Двенадцатая глава. На стороне Света было отнюдь не так интересно, как ему помнилось

Калона

На стороне Света было отнюдь не так интересно, как ему помнилось. Говоря по правде, Калона заскучал. Само собой, он понимал, почему Танатос велела ему оставаться в тени и не привлекать к себе внимания до окончания похорон Дракона. Как раз тогда она и собиралась объявить школе, что он теперь ее новый Воин, и займет место Фехтовальщика и предводителя Сынов Эреба Дома Ночи Талсы. До этого момента его присутствие было бы странным, если не сказать – оскорбительным – для остальных воинов.

Но вот незадачка-то: Калона никогда и думать не думал – а не оскорбил ли кого ненароком своими деяниями?! Он – могущественный бессмертный. Ну, и стоит ли ему беспокоиться о чьих-то столь незначительных чувствах?

Это потому, что те, кого я счел самыми незначительными, временами удивляют меня: Хит, Старк, Дракон, Аурокс, Рефаим. Последнее имя из его мысленного списка заставило Калону вздрогнуть. Ведь одно время казалось, что и Рефаим ничего для него не значил, но он был не прав. Калона понял, что любит своего сына и нуждается в нем.

В чем же еще он ошибался?

Вероятно, во многом.

Эта мысль приводила его в уныние.

Он ходил туда и обратно вдоль самой темной, укрытой тенями стены храма Никс. Там он слышал все происходящее у погребального костра Дракона, и мог прийти, когда Танатос его позовет, но, в то же время, был не на виду.

Ему досаждало делать то, что указывали. Это всегда его раздражало.

И там была эта связанная с огнем недолетка – Шони. У нее, казалось, была способность подталкивать его, заставлять задумываться о том, на что он не привык тратить свое время.

Ей уже удалось проделать такое раньше. Он-то намеревался, манипулируя ею, раздобыть информацию о Рефаиме и Красной. А случилось так, что это она снабдила его чем-то, до смешного обыденным и примитивным – сотовым телефоном. Этот незначительный подарок спас жизнь его сына.

Теперь же она вынудила его думать обо всех тысячелетиях той вечности, что он провел вдали от Никс.

- Нет! - Громко выговорил он, заставив сотрясаться, как от бури, маленькую рощицу багряника, высаженного у западной стены храма Никс. Калона сосредоточился на том, чтобы усмирить свой нрав. – Нет, – повторил он голосом, уже не наполненным мощью Потустороннего мира. – Не стану я думать о проведенных без нее столетиях. Я не буду думать о ней вовсе.

Вокруг него заплясал смех, отчего рощица багряника засверкала, задвигалась, а затем мгновенно разрослась в полную силу, будто внезапно освещенная летним солнцем. Калона сжал кулаки и посмотрел вверх.

Он сидел на каменном карнизе храма. Света на этой стороне здания было совсем немного, отчего Танатос и повелела ему ждать здесь, но Эреб сам был светом.

Эреб – его брат – бессмертный Супруг Никс. Единственный во вселенной, столь похожий на него, и единственный во вселенной, кого Калона ненавидел даже больше, чем самого себя. И где же? Здесь! В смертном мире, спустя всю эту вечность? Зачем?

Калона упрятал свой шок под презрением. – Ты меньше, чем мне запомнилось.

Эреб улыбнулся. – И я рад тебя видеть, брат.

- Как обычно, приписываешь мне свои слова.

- Приношу извинения. Не имел такой нужды. Уж точно не тогда, когда твои собственные речи столь любопытны. «Я не буду думать о ней вовсе.» - Эреб был не только практически зеркальным отражением Калоны, он еще и в совершенстве воспроизвел голос своего брата.

- Я говорил о Неферет. – Калона быстро собрался с мыслями и лгал без труда. С тех пор, как он в последний раз лгал Эребу, прошла вечность, но ведь он же был создан для этого. И Калона обнаружил, что все еще не растерял сноровку.

- Сомневаюсь, что так, брат. – Эреб, раскинув золотые крылья, наклонился вперед и грациозно опустился на землю перед Калоной. – Видишь ли, именно по этой причине я и нанес сей краткий визит.

- Ты снизошел до земного царства из-за того, что я был у Неферет любовником? – Калона скрестил руки на широкой груди и встретил янтарный взгляд брата.

- Нет, я пришел потому, что ты лжец и вор. И похищение остатков добродетели Неферет – лишь одно из твоих многочисленных злодеяний, – ответил Эреб. И тоже скрестил на груди руки.

Калона захохотал. - Ты недостаточно хорошо шпионил, ежели полагаешь, что изнасилование или «похищение добродетели» имели хоть какое-то отношение к тому, что было между мной и Неферет. Она была более чем жаждущей и готовой принять мое тело.

- Я говорю не о ее теле! – Голос Эреба взвился, и Калона расслышал звуки переспрашивающих голосов вампиров, заинтересовавшихся тем, что происходило у храма Никс.

- По обыкновению, братец, ты явился, чтоб создавать мне проблемы. Предполагалось, что я должен оставаться в тени, невидимый и ожидающий вызова. Хотя, судя по всему, будет весьма забавно наблюдать, как ты управишься со смертными, когда они тебя обнаружат. Маленький совет: даже вампиры имеют обыкновение реагировать чересчур остро при встрече с богом.

Эреб не колебался. Он поднял руки и повелел: «Скрой нас!»

Налетел порыв ветра, и пришло столь знакомое Калоне ощущение легкости, такое горчайше сладкое, что его разум откликался или гневом, или отчаянием. Но он не позволит Эребу увидеть его отчаяние.

- Ты бросаешь Никс вызов? Она объявила, что мне нет хода в Потусторонний мир. Как ты осмелился притащить меня сюда! – Крылья цвета ночи развернулись во всю ширь, Калона напрягся, приготовившись атаковать брата.

- Ты вечно разыгрываешь из себя пылкого дурачка, братец. Я бы никогда не пошел против провозглашенного моей Супругой. Я не приводил тебя в Потусторонний мир. Я всего лишь принес к тебе частицу Потустороннего мира, чтобы на несколько мгновений скрыть нас от глаз смертных. - Эреб снова улыбнулся. На этот раз он не стал затуманивать красоту собственного выражения лица. Его тело сияло светом солнца. Его крылья переливались золотым оперением. Его кожа была совершенной, точно сотканной из солнечных лучей.

А так оно и было, подумал Калона с отвращением. Он был сотворен, когда небеса поцеловали солнце. Тогда, как я был сотворен поцелуем небес и луны. Небо, как и большинство бессмертных, было влюбчивой и непостоянной сволочью, которая брала то, что нравилось, а затем не обращала внимания на оставленных за спиной отпрысков.

- Ну и как ощущения? Лучше, чем когда ты прошмыгнул украдкой, преследуя малютку недолетку, Зои Редберд? Тогда ты был лишь духом. Ты был не в состоянии почувствовать кожей магию царства Никс. А тебя же всегда так впечатляло все, до чего ты мог дотронуться и что физически мог провозгласить своей собственностью.

Хорошо, подумал Калона, он начинает сердиться. Это заставит потускнеть его совершенство.

Настала очередь Калоны улыбаться. Свет, извиваемый им на своего брата, не был горячим ослепительным солнечным сиянием. Он был прохладным серебристым лунным свечением. – Все еще, спустя столько времени, ревнуешь от того, что я прикасался к ней? Разве ты запамятовал, что Никс – богиня? Ее нельзя коснуться, не будь на то ее воли, ее желания – быть поглаживаемой, ласкаемой, любимой…

- Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о моей Супруге! – Слова взорвались вокруг Калона вспышками золотого жара.

- Какая демонстрация золотейшего темперамента! – язвительно усмехнулся Калона. – И они нарекли тебя хорошим! Если бы только лизоблюды, предпочитающие оставаться в Потустороннем мире, смогли бы сейчас тебя увидеть.

- Суть не в том, что меня назвали хорошим. Тебя-то они нарекли самозванцем! – Эреб буквально швырнул словами в брата.

- Правда? Спроси-ка еще ​​раз. Сдается мне, после тысячелетий глубоких размышлений, они станут называть меня тем, кто отказался ее делить, - заявил Калона.

- Она выбрала меня. – Голос Эреба стал низким, а руки сжались в кулаки.

- Неужели? Мои воспоминания немного иные.

- Ты предал ее! – выкрикнул Эреб.

Калона проигнорировал приступ гнева своего брата. Он и раньше их видел. Вместо этого он заговорил с холодностью лунного лика. – Зачем ты пришел? Скажи, что должен, а затем уходи. Смертный мир – не такое уж обширное царство, но оно мое. Я не стану делить его с тобой, как не стал делить с тобой Ее.

- Я пришел предупредить тебя. Мы в Потустороннем мире слышали твои клятвы. Мы знаем, что ты дал обет стать Воином Смерти, и собираешься быть Фехтовальщиком этой школы.

- И предводителем Сынов Эреба, – добавил Калона. – Не забывай остальную часть моего титула.

- Я никогда не забуду, что ты намеревался оскорбить моих детей.

- Детей? Так ты нынче спариваешься с людьми и производишь на свет мужчин, которые вырастая, становятся вампирскими воинами? Как это захватывающе, особенно когда меня столь строго осудили за создание собственных сыновей.

- Убирайся! – Золотые глаза Эреба засветились. – Оставь это место и прекрати совать свой нос в жизни вампиров Никс и благородных воинов, которые посвятили себя служению мне.

- А ты не суешь свой нос, приказывая мне убираться? Я удивлен, что Никс это позволила.

- Моя Супруга не знает, что я здесь. Я пришел только потому, что ты вновь приводишь ее в смятение. А я живу, чтобы ограждать ее от потрясений. И это единственная причина, почему я здесь, – ответил Эреб.

- Ты живешь, чтобы вылизывать ей ноги, и ты, как всегда, ревнуешь ко мне. – Калона не смог подавить всплеска радости от того, что выдали слова Эреба: «я все еще могу заставить Никс чувствовать! Богиня наблюдает за мной!» Бессмертный осадил собственные эмоции. Он должен скрыть свою радость от Эреба. Когда он заговорил снова, его голос прозвучал бесстрастно. – Знай – я не клялся служить тебе. Я поклялся служить Верховной Жрице, воплощающей – через дарованную богиней близость – саму Смерть. И весь твой визит был лишь ради того, чтобы дать мне понять ясное различие между теми воинами, что называют себя твоими сынами, и теми, кто этого не делает. Я не стану обременять твоих сынов своим предводительством.

- Тогда вы оставишь этот Дом Ночи, – заявил Эреб.

- Нет. А вот ты оставишь. Донеси для меня это послание до Никс: Смерть не делает различий между теми, кто следует за ней и теми, кто поклоняется иным богам. Смерть приходит ко всем смертным. Мне не требуется позволение – твое или Богини – чтобы служить Смерти. А теперь, проваливай, братец. У меня тут похороны, которым требуется уделить внимание. – Калона выбросил руки вперед и хлопнул ладонями, вызвав взрыв холодного серебристого света. Ударной волной от него разбило крохотное Потустороннее облачко, созданное его братом, и подбросило Эреба вверх – прочь, в ночное небо.

Когда свет вокруг него поблек, ноги Калоны снова коснулись земли, и он снова оказался стоящим у храма Никс.

Афродита стремглав завернула за угол. Резко остановилась​​. И уставилась на него.

- Меня звали? – Спросил он.

Она моргнула и потерла глаза, как будто не могла сфокусировать взгляд. – А, так эти вспышки наверху – это ты тут ошиваешься с фонариком?

- Я не владею фонариком. Меня вызывали? – Повторил он.

- Практически. Неких олух, вроде Крамиши, которая отвечала за набор свечей, забыл свечу Духа. Мне нужно прихватить одну из храма Никс. Подразумевается, что ты последуешь за мной к костру Дракона. Танатос закончит круг, скажет что-нибудь соответствующее о Драконе, а затем представит тебя.

Чувствуя себя странно неловко под взглядом чуднóй, раздражающей особы, которую Никс по причинам, практически для всех непостижимым, выбрала в качестве своей пророчицы, Калона буркнул в ответ что-то нечленораздельное, и повернулся, чтобы открыть боковую дверь в храм.

Она не открылась.

Калона попробовал еще раз.

Он напряг все свои огромные бессмертные силы.

Она не открывалась абсолютно.

И тогда он заметил, что деревянная дверь исчезла. Ручка торчала из широкого твердого камня. Прохода здесь не было. Вообще.

Вдруг Афродита оттолкнула его в сторону. Она ухватилась за ручку, потянула ее, и камень исчез, снова обратившись деревянной дверью, которая с легкость распахнулась для нее. Прежде чем перешагнуть порог храма Богини, она посмотрела на него: «Ты такой охрененно странный». Тряхнула волосами и вошла внутрь.

Дверь закрылась за ней. Калона прижал к двери руку и, под его ладонью, она вздрогнула и из радушного дерева превратилась в камень.

Он попятился, чувствуя затапливающий его ужас.

Спустя несколько минут Афродита вышла через совершенно нормально выглядевшую дверь. Она держала толстую высокую фиолетовую свечу, и, шагая мимо него, сказала: «Ну, пошли же. Танатос хочет, чтобы ты стоял у края круга и постарался не бросаться в глаза. И, знаешь, это было бы намного проще, если б на тебе было побольше одежды.

Калона следовал за ней, стараясь не обращать внимания на пустоту внутри. Он был именно тем, чем Эреб его обозвал - пылким дурачком и самозванцем. Если Никс и наблюдала за ним, то за этим не было ничего, кроме презрения. Она отвергала его везде: в Потустороннем мире, в ее храме, в ее сердце…

Столетия должны были бы утишить его боль, но Калона начал понимать, что это совсем не так.

Аурокс

- Никс, если ты и впрямь прощающая богиня, пожалуйста, помоги мне… пожалуйста…

Аурокс не сбежал из своего подземного тайника. Вместо этого он снова и снова повторял эту фразу как молитву. Может быть, Никс воздаст должное за усердие. Хотя бы его он мог предложить Богине.

Во время бесконечного повторения этой безмолвной молитвы вокруг него взвихрилась магия. В первое мгновение дух Аурокса воспрял. Никс слышит меня! Но он почти сразу же понял, что ошибся. Появившиеся создания, вытекающие из прохладного и сырого воздуха вокруг него, не могли быть в услужении у прощающей богини.

Аурокс скрючился подальше от них. Их зловоние было едва выносимым. В их слепые лица невозможно было вглядеться без содрогания. Его сердце забилось. Он вздрогнул от страха, и зверь зашевелился у него внутри. Была ли эта нечисть послана ему в наказание за деяния, совершенные им на службе Неферет? Используя собственный страх, Аурокс стал подкармливать внутреннего зверя. Он не хотел его будить, но он станет бороться, прежде чем пасть жертвой извивающейся враждебной массы, что грозила окутать его со всех сторон.

Но не окутала. Скользя в магическом водовороте, создания неспешно потянулись вверх. Чем выше они поднимались, тем быстрее двигались. Казалось, будто их позвали, и в ответ на этот беззвучный зов они мало-помалу пробуждались.

Аурокс притушил свой ​​страх, и зверь внутри него поутих. Они хотят не его. Они вообще не обратили на него никакого внимания. В хвосте поднимающегося водоворота шлейфом тянулся черный, зловонный туман. Не понимая, что его заставляет, Аурокс зачем-то вытянул руку и слегка коснулся его.

Его рука прошла насквозь и стала этим туманом, как будто из него была и соткана. Водоворот ощущался ничем, но казалось, он растворяет плоть Аурокса. Распахнув глаза, он попытался высвободить руку, но та исчезла. Руки у него просто не было, он содрогнулся, когда туман начал поглощать его тело. Аурокс беспомощно наблюдал за тем, как исчезают его предплечье, бицепс, плечо. Он попытался пробудить зверя, включить дремавшую в нем силу, но туман гасил все его чувства. Он обездвижил Аурокса, засасывая его в себя. Когда растворилась голова, Аурокс стал туманом. Он не чувствовал ничего, кроме беспредельной тоски, неосуществившихся поисков, неумолимой нужды. Чего именно? Аурокс ответить не мог. Все, что он знал – было Тьмой, поглотившей и вознесшей его на вершину отчаяния.

Но ведь должно же для меня быть что-то большее, чем это! - Размышлял он неистово. Я должен быть больше тумана и тоски, тьмы и зверя! Но казалось, что только этим он и являлся. И когда он осознал истину, его охватило отчаяние. Он был всем этим и одновременно – ничем. Аурокс был ничем… ничем вообще…

Аурокс подумал, что рвотные звуки могли быть его собственными. Где-то как-то его тело все равно должно было принадлежать ему, и оно возмущалось происходившим. А затем он увидел ее.

Там была Зои. Она держала перед собой белый камень. Как и накануне ночью, на ритуале, где он попытался сделать выбор – попытался поступить правильно.

Он почувствовал, как туман переместился. Он тоже увидел Зои.

И он собирался ее поглотить.

Нет! Глубоко внутри вскрикнул его дух. Нет! Этот крик повторил разум Аурокса. Когда он смотрел на Зои, взамен отчаяния он начинал чувствовать нечто иное. Он почувствовал ее страх и ее силу. Ее решимость и ее слабости. И Аурокс понял нечто, удивившее его. По отношению к себе и своему месту в этом мире Зои чувствовала так же неуверенно, как и он. Ее волновало отсутствие мужества поступать так, как правильно. Она сомневается в собственных решениях и стыдится своих ошибок. Время от времени даже Зои Редберд, недолетка, щедро одаренная прикосновением ее Богини, чувствовала себя неудачницей и подумывала сдаться.

Так же, как и он.

Сострадание и понимание хлынули сквозь Аурокса, и он тут же ощутил прилив раскаленной добела энергии. В ослепительной вспышке он рухнул из центра разваливающегося водоворота, жестко приземлившись в свое преобразившееся тело, хватая ртом свежий воздух и содрогаясь.

Немного отдохнув и все еще трясясь от слабости, Аурокс нашел опоры для рук и ног в корявой мешанине сломанных корней. Он медленно подтягивал себя к краю ямы. Это заняло довольно много времени. Когда он, наконец, добрался до верха, то запнулся, напряженно прислушиваясь.

Но ничего, кроме ветра не услышал.

Аурокс поднялся с земли, используя для маскировки сломанный ствол. Зои не было. Он осмотрелся и его взгляд тут же обратился к огромному холму из бревен и досок, на вершине которого лежала завернутая в саван фигура. Даже если бы холм и не был окружен, казалось, всем Домом Ночи, для Аурокса не составило труда опознать то, что он видел. Это погребальный костер Дракона Ланкфорда – было его первой мыслью. А второй стало: я убил его. Похороны затягивали его подобно отчаянию в магическом тумане.

Подобраться к кругу недолеток и вампиров оказалось совсем не трудно. Сыны Эреба были явно и основательно вооружены, но всеобщее внимание было приковано к кругу и к костру в центре него.

Аурокс передвигался украдкой, хоронясь в тенях могучих старых дубов, пока не подобрался достаточно близко, чтобы разобрать слова Танатос. Затем напрягся и подпрыгнул. Ухватившись за низко висящую ветку, Аурокс подтянулся и скорчился в ветвях, откуда открывался беспрепятственный обзор мрачного зрелища.

Танатос только что завершила создание круга. Аурокс видел, как четыре вампира-профессора держали свечи, представляя каждую из стихий. Он ожидал увидеть в центре круга рядом с костром Зои, и удивился, заметив вместо нее Танатос, держащую фиолетовую свечу Духа в одной руке и большой факел в другой.

Где же Зои? Неужели ее поймали существа из тумана? Так они из-за этого рассеялись? Он напряженно рассматривал круг. Когда он обнаружил ее, стоящей рядом со Старком и в окружении своих друзей, она выглядела печальной, но непораненной. Она внимательно смотрела на Танатос. Казалось, ничего плохого с ней не происходит – если не считать того, что она оплакивала потерю Фехтовальщика. Аурокс настолько обессилел от облегчения, что чуть не свалился со своего насеста.

Аурокс уставился на нее. Именно она стала причиной испытываемого им внутреннего конфликта. Но почему? Он был сбит ею с толку так же, как и чувствами, которые она в нем пробудила.

Он обратил внимание на Танатос. Она грациозно обходила круг, и ее голос успокаивал даже его издерганные нервы.

- Наш Фехтовальщик погиб так, как жил – воином, верным своей присяге, своему Дому Ночи, верным своей Богине. Но тут есть и еще одна правда – правда, которую нужно обнародовать. Хотя мы оплакиваем его потерю, но признаем, что без своей пары, нежнейшей Анастасии, он был всего лишь пустой оболочкой самого себя. – Аурокс взглянул на Рефаима. Он знал, что, будучи вороном-пересмешником, тот убил Анастасию Ланкфорд. Какая ирония: ведь Фехтовальщик погиб, защищая его. Еще бóльшая ирония заключалась в том, что лицо парня было омыто слезами - он без утайки оплакивал смерть Дракона.

- Смерть была добра к Дракону Ланкфорду. Она не только позволила ему погибнуть Воином, но и привела его к Богине. Никс воссоединила Брайана Дракона Ланкфорда и его возлюбленную так же, как и светлые, сияющие души двух кошек их семьи, Фантома и Гвиневры.

Их кошки тоже умерли? Я не помню кошек во время ритуала. Смятенный, Аурокс всматривался в погребальный костер. Да, теперь приглядевшись внимательнее, он смог рассмотреть рядом с Драконом два маленьких, завернутых в саван свертка, лежащих по обеим сторонам от павшего Воина.

Танатос остановилась прямо перед Зои. Верховная жрица улыбнулась недолетке. – Скажи нам, Зои Редберд, когда ты и правда вошла в Потусторонний мир, а затем вернулась, что единственное было там незыблемым?

- Любовь, – ответила Зои без колебаний. – Всегда любовь.

- А ты, Джеймс Старк? Что ты нашел в Потустороннем мире? – спросила Танатос юного воина, который стоял, обняв Зои за плечи.

- Любовь, – ровным, сильным голосом повторил Старк. – Всегда любовь.

- И это правда. - Танатос продолжила обходить круг. - Я могу вам сказать, что моя близость к Смерти открыла мне мимолетные картины Потустороннего Мира. И то, что мне было позволено увидеть, научило меня, что хотя любовь и остается с нами, когда мы уходим из этого царства в иное, любовь не может вечно существовать без сочувствия и сострадания – так же, как Свет не может существовать без надежды, а Тьма – без ненависти. И с этой высказанной и признанной истиной, мне хотелось бы просить вас открыть свои сердца и поприветствовать нашего нового Фехтовальщика и предводителя Сынов Эреба, моего клятвой связанного Воина – Калону!

На лице Аурокса отражалось то же удивление, что он видел на лицах тех, кто стоял внизу, когда Калона, крылатый бессмертный, как он знал, уже давно вставший на сторону Тьмы, широкими шагами вошел в круг и приблизился к Танатос. Он прижал кулак к сердцу и почтительно поклонился. Затем поднял голову, и его глубокий голос наполнил пространство.

- Я поклялся быть Воином Смерти, и я им буду. Я поклялся быть Фехтовальщиком этого Дома Ночи, и им я буду. Но я не стану пытаться занять место Дракона Ланкфорда на посту предводителя Сынов Эреба.

Аурокс видел, что Танатос пристально наблюдала за Калоной, хотя выражение ее лица казалось, было удовлетворенным. Расположенные по всему кругу Воины задвигались, словно не были уверены, что и думать о таком заявлении Бессмертного.

- Я буду служить Воином Смерти, – повторил Калона. И хотя он обращался к Танатос, его голос разнесся над кругом и прошел сквозь толпу, собравшуюся на похороны. – Я буду защищать тебя и эту школу. Но я не приму звания, которое свяжет меня с Эребом.

- Я была в числе Высшего Совета, когда ты провозгласил себя сошедшим на землю Эребом, - ответила Танатос. – Что ты скажешь на это?

- Я не объявлял себя таковым. Это было деянием Неферет. Она стремится быть богиней, а это означает, что ей требуется бессмертный Супруг, потому она и назвала меня сошедшим на землю Эребом. Я отверг эту роль, когда отверг Неферет.

Шепот зашелестел по кругу, будто ветер в деревьях. Танатос подняла вверх факел, что держала в руке. – Тишина! – Голоса замерли, но остались шок и недоверие.

- Калона говорит о Неферет правду. Дракон был убит ее созданием – Ауроксом. Он – не дар Никс. Прошлой ночью, во время ритуала Откровения на лавандовой ферме Сильвии Редберд, земля показала нам ужасающую правду. Аурокс был создан Тьмой в обмен на жертву – жизнь матери Зои Редберд. Он – подневольный сосуд у Неферет. С помощью кровавых жертв Тьма продолжает им управлять. – Танатос указала ​​факелом на три тела вверху костра. – У меня есть доказательства того, что жизнь у Фантома отняла Неферет для того, чтобы Тьма сохраняла свое владычество над Ауроксом. Для малютки Гвиневры – кошки Анастасии – эта смерть стала последней каплей. Горе остановило ей сердце, и она по собственной воле последовала за Фантомом в Потусторонний мир, чтобы воссоединиться с теми, кого больше всего любила.

Тело Аурокса оцепенело. Он даже вдохнуть был не в состоянии. Он чувствовал, будто Танатос только что его выпотрошила. Ему хотелось закричать: Это не правда! ЭТО НЕ ПРАВДА! Но ее слова продолжали колотить его, точно дубиной.

- Зои, Дэмьен, Шони, Эрин, Стиви Рей, Дарий, Старк, Рефаим и я! - Выкрикивала она каждое имя. – Мы были свидетелями черных дел Неферет. Дракон Ланкфорд погиб ради того, чтобы наше свидетельство могло быть обнародовано. Теперь мы должны подхватить битву, что сразила нашего Фехтовальщика. Калона, я была рада услышать твое признание. Ты пытался узурпировать власть Эреба, хоть только и на земле. Для Высшего совета очевидно, что ты был подстрекаем кознями Неферет. Я принимаю тебя как Воина Смерти и защитника школы, но тебе не обязательно возглавлять воинов, которые присягали как его сыновья. Это стало бы неуважением к Богине, и к ее Супругу также.

Аурокс увидел, как глаза Бессмертного мгновенно вспыхнули гневом, но тот склонил перед Танатос голову и прижал кулак к сердцу, прежде чем сказать: «Быть по сему, Верховная жрица!» Затем он отступил к краю круга, и каждый из стоящих рядом сделал крохотный, но заметный шажок в сторону.

Танатос позвала Шони – призвать огонь и поджечь погребальный костер. Когда столп пламени поглотил погребальное ложе Дракона Ланкфорда, Аурокс свалился с дерева и, никем не замеченный, побрел обратно к разрушенному дубу. Растворившись под землей, он в одиночестве выплакивал изорванной земле отчаяние и ненависть к самому себе.

Date: 2015-12-12; view: 328; Нарушение авторских прав