Стиви Рей. – Стиви Рей, мне это не нравится, – сказал Даллас, прибавляя шаг, чтобы не отстать

– Стиви Рей, мне это не нравится, – сказал Даллас, прибавляя шаг, чтобы не отстать.

– Я постараюсь управиться как можно быстрее, обещаю, – сказала Красная, вбегая на парковку. Здесь Стиви Рей остановилась и поискала глазами маленькую голубую машину Зои. Ага, вот она! Зои всегда оставляет ключи в машине, потому что двери у нее все равно не закрываются. – Подбежав к «жуку», Стиви Рей рывком распахнула скрипучую дверцу и испустила победоносный клич, увидев торчавшие из замка зажигания ключи.

– Честное слово, Стиви Рей, будет лучше, если ты пойдешь в зал заседаний и расскажешь вампирам о том, что задумала, раз уж не хочешь говорить об этом мне. Выслушай их мнение о том, что собираешься сделать.

– В этом‑то все и дело, Даллас, – обернулась к нему Стиви Рей. – Я сама до конца не уверена в том, что собираюсь сделать. Кроме того, ты прекрасно знаешь, что я никогда не стала бы рассказывать сборищу вампиров о том, что сначала не доверила бы тебе!

Даллас задумчиво потер ладонью лоб.

– Раньше я тоже так думал, но все меняется, и в последнее время ты ведешь себя очень странно.

Стиви Рей положила руку ему на плечо.

– Просто я чувствую, что у меня есть какая‑то возможность помочь Зои, но разве я смогу хорошенько все обдумать, сидя в зале со всеми этими важными взрослыми вампирами? Нет, мне нужен простор, – она широко раскинула руки, словно хотела обнять всю окружавшую их землю. – Мне нужна сила моей стихии, чтобы хорошенько подумать. Мне все время кажется, будто я что‑то упускаю, только никак не могу понять, что именно. Хочу попросить Землю помочь мне поставить мозги на место.

– А здесь этого нельзя сделать? Вокруг школы полно чудесной земли!

Стиви Рей с трудом выдавила улыбку. Ей было очень неприятно врать Далласу, но ведь это была не совсем ложь. Она действительно собиралась выяснить, чем может помочь Зет, а для этого ей, в самом деле, нужно было выбраться за территорию школы. Чистая правда!

– Здесь меня слишком многое отвлекает.

– Ладно. Я знаю, что не смогу тебя удержать, но ты должна пообещать мне одну вещь, а иначе я, хоть и выставлю себя полным придурком, но попытаюсь тебя остановить.

Стиви Рей вовсе глаза уставилась на него. На этот раз ей не пришлось вымучивать улыбку.

– Хочешь удержать меня силой, Даллас?

– Мы с тобой оба прекрасно знаем, что я могу только попытаться это сделать, без всякой надежды на успех, поэтому и сказал, что выставлю себя полным придурком.

Все еще улыбаясь, она спросила:

– Ладно, что тебе пообещать?

– Пообещай, что не отправишься в туннели. Они едва не убили тебя. Да, ты быстро поправилась и теперь совсем здорова, но они едва тебя не убили. Вчера. Поэтому дай мне слово, что этой ночью ты не полезешь в туннели.

– Обещаю! – честно сказала Стиви Рей. – Я не полезу в туннели. Говорю же тебе – я хочу придумать, как помочь Зет, а чем я ей помогу, если буду драться с этими паршивцами?

– Клянешься?

– Клянусь.

Даллас с облегчением перевел дух.

– Хорошо. Что мне сказать вампирам насчет того, куда ты отправилась?

– То же самое, что я сказала тебе – мне нужно побыть одной и поближе к Земле. Что я хочу выяснить кое‑что, а здесь у меня это не получается.

– Ладно. Так и передам. Представляю, как они разозлятся!

– Да уж. Но ничего, я ведь скоро вернусь, – пообещала Стиви Рей, забираясь в машину Зои. – И не волнуйся за меня, я буду осторожна.

Не успела она завести двигатель, как Даллас побарабанил в окно. Подавив вздох раздражения, Стиви Рей опустила стекло.

– Чуть не забыл сказать. Короче, пока я тебя ждал, то краем уха услышал, о чем болтали недолетки. Говорят, в Интернете только и разговоров о том, что наша Зои не единственная, кто потерял душу в Венеции.

– Черт тебя возьми, Даллас! Перестать говорить загадками!

– Говорят, Неферет приволокла Калону на Высший совет – в буквальном смысле. Тело там, а душа – тю‑тю. Отлетела.

– Спасибо, Даллас. Мне пора!

Не дожидаясь ответа, Стиви Рей завела «жука» и, вырулив с парковки, выехала за ворота школы. Свернув направо на Утика‑стрит, она направилась в центр, а оттуда свернула на северо‑восток, к холмам и пригородам Талсы, где располагался музей Джилкриса.

Значит, Калона тоже потерял душу.

Стиви Рей ни на миг не поверила в то, что Калона был настолько убит горем, что его бессмертная душа разлетелась на куски.

– Это на него не похоже, – процедила она, петляя по темным, притихшим улицам Талсы. – Он отправился за ней. – Стоило Стиви Рей произнести эти слова вслух, как она сразу поняла, что так оно и есть.

И что ей теперь с этим делать?

У нее не было никаких зацепок. Она ничего не знала о Бессмертных, разбитых душах или Потустороннем мире. Да, она однажды умерла, но только для того, чтобы превратиться в немертвую. И она совершенно не помнила, чтобы ее душа при этом куда‑то уходила. Она оказалась в западне. Там было темно, холодно и абсолютно тихо, и ей хотелось кричать, кричать и кричать...

Стиви Рей поежилась и резко оборвала эти мысли. Она мало помнила о том жутком мертвом времени – просто не хотела помнить, и все. Зато она знала кое‑кого, кто может просветить ее и по поводу Бессмертных, в особенности Калоны, и по поводу мира духов. Если верить бабушке Зет, Рефаим был именно таким духом ровно до тех пор, пока Неферет не освободила его вонючего папашку.

– Рефаим должен что‑то знать. И я выведаю у него все, что он знает, – решительно заявила Стиви Рей, крепче сжимая пальцами руль.

Если придется, она использует силу Запечатления, силу своей стихии и каждую капельку собственной силы для того, чтобы выжать из Рефаима нужную информацию. Подавив жуткое, мучительное чувство вины, охватывавшее ее при одной мысли о необходимости борьбы с Рефаимом, она прибавила газу и свернула на Джилкрис‑стрит.

Ей не пришлось гадать, где его искать. Стиви Рей просто знала это – и все. Парадная дверь в старый особняк была уже взломана, поэтому она ступила в темный холодный дом и пошла по невидимому следу, уводившему ее все выше, выше и выше.

Ей не нужно было даже смотреть на открытую балконную дверь, чтобы догадаться – он там. Стиви Рей просто знала это.

«Теперь я всегда буду знать, где он», – мрачно подумала она.

Он не сразу обернулся к ней, и она была даже рада этому. Ей нужно было время, чтобы подготовить себя к его виду.

– Пришла, значит, – произнес Рефаим, не поворачиваясь.

Его голос – совсем человеческий голос. Он вновь пронзил ее сердце, как в ту ночь, когда она впервые его услышала.

– Ты звал меня, – ответила Стиви Рей, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно спокойнее – стараясь не выдать своей злости на то, что натворил его ужасный папочка.

На этот раз он обернулся, и глаза их встретились.

«Он выглядит усталым, – было первой мыслью Стиви Рей. – И рука опять кровоточит».

«Ей все еще больно, – было первой мыслью Рефаима. – И еще она злится».

Они молча смотрели друг на друга, не желая высказывать свои мысли вслух.

– Что случилось? – спросил он наконец.

– Откуда ты знаешь, что что‑то случилось? – огрызнулась она.

Он помедлил с ответом, подбирая слова.

– Знаю от тебя.

– Я ничего не поняла, Рефаим.

Звук его имени, произнесенный ее голосом, эхом прозвучал в тишине, и ночь внезапно озарилась воспоминанием о мерцающем красном тумане, которым сын Бессмертного ласкал ее кожу, призывая к себе.

– Это потому, что я сам ничего не понимаю, – ответил он глубоким, мягким и слегка запинающимся голосом. – Я ничего не знаю о том, что такое Запечатление. Тебе придется меня научить.

Щеки Стиви Рей вспыхнули жаром. Рефаим был прав! Через Запечатление он чувствовал, что с ней творится! Конечно, откуда же ему понять! Она сама‑то едва понимает, что тут к чему.

Откашлявшись, Стиви Рей спросила:

– Выходит, ты знаешь, что со мной случилась беда, потому что воспринимаешь мои ощущения?

– Чувства, а не ощущения, – поправил он. – Я почувствовал, что ты страдаешь. Это было не так, как в тот раз, когда ты пила мою кровь. Тогда страдало твое тело. Но сегодня твоя боль была не физической, а душевной. Тебя мучили чувства.

Стиви Рей смотрела на него, не в силах отвести глаз, не скрывая своего изумления.

– Да, так оно и было. И сейчас тоже.

– Расскажи мне, что случилось. Вместо ответа она спросила:

– Зачем ты меня позвал?

– Ты страдала. Я почувствовал твою боль, – он помолчал, явно смущенный тем, что приходится это говорить, но потом все‑таки продолжил: – Я хотел, чтобы это прекратилось. Поэтому я послал тебе свою силу и призвал тебя.

– Как ты это делаешь? Что это был за красный туман?

– Сначала ответь на мой вопрос, а потом я отвечу на твои.

– Ладно. Спрашиваешь, что случилось? Твой папочка убил Хита, человеческого парня, который был Супругом нашей Зои. Прямо у нее на глазах. Зои хотела ему помешать, но не смогла, и это разбило ей душу.

Рефаим продолжал смотреть на нее так пристально, что Стиви Рей стало казаться, будто он заглядывает ей прямо в душу. Но она почему‑то никак не могла отвести глаз, и чем дольше они смотрели друг на друга, тем сложнее ей было продолжать злиться.

Всему виной были слишком человеческие глаза Рефаима. Вот только цвет у них был совсем нечеловеческий, хотя для Стиви Рей багровые отсветы, притаившиеся на дне глаз Рефаима, были далеко не так чужды, как ей бы хотелось. Откровенно говоря, они были ей до боли знакомы, ибо когда‑то такой же кровавый свет горел и в ее собственных глазах.

– Можешь что‑нибудь сказать об этом? – выпалила Стиви Рей и, с усилием оторвав глаза от Рефаима, уставилась в пустоту ночи.

– Ты рассказала мне не все. Что еще ты знаешь?

Собрав последние остатки угасшего гнева, Стиви Рей резко ответила:

– Говорят, что душа твоего папочки тоже разбилась вдребезги.

Рефаим зажмурился, в его кроваво‑красных глазах промелькнул ужас.

– Я в это не верю, – сказал он.

– Я тоже, но мне сказали, что Неферет притащила его бездыханное тело на Высший вампирский Совет, и, кажется, вампиры в это поверили. Знаешь, что я думаю... – Не дожидаясь ответа, она продолжала, уже не стараясь скрыть свое отчаяние, гнев и страх: – Я думаю, что Калона отправился за Зои в Потусторонний мир, окончательно потеряв из‑за нее голову.

Стиви Рей всхлипнула, размазывая по щекам слезы. А она‑то думала, что уже выплакала их все!

– Этого не может быть, – пробормотал Рефаим. Казалось, он был расстроен ничуть не меньше, чем она. – Мой отец не может вернуться в Потусторонний мир. Вход туда ему запрещен.

– Значит, он нашел способ обойти этот запрет.

– Думаешь, что говоришь? Как он может обойти запрет, если сама Никс изгнала его из своего царства?

– Никс выгнала Калону из Потустороннего мира? – поразилась Стиви Рей.

– Это был выбор моего отца. Когда‑то он был Воином Никс. Но когда он пал, узы присяги были разорваны.

– Ой, божечки, вот дела! Значит, Калона когда‑то был на стороне Никс? – воскликнула Стиви Рей, безотчетно придвигаясь поближе к Рефаиму.

– Да. Он охранял ее от Тьмы, – ответил Рефаим, глядя в ночь.

– И что случилось? Почему он пал?

– Отец никогда не говорит об этом. Причина мне неизвестна, но я знаю, что это событие вызвало великий гнев в душе моего отца, и этот гнев сжигал его на протяжении долгих столетий.

– Так вот, значит, как ты появился на свет. Ты – дитя этого гнева.

Рефаим снова посмотрел на нее.

– Да.

– И в тебе тоже живет все это? Гнев и тьма? – не удержалась от вопроса Стиви Рей.

– Почему ты спрашиваешь? Неужели ты не узнала бы, если бы это было так? Ведь я сразу почувствовал твою боль, значит, ты тоже должна чувствовать меня. Разве не так действует Запечатление?

– Ой, мама моя, как все сложно! Понимаешь, из‑за этого Запечатления ты вроде как поневоле стал моим Супругом, понимаешь? Я ведь, как ни крути, вампир. А Супруг намного лучше чувствует своего вампира, чем тот его. Видишь ли, то, что я от тебя получила...

– Мою силу, – перебил Рефаим. На этот раз в его голосе не было злости – только усталость и обреченность. – Ты получила мою силу Бессмертного.

– Умереть – не встать! Так вот, значит, почему я так быстро поправилась?

– Да. И вот почему до сих пор не могу поправиться я.

Стиви Рей изумленно вытаращила глаза.

– Ну дела! Тебе очень плохо, да? Выглядишь ты, правда, ужасно.

Рефаим издал странный звук: нечто среднее между смехом и сердитым фырканьем.

– Зато ты цела‑здорова!

– Я, конечно, здорова, но вот цела не буду до тех пор, пока не придумаю, как помочь Зои. Она моя лучшая подруга, понимаешь? Она не может умереть!

– Калона – мой отец. И он тоже не может умереть!

Они молча уставились друг на друга, мучительно пытаясь понять природу связавших их загадочных уз, связавших вопреки боли, гневу и отчаянию, которые кружили вокруг, определяя и разделяя их миры.

– Слушай, давай для начала поищем тебе чего‑нибудь поесть. Потом я снова перевяжу твое крыло, что обещает быть крайне неприятной процедурой для нас обоих, и мы вместе попытаемся придумать, чем помочь Зои и твоему отцу. Кстати, ты должен знать еще одну вещь. Я хоть и не могу воспринимать твои чувства так же отчетливо, как ты мои, но знай – я сразу почувствую, если ты мне соврешь. Так что если ты попытаешься обмануть меня и подставить Зои, то даю тебе слово – я тебя из‑под земли достану! И тогда берегись, потому что я надеру тебе хвост всей силой своей стихии и твоей бессмертной крови!

– Я не буду лгать, – сказал Рефаим.

– Вот и ладушки. А теперь пойдем в музей и поищем кухню.

С этими словами Стиви Рей направилась с балкона в дом, а пересмешник потащился за ней, словно привязанный к Верховной жрице Красных невидимой, но неразрывной цепью.

– С такой силищей ты запросто можешь получить все, что хочешь, – пробурчал Рефаим, откусывая кусок от огромного сэндвича, который Стиви Рей соорудила ему из продуктов, обнаруженных в холодильнике музейного кафе.

– Да брось, какая там сила. Я, конечно, могу заставить усталого, зарапортовавшегося и слегка туповатого охранника впустить нас в музей и забыть о нашем существовании, но вот рулить миром или типа того у меня кишка тонка!

– Все равно здорово иметь такую силу!

– Нет. К ней прилагается ответственность, о которой я не просила, и которой никогда не хотела. Понимаешь, я ведь совсем не хочу заставлять людей делать то, что мне нужно. Это нехорошо и неправильно. Разумеется, в том случае, если я хочу быть на стороне Никс.

– Почему? Не потому ли, что твоя Богиня не хочет предоставлять своим подчиненным то, что им нужно?

Несколько мгновений Стиви Рей молча смотрела на него, накручивая кудрявый завиток на палец и соображая, уж не насмехается ли он над ней, но красные глаза Рефаима оставались совершенно серьезны.

Тогда она глубоко вздохнула и объяснила: – Нет, дело не в этом. Просто Никс дает нам всем свободу выбора, а когда я влезаю человеку в мозги и навязываю ему свою волю, которой он не может сопротивляться, я лишаю его этой свободы. Это просто неправильно, понимаешь?

– Ты действительно веришь в то, что все в этом мире должны обладать свободой выбора?

– Ну да! Вот почему я сижу тут сейчас и разговариваю с тобой, Зои вернула мне эту свободу, Рефаим. А потом я, как в игре «передай добро дальше», сделала то же самое для тебя.

– Ты сохранила мне жизнь, потому что надеялась, что я изберу свой собственный путь, вместо того, чтобы следовать путем моего отца?

Стиви Рей слегка растерялась оттого, что он так легко сказал об этом, однако не стала задаваться вопросом о причине подобной откровенности, а просто приняла ее к сведению.

– Да. Разве не это я сказала, когда закрыла за тобой туннель и отпустила на волю, вместо того, чтобы выдать своим друзья? Отныне ты сам в ответе за свою жизнь. Ты не принадлежишь ни своему отцу, ни кому‑то еще. – Стиви Рей помолчала, собираясь с силами, а потом на одном дыхании выпалила: – И ты уже ступил на другой путь, когда спас меня на той крыше.

– Неоплаченный долг за спасение жизни – слишком опасная вещь, чтобы забыть о ней.

С моей стороны было только логично поскорее расплатиться с тобой.

– Вот как? А как насчет того, что было сегодня?

– Сегодня?

– Ну да! Ты послал мне свою силу и позвал меня к себе. Зачем ты это сделал? Ведь ты мог бы направить эту могучую силу на то, чтобы разрушить наше Запечатление. Это положило бы конец твоим страданиям.

Птицечеловек оторвался от еды и уставился ей в лицо своими горящими красными глазами.

– Не пытайся представить меня тем, кем я не являюсь. Долгие столетия я провел во тьме. Зло было моей супругой, Стиви Рей. Я привязан к своему отцу. Он полон гнева, который способен уничтожить весь этот мир, но если он вернется, мне суждено быть на его стороне. Постарайся видеть меня таким, какой я есть. Я – жуткое создание, рожденное от гнева и насилия. Не зверь, не Бессмертный и не человек.

Стиви Рей молчала, позволив его словам просочиться в ее вены. Она знала, что Рефаим сейчас был с ней предельно честен. Но она знала еще и то, что он был больше той суммы зла и гнева, какой его запрограммировали быть. Она знала это, потому что сама была свидетельницей иного.

– Ладно, Рефаим. Возможно, ты прав.

Тень понимания мелькнула в его кроваво‑красных глазах.

– Хочешь сказать, что я могу быть не прав?

– He бери в голову, – пожала плечами Стиви Рей. – Я просто так сказала.

Покачав головой, Рефаим вновь принялся за еду. Стиви Рей улыбнулась и принялась сооружать себе сэндвич с индейкой.

– Давай вернемся к главному, – сказала она, намазывая хлеб горчицей. – У тебя есть идеи насчет того, что могло заставить твоего отца потерять душу?

Рефаим пристально посмотрел ей в глаза и произнес одно‑единственное слово, от которого у Стиви Рей кровь застыла в жилах.

– Неферет.