Наводнение

В ту ночь громыхало во тьме над прудом. Собаки беспокойно заходились лаем, мы просыпались и видели, что, несмотря на дождь, под утро начинает сереть день.

Пруд исчез. В том месте бежал ручей, но более полноводный, сердитый и кипучий. Не было ни затворов, ни мостков, ни железных листов, которыми Р. вчера в отчаянии укреплял берега. Не было ни грациозных тепловатых карпов, ни проворной форели. Пруд сбежал от нас. Поддался уговорам несущейся отовсюду воды, стек вниз по лугу, потом пробрался по кромке леса, через Петно, влился в другую реку и, наконец, в Нысу. Сейчас он уже, наверное, в Клодзко, а может, и дальше. Карпы‑аристократы, не привыкшие к таким неожиданным путешествиям, застряли в излучинах рек, либо бурные воды распяли их на затопленных кустах. Пруда нет. Р. ест ботвинью и смотрит в окно. Марта выливает воду из переполненных бочек в водосток. Я машу ей рукой; она отвечает мне и скрывается в своем доме.

После обеда Р. вернулся к теме семьи слизней. Рассказывал, чем занимается хозяин. Ночью ползет среди трав к дороге, делает передышку, а потом сворачивает к человеческому жилью. Там обгладывает у людей в огородах мокрый салат и нежные молодые побеги кабачков. С наслаждением выгрызает в них дыры; не из злорадства – это вид его творчества. Он радуется, что есть дыры и дождь. Но больше всего ему нравится ставший грязью пепел костров. Он барахтается в нем; домой возвращается перепачканный, одурманенный сырым запахом золы. Жена молча его упрекает – она чуть не умерла от волнения.

Вечером мы слушали прогноз погоды – началось наводнение, но мы не боимся воды. Здесь ей неоткуда взяться, разве что с неба. Как и всему прочему.

ГВОЗДИ

Мы с Мартой поехали в Новую Руду за гвоздями. Машины ползли медленно, вереницей, одна за другой, потому что из‑за паводка обвалился кусок шоссе. На остановке в деревне мы забрали пани Кристю, которая в мужских резиновых сапогах мокла под дождем. Как только она к нам подсела, сразу же их сняла и надела припрятанные в пакете туфли.

Все улочки вдоль реки развезло. Размазанная, подсыхающая грязь доходила до окон первого этажа. Продавцы сушили товар. Хозяйка магазина дешевой одежды развешивала на веревках поношенные вещи, которые за свою тряпичную жизнь уже много чего повидали – переезды, смену шкафов, испорченные стиральные машины, слишком горячие утюги, прибавление в весе хозяев, некоторые даже их смерть, а теперь – ночную разнузданную реку.

На мешках с песком кто‑то разложил спортивную обувь – десятки пар одинаковых кроссовок с надписью Nike. Шнурки, как фитильки, свисали до самой воды. Их яркие краски пылали на фоне серых, покрытых грязью стен. Грязь налипла на городских домах до второго этажа.

Пани Кристя поблагодарила нас за услугу и пошла в свою сторону, одергивая кофточку лимонного цвета. Мы остановились за мостом неподалеку от ювелирного магазинчика и покупали огурцы для засола. И тогда к нам подошел сумасшедший, которого все здесь знают: Пророк, Ясновидящий – небритый мужчина в пончо, сделанном из старого одеяла. Он улыбнулся Марте; должно быть, они были знакомы.

– Как дела? – спросил он.

– Все по‑старому, – ответила Марта.

Он глянул на нее недоверчиво.

– По‑старому?

Мне показалось, что лицо у него сморщилось, как будто он вот‑вот расплачется. Марта сказала ему «держись» или что‑то вроде того, а он взял с чашки весов огурец, развернулся и ушел.