Среда, наследственность и развитие личности 2 page

Своего рода образцом скачка из филогенеза и эмбриогенеза в область изучения типологии личности служит конституционная концепция личности У. Шелдона. Беря за основание своей концепции понятие «соматотония» (тип телосложения), У. Шелдон из трех слоев зародышевых листиков в эмбриогенезе — эндодермы (из эндодермы образуются внутренние органы), мезодермы (из мезодермы образуются мышечные ткани) и эктодермы (из эктодермы развиваются кожа и нервные ткани) выводит разные соматотипы, из них — типы темперамента, из них — характер личности, а затем и закономерности развития общества. Закономерности эмбриогенеза организма, присущие самым разным биологическим видам в филогенезе, абсолютизируются и возводятся в ранг закономерностей развития общества. На место закономерностей развития общества становятся закономерности филогенеза и эмбриогенеза, присущие разным биологическим видам. Концепция У. Шелдона опять же не только не учитывает социального происхождения личности. Она еще в большей степени, чем концепции бихевиористов, погружает процесс развития человека в самые глубокие пласты биологической эволюции, забывая о биологической специфике вида Homo sapiens.

Примером абсолютизации закономерностей социогенеза и их прямого переноса на онтогенез личности является концепция рекапитуляции С. Холла, который устанавливает отношения изоморфизма между тремя разными периодами развития человеческого вида — эмбриогенезом, социогенезом и онтогенезом. Согласно Холлу, ребенок в индивидуальном развитии воспроизводит все фазы развития общества (животная фаза, фаза охоты и рыболовства, конец дикости и начало цивилизации и т. д.), как эмбрион проходит основные этапы филогенеза.

За этими примерами стоит абсолютизация тех или иных частных реальных закономерностей эволюционного процесса и изолирование процесса становления личности из антропогенетического, социогенетического и онтогенетического естественноисторического процесса развития человечества. Развитие личности опосредовано историей антропогенеза и социогенеза человеческого вида, а поэтому вопрос о существовании животного, «низшего» начала в человеке и т. п. как с точки зрения философской методологии, так и с позиций системной и конкретно-научной методологии науки упускает из виду тот факт, что человек родится человеком в мире человека.

«Искусственные миры» вместо «мира человека в обществе». Парадоксальность различных представлений о «среде», «культуре» и т. п. заключается в том, что так называемые «среды», например «физическая среда» в понимании И. Ньютона, «геометрическое пространство» Евклида, «система координат» Декарта, являются человеческим деянием, как и любые другие системные проявления предметного мира. В психологии предпринималось немало усилий, чтобы человек очутился в «мире необработанного опыта». Благодаря специальным процедурам, например методической процедуре аналитической интроспекции, предметы изымались из мира общественно-исторического опыта, освобождались от значений. Если, например, испытуемые после специальной тренировки входили в «мир необработанного опыта», то они обучались вместо «дороги» видеть «две прямые линии», вместо слова «мама» — набор незнакомых звуков и т. п. Предполагалось, что человек наконец окажется в реальном «физическом мире», которые вызывает «чистые ощущения». Логика подобных исследований неоднократно подвергалась критике в психологии за искусственность процедур анализа, помещение человека в неестественную обстановку. При этом, однако, упускалось из виду, что «мир необработанного опыта» — это совсем не физическая среда обитания человека, а та открытая наукой на данный момент ее истории реальность, которая считается «физической средой».

В. И. Вернадский называл научную деятельность человечества тем геологическим фактором, который приводит к возникновению ноосферы. В ноосфере и обитают многочисленные «лабораторные миры», «искусственные среды», «абстрактное время и пространство», открытые наукой, а потом принятые за «реальность», подчиняющуюся универсальным законам. Один из американских исследователей психологии развития Дж. Брукнер озаглавил свою книгу «За пределами непосредственной информации», выпукло отразив стремление психологов выйти за пределы «мира стимулов» и заглянуть в мир культуры и мотивации личности. В действительности же книгу об истории многих психологических течений — бихевиоризма, интроспективной психологии, психофизики, когнитивной психологии, «топологической» теории К. Левина, психолингвистики Н. Хомского — можно было бы озаглавить «За пределами мира человека».

За пределами мира человека открываются и конструируются в соответствии с представлениями науки и культуры конкретно-исторической эпохи «искусственные миры», в которых помещается человек (испытуемый), а затем начинает исследоваться.

В «башне молчания» И. П. Павлова или «проблемной клетке» бихевиористов он начинает реагировать на стимулы, причем иногда по ряду параметров быстрее или медленнее, чем крыса или собака.

В экспериментах К. Левина он помещается в топологическое «жизненное пространство» и побуждается разнонаправленными векторами, исходящими от окружающих его вещей.

Психоаналитик, проработавший много часов с лежащим на кушетке пациентом, в конце концов заставит его поверить, что он всю жизнь ненавидел свою жену или же бессознательно хотел смерти собственного отца из-за того... и т. д.

«Искусственные миры», неявно выдаваемые за особенности образа жизни в данном обществе или оправдываемые действительно необходимой аналитической стратегией экспериментатора, приводят к возникновению не только «психологических миров», «физической среды», «биологической среды», но и в не меньшей степени к «искусственным мирам» культуры.

«Человеческое существо живет не в одном только объективном мире, не в одном только мире социальной деятельности, как это обычно считается. В значительной степени человек находится во власти конкретного языка, являющегося для данного общества средством выражения. Было бы заблуждением считать, что человек приспосабливается к действительности абсолютно без участия языка.

На самом же деле «реальный мир» в большей степени строится бессознательно, на основе языковых норм данной группы. Мы видим, слышим и воспринимаем действительность так, а не иначе, в значительной мере потому, что языковые нормы нашего общества предрасполагают к определенному выбору интерпретации»[87].

Эти строки известного лингвиста Э. Сэпира представляют собой не только предельное выражение «лингвистического детерминизма» в объяснении поведения я познания личности, но и символизируют помещение человека в новый «искусственный мир» — «мир языка». Основой образа жизни человека становится язык, который и представляет собой, по Сэпиру, человеческую среду. Позднее такой французский психоаналитик, как Ж. Лакан, определит человека как «говорящее существо», появятся идеи Л. фон Берталанфи о «символическом существе». С развитием современной семиотики культура начинает интерпретироваться как «текст», а человек как «знаковое» или «психосемантическое» существо. Из реального влияния языка на развитие познания и личности делаются выводы о том, что человек живет в «мире языка».

Гипертрофия культуры может привести и к тому, что «среда» обернется «миром безличных социальных норм», которые подчиняют социальным шаблонам антропологические характеристики разных индивидов, их природные мотивы и потребности. «Культурные модели предстают перед индивидом как готовое платье: они приблизительно соответствуют мерке его требований, но не идут ему по-настоящему до тех пор, пока они не уменьшены здесь и не распущены там. Так же, как костюмы, реальные модели имеют границы, в которых возможны подобные модификации, но обычно эти границы достаточно широки для обеспечения всякой случайности, кроме значительного отклонения от нормы»[88]—òàê õàðàêòåðèçóåò ñîîòíîøåíèå îáùåñòâà è èíäèâèäà êóëüòóðàíòðîïîëîã Ð. Ëèíòîí. Ìèð êóëüòóðû óïîäîáëÿåòñÿ Ð. Ëèíòîíîì äîìó ãîòîâûõ ìîäåëåé, â êîòîðîì âìåñòî ïëàòüÿ âûäàþòñÿ íîðìû, ïîäãîíÿåìûå ïîä áèîëîãè÷åñêóþ ôèãóðó èíäèâèäà.

Из реальных фактов существования социальных норм в «мире человека» исследователь, оказавшийся под влиянием схем двухфакторной детерминации развития личности, вынужден сделать выводы о существовании двух изолированных миров — «мира социальных норм», присущего некоей типичной личности в данной культуре, и «психофизиологического мира» индивида, от индивидуальных естественных особенностей которого зависит в незначительной степени адаптация к этим социальным нормам.

При анализе «искусственных миров», подчиняющихся повторяемым неизменным законам классической науки, складывается поразительное впечатление, что многие исследователи психологии личности во что бы то ни стало пытаются вместить изучение личности в рамки обезличенной рациональной науки, в то время как некоторые современные химики и математики, например И. Пригожий, Н. Н. Моисеев, восстали против дегуманизированного мира ньютоновской рациональности. Символом рациональности, мирового порядка часто служили часы: «Часы — механизм, управляемый рациональностью, которая лежит вне его, планом, которому слепо следуют внутренние детали. Мировые часы — метафора, наводящая на мысль о боге-часовщике, рациональном вседержателе, управляющем природой, послушно выполняющей его указания наподобие робота»[89]. È. Ïðèãîæèí ïîêàçûâàåò, ÷òî âçãëÿäû, èñïîëüçóþùèå èäåàë ðàöèîíàëüíîñòè íà ìèð êàê íà ìèð-àâòîìàò è íà ìèð, ïîä÷èíåííûé áîòó, ñõîäÿòñÿ: àâòîìàòó íåîáõîäèì áîã. Èìåííî ïðèíÿòèå ðàöèîíàëüíîé ìåõàíèñòè÷åñêîé êàðòèíû ïðèðîäû è îáùåñòâà, ìèðà óíèâåðñàëüíûõ çàêîíîâ ðàâíîâåñèÿ è ïîðÿäêà ñáëèæàåò õàðàêòåðèñòèêè «èñêóññòâåííûõ ìèðîâ», â êîòîðûõ ëþáûå èíäèâèäóàëüíûå ïðîÿâëåíèÿ æèçíè ÷åëîâåêà ïîä÷èíåíû ïðèíöèïó ãîìåîñòàçà.

Гомеостатическая модель развития психики человека. За схемами двухфакторной детерминации развития личности стоит гомеостатическая модель, выводящая любые проявления активности организма в ходе эволюции из стремления к достижению равновесия. Именно эта модель была исходной для психоанализа З. Фрейда, его метапсихологических построений. Впоследствии на гомеостатическую модель опиралось большинство теорий психического развития человека, в том числе и теория основателя швейцарской школы генетической психологии Ж. Пиаже, по праву получившей мировую известность. Ж. Пиаже провел скрупулезный анализ разных вариантов гомеостатических объяснений эволюции в биологии и психологии, рассматривающих процесс взаимоотношения организма со средой.

По мнению Ж. Пиаже, могут быть выделены неэволюционистские и эволюционистские подходы к пониманию адаптации. К числу самых распространенных неэволюционистских подходов относится преформизм, сводящий адаптацию к актуализации изначально заложенных в организм наследственных структур и, по сути, нивелирующий роль внешней среды в процессе эволюции. Среди эволюционистских взглядов на взаимоотношение организма и среды Ж. Пиаже выделил три варианта: а) объяснение адаптивных изменений организма исключительно влиянием среды (ламаркизм); б) объяснение адаптации эндогенными внутренними мутациями с последующим отбором; в) объяснение адаптации прогрессирующим влиянием внешних и внутренних факторов. Свою теорию познавательного развития Ж. Пиаже относит к третьему варианту — к концепции двухфакторной детерминации познавательного развития ребенка[90].

При всем своеобразии теории генетической психологии Ж. Пиаже она в понимании адаптации процесса развития сходна с представлениями психоанализа об ассимиляции и диссимиляции, обеспечивающими стремление организма при взаимодействии со средой к состоянию равновесия. Тем самым идеи психоанализа о развитии, о двухфакторной детерминации личности ни в коей мере не следует считать только достоянием истории психологии.

Дать критику психоанализа, а также схему двухфакторной детерминации развития личности на уровне системной и деятельностной методологии науки — это значит ответить на вопрос, правомерны ли представления о развитии организма в эволюции как адаптивном процессе. Из принципов анализа человека как активного «элемента» развивающейся системы следует, что обязательным условием развития является возникновение неадаптивных неутилитарных проявлений поведения человека, возникающих в системе и обеспечивающих ее историческую изменяемость, особенно в критических непредвиденных ситуациях. Подобное понимание развития, эволюции систем резко расходится с пониманием развития в психоанализе. Само ядро данного понимания может быть передано следующим образом: «Процесс жизни есть не уравновешивание с окружающей средой... а преодоление этой среды, направленной не на сохранение статуса или гомеостаза, а на движение в направлении родовой программы развития и самообеспечения» [91].

Из принципов гомеостатического понимания развития человека вытекает ряд прикладных направлений изучения динамики поведения организма. Встает вопрос, существуют ли конкретные факты, которые рассогласуются с гомеостатической моделью развития. Так, из схемы конфронтации двух факторов, в частности, следует, что организм, стремящийся к удовольствию, при встрече с неблагоприятными обстоятельствами или барьерами на пути достижения объекта, испытывает отрицательные эмоции, которые им подавляются или, если есть возможность, сводятся к минимуму. Эта схема З. Фрейда получила широкое распространение в психосоматике — направлении медицины, изучающей влияние психологических факторов, психотравмирующих ситуаций на многие соматические заболевания. В психосоматике как общепризнанный факт принимается положение о том, что неотреагированные отрицательные эмоции (тревога, страх, гнев) приводят к вредным соматическим последствиям. Основываясь на идеях З. Фрейда, один из основателей современной психосоматики Ф. Александер предложил свою схему действия на организм отрицательных эмоций у человека. Адаптивное значение отрицательных эмоций в регуляции поведения организма заключается в том, чтобы оценить смысл для организма неблагоприятной ситуации. После эмоциональной оценки ситуации как неблагоприятной могут быть осуществлены два типа поведенческих реакций — бегство или борьба, т. е. избегание из травмирующей ситуации или ее разрушение. У животных отрицательная эмоциональная оценка ситуации приводит к таким физиологическим изменениям организма, которые призваны обеспечить либо борьбу, либо избегание неблагоприятной ситуации (повышение мышечного тонуса, учащение пульса, повышение артериального давления и т. п.). Вслед за такой психофизиологической преднастройкой у животных разворачивается поведенческий акт. По-иному происходит адаптация у человека. В силу многих социальных запретов при эмоциональной оценке ситуации как опасной он далеко не всегда может отреагировать бегством или агрессией. Между тем механизмы физиологической мобилизации, выработанные в ходе эволюции, срабатывают, что и приводит вначале к стойкому вегетативному возбуждению, а затем и к органическому поражению внутренних органов, например к гипертонической или язвенной болезни.

Из схемы «разрядки» эмоции в поведении, предложенной Ф. Александером, следуют три вывода:

1) отрицательные эмоции вредны организму, причем если они подавлены, то их вред возрастает;

2) эмоционально-нейтральная ситуация предпочтительнее для адаптации организма, чем отрицательные эмоции;

3) позитивные эмоции полезны для организма, так как дают возможность более полно проявиться принципу удовольствия (В. С. Ротенберг).

Здравый смысл, а также факты из области психосоматики на первый взгляд подтверждают гомеостатическую схему «разрядки» эмоций Ф. Александера, а тем самым концепцию конфронтации двух факторов З. Фрейда.

Схема «разрядки» Ф. Александера была проанализирована В. С. Ротенбергом — одним из последователей создателя «физиологии активности» Н. А. Бернштейна. В. С. Ротенберг приводит две группы фактов, которые не только противоречат схеме Ф. Александера, но и показывают ограниченность концепций детерминации двух факторов.

Первая группа фактов основывается на наблюдениях врачей за поведением людей, их подверженностью различным заболеваниям во время экстремальных критических ситуаций, массовых катастроф, войны, блокады. Во время войн падает процент психосоматических заболеваний (язва двенадцатиперстной кишки, гипертония). Далее, в экстремальных условиях повышается устойчивость к инфекционным заболеваниям, например у борющихся с эпидемиями врачей; у матерей, которые являются единственными кормильцами детей. В указанном круге ситуации резкое ухудшение условий жизни, порой совершенно нечеловеческие ее условия приводят к возрастанию отрицательных эмоций, которые не только не влекут за собой предсказанные З. Фрейдом и Ф. Александером последствия, а приводят при одном обязательном условии к прямо противоположным эффектам. В качестве такого условия выступает активное вовлечение людей в экстремальных ситуациях в ратную или трудовую деятельность, за которую они несут ответственность и ради которой преодолевают самые различные препятствия. При отказе от деятельности и при возвращении в нормальные ситуации, несмотря на положительные эмоции, как это ни парадоксально, процент психосоматических заболеваний вновь возрастает.

Вторая группа фактов, рассогласующихся со схемой «разрядки» эмоций Ф. Александера, касается «болезней достижения», или, как их удачно называет В. С. Ротенберг, «синдрома Мартина Идена». Для «болезней достижения» характерно то, что резко выраженные психосоматические заболевания возникают у людей на гребне успеха, т. е. при достижении той цели, к которой они стремились и наконец достигли. Человек стремится завершить любимое дело, неутомимо борется за истину, в общем ставит перед собой сверхзадачи, разрешает их и... возникают «болезни достижения» (инфаркты и т. п.), вызванные психогенными причинами. В основе «болезней достижения» лежит та же самая причина, которая вела к повышению сопротивляемости человека к психосоматическим заболеваниям, — поисковая активность, деятельность по преодолению подобных ситуаций. Однако при «болезнях достижения» резкий отказ от поисковой активности влечет за собой утрату смысла существования, что может привести и приводит порой к тяжелым соматическим последствиям, в том числе и к летальному исходу. Данные две группы фактов[92] íå óêëàäûâàþòñÿ â òðàäèöèîííûå ïðåäñòàâëåíèÿ ïñèõîñîìàòèêè, à òåì ñàìûì â ñòîÿùóþ çà ïñèõîñîìàòèêîé ãîìåîñòàòè÷åñêóþ ìîäåëü ðàçâèòèÿ ëè÷íîñòè.

Они также свидетельствуют о том, что без учета деятельности, снимающей оппозиции «человек — среда», «личность — общество» картина представлений о развитии личности не просто обедняется, а искажается, приводя к противопоставлению человека — его жизни в мире человека.

* * *

Дуализм схем двухфакторной детерминации развития личности, устойчиво поддерживаемый антропоцентрической парадигмой мышления о человеке, помещением человека в «искусственные миры» среды и культуры вместо анализа образа жизни человека в обществе, абсолютизацией филогенетических, социогенетических и онтогенетических закономерностей развития, а также гомеостатической моделью развития психики человека преодолеваются в системной и конкретно-научной деятельностной методологии человекознания.

Образ жизни, индивидные свойства человека, совместная деятельность — предпосылки и основание жизни личности в обществе

В качестве отправной точки при анализе проблемы природной и социальной детерминации личности, а также таких связанных с ней вопросов о роли социальной среды в развитии личности, ее жизненного пути, структуры личности, творчества, личностного выбора и, наконец, характера и способностей личности может быть дана следующая методологическая характеристика предмета психологии личности: «Личность ≠ индивид; это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается. (...)

Иначе говоря, личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его врожденными и приобретенными свойствами. Они, эти свойства, составляют лишь условия (предпосылки) формирования и функционирования личности, как и внешние условия и обстоятельства жизни, выпадающие на долю индивида.

С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных свойств и состояний человека; это — исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это — исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им (даже черты своего темперамента и уж, конечно, приобретенные знания, умения, навыки... мышление). То же относится и к внешним условиям, к объективным возможностям удовлетворения потребностей человека»[93].

Данная А. Н. Леонтьевым характеристика предмета психологии личности представляет собой пример той абстракции, развертывая которую можно создать конкретную картину системной детерминации развития личности. Для того чтобы развернуть эту абстракцию, нужно, во-первых, обозначить содержащиеся в ней ориентиры, задающие общую логику изучения развития личности: разведение понятий «индивид» и «личность», «личность» и «психические процессы», а также выделение новой схемы детерминации развития личности. Во-вторых, указать конкретные области психологии личности, высвечиваемые этими ориентирами. Основная особенность данной характеристики предмета психологии личности состоит в том, что она является выражением полисистемного видения личности и тем самым контрастирует с любыми описаниями «индивида» и «личности» в рамках антропоцентрической парадигмы, изолирующей их из системы природы и общества.

Первый ориентир — это разведение понятий «индивид» и «личность», а также выявление различных качеств «индивида» и «личности», отражающих специфику их развития в природе и обществе.

При выделении понятия «индивид» в психологии личности отвечают прежде всего на вопрос, в чем данный человек подобен всем другим людям, т. е. указывают, что объединяет данного человека с человеческим видом. Понятие «индивид» не следует смешивать с противоположным по значению понятием «индивидуальность», с помощью которого дается ответ на вопрос, чем данный человек отличается от всех других людей. «Индивид» обозначает нечто целостное, неделимое. Этимологическим истоком этого значения понятия «индивид» является латинский термин «individuum» (индивидуум). Характеризуя «личность», также имеют в виду «целостность», но такую «целостность», которая рождается в обществе. Индивид выступает как преимущественно генотипическое образование, а его онтогенез характеризуется как реализация определенной филогенетической программы вида, достраиваемой в процессе созревания организма. В основе созревания индивида лежат в основном адаптивные приспособительные процессы, в то время как развитие личности не может быть понято исключительно из приспособительных форм поведения. Индивидом рождаются, а личностью становятся (А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн).

В обыденном сознании «индивид» и «личность» нередко отождествляются между собой. Истоки отождествления этих понятий восходят еще к мифологической антропологии Древнего Египта, откуда идея телесно инкапсулированной личности перекочевала в христианскую мифологию, а затем проявилась в таких психологических течениях, как психоанализ, персонология и гуманистическая психология. Это понимание «телесности» личности нашло, в частности, выражение в том, что некоторые персонологи, прослеживая этимологию термина «личность», указывают не только на греческую или латинскую этимологию этого термина (persona) как маска, а затем «роль артиста», но и на удобное для разведения различных психологических течений разграничение в немецком языке терминов «Persönlichkeit» и «Personalität». Немецкий термин «Persönlichkeit» близок по значению к латинскому «persona» и отражает то впечатление, которое данный человек производит на других людей. Термин «личность» в этом смысле сводит понятие «личность» к внешним публичным проявлениям человека. В данном контексте термин «личность» используется преимущественно в ролевых подходах к пониманию социального поведения человека.

Термин «личность» в значении «Personalität» отражает ядро, сердцевину, неповторимую глубинную природу человеческого существа, которая может быть врожденной, приобретенной, но, главное, телесно инкапсулированной. С помощью термина «Personalität» подчеркивается устойчивость личности, ее автономность от изменяющихся социальных ситуаций, общества в целом. В этом значении термин «личность» употребляется психоаналитиками (З. Фрейд, К. Юнг), представителями гуманистической психологии (А. Маслоу, Г. Оллпорт), а также создателем теории неповторимой индивидуальной личности Г. Мюрреем. В персонологии Г. Мюррея пространством обитания личности считается мозг человека. В указанных течениям личность выступает как нечто «единичное», уникальное, резко отличающееся от периферийного социального фасада, т. е. социальной маски, персоны, «социального индивида». «Индивид» тем самым оказывается ядром «личности» и как «единичное» существо противопоставляется миру.

Если различие реальностей, обозначаемых понятиями «индивид» и «личность», упускается из виду, сущность личности размещается в пространстве «индивида», а исследователи оказываются в плену схем двухфакторной детерминации развития личности и многочисленных биологических типологий личности, опирающихся при построении этих типологий на те или иные свойства индивида, например, на особенности его внешнего или внутреннего телосложения (Э. Кречмер, У. Шелдон, Г. Айзенк и др.). Игнорирование несовпадения реальностей, обозначаемых понятиями «индивид» и «личность», влечет за собой две крайности: либо развитие личности подменяется развитием индивида, вследствие чего появление различных психических новообразований механически приурочивается к тому или иному возрасту по чисто хронологическим и биологическим критериям; либо процессы созревания индивида полностью выносятся за скобки при изучении механизмов формирования личности.

Date: 2015-12-12; view: 314; Нарушение авторских прав