Чердаки, уборка

Весь день я наводила порядок на чердаке. Приносила и укладывала в коробки летние вещи, пересыпала каждый слой одежды нафталином, в ботинки запихивала газеты и засовывала их в бумажные мешки. Оказалось, что многие платья я ни разу не надевала – не выдался случай. Они висели на перекладине в шкафу, но тем не менее старели на протяжении этих июней, июлей и августов. Я видела, как они изнашиваются, протираются по швам, теряют форму, ветшают сами по себе, без моего участия. Была в этом своя прелесть, антитеза созреванию, красоте, которая творит себя сама, без чьей‑либо помощи и являет собой наиболее фотогеничное лицо времени. Дубленая кожа босоножек темнеет, преет и растягивается, истончаются ремешки, ржавеют застежки, блекнет цвет любимой блузки, а рукава рубашки обтрепываются на манжетах. Я наблюдала, что со временем происходило с бумагой – она твердела, желтела, будто сохла, будто старела, совсем как человек, и становилась шероховатой и негибкой. Я видела, как исписываются шариковые ручки, укорачиваются карандаши, так что потом, через какое‑то время, в маленьком огрызке с удивлением узнаешь длинный карандаш, каким он был год назад, Я видела, как тускнеет стекло – к примеру, зеркало в шкафу от света слепло из года в год.

По непонятным причинам люди полюбили только одну часть перемен. Им больше по душе рост и становление, а не уменьшение и распад. Созревание всегда им милее гниения. Им нравится то, что становится моложе, сочнее, – свежее и недозрелое. То, что пока еще неопытное, чуть‑чуть угловатое, приводимое в действие внутренней, сжатой, как пружина, энергией; то, что еще может произойти; всегда минута «до» и никогда «после». Молодые женщины, новые дома со свежей штукатуркой, новые книжки, пахнущие типографской краской, новые машины и их все более восхитительные формы, которые – для человека посвященного – лишь вариации на тему того, что уже было. Ультрасовременная техника, блеск свежеотшлифованного металла, только что купленные вещи, которые несешь домой в красивой упаковке, шелест гладкого целлофана, туго натянутая прелестная девичья ленточка. Новенькие банкноты, даже если они не влезают в бумажник; чистые, не тронутые желтизной пластиковые поверхности, отполированные столешницы без следов пятен, пустые пространства, пригодные для освоения, гладкие щеки, фраза «все‑еще‑может‑случиться» (кто нынче употребляет слово «тщетно»?), зеленый горошек, который энергично вылущивают из стручков, каракулевая шуба, цветочные бутоны, невинные щенята, маленькие козочки, сырые доски, еще не забывшие форму дерева, молодая зелень травы, не ведающей ничего о колосьях. Только то, что новое, чего еще не было. Новое. Новое.

Date: 2015-12-12; view: 414; Нарушение авторских прав