Ночь в театре

Нью‑Йорк

1978

Дена отправилась с Джулианом Амзли на мюзикл «Мейм», бенефис в пользу Актерского фонда, на который, похоже, пожаловал весь Нью‑Йорк. Вечер был роскошный. Пока она шла по проходу к своему месту, народ перешептывался: «Это Дена Нордстром». Приятно, что ни говори. Одета она была с элегантной простотой и даже без дорогих украшений выделялась из толпы женщин, выгодно вышедших замуж. Дена получала удовольствие от шоу, но в середине первого акта вдруг почувствовала, что не может вдохнуть, и ее пробил холодный пот. Сердце заколотилось, в ушах зазвенело, все как‑то исказилось, размылось. Зал вдруг начал вращаться, и она испугалась, что сейчас или умрет, или потеряет сознание.

Дена кое‑как пробралась к проходу. Джулиан привстал, но она убежала, прежде чем он успел спросить, что случилось.

В туалете вцепилась в раковину, но голова продолжала кружиться. Служительница встревожилась, увидев ее лицо белее платья.

– С вами все в порядке, мисс?

Дена не ответила, включила холодную воду и умылась. Женщина усадила ее и сказала:

– Сядьте и дышите как можно глубже.

Дену до сих пор трясло, но стало вроде чуть получше, а служительница продолжала с ней разговаривать, прикладывая холодные компрессы к запястьям.

– Наверное, слишком душно. Постарайтесь успокоиться, и все будет в порядке.

С Денной никогда такого не случалось.

– Я не понимаю, что произошло. Такое чувство, что сейчас потеряю сознание.

– Может, съели чего‑то неподходящее, а может, простыли. А может, беременны, дамы часто чувствуют дурноту, когда беременны.

Пожилая билетерша, видевшая, как Дена забежала в туалет, постучала в дверь.

– Да? Кто там? – сказала служительница.

– Это Ферн. С ней все в порядке?

– Да.

– Может, что‑нибудь нужно?

– Мне нужно выпить, – сказала Дена. – Попросите принести мне выпить.

Служительница крикнула:

– Ферн, пойди в бар, скажи Майку, пусть нальет бренди.

– Двойной, – крикнула Дена.

Мысль о том, что она может быть беременна, вернула ее оттуда, где она была, к реальности. Джулиан сводил ее с ума, и в прошлом месяце она напилась вдрызг на вечеринке в его доме и вполне могла очутиться с ним в постели, хотя ничего не помнила и наутро не спросила. Она не хотела об этом знать.

Принесенный бренди она выпила в один глоток, а потом неподвижно сидела на стуле и тупо глядела перед собой. Наконец повернулась к служительнице и, глядя ей в глаза, торжественно поклялась:

– Больше никуда не пойду с греком.

Служительница, крупная, цвета карамели, женщина, которая отродясь с греками не встречалась, кивнула:

– Вот это правильно, сладкая моя.

Дена дала ей пятьдесят долларов, вышла из туалета и направилась к выходу, по пути оделила чаевыми Ферн и бармена Майка. Села в такси и уехала домой, оставив Джулиана на его месте в третьем ряду в центре недоумевать, куда она подевалась.

На следующее утра Дена проснулась, испуганная до смерти, и впервые за все время обрадовалась, что на сегодня у нее назначена встреча с врачом. Ей и в самом деле нужно было с кем‑то поговорить.

Она рассказала доктору Диггерс, что произошло в театре, не стала умалчивать и о своем подозрении по поводу беременности. Доктор Диггерс слушала и делала какие‑то пометки. Дену раздражало ее спокойствие и равнодушие.

– Я рада, что вы можете сидеть тут и черкать в своем блокнотике, или уж не знаю, что вы там делаете, пока моя жизнь рушится. Может, я ношу под сердцем греческого ребенка.

– Вы не беременны, – сказала Элизабет Диггерс.

– Откуда вы знаете, вас же там не было. Этот мужик хуже кролика.

– Дена, у вас был приступ паники.

– Что?

– Судя по вашему описанию, это классический, старомодный, самый заурядный приступ паники, паническая атака.

– Вы уверены?

– Да, уверена.

– Ох, слава богу. Погодите‑ка… а с чего бы это у меня был приступ паники?

Диггерс автоматически переадресовала вопрос:

– А вы как думаете?

– Я не знаю, я не знаю даже, что это такое, поэтому и спрашиваю вас.

– А вы в последнее время ни о чем не беспокоились больше обычного?

– Нет. Я в порядке. Все у меня отлично. С чего бы панике ни с того ни с сего меня атаковать?

Диггерс не ответила.

– Я просто сидела, развлекалась, и вдруг на тебе, кошмар какой‑то. Не понимаю, откуда это и по какой причине. Почему у людей случаются панические атаки?

– Иногда из‑за окружающей обстановки. Иногда это подсознательное: то, что вы сдерживали внутри, рвется выйти наружу.

– Отлично, теперь меня атакует собственное подсознание. Мало того, что я вынуждена сражаться по ночам с Джулианом Амзли, так теперь еще и подсознание против меня.

– Давайте немного поговорим о прошедшем вечере. Расскажите подробно, что вы делали.

– Говорю же, просто сидела и смотрела шоу.

– Что показывали?

– «Мейм».

– Что конкретно происходило на сцене?

– Да разве я помню? Первый акт, а что?

– Попытайтесь припомнить, что именно показывали в тот момент, когда у вас началась паническая атака.

– Да при чем тут вообще это?

– Может, и ни при чем. Но развлеките меня, напрягите память.

Дена задумалась.

– Что‑то про Рождество. Они пели песенку про Рождество, и у них была елка.

– А‑а, да, это песня «Нам нужно Рождество». Я видела этот спектакль.

Доктор Диггерс быстро записала.

– Давайте‑ка я вот что спрошу. Для вас что‑то значит Рождество, или елка, или что‑нибудь с этим связанное, подумайте?

Дена смотрела на нее отрешенно.

– Ничего не напоминает? Может, что‑то случилось в Рождество, что вас расстраивает или…

– Нет. Я даже не люблю Рождество. Почему вы задаете мне все эти вопросы?

– Что вы с мамой делали на Рождество? Ездили к семье?

– Нет, не помню, что мы делали. Ничего. Просто ничего не делали.

И тут Дену снова пробил холодный пот. Губы стали сухими, ее затрясло.

– Дена! Что с вами?

– Не знаю.

– Вы чувствуете тревогу?

Впившись ногтями в подлокотники, Дена тяжело дышала.

– Немного… Не знаю почему.

Диггерс тут же подъехала к ней в кресле.

– Хорошо, а теперь успокойтесь. Все нормально, я здесь. Встаньте и пройдитесь. Пойдемте в кухню, умоетесь холодной водой, смотрите все время на меня, я здесь, с вами.

Они дошли до кухни, и Дена умылась, а потом стояла, держась за раковину, совсем как прошлым вечером. Домработница Диггерс молча отошла в угол.

– Луиза, принеси мне из шкафчика с лекарствами валиум, – велела ей Элизабет.

Она дала Дене таблетку и заставила ее лечь на диван, а сама сидела рядом и говорила:

– Все хорошо, просто дышите и расслабляйтесь. Сейчас кончится, обещаю вам.

Дена почувствовала, что стало легче.

– Я сама через такое прошла, – сказала Диггерс. – Я знаю, как это страшно, но с вами ничего не случится.

– Пакость какая.

– Да уж.

– Мое время уже вышло?

– Доктор Диггерс сказала:

– Нет. Можете побыть немного одна? Я сейчас вернусь. Если понадоблюсь, зовите.

Она проехала в кабинет, позвонила вниз портье и попросила отослать следующего пациента. Она перенесет сеанс. И вернулась в гостиную.

– Мне нужно уходить?

– Нет. Останьтесь.

Они посидели молча. Минут через пять Дена сказала:

– Кое‑что случилось в Рождество, но… я давно об этом забыла. И не вспоминала. Я думала, что все позади.