О грамотной мотивации

- Исин, - позвал Сехун, укладывая голову на вытянутую руку. Чашка терпкого отвара перед ним приятно пахла, кольцами горячего пара рисуя в воздухе причудливые узоры, располагая к доверительной атмосфере.

А Сехуну нужно было поговорить.

- Мм? – рассеянно откликнулся лекарь, смывая с ладоней въевшийся сок какого-то растения.

- Сколько Кёнсу лет?

- Мм? – на этот раз в голосе ясно слышалась улыбка. И точно – вытирая руки пушистым полотенцем, Исин обернулся и сел к столу, а лукавый прищур явно показал заинтересованность. – А тебе зачем?

- Просто так, - протянул Сехун, дирижируя пальцем и задумчиво гоняя в воздушной воронке мелкий травяной мусор с пола.

Это «просто так», непонятное и заманчивое, две недели назад – ровно на следующее утро после инцидента с пожаром, из которого они вышли сухими и невиновными (разве что заново родившимися), - намекнуло ему, что, на самом деле, он совсем ничего не знает о Кёнсу. Это же «просто так» заставляло исподтишка наблюдать за ним при любом удобном случае, поспешно принимая безучастный вид и отводя глаза, едва преподаватель встречался с ним взглядом (каждый раз мини-инфаркт). Даже порыться в библиотеке, где можно было найти хоть какие-то крохи биографических подробностей жизни учителей.

И он нашёл – обо всех, кроме Кёнсу. То есть, Кёнсу был упомянут в старых альбомах выпуска, но лишь парой кратких очевидных строчек, не содержавших ничего полезного. Ни того, как он появился в школе, ни того, чем занимался до, ни того, сколько лет прожил (к возрасту маги, кстати, относились философски; многим преподавателям, например, перевалило за четыреста, хотя по виду определить, не зная, было невозможно).

Кёнсу выглядел немногим старше его самого, всегда собранным, сильным, сторонящимся любого общества и неподходяще миловидным. Почему он отказывался признаваться, что заботится об учениках? Зачем притворялся холоднее, чем есть, не спеша общаться даже с преподавателями?

Ему не было одиноко?

- Просто так, значит, - задумчиво повторил Исин, машинально продолжая вытирать руки. Оценив совершенно и бескомпромиссно упрямое выражение лица Сехуна, он смиренно вздохнул. – Просто так - так просто так. Все равно я бессилен. Понятия не имею.

- Как это? – с недоверчивым подозрением уточнил тот. – Ты же здесь давно работаешь.

Действительно, это вообще возможно? Вот Сехун со своими одногруппниками и года еще не проучился, но уже знал даже то, чего бы предпочел никогда и не (фу, кыш, прочь из головы, девчачьи наклонности Тао и эротические фантазии Бэкхёна). А их преподавательский коллектив в основной своей массе проработал вместе никак не меньше сотни лет – это ж как нужно было изголяться, чтобы не выучить каждую мелочь о наверняка надоевших лицах?

- И это значит, что я должен залезть каждому в душу, хотят они того или нет? – резонно осведомился Исин, вскидывая брови. – Кёнсу никогда не рассказывал, а я не спрашивал. Он не любит, когда в его жизнь суют нос ради праздного любопытства, и это вполне нормально.

- Что, совсем ничего не знаешь? – разочарованно протянул Сехун самым жалобным голосом, который мог сотворить. – Я же не в душу лезу. Ну-у, Исин, ты же всегда обо всех знаешь.

- А вы, значит, меня используете как энциклопедию, когда вам нужно до чего-то докопаться, - насмешливо отозвался лекарь, откидываясь на спинку стула. Он поднял глаза к потолку, под которым висели травяные гирлянды всех мастей, и задумчиво почесал висок. – Но на этот раз я действительно не знаю. Когда я пришёл сюда работать, Кёнсу уже здесь был. А это было около двух с половиной веков назад, так что… Посчитай.

- Ясненько.

Великолепно. Охренеть. Возраст как раз для Мерлинов-дошкольников. Такой, в котором, вероятно, за совёнка и панибратство от семнадцатилетних нахалов хотелось не просто закопать, но еще и попрыгать сверху для лучшей утрамбовки.

На самом деле, Сехун должен был привыкнуть к тому, что маги (и, значит, он сам) идут рука об руку со временем, не проскальзывая серо, как нежеланные гости, жалкие сто лет, но основательно чувствуя его течение. Ему самому в перспективе предстояло много-много лет и событий.

Но вот это вот все равно было ударом (и в спину, и в голову, и во все смутные стремления, чего бы они ни касались). И… и вообще это было нечестно – так выглядеть.

(Просто так. Не то чтобы его это заботило, с чего бы; пфф, он просто хотел быть в курсе).

– Помню я кое-кого, кто тоже интересовался этим лет эдак пятьдесят назад, - внезапно засмеялся Исин, начиная выстукивать пальцами по столу незатейливую мелодию. – А я-то думал, кого ты мне иногда напоминаешь.

- Кого? – удивленно поднял голову Сехун. Настроение, и так начавшее киснуть, испортилось окончательно. Он, конечно, предполагал, что не первый мог этим заинтересоваться, но услышать подтверждение вживую оказалось всё равно неожиданно. Неожиданно неприятно.

Так, словно тропа, по которой он пошел, вдруг оказалось уже кем-то проторенной, что лишало радости первооткрытия.

- Был у нас тут один, - улыбнулся лекарь, подпирая подбородок ладонью. – Да ты, наверное, о нём знаешь. У вашей братии Ким Чонин – личность легендарная.

- Кай? – ещё удивлённее переспросил Сехун, окончательно выпрямляясь. Имя действительно было очень знакомым.

У любой школы есть две доски почёта: официальная и ученическая. Причем, как правило, имена личностей со второй оставались в памяти куда дольше, потому как заносились туда ученической молвой, склонной к более жесткой критике. Кай, он же Ким Чонин, он же головная боль абсолютно всех учителей и нарушитель абсолютно всех правил, занимал в ней почётную первую строчку.

Разумеется, всем россказням, со временем обросшим подробностями и выдумками, Сехун не верил, но среди послужного списка всё равно было множество интересного. Например, рассказывали, что один раз он притащил в Академию мантикору; что ради развлечения Кай мотался в параллельный мир, а иногда – в потусторонний, и пару раз даже приносил обратно сувениры, что строжайше запрещалось (в общем-то, запрет был даже лишним, потому как попасть туда, а тем более обратно, было практически невозможным; как именно Кай проворачивал свои путешествия, при этом ещё и оставаясь не пойманным, история умалчивала, что вызывало печальные вздохи у поклонников и последователей). К его же заслугам причисляли неведомо по каким причинам закрытое левое крыло шестого этажа, доведение до ухода с должности предыдущего астролога и регулярное опустошение кладовых. По мелочи же шли и постоянные загулы, и взрывы во время занятий, и ещё разная мишура вроде безобидных проступков, которые Сехун и сам практиковал (пожар не в счёт).

И, как бы, было вроде как лестно услышать, что он был похож на ходячую ученическую легенду – а вроде бы и совсем нет (потому что… потому что; просто нет, Сехун терпеть не мог оказываться с кем-то на одной ступени, при этом придя позже).

- Кай, Кай. Приходил сюда со своими ссадинами каждый раз весь гордый и сияющий, рассказывал, что натворил, - улыбаясь, начал вспоминать Исин. – Ходил вокруг Кёнсу кругами, как поступил, присматривался. А потом пришёл, как ты, и тоже кормил меня своим «просто так».

- Ну и что? – хмуро пробурчал Сехун, ведя плечом. – Ты же ничего не знаешь.

- Не знаю, - легко согласился Исин. Его глаза, медовые и ясные, прямо-таки лучились понимающей усмешкой, когда он протянул руку и взъерошил чужие светлые волосы. – Именно поэтому он пошёл и спросил у самого Кёнсу.

Нет, ну. Это… Так можно вообще, нет? Есть такая опция?

А смелый был парень. Рисковый. Сехуну, очень живо представившему такой поворот событий, с невольным подобием зависти пришлось признать, что сам бы он умер еще на том этапе, где нужно было встать (одному! в пустом помещении! без возможности сбежать или спрятаться под половицей!) и прямо посмотреть Кёнсу в глаза (прямо в проницательные, темные, пробирающие до дрожи глаза!).

- Я умру, - честно выдал Сехун, поднимая страдающий взгляд от столешницы. – От стыда. До того, как сам Кёнсу меня убьёт.

- Ты прекрасно знаешь, что не убьёт, - закатил глаза Исин, поднимаясь с места и убирая остывшие чашки с отваром. – Кроме того, если и, правда, хочешь узнать, другого способа-то все равно нет.

- Как будто это так просто, - вздохнул Сехун, поднимаясь с места (с него было достаточно фантазий на тему потенциального стыдобища; такое нужно морально пережить).

- Ты ведь не пробовал даже, - улыбнулся лекарь, возвращаясь к столу с новой охапкой каких-то трав. Его пальцы привычно запорхали среди стебельков, отделяя их друг от друга, и голос постепенно стал задумчивее, спокойнее. – Что же, может, тебе не так уж интересно, как было Чонину…

И Сехуна, уже почти успевшего дойти до двери и махнуть рукой, так и развернуло на месте (с этой самой поднятой рукой, с которой он бы отлично смотрелся на каких-нибудь мотивирующих листовках, типа, «привет, мне 17 и я уже всю жизнь идиот»).

Потому что было очень похоже, что почтенный преподаватель, надежный хён и замечательный во всех отношениях Исин…

- Хён, ты что, меня на «слабо» взял? – с недоверием осведомился Сехун, хлопнув глазами.

Почтенный преподаватель, надежный хён и замечательный во всех отношениях Исин, на секунду отвлекшись от своего важного дела, посмотрел на него с явными смешинками в прищуренных глазах и закусил нижнюю губу, чтобы не расплыться в улыбке.

- Не знаю, - ответил лекарь, быстро-быстро и совершенно непонимающе моргнув пару раз. – А я взял?

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/3963847