Тонкий ход

Дела сегодняшнего, обычного во всех отношениях дня делились на внутренние и внешние. Внутренние (слесарь, телефон, чайник) и были самыми едко‑противными.

Наружные – просто чудо расслабления, никаких тебе скотских разборок: парикмахерская, профилактический осмотр у дантиста, который она проходила раз в полгода «просто так», никогда не страдая от зубной боли. И последний визит – женский доктор. Потому что наступает новый этап жизни. Дом готов. И они с мужем готовы стать родителями. Они десять лет назад договорились, что ребенок будет, когда будут достойные условия жизни. И все эти годы работали ради этих условий. Теперь – пора. Сегодня узнает результаты анализов, это чистейшая проформа из привычки все делать обстоятельно, а потом любовь приведет их к самому главному ее воплощению – ребенку. Просто надо убедиться, что здоровье не подведет. Татьяна выросла в семье врачей и знала, что главное – вовремя найти в себе зародыш хвори, чтобы не дать ей расположиться в организме по‑хозяйски.

Удивительно начинался день.

Сантехник заявился сам. Зря она его сволочью величала. Оказывается, вчера, во время плохого самочувствия, он забыл про какой‑то вентиль, что‑то не переключил, а сегодня спохватился и готов устранять, налаживать и подгонять.

Татьяна немедленно устыдилась. Безмятежности ей не хватает. Всю жизнь страдает от этого. Распаляется из‑за ерунды. Не дает событиям развиваться по своей воле. Все предвосхищает. Ну даже если бы гегемон и не объявился? Ну подтирала бы пол – и все! Работу мысли зачем подключать?

На этом стыде и раскаянии ей почему‑то удалось с первого раза дозвониться до телефонной станции и непривычно для себя ласково и просительно потолковать о странном счете за переговоры. И тут все прояснилось с необъяснимой быстротой.

– Сбой системы у нас, – вполне дружески и сочувственно объяснила Татьяне работница телефонной станции. – Не мог у вас такой счет за день набежать, это ж ясно. И не волнуйтесь! Сейчас все подключим заново.

Чудеса какие‑то творились! Все – само собой! Такого еще не было. День удавался особенный.

Может, ну ее, Веру с чайником? Пусть думает о них, как о придурках конченых.

По дороге в город Татьяна придумала тонкий ход. Вполне в духе прихотливых изгибов загадочной славянской души. Надо купить точно такой же чайник, как пропавший. Принести Вере в подарок. Сопроводительный текст такой: «Хотела я тебе, Вера, подарить тот чайник, чтоб в больнице он тебя радовал. Но раз грабители лишили тебя такой радости, вот – получай новый. Главное, будь здорова».

И тогда пусть уж Вере будет стыдно, а ей – нет. Может, не станет после этого Вера в вещах их шарить? Вряд ли, конечно. А вдруг? Капля камень точит. Добром и терпением все преодолеешь.

От ловко придуманного сюжетного хода настроение поднялось. Пошли мысли совершенно дамские: что делать с обнаруженной недавно сединой? Едва заметной, но все же. Ей было 28, когда появился у нее первый седой волос. И она загордилась даже, показывала всем: смотрите, мол, что жизнь с людьми делает.

– Нашла, чем хвастаться, – усмехнулась тогда старшая по возрасту коллега. – Вырви и забудь.

Теперь у нее уже маленькая седая прядка на макушке. Седые волосы отличались от других. Они были жестче, непокорней, как будто не к ней имели отношение, а сами по себе существовали на выбранном ими пространстве. Интересно, если их закрасить, сойдутся ли они с остальными волосами характером? Нет, это знак. Это что‑то новое в ее жизни. Пусть пока остается как есть.

Подправив стрижку и навестив зубного врача, Татьяна отправилась за чайником.

Ей нестерпимо захотелось сразу же ринуться к Вере и разыграть весь задуманный сюжет. Она не знала, устыдится ли Вера. Лично она бы очень засовестилась. Но по себе нельзя судить. Другие чувствуют по‑другому. У каждого свой опыт диалога с совестью. Таня не брала чужого давно, с детских лет. Жизнь обязательно помещает всех невыросших людей в ситуации, определяющие потом их взрослое существование. Никто особо не поучал девочку Таню, что брать то, что тебе не принадлежит, плохо. Однажды совершенно бездумно залезла она в отцовский карман и вытащила жалкую горстку пятачков и двухкопеечных монеток. Подержала их в ладошке, и тут в коридор вышел папа, принялся натягивать пальто, шарф. Растерянно пошарил в карманах: «Странно, я вроде вчера пятачки для метро наменял и двушки на автомат, неужели мимо кармана сунул?» Он бывал иногда рассеянным и очень сердился на себя за это.

Таня стояла ни жива ни мертва, кулак с мелочью сам собой спрессовался в нечто гранитно‑целостное, не разжать, пальцы не расправить, медяки из ладони не выковырять.

Папа еще невыносимо долго собирался в прихожей, шарфом шею обматывал, книжки в портфель запихивал. Таня изо всех сил притворялась безучастной, но не уходила, провожала папу на работу. Как всегда. Сердце бешено стучало. Страшно было, что папа услышит этот стук и обо всем догадается.

Как только за ним закрылась дверь, Таня ринулась в комнату, где стоял ее диванчик, и выбросила свой позор в щелочку между стеной и диванными подушками. Денежки даже не зазвенели, закатились себе куда‑то и пропали навеки.

Зато стыдная память осталась. Ужас пережитый угнездился. И все. Больше не крала. Поняла: себе дороже и не впрок. Но не у всех же должно быть, как у нее. Другим, может, стыдно не бывает вовсе. Они думают, например, что все для них, что им положено по праву бедности или какой‑то другой обделенности. А то и наоборот – по праву избранности и несходства с общей массой.

Как в этом отношении устроена Вера? Есть ли у нее совесть и хорошо ли слышны Вере ее укоры? Таню подталкивал и профессиональный интерес сценариста. Можно будет потом этот эпизод куда‑то влепить. Главное – увидеть, в чем правда жизни окажется.

Плюс

С женским врачом Таня познакомилась давным‑давно, они много лет уже хорошо дружили. Характерами совпали. Все смеялись, разыгрывали друг друга, насколько выдумки хватало.

В первый же Танин визит Саша (тогда еще, конечно, Александр Иванович) поведал программный анекдот про диалог врача и пациента: «У меня две новости: плохая и хорошая. С какой начнем?» – бодро потирает руки доктор. Пациент смиренно предлагает начать с плохой. – «Вы умрете», – докладывает доктор. – «А какая же тогда хорошая новость?» – интересуется сраженный наповал больной. – «Я вчера переспал с секретаршей!» – торжествует врач.

– Ой! Меня это как‑то касается? – откликнулась тогда на черный юмор Татьяна.

– Вас никак, с вами скучно, у вас все в образцовом порядке. Новости только хорошие…

Так у них и повелось с тех пор: «У меня для тебя две новости…»

Она вошла в кабинет, готовая шутить и смеяться в ответ на Сашины шутки.

– У тебя для меня две новости, да, Саш? – начала она, поцеловав немного колючую щеку.

Саша выглядел усталым, опустошенным, что вполне можно понять: прием с восьми утра, женщины тянутся одна за одной. Вот, даже щетина успела отрасти к концу рабочего дня.

– Хочешь кофейку? – спросил он, не подхватывая привычную тему. Видно, совсем достали его бабы.

– Вообще‑то, нет, – ответила было Таня, но тут же передумала: – Но если ты будешь, с тобой за компанию.

– Лар, сделай нам две чашечки, – бесцветным голосом пробурчал доктор медсестре.

– Конечно, Александр Иванович! Я мигом.

– И не торопись. Мы… поговорим пока. Не спеши.

Таня заметила: он слова из себя буквально выдавливал. И встревожилась:

– Саш, дома все в порядке? Как твои, все здоровы?

Он даже не ответил. Сел напротив, постучал указательным пальцем по столу. Потом взял карандаш. Принялся стучать им.

Танино сердце вдруг ухнуло, как при падении с высоты. Что‑то он знает о ней страшное. И не может начать говорить.

– Я не боюсь, – сказала Таня, глядя прямо в чужие глаза, стремящиеся увернуться от ее взгляда, как от яркого света. – Я не боюсь, говори!

– Надо сделать дополнительные анализы, – сказал доктор, внимательно разглядывая карандаш.

– Зачем? Какие анализы? – шепнула Таня, хотя ей показалось, что она пронзительно и властно крикнула.

– Крови, – нехотя выдавил из себя врач.

– Зачем? Что со мной?

– Чтоб точно знать…

– Что? Скажи – что? – потребовала Таня.

Доктор отшвырнул карандаш. Хлопнул ладонями по столу. Решился.

– Новости такие. Все равно узнаешь. Ладно. Не важно, с чего начать. Первое. Анализ мочи показывает: ты беременна. Изменений сама не ощущаешь? Не подташнивает? Задержка у тебя какая?

Он разнервничался из‑за этого! Вот глупость! Смешная неожиданность: хотела забеременеть после анализов, а получилось – до. Вполне могло получиться, хотя Таня не думала, что все так выйдет, как по заказу. Но – неужели? И пусть! Дом готов. Ничто не мешает…

– Не тошнит, голова немножко кружится по утрам. И задержка… Только сейчас и вспомнила про нее. Дней восемь задержка. Так бывает иногда…

– Так бывает всегда, когда женщина беременна, – раздраженно прервал ее лепет доктор. – Это все мы подтвердим, осмотрим, сделаем УЗИ.

Он замолчал, исподлобья испытующе глядя на Таню.

Она, ошеломленная новостью, несколько секунд на каком‑то самом заднем плане воображения, прокручивала сцену сюрприза, как она сообщит мужу новость… Как надо вечером устроить праздник. Даже два – новоселье еще не справляли…

– У тебя как с Олегом? – спросил вдруг доктор.

– Он будет рад, – улыбнулась Таня, не выплывшая из своих грез.

– Я не о том. Ты – с ним? Все у вас в порядке?

И эти вопросы задавал непременный участник всех семейных торжеств! Друг, который знал все!

– Я тебя не понимаю, Саш. Что у нас может быть с Олегом не в порядке? Да скажи ты прямо, что не так. И все. Не темни.

– Анализ на ВИЧ дал плюс, Тань, – злобно выпалил доктор, – вот что не так.

Таня не понимала, улыбалась Сашиной злобе и не понимала ровным счетом ничего.

– Ты поняла, что я тебе сейчас сказал? – запальчиво проговорил врач.

Тут открылась дверь, и в кабинет принялась осторожно вползать медсестричка Лара с подносом, уставленным всякими красивыми и явно вкусными штуками. Запах кофе немедленно перекрыл скорбный медицинский дух.

– Поставь поднос и выйди, – распорядился Александр Иванович, не глянув даже в сторону своей помощницы.

Они вновь были одни. Таня очень медленно начала соображать, о чем идет речь. Она даже поняла, что Саша злится не на нее, что он расстроен каким‑то плохим анализом. И еще ей безумно захотелось глотнуть кофейку.

Не отводя глаз от Сашиного лица, она взяла чашку и выпила все, что в ней было. Как лекарство. Кофейная горечь помогла. Стало ясно: ее жизнь больше не имеет никакого значения. С ней почему‑то все кончено.

– Ребенку не жить. Я скоро умру, – кивнула она врачу, объясняя, что все‑все поняла наконец. – И неужели это правда? Это же невозможно.

– Все не так говоришь, – качнул головой Саша, – давай по пунктам: прежде всего надо сдать повторный анализ. Ошибки бывают. И нередко. В твоем случае я склонен утверждать, что это скорее всего ошибка. И повторный анализ все разъяснит. Слышишь меня?

– Я же не могла нигде, никак, правда, Саш? Никаких уколов, никаких переливаний крови.

– Но сексуальные контакты…

– Нет! – воскликнула в ужасе Таня. – Нет никаких контактов!

Саша вымученно улыбнулся:

– Ну что ты такое говоришь, подумай сама! А ребенок откуда взялся?

– Так это разве контакт? Это же я с мужем. Мы же с Олегом…

Она боялась думать дальше. У нее зуб на зуб не попадал от ужаса, вошедшего в ее жизнь.

– Надо сдать повторный анализ, Тань. И Олегу надо сдать, – очень четко артикулируя, произнес доктор. – Поговори с ним. И даже если все подтвердится, даже в этом случае ребенок может родиться здоровым. Много таких случаев.

– Много случаев, что ВИЧ? – с огромным трудом выговорила Таня. Губы и язык почему‑то совсем перестали слушаться.

– И ВИЧ, и довольно долгая жизнь, и дети здоровые, – вздохнул Саша, – Бог дарит шанс…

– Но если это все так… плюс этот… то откуда? Я просто не понимаю, как хочешь, откуда? Это же не грипп, не передается по воздуху. Это…

Лицо доктора пошло красными пятнами. Как у Таниного отца во время приступа гипертонии. Таня по привычке испугалась этой красноты и синих жилок: надо что‑то делать, надо спасать, с давлением шутки плохи.

– С Олегом ты должна поговорить. И вместе – ко мне. Жду завтра с утра. Ты одна домой доберешься? Ты как?

– Я ничего, Саш. Я ничего. Я продышусь и поеду. А ты как? У тебя давление, да?

Саша обнял ее и погладил по голове:

– Жить будем. Долго и счастливо.

– А придет конец – помирать будем, – кивнула Таня, собравшая последние силы, чтоб не реветь прямо на глазах человека, которому и так хуже некуда.

Date: 2015-12-12; view: 404; Нарушение авторских прав