Мы остановились у светофора.

– Смотри, во всех этих историях с Питером в начале года, и с растительной смесью Люка, и с остальным озорством… – Мама сделала паузу. – Думаю, мистер Террапт пытался научить вас личной ответственности.

Зажегся зеленый, и мама нажала на газ.

– Но заплатить за это в конце концов пришлось ему же. В тот день он позволил вам играть и драться в снегу, надеясь, что вы не перейдете границ, – и ответственность за это он возложил на вас. Потому он и не стал вмешиваться.

– Но разве это плохо? То, что он дал нам такую возможность? Разве не поэтому он был особенным?

– Доченька, не говори о нем в прошедшем времени. Он и сейчас особенный.

– Прекрасно, – раздраженно ответила я и одновременно обрадовалась, что можно говорить о нем в настоящем. – Так разве не поэтому?

Я злилась, потому что не хотела, чтобы разговор отклонялся в сторону. Я хотела услышать ответы на свои вопросы. Я опустила стекло – неожиданно мне стало жарко. В лицо ударил ветер.

– И поэтому тоже. Но в конце концов вы всего лишь дети, и возлагать на вас такую огромную ответственность неправильно. От вас нельзя требовать того, чтобы вы несли ее непрерывно. Вот почему это его вина.

Мама говорила так спокойно. Я знала, что она пытается мне помочь и меня утешить.

– Таким образом, он виноват в том, что попросил нас вести себя по‑взрослому, когда мы просто дети, – переформулировала я мамино утверждение. – А если бы он снял с нас ответственность, велев прекратить потасовки, то, возможно, снежок никогда бы не кинули.

Я посмотрела на маму.

– Совершенно верно, – кивнула она.

– Что ж, я думаю, в этом не больше смысла, чем в романе папы с этой пустоголовой профурсеткой.

Машина вильнула в сторону. Мама явно не ожидала от меня подобных слов. Мы давно не говорили о папе, но сейчас, когда я была так расстроена, меня снова стали терзать мысли о нем и его тупой подружке. Хотя, признаться, словарный запас у меня богатый, и, возможно, мне следовало подобрать более деликатное определение. Впрочем, сомневаюсь, что мне удалось бы найти более точное.

– Получается, если сейчас мистер Террапт поправится, у него будут неприятности?

– Необязательно, – ответила мама. – И следи за своим языком. Кроме того, в сочетании слов «пустоголовая» и «профурсетка» содержится некоторая избыточность, хотя должна согласиться, что новая женщина, появившаяся в жизни твоего отца, не отличается умом и порядочностью.

Мама сбросила скорость и свернула на дорожку к нашему дому. Она припарковалась и заглушила двигатель. Я отстегнула ремень.

– Джессика, я несколько раз беседовала с миссис Уильямс, с некоторыми родителями и другими взрослыми из вашей школы. Мы все беспокоимся о том, что сейчас происходит с вами. Никто, включая миссис Уильямс и школьную администрацию, не хочет, чтобы у мистера Террапта были неприятности. Все знают, что он прекрасный учитель, и желают ему выздоровления.

Мама обняла меня. Я обняла ее в ответ.

– Знаешь, о чем Терри рассказала мне на днях? Анна считала себя виноватой в том, что многие их сторонятся.

– Анна? Виновата? – изумилась я. – Конечно нет.

– Именно, – ответила мама. – И надеюсь, ты понимаешь, что ты точно так же не виновата в том, что случилось между твоим отцом и мной.

Мне надо было это услышать. Я еще раз обняла ее, но ничего не сказала, иначе бы расплакалась. Мама тоже молчала – думаю, по той же причине. Нашу машину заполнила любовь.

Июнь