Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 5. Когда я подошел к калитке нашего сада, время близилось к семи
Когда я подошел к калитке нашего сада, время близилось к семи. Но не успел я ее открыть, как она распахнулась, и передо мной предстал Лоуренс Реддинг. Увидев меня, он окаменел, и я был поражен, взглянув на него. Он был похож на человека, находящегося на грани безумия. Глаза его вперились в меня со странным выражением; бледный как смерть, он весь дрожал. Я было подумал, что он выпил лишнего, но тут же отогнал эту мысль прочь. – Добрый вечер! – сказал я. – Вы снова хотели меня видеть? К сожалению, я отлучался. Пойдемте со мной. Мне надо обсудить кое‑какие дела с Протеро, но это ненадолго. – Протеро, – повторил он. Потом вдруг засмеялся. – Вы договорились с Протеро? Вы его увидите, даю слово. О господи, вы его увидите. Я смотрел на него, ничего не понимая. Инстинктивно я протянул к нему руку. Он резко отшатнулся. – Нет! – Он почти сорвался на крик. – Мне надо идти – подумать. Я должен все обдумать! Он бросился бежать к деревне и вскоре скрылся из виду, а я глядел ему вслед, вновь задавая себе вопрос, не пьян ли он. Наконец я опомнился и пошел домой. Парадная дверь у нас никогда не запирается, но я все же позвонил. Мэри открыла дверь, вытирая руки передником. – Наконец‑то пришли, – приветствовала она меня. – Полковник Протеро здесь? – спросил я. – В кабинете дожидается. Сидит с четверти седьмого. – А мистер Реддинг тоже заходил? – Несколько минут как зашел. Вас спрашивал. Я сказала, что вы с минуты на минуту вернетесь, а полковник ждет в кабинете, тогда он говорит: «Я тоже подожду» – и пошел туда. Он и сейчас там. – Да нет, – заметил я. – Я только что встретил его, он пошел в деревню. – Не слыхала, как он вышел. И двух минут не пробыл. А хозяйка еще из города не вернулась. Я рассеянно кивнул. Мэри вернулась в свои владения, на кухню, а я прошел по коридору и отворил дверь кабинета. После темного коридора свет вечернего солнца заставил меня зажмурить глаза. Я сделал несколько шагов вперед и прирос к месту. Несколько мгновений я не мог осмыслить то, что видели мои глаза. Полковник Протеро лежал грудью на письменном столе, в пугающей, неестественной позе. Около его головы по столу расползлось пятно какой‑то темной жидкости, которая тихо капала на пол с жутким мерным звуком. Я собрался с духом и подошел к нему. Дотронулся – кожа холодная. Поднял его руку – она безжизненно упала. Полковник был мертв – убит выстрелом в голову. Я кликнул Мэри. Приказал ей бежать со всех ног за доктором Хэйдоком, он живет на углу, рукой подать. Я сказал ей, что произошло несчастье. Потом вернулся в кабинет (для удобства читателей приводим план кабинета), закрыл дверь и стал ждать доктора. К счастью, Мэри застала его дома. Хэйдок – славный человек, высокий, статный, с честным, немного суровым лицом. Когда я молча показал ему на то, что было в глубине кабинета, он удивленно поднял брови. Но, как истинный врач, сумел скрыть свои чувства. Он склонился над мертвым и быстро его осмотрел. Потом, выпрямившись, взглянул на меня. – Ну, что? – спросил я. – Мертв, можете не сомневаться. И не меньше чем полчаса, судя по всему. – Самоубийство? – Исключено. Взгляните сами на рану. А если он застрелился, где тогда оружие? Действительно, ничего похожего на пистолет в комнате не было. – Не стоит тут ничего трогать, – сказал Хэйдок. – Надо скорей позвонить в полицию. Он поднял трубку. Сообщив как можно лаконичнее все обстоятельства, подошел к креслу, на котором я сидел. – Да, дело дрянь. Как вы его нашли? Я рассказал. – Это… Это убийство? – спросил я упавшим голосом. – Похоже на то. Ничего другого и не придумаешь. Странно, однако. Ума не приложу, кто это поднял руку на несчастного старика. Знаю, знаю, что его у нас тут недолюбливали, но ведь за это, как правило, не убивают. Не повезло бедняге. – Есть еще одно странное обстоятельство, – сказал я. – Мне сегодня позвонили, вызвали к умирающему. А когда я туда явился, все ужасно удивились. Больному стало гораздо лучше, чем в предыдущие дни, а жена его категорически утверждала, что и не думала мне звонить. Хэйдок нахмурил брови. – Это подозрительно, весьма подозрительно. Вас просто убрали с дороги. А где ваша жена? – Уехала в Лондон, на целый день. – А прислуга? – Она была в кухне, на другой стороне дома. – Тогда она вряд ли слышала, что происходило. Да, отвратительная история. А кто знал, что Протеро будет здесь вечером? – Он сам об этом объявил во всеуслышание. – Хотите сказать, что об этом знала вся деревня? Да они бы и так до всего дознались. Кто, по‑вашему, мог затаить на него зло? Передо мной встало смертельно бледное лицо Лоуренса Реддинга с застывшим взглядом полубезумных глаз. Но от необходимости отвечать я был избавлен – в коридоре послышались шаги. – Полиция, – сказал мой друг, поднимаясь. Наша полиция явилась в лице констебля[17]Хэрста, сохранявшего внушительный, хотя и несколько встревоженный вид. – Добрый вечер, джентльмены, – приветствовал он нас. – Инспектор будет здесь незамедлительно. А пока я выполню его указания. Насколько я понял, полковника Протеро нашли убитым в доме священника. Он замолчал и устремил на меня холодный и подозрительный взгляд, который я постарался встретить с подобающим случаю видом удрученной невинности. Хэрст прошагал к письменному столу и объявил: – До прихода инспектора ни к чему не прикасаться! Констебль извлек записную книжку, послюнил карандаш и вопросительно воззрился на нас. Я повторил рассказ о том, как нашел покойного. Записав мои показания, что заняло немало времени, он обратился к доктору: – Доктор Хэйдок, что, по вашему мнению, послужило причиной смерти? – Выстрел в голову с близкого расстояния. – А из какого оружия? – Точно сказать не могу, пока не извлекут пулю. Но похоже, что это будет пуля из пистолета малого калибра, скажем, «маузера‑25». Я вздрогнул, вспомнив, что накануне вечером Лоуренс признался, что у него есть такой револьвер. Полицейский тут же уставился на меня холодными рыбьими глазами. – Вы что‑то сказали, сэр? Я замотал головой. Какие бы подозрения я ни питал, это были всего лишь подозрения, и я имел право умолчать о них. – А когда, по вашему мнению, произошло это несчастье? Доктор помедлил с минуту. Потом сказал: – Он мертв примерно с полчаса. Могу с уверенностью сказать, что не дольше. Хэрст повернулся ко мне: – А служанка что‑нибудь слышала? – Насколько я знаю, она ничего не слышала, – сказал я. – Лучше вам самому у нее спросить. Но тут явился инспектор Слак – приехал на машине из городка Мач‑Бенэм, что в двух милях от нас. Единственное, что я могу сказать про инспектора Слака, так это то, что никогда человек не прилагал столько усилий, чтобы стать полной противоположностью собственному имени[18]. Этот черноволосый смуглый полицейский был непоседлив и нахрапист. Его черные глазки так повсюду и шарили. Вел он себя крайне грубо и заносчиво. На наши приветствия он ответил коротким кивком, выхватил у своего подчиненного записную книжку, полистал, бросил ему вполголоса несколько коротких фраз и подскочил к мертвому телу. – Конечно, все тут залапали и переворошили, – буркнул он. – Я ни к чему не прикасался, – сказал Хэйдок. – И я тоже, – сказал я. Инспектор несколько минут был поглощен делом: рассматривал лежавшие на столе вещи и лужу крови. – Ага! – торжествующе воскликнул он. – Вот то, что нам нужно. Когда он упал, часы опрокинулись. Мы знаем время совершения преступления. Двадцать две минуты седьмого. Как вы там сказали, доктор, когда наступила смерть? – Я сказал – с полчаса назад, но… Инспектор посмотрел на свои часы. – Пять минут восьмого. Мне доложили минут десять назад, без пяти семь. Труп нашли примерно без четверти семь. Как я понял, вас вызвали немедленно. Скажем, вы освидетельствовали его без десяти… Да, время сходится, минута в минуту. – Я не могу утверждать категорически, – сказал Хэйдок. – Время определяется примерно в этих границах. – Неплохо, сэр, совсем недурно. Я не раз и не два пытался вставить свое слово: – Часы у нас, знаете ли… – Прошу прощенья, сэр, если мне что понадобится узнать, я задам вам вопрос. Времени в обрез. Я требую абсолютной тишины. – Да, но я только хотел сказать… – Абсолютной тишины! – повторил инспектор, буравя меня бешеным взглядом. Я решил повиноваться. Он все еще шарил взглядом по столу. – Зачем это он сюда уселся? – проворчал он. – Хотел записку оставить – эге! А это что такое? Он с видом победителя поднял вверх листок бумаги. Слак был так доволен собой, что даже позволил нам приблизиться и взглянуть на листок из своих рук. Это был лист моей писчей бумаги, и сверху стояло время: «18.20». «Дорогой Клемент, – стояло в записке. – Простите, ждать больше не могу, но я обязан…» Слово обрывалось росчерком там, где перо сорвалось. – Яснее ясного, – раздувшись от гордости, возвестил инспектор Слак. – Он усаживается, начинает писать, а убийца потихоньку проникает в окно, подкрадывается и стреляет. Ну, чего вы еще хотите? – Я просто хотел сказать… – начал я. – Будьте любезны, посторонитесь, сэр. Я хочу посмотреть, нет ли следов. Он опустился на четвереньки и двинулся к открытому окну. – Я считаю своим долгом заявить… – настойчиво продолжал я. Инспектор поднялся в полный рост. Он заговорил спокойно, но жестко: – Этим мы займемся потом. Буду очень обязан, джентльмены, если вы освободите помещение. Прошу на выход, будьте так добры! Мы позволили выставить себя из комнаты, как малых детей. Казалось, прошли часы, а было всего четверть восьмого. – Вот так, – сказал Хэйдок. – Ничего не попишешь. Когда я понадоблюсь этому самовлюбленному ослу, можете прислать его ко мне в приемную. Всего хорошего. – Хозяйка приехала, – объявила Мэри, на минуту возникнув из кухни. Глаза у нее были совершенно круглые и шалые. – Минут пять как пришла. Я нашел Гризельду в гостиной. Вид у нее был утомленный, но взволнованный. Она внимательно выслушала все, что я ей рассказал. – На записке сверху помечено «18.20», – сказал я в заключение. – А часы свалились и остановились в восемнадцать двадцать две. – Да, – сказала Гризельда. – А ты ему разве не сказал, что эти часы всегда поставлены на четверть часа вперед? – Нет, – ответил я. – Не удалось. Он мне рта не дал раскрыть. Я старался, честное слово. Гризельда хмурилась, явно чем‑то озадаченная. – Послушай, Лен, – сказала она, – тогда это все вообще уму непостижимо! Ведь когда эти часы показывали двадцать минут седьмого, на самом‑то деле было всего шесть часов пять минут, а в это время полковник Протеро еще и в дом не входил, понимаешь?
|