Столичный стиль. Часть четвертая

Друзьями мне обзаводиться трудно. Они должны заниматься чем‑нибудь этаким, а то мне с ними будет просто скучно. Да, общественная мораль считает, что друг – это тот, кто познается в беде. Но беда – не такая уж частая штука в жизни, поэтому я предпочитаю иметь дело с людьми интересными. Цитируя классиков: в близкие друзья я выбираю себе людей красивых, в приятели – людей с хорошей репутацией, врагов завожу только умных. И, разумеется, после двадцати пяти уже не начнешь с бухты‑барахты дружить «насмерть». Поэтому на текущий момент только троих человек я могу смело и без последствий назвать своими друзьями.

С Олесей я познакомилась на первом курсе университета. Кира – моя одноклассница, с Таней мы вместе работали в одном третьесортном журнале на заре туманной юности. Сейчас она доросла до почти руководящей должности в одной прибыльной косметической компании. А Кира шебуршится в пиар‑агентстве, специализирующемся на модных мероприятиях. В общем, все свои.

На традиционный девичник собираемся у меня, как и все последние годы. Благо, еще соплюшкой я обрела независимость. Когда мне было двадцать, мои родители погибли в автокатастрофе. Я осталась обладательницей благоустроенной квартиры в не самом дешевом районе Москвы, приличной суммы денег от продажи квартиры родителей отца и неограниченной свободы. В общем, у меня осуществилась мечта каждого современного подростка: свобода, деньги и еще раз свобода.

А особенно мне повезло в том, что я училась уже на третьем курсе журфака, и у меня было несколько публикаций в глянцевой прессе. А главное – у меня была голова на плечах. Которая позволила мне не рухнуть в загул, депрессию или выскочить замуж за первого встречного, лишь бы поддержал и утешил. Через год я уже самостоятельно продала родительскую дачу под Пушкиным, перевелась на вечерний и устроилась на свою первую работу – в тот самый третьесортный журнал.

Мне жалко маму и папу. Они бы могли прожить еще долго, радоваться жизни и моим успехам. Да, они рано меня покинули, но если бы этого не произошло, со временем я бы стала воспринимать их как данность, жаловаться на них подружкам и все время пытаться вырваться из‑под их опеки.

В этой ситуации я думаю прежде всего о себе. Я эгоистка и не стесняюсь в этом признаться. Впрочем, как и большая часть моего поколения. Мы живем только для того, чтобы удовлетворять свои прихоти, непомерное тщеславие и экзистенциальную тоску. Нам не нужны семья, обязанности и кредиты на покупку холодильника. Кому‑то может показаться, что во главе многочисленной колонны эгоистичных одиночек идут обеспеченные холостяки. Хочу вас разочаровать, главные сторонницы злостного эгоизма – молодые работающие девушки.

Мы холим и лелеем наше одиночество. Это наша жизнь, комфортная и высокооплачиваемая, и все это благополучие не свалилось с неба – мы заработали его ночными вахтами у глянцевых станков и истрепленными в интригах нервами. Готова ли ты разделить это с другим человеком? Правильный ответ – нет.

Нам не хочется подстраиваться под мужчин: тратить время на привыкание к его привычкам, на расшифровку его последнего телефонного звонка, считать, что его друзья и работа важнее наших, и с самого начала отношений программировать себя на роль второго плана. Да, над отношениями нужно работать, но я привыкла, чтобы со мной считались! Я не хочу растрачивать свою единожды данную красоту и молодость на мужчину, который не признает границ. Ведь русскому мужику нужна сразу и жена, и мать, и ангел‑спаситель, и ангел‑искуситель. Наши соотечественники уверены, что женский ресурс бесконечен. Вынести это способна только очень самодостаточная женщина! Которая не будет смотреть на мужчину как на врага или как на равноправного партнера, а только как на ребенка. И каждый день внушать себе: надо быть мудрее, надо стараться понять. А я не хочу!

– Независимость и самостоятельность – вот новые боги нашего времени: посвящать свою жизнь мужу и детям – больше не идеал жизненного пути. Да и дети перестали быть цветами жизни. Наибольшее недоумение в наше время вызывает женщина, родившая ребенка «для себя». Что значит «для себя»? Ребенок – это что, какой‑то модный аксессуар? Он не может быть «свой» или «не свой» – это самостоятельный человечек, который живет, мыслит и решает.

– Ну, все. Лана села на любимого конька, – закатила глаза Олеся.

– А ты считаешь, что ребенок – это игрушка?! – сразу вскинулась я.

– Я рожать «для себя» не собираюсь. Довольна? – отрезала Олеся.

– Вы прямо как мои родители, – включилась в разговор Кира, – обязательно нужно устроить обсуждение вопросов вселенской важности за столом.

– А где нам их еще обсуждать? – удивилась Таня. – У фуршетного стола, на презентации?

– Кстати, о работе, – оживилась Олеся, – так кто там не дура?

Теперь я закатила глаза.

– Если разговор пошел о дурах, то это обязательно связано с мужчинами, – заметила Кира, вгрызаясь в кусок пиццы.

– Ты ни о ком, кроме мужиков, говорить не можешь, да? – парировала я.

– Ну почему же… Я могу говорить о своей работе, зарплате, начальнике‑козле, коллегах‑идиотах, о своем парикмахере, о том, что сказала мне массажистка на последнем сеансе… ммммм… о своих командировках, блин, о чем еще?! Ах да, о родителях, о замужестве младшей сестры и о бабуле, которая постоянно спрашивает: «Когда же ты выйдешь замуж?» – Кира явно издевалась.

– И что ты отвечаешь бабуле? – неожиданно заинтересовалась Таня, оторвавшись от миски с овощным салатом.

– Что я еще не готова стирать носки и трусы постороннего мужчины.

– Браво! – Я зааплодировала.

– А что бабуля? – не отставала Таня.

– Бабуля впадает в задумчивость и начинает подсчитывать, сколько лет она стирала чужие носки и трусы, – беззаботно ответила Кира, пережевывая пиццу.

Таня явно хотела еще кое‑что уточнить, но Олеся ее перебила:

– Возвращаясь к моему вопросу: НУ?

– Ну что «НУ?»? У нас новый редакционный директор, явно будущий лялечка Ларисы. При этом он стреляет глазами по сторонам. Симпатичный. Учился в Гарварде.

– Это Артем, что ли? – Таня вновь подняла голову от салата.

– Ну да. А ты его знаешь?

– Не то чтобы лично… Его наши хотели нанять, но после двух месяцев собеседований что‑то их остановило. Я слышала какие‑то сплетни: он не так хорош, как его резюме.

– Ну, а у нас резюме – прежде всего, – припомнила я процесс своего трудоустройства. – Гарвард, МВА, и – наш издатель писает кипятком.

– А он хорош? Я имею в виду Артема, – Кира потянулась за новым куском пиццы.

– Пока непонятно. На мордочку – красавчик, одевается как надо, а вот что касается его непосредственной работы… Он или сидит у Ларисы, или трется у нас. Официальная версия – хочет сделать наш журнал лучшим в мире.

Девчонки уставились на меня в недоумении.

– Он вам так и сказал? – наконец спросила Таня.

– Ага, еще на первой встрече.

– Ну, тогда держитесь! Ты не знаешь, что такое МВА! Если за полгода у него ничего не выйдет, головы полетят в стиле термидорианского террора, – с уверенностью закончила Таня и снова склонилась к овощам.

– И не вздумай с ним связываться, – завела свою шарманку Олеся.

Я закатила глаза. Кстати, потолок не мешало бы побелить.

Date: 2015-12-12; view: 364; Нарушение авторских прав