Глава 5. – Ты сама не своя, сестренка

Стиви Рей

– Ты сама не своя, сестренка. Сама‑то понимаешь?

Стиви Рей посмотрела на Крамишу.

– Слушай, я же постоянно торчу здесь, никуда не хожу, занимаюсь своими делами. – Она сделала выразительную паузу, рассчитывая, что Крамиша поймет невысказанное: «В отличие от тебя, дорогая». – Что значит – сама не своя?

– А то, что ты выбрала самый темный, самый глухой угол и сидишь тут, как мышь. Задуваешь свечи, чтобы стало еще темнее. А еще ты вечно хандришь и куксишься, да так громко, что я прям все твои мысли слышу.

– Ты не можешь слышать мои мысли.

Она выпалила это с такой резкостью, что Крамиша приподняла брови.

– Ясное дело, не могу, сестренка. Зачем орать‑то? Я же ясно сказала – «прям слышу», так опоссуму понятно, что это в переносном смысле. Разве тебя мать не учила, что нельзя грубить людям попусту? – Крамиша плюхнулась на деревянную скамеечку рядом со Стиви Рей. – Кстати об опоссумах. Скажи, тебе тоже кажется, что этот роскошный вервольф будет покруче, чем Билл и Эрик вместе взятые?

– Крамиша, я же просила тебя не пересказывать мне серии из третьего сезона «Настоящей крови»! Я еще второй не досмотрела.

– Ну, а я про что говорю? Про то и говорю, про третий сезон. Приготовься к очень суровой четвероногой сексуальности, сестричка.

– Ради Богини, Крамиша! Не смей рассказывать мне, что там будет!

– Ладно, ладно, только как мне это сделать, если я пришла потолковать с тобой как раз об этом горячем оборотне, который может и в волка обратиться, а может и нет?

– Слушай мое последнее предупреждение, Крамиша. Эта скамейка сделана из дерева. Дерево – это все равно, что земля. А раз так, то я сумею заставить ее вытрясти из тебя дух, если ты скажешь мне еще хоть словечко!..

– Знаешь, сестренка, ты расслабься. Я тебе ничего такого не сказала, и говорить не собираюсь. Можем и еще о чем‑нибудь потолковать, до того, как придет время тащиться на это скучное заседание Совета!

– Но мы обязаны там присутствовать… Я – верховная жрица. Ты – мой поэт‑лауреат. Мы должны идти. – Стиви Рей громко вздохнула и сгорбилась. – Черт, как же хорошо, что Зои завтра возвращается!

– Да уж, это я понимаю. А вот чего я не понимаю, так это того, что у тебя за думки такие, отчего ты ходишь, будто в воду опущенная?..

– Крамиша! Мой парень слетел с катушек и скрылся с лица земли! Моя лучшая подруга едва не умерла в Потустороннем мире. Красные недолетки – те, другие – до сих пор не пришли к нам, а бегают фиг знает где и пожирают людей! И в довершении всего этого я должна стать Верховной жрицей, хотя ничегошеньки в этом не понимаю и не знаю, что это значит. Как тебе кажется, от таких «думок» можно потерять охоту щебетать, как жаворонок, или нет?

– Может, и можно. Но почему тогда, мой поэтический дар не угас даже в таких тяжелых условиях? Мне до сих пор являются стихи, только успевай записывать. Да все на ту же тему – про тебя, да про какое‑то чудовище. Почему – сама не пойму.

– Крамиша, я тем более не понимаю, о чем ты говоришь!

Стиви Рей хотела вскочить, но Крамиша уже сунула руку в свой рюкзак и вытащила оттуда листок фиолетовой бумаги, на которой обычно записывала свои странные стихи.

Стиви Рей с тяжелым вздохом снова опустилась на скамейку и протянула руку.

– Хорошо. Давай.

– Я их тут оба записала, на одном листочке. Старое и новое. Сдается мне, тебе надо освежить память.

Стиви Рей не проронила ни слова. Ей потребовалось несколько минут, чтобы добраться до последней строчки. Но не потому, что ей нужно было освежить память. В этом она не нуждалась. Каждое слово этого стихотворения было выжжено в ее мозгу огненными буквами.

У Красной союз со светом –

Опоясав чресла, как встарь

Она выйдет на бой беззаветно,

Ради дружбы взойдет на алтарь.

Тьма кроется в разных обличьях,

Попробуй ее узнать –

В цвете зверя и в облике птичьем

В том, что душу пускает вскачь…

Но никто не уйдет от расплаты,

И придется выплатить долг.

Свое сердце отдать вольна ты,

Но доверие спрячь под замок.

Смотри душой, не глазами,

Ибо зорко лишь сердце одно –

Кто идет танцевать со зверями,

Тех обман стережет все равно.

Стиви Рей приказала себе не плакать, но ее сердце было разбито вдребезги. Каждое слово этого стихотворения было правдой. Она видела Рефаима душой, а не глазами. Она вступила в союз с Тьмой, и не смогла избежать расплаты. В уплату она отдала свое сердце, и продолжала отдавать его – каждый день, каждую минуту.

Стиви Рей нехотя перевела глаза на второе стихотворение. Велев себе ничем не выдавать своих чувств, она стала читать.

Красивыми звери бывают,

Мечты – это путь к устремленьям,

Решимость путь рока меняет,

Лишь в вере найдешь утешенье.

Верь в правду свою и будь честной –

Мужчина? Чудовище? Тайна?

Ответ ты найдешь только сердцем,

Пусть страх не остудит желанье.

Прислушайся – сердцем, не слухом.

Смотри – всей душой, не глазами.

Не брезгуй – ни телом, ни духом,

Спасенье не купишь слезами.

Любовь не беда и не мука,

Посмей в его правду поверить,

Его обещанье – порука,

Проверкой послужит лишь время.

Доверье – единая мера,

Рискни, не боясь ошибиться.

Свободу вернет только вера,

Но храбрость нужна измениться.

У нее пересохло во рту.

– Мне жаль, но я ничем не могу помочь. Я ни слова не понимаю в этой абракадабре.

Она хотела вернуть листок Крамише, но та величественно скрестила руки на груди и уставилась на Стиви Рей прищуренным взглядом.

– Ты плохая лгунья, Стиви Рей.

– Не следует называть свою Верховную жрицу лгуньей, Крамиша, – зловеще прошипела Стиви Рей, но Крамиша только головой покачала.

– Лгунья и есть, вот так‑то. Что с тобой творится? Будто я не вижу, как что‑то гложет тебя вовнутрях. Не узнаю я тебя, сестренка. Будь ты прежняя Стиви Рей, ты бы отнеслась к моим стихам серьезно. Пораскинула бы мозгами, да попыталась бы понять, что тут к чему.

– Я не разбираюсь в дурацкой поэзии! И я ничего не поняла в твоем стихотворении! Там же метафора на символе сидит и гиперболой погоняет! – сорвалась Стиви Рей.

– Врешь ты все, – безжалостно резюмировала Крамиша. – Раньше‑то мы с тобой как‑то справлялись и с метафорами, и с гиперболами. Сумели даже послать весточку Зет в Потусторонний мир, вот так‑то. И это помогло. Старк сам сказал. – Крамиша ткнула пальцем в свое первое стихотворение. – Кое‑что из этого тоже сбылось. Ты встретилась со зверями. Быки разве не звери, если смотреть по‑простому? Но с тех пор тебя будто подменили. Крамиша сердцем чует, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь!

– Вот что, Крамиша, не лезь в мои дела, поняла? – Стиви Рей вскочила и бросилась бежать, не замечая подходившего к ним Дракона Ланкфорда. Обернувшись через плечо, она заорала Крамише: – И отвяжись от меня со всеми своими дурацкими зверями!

– Привет, в чем дело? – Сильная рука Дракона подхватила едва не упавшую от столкновения с ним Стиви Рей и помогла ей удержаться на ногах. – Что за звери такие?

– Она знает, – мстительно сообщила Крамиша, кивая на листок, зажатый в руке Стиви Рей. – Мне свыше были продиктованы два стихотворения. Одно в тот день, когда Стиви Рей встретилась с быками, а второе совсем недавно. Я пришла с этими стихами к ней, как к Верховной жрице, а она, видите ли, слушать не желает!

– Неправда, Крамиша, – бросилась оправдываться Стиви Рей. – Я имела в виду, что это неважно! Я просто сказала, что хочу решать свои дела самостоятельно, чтобы никакие вонючие лапы не лезли в мою личную жизнь!

– Я отношусь к персонам с вонючими лапами? – очень серьезно спросил Дракон.

Стиви Рей с усилием заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Нет, конечно.

– И ты согласна со мной, что стихи Крамиши очень важны для нас?

– Ну… Да, типа.

– В таком случае, ты не имеешь права отмахиваться от них. – Дракон дружески положил руку на плечо Стиви Рей. – Я знаю, как хочется сохранить неприкосновенность своей личной жизни, но есть вещи поважнее твоей неприкосновенности, тем более, в твоем положении.

– Я все понимаю, но я могу сама со всем разобраться!

– С какой это стати? – прищурилась Крамиша. – И потом, с каких это пор ты можешь справиться с быками? С ними никто не справляется, они просто приходят – и все тут.

– Они ушли, разве нет? Значит, я все‑таки справилась с ними!

– Si. Я отлично помню, как ты выглядела после встречи с быком, – снова вмешался Дракон. – Ты была вся изранена и едва жива. Если бы ты тогда прислушалась к предупреждениям Крамиши, все могло закончиться не так ужасно. Кроме того, нам стало известно о появлении одного из пересмешников, возможно, даже самого Рефаима. Эта тварь до сих пор скрывается где‑то поблизости, представляя опасность для всех нас. Поэтому, юная жрица, Крамиша права. Ты не имеешь права на личную жизнь, если дело касается жизней других. Так не годится.

Стиви Рей гневно посмотрела в лицо Дракону. Его слова были суровы, но голос мягок. Показалось ей, или она в самом деле увидела гнев и подозрение в его глазах? Или это лишь след затаенной печали, не сходившей с лица Дракона после гибели жены?

Пока она раздумывала, Дракон продолжал:

– Чудовище убило Анастасию. Мы не можем допустить, чтобы из‑за нашего эгоизма, эти твари протянули свои лапы к другим невинным душам, Стиви Рей. Ты знаешь, что я говорю тебе правду. Это справедливо и правильно.

– Я… я понимаю, – пролепетала Стиви Рей, с трудом подбирая слова.

Рефаим убил Анастасию, жену Дракона. Никто и никогда этого не забудет – да и она сама не могла забыть этого, как ни старалась. Особенно теперь, когда все так изменилось.

Прошло уже несколько недель с тех пор, как Стиви Рей в последний раз видела Рефаима. Между ними все было кончено. Только Запечатление никуда не делось. Она знала это, хотя уже давно не чувствовала Рефаима и даже не знала, где он.

И эта пустота, возникшая на его месте, заставила ее принять решение.

– Хорошо, вы меня убедили. Одна я с этим не справлюсь.

«Может быть, это даже к лучшему», – подумала Стиви Рей, протягивая Дракону оба стихотворения. Может быть, Дракон узнает ее тайну, и тогда всему придет конец: Рефаиму, Запечатлению, и ее сердцу. Пусть это закончится – неважно как.

Она пристально следила за Драконом, когда он читал стихотворение, поэтому от нее не укрылась тень, упавшая на его лицо. Чем дальше он читал, тем мрачнее становился, а когда, наконец, поднял глаза, то у Стиви Рей не осталось никаких сомнений в том, что Дракон очень встревожен.

– Расскажи мне о втором быке, которого ты вызвала. Что связывает тебя с черным быком, прогнавшим белого?

Стиви Рей с трудом смогла скрыть свое облегчение, когда поняла, что Дракона интересуют ее связь с быками, а не с Рефаимом.

– Даже не знаю, можно ли назвать это связью. Но черный бык точно был очень красивый. Весь черный, но при этом в нем не было ни капли Тьмы! Ах, божечки, да он был просто бесподобный – как ночное небо, как сама земля!

– Земля… – повторил Дракон, размышляя вслух. – Возможно, между вами все‑таки существует какая‑то связь, раз этот бык напоминает тебе твою стихию.

– Эй, приятели, о чем спор? – подала голос молчавшая все это время Крамиша. – Мы и так знаем, что черный бык хороший, какая в этом загадка? Нет, в моем стихотворении речь не о нем.

– Да что ты говоришь? – огрызнулась Стиви Рей, не в силах скрывать своего раздражения. В последнее время Крамиша бесила ее до безумия. Носится со своим дурацким стихом, как собака с сахарной костью!

– Нет, сестричка, все мои стихотворения, особенно последнее, они про то, что надо верить в правду. Выходит, это никак не может быть про черного быка. Мы ему и так верим, так что тут огород городить? Тут и стихов никаких не надо.

– Крамиша, разве я тебе не говорила, что не понимаю твоих стихотворений? Зачем ты задаешь эти вопросы мне?

– Ничего я не задаю, не выдумывай, – пробурчала упрямая Крамиша. – Я только говорю, что это не про черного быка писано.

– Но о ком, тогда? Я не знаю никаких других зверей! – скороговоркой выпалила Стиви Рей, чтобы как можно скорее избавиться от лжи.

– Ты говорила, что Даллас получил необычный дар, и что он сошел с ума, – медленно проговорил Дракон. – Это так?

– Ага, в общих чертах, – подтвердила Стиви Рей.

– Что если под «зверем» имеется в виду Даллас? Может быть, стихотворение призывает тебя верить в оставшуюся в нем человечность? – спросил Дракон.

– Не знаю, – помотала головой Стиви Рей. – В последний раз, когда я его видела, он был чокнутый на всю голову. Нес какую‑то чушь насчет пересмешника, которого видел.

– Собрание Совета начинается! – услышали они громкий голос Ленобии, доносившийся из распахнутой двери зала.

– Ты позволишь мне оставить это у себя? – спросил Дракон, взмахнув фиолетовой бумажкой со стихотворением. – Я перепишу его и верну. Мне хотелось бы более внимательно изучить каждую строчку.

– Ой, божечки, да конечно! – отмахнулась Стиви Рей.

– Я рада, что вы подключите свои мозги к нашей задачке, – заявила Крамиша, одобрительно кивая Дракону.

– Я тоже, – выдавила Стиви Рей, стараясь, чтобы эта откровенная ложь прозвучала как можно правдоподобнее.

– Я не буду рассказывать об этом всем, поделюсь только с теми, кто может помочь нам доискаться до правды, – сказал Дракон, останавливаясь возле двери зала. – Поверь, Стиви Рей, я уважаю твою личную жизнь.

– Завтра, когда Зои приедет, я сама расскажу ей обо всем, – поспешно пообещала Стиви Рей.

Дракон помрачнел.

– Я тоже думаю, что об этом нужно рассказать Зои, однако она не вернется завтра в Дом ночи.

– Что? Почему?

– Насколько я понял, Старк еще не оправился после путешествия в Потусторонний мир, поэтому Ских позволила им продлить свое пребывание на острове.

– Это вам сама Зои сказала? – ахнула Стиви Рей.

У нее просто в голове не укладывалось, что ее лучшая подруга поделилась такой новостью с Драконом, а не с ней! О чем только думала Зои?

– Нет. Они со Старком разговаривали с Джеком, а тот сообщил нам.

– Ну конечно, все дело в Праздничном ритуале! – понимающе кивнула Стиви Рей. Значит, Зет не пыталась ничего скрыть от нее. Это все Джек! Бедняга совершенно потерял голову из‑за этого ритуала: он взял на себя и музыку, и оформление и даже угощение. Наверное, ему надоело ставить на уши всех вокруг, и он позвонил Зет на Скай, чтобы засыпать ее своими бесконечными вопросами, типа: какой выбрать цвет и что лучше – пончики или блинчики. Вот она ему и выложила…

– Мальчик‑гейчик совсем спятил. Наверное, потерял остатки рассудка, когда узнал, что Зет не приведет, – проворчала Стиви Рей.

– Ничего страшного, – пожал плечами Дракон. – Зато у него будет больше времени на разучивание песни и подготовку всех необходимых декораций.

– Укрепи нас, Богиня!.. – вздохнула Крамиша. – Если он надумает развесить повсюду единорогов да радуг, или заставит нас нацепить боа из перьев, то я ему прямо так и выскажу – «Нет, дружок, со мной этот номер не пройдет! Меня мать не так воспитывала, чтобы в перьях позориться!»

– Оригами, – сказал Дракон. – Бумажные мечи.

– П‑простите? – переспросила Стиви Рей, решив, что ослушалась.

Дракон засмеялся.

– Наш Джек заявился в крытый манеж для тренировок и позаимствовал у меня шотландский клеймор, чтобы иметь образец перед глазами. В честь Старка он хочет развесить по всей сцене бумажные клейморы. Говорит, что прицепит их на леску, и что они будут у него, как песня.

– Ага, я поняла! – захихикала Стиви Рей. – Леска нужна, чтобы казалось, будто мечи висят «притяжению вопреки»! – Она обожала Джека. Он был просто очаровашка. – Надеюсь, он удержится от соблазна наделать мечей из розовой бумаги. Это будет плачевным зрелищем.

Они уже подошли к дверям зала, но перед тем, как войти, Дракон наклонился к уху Стиви Рей и шепнул:

– Не бойся, не из розовой. Из красной. Я своими глазами видел, как он тащил целый рулон красной бумаги.

Ленобия объявила о начале собрания, но Стиви Рей никак не могла справиться с улыбкой. В последующие дни она будет постоянно вспоминать эту дурацкую улыбку и горько жалеть о том, что не сумела сохранить в памяти Джека, складывающего мечи из красной бумаги и поющего «Притяжению вопреки» – неунывающего, совершенно счастливого, совершенно очаровательного и, что самое главное, совершенно невредимого.

Date: 2015-12-12; view: 320; Нарушение авторских прав