В случае пожара разбить заблуждения

С того раза Сехун мелкими, но неотвратимыми шагами стал избавляться от остатков сомнений насчёт Кёнсу, начиная ощущать первые ростки симпатии – нейтральной и достаточно обычной, которая решительными лапками уважения прочно вытаптывала место в его голове. Исин никогда не лукавил насчёт кого-то.

А потом дело решил чистый случай.

Не совсем чистый и не совсем случай, конечно; но поработал он, перевернув с ног на голову всего Сехуна, очень даже решительно. Возможно, потому, что в ход событий сунул нос Лухан – народная молва провозгласила проверенную примету, что любая его конечность, хоть каким мизерным образом (даже совершенно случайно и вовсе не намеренно) участвующая в происходящем, всегда почему-то придавала ему эдакого неотвратимого душевного размаха.

На самом деле, тогда они все здорово бы попали. Залёты у учеников случались часто, но бывали в большинстве случаев глобально безобидны (локально устранимы) и удивительно легко сходили им с рук. Однако в тот раз их приключение могло бы возыметь непредсказуемые последствия.

Дело было в том, что, проявляя авантюрный склад характера, весёлая шайка-лейка в составе Бэкхёна, Чондэ, Лухана, снова подбитого на непотребство Тао и самого Сехуна замахнулась на то, чтобы подшутить над Хичолем, который во время последнего занятия здорово попил их крови неожиданной проверочной (Чондэ искренне верил, что это наличие кровососущих корней в родословной и желание поправить состояние извечной молодости; но тогда не совсем понятно, почему больше всего пострадала кровь тех из группы, кто с девственностью давно никаких отношений не имел).

Проникнуть в кабинет зелий им стоило больших трудов, но начертить парочку шумных, хотя в целом безвредных рун, которые создали бы дымную суматоху, стоило того.

Отмщение звало. Лавры ночных мстителей, скрытых покровом ночи, не давали отступить на полпути.

Все, в целом-то, прошло как по нотам (казалось бы, действительно, что может пойти не так). Чондэ к рунам добавил тройку искристых зарядов, Сехун – бардак на столе преподавателя, Бэкхён – разлитую по полу подозрительного вида жидкость.

Тао завершил авторскую композицию божественной криворукостью, которая и повлекла неожиданные последствия.

Услышав едва слышный шум в коридоре, Хуан неловко метнулся назад, за стеллаж, при этом задев локтём непонятный бутылёк, полетевший на пол. Они все и глазом не успели моргнуть, как услышали звон и оказались в буквальном смысле слова отброшены взрывной волной к стене.

Как оказалось, нечаянно оброненное зелье ужасно скверно взаимодействовало со слизью тролля, которую и разлил по полу многоумный Бэкхён. Настолько скверно, что сердитый огонь, взвившийся к самым каменным сводам потолка, без разбора начал жадно пожирать всё, до чего дотягивался, постепенно вприпляску пробираясь к кладовой, где хранилось ещё множество неприятных и точно взрывоопасных ингредиентов и уже готовых зелий.

- Пиздец, - севшим голосом резюмировал Бён.

- На выход, живо! – заорал Чондэ, хватая застывшего живым изваянием Тао за руку. – Выметаемся!

Первым снаружи оказался Лухан. Когда к нему вывалились кашляющие от дыма остальные, он сидел рядом с противоположной стеной, качаясь из стороны в сторону и обхватив голову руками. Волна паники успела схлынуть, и он явно пытался мысленно связаться с кем-то из преподавателей, чтобы в срочном порядке спасать ситуацию (здраво; на такой шум они все равно должны были уже лететь на всех парах, и лучше сдаться самим – какая-никакая скидка).

Кого именно он сумел вызвать в качестве подкрепления, стало ясно, когда Тао в сторону спустя несколько секунд отодвинула твёрдая и уверенная рука.

- Дураки малолетние, - попутно оценивая масштабы происходящего, с едва заметной досадой процедил Кёнсу.

В его черных зрачках метались норовистые огненные всполохи, готовые вот-вот перебраться за порог.

Внутри раздался ещё один взрыв, уже ощутимее предыдущего – такой, что с потолка вокруг посыпалась крошка. Заметив ошалелые взгляды, Кёнсу нахмурился и решительно двинулся вперёд, по пути одним рывком оттаскивая за спину Бэкхёна и Сехуна (чужая хватка на предплечье была резкой, но удивительно аккуратной, как будто ненароком его боялись раздавить; хотя можно ли было винить за это, в целом, справедливое в данной ситуации желание). В резком контрасте темноты коридора и ярких отсветов выбирающегося наружу пламени его лицо казалось очень суровым, жестким, а глаза – живыми черными дырами.

– Идите отсюда, ко мне в кабинет. Пошли вон, немедленно! – прикрикнул Кёнсу для острастки, ускоряя их бег внушительным толчком в спину.

А после этого, не оглядываясь, вошёл в огненный проём.

(И это было так… так, будто все внутренности разом решили повариться в кислоте – пронзительно и едко).

Сехуна, замершего на месте и бездумно уставившегося ему вслед, утянул по направлению к лестнице бледный Бэкхён, который успел сильно обжечь руку.

Опомнились они только за закрытой изнутри дверью кабинета – не слишком просторного, прохладного и уютного, словно вставшего на их защиту всеми каменными стенами. Скользя взглядом по полкам с тяжеленными на вид книгами, Сехун приземлился прямо на пол, смутно чувствуя под пальцами длинный ворс ковра и слыша ободряющий треск камина.

(И ему все еще было… так).

У каждого зелья и заклинания есть свой характер - недаром даже Хичоль, мастер в своей области, всегда обращался со смесями так, словно держал в руке любимую ядовитую змею: и нежно, и предельно осторожно одновременно. То же, что они с легкой руки натворили внизу, вполне могло спалить всю школу, не оставив камня на камне.

Смешно пошутили. Народные, блин, мстители (хренители).

- Нам конец, - бесцветно сообщил Чондэ. Он сам привалился к массивному письменному столу, машинально сжимая и разжимая ладони, и выглядел из них, пожалуй, самым адекватным.

По крайней мере, Сехун себя вменяемым не чувствовал. Только очень глупым – потому что адовая жаровня, которая должна была уже окончательно выйти из-под контроля, была смертью оптом, сладить с которой мог даже не каждый из преподавателей.

(И с этой мыслью ему было особенно так).

- Я слишком молодой и красивый, чтобы заканчивать жизнь так нелепо, - отозвался Бэкхён. Не то чтобы он уже оправился, но способность к ёрничеству и комментариям разной степени ехидства, родившаяся вперед него, начинала возвращаться. – Ты кого позвал, Хань? Блять, из всех вариантов ты выбрал Монстра? То есть это как бы не просто казнь, а еще и мучительная?

- Завали. Кто первым откликнулся, того и позвал, - огрызнулся телепат, сжимая виски пальцами. – Я искал хоть кого-нибудь, ясно?

- Нас ведь не исключат? – обняв колени, пролепетал Тао с кресла.

- Захлопнитесь, - напряженно попросил Лухан. Он, не теряя времени, опять промышлял внешней разведкой: застыв в одной позе, смотрел перед собой, как слепец, и едва заметно морщился, пытаясь нашарить сознание кого-нибудь поближе к театру действий.

Когда ему удалось, лицо внутренне чуть посветлело.

Четыре пары глаз в гнетущем ожидании уставились на него.

- Хичоль настолько злой, что слил блок, - пояснил Лухан, зажмуриваясь. Судя по всему, он пытался не только услышать, но и увидеть чужими глазами. – Кюхён уже там, и Ёнгук, и Сынхо. И Кёнсу тоже вышел. Всё нормально, у него получилось. На нём ни царапины… Только там пиздец разгром вокруг. Хичоль злой до чертей. Требует сказать, кто это сделал, - заметно поежился Лухан.

Бэкхён сильно закусил губу, а Тао испуганно воззрился на свои ладони, словно вопрошая, как его зовут и как вообще он ухитрился ввязаться (кем бы он ни был).

Но у Сехуна на сердце вопреки всему происходящему почему-то уже иррационально и робко брезжило спокойствие. И это ужасное, стыдное так неохотно переставало царапаться настолько остро.

Было что-то в том, как Кёнсу, собранный, совсем не разъяренный, смотрел на них, закопченных и виноватых, в том, что он отправил их подальше – фактически спрятал от чужого гнева, не оставив на месте преступления. А ещё Исин давно обронил загадочное «заступается», которое долгое время не давало покоя.

Смутная догадка несмелым зайцем запрыгала на подкорке и нашла своё подтверждение, когда Лухан внезапно удивлённо расцвёл и едва не хлопнул в ладоши, начиная неадекватносумасшедше неверяще посмеиваться.

- Он не сказал им.

- Чего? – хлопнул ресницами Бэкхён.

- Как это? – с недоверием спросил Чондэ.

- Он им не сказал! – эта новость привела Лухана в такой невменяемый восторг, что он растерял всю сосредоточенность и оборвал мысленный канал. Впрочем, как видно, из-за этого абсолютно не расстроился, заливаясь нервным хохотом и лихорадочно ударяя кулаком по колену. – Сказал, что пришёл только во время взрыва, а с таким концентрированным пожарищем следы чьего-то присутствия вообще не засечь! Наш Монстр нас покрыл!

- И они поверили? – быстро уточнил Бэкхён, сам всё еще не уверовавший в происходящее.

- А почему нет? – словно со стороны услышал свой голос Сехун (потому что сам он был истуканом и к своему разуму временно отношения не имел). – Это же Кёнсу.

- Нас покрыл Кёнсу-сонбэ, - со священным ужасом выдохнул Тао.

- Вы погодите ещё радоваться, - мрачновато-нервно усмехнулся Ким. – Может, он нас сам убить хочет. Типа, право первой крови.

- Предложение в чём-то интересное, - спокойно отозвались у него из-за спины. Чондэ пулей слетел с насиженного места, в момент оказываясь рядом с Сехуном.

Кёнсу, как ни в чем не бывало, сидел в кресле за дубовым столом, привычно скрестив руки на груди. Мягкий отсвет каминного огня выхватывал из темноты одну половину его лица, невозмутимого и строгого, как всегда. Будто и не он только что прятал пятерых малолетних нарушителей, по ходу погасив огненное море.

Всё это вообще отдавало фантастикой.

Сехун быстро поднялся, неловко взмахивая руками для равновесия, а рядом, не сговариваясь, вытянулись по струнке остальные.

Кёнсу, оценив картину раскаяния, вдруг усмехнулся – самым краешком губ, едва заметно и криво, чуть прищурив тёмные глаза, но у Сехуна аж сердце замерло (что? это был первый раз, когда он видел его улыбку, как он должен был реагировать на это совершенно вопиющее событие; он уверен, все остальные были в таком же шоке).

- Слушали? – почти без вопросительной интонации обратился преподаватель к Лухану. Тот, помявшись и оценивающе стрельнув взглядом исподлобья, кивнул.

- Знаете, почему вы сейчас отправитесь по комнатам спать, а завтра – и в течение месяца - все свободное время будете приходить ко мне на отработки?

Все пятеро синхронно помотали головами.

- Потому что вы, малолетние идиоты, слишком молоды для серьёзных неприятностей. Ещё потому, что наказывается намерение, а не глупость. Пара каракулей не стоят вашего исключения, какими бы засранцами вы ни были, - низкий приятный голос лился прямо в мысли, минуя уши, и Сехун чувствовал себя почти кроликом, загипнотизированным удавом. Вместе с треском камина это ощущалось очень уютно, почти усыпляюще укутывало коконом безопасности. – Но если такое ещё раз повторится, я буду первым, кто вас найдёт. Ясно?

Активное кивание тоже вышло очень синхронным и очень честным.

- Тогда, полагаю, вы с нетерпением будете ждать сегодняшних дополнительных занятий. И постарайтесь не попасться по дороге, - с такой же едва заметной усмешкой добавил в конце Кёнсу, вставая с места и отходя к камину, чтобы протянуть к огню ладони.

Дверь за их спинами распахнулась, ненавязчиво намекая, что всем лишним пора идти (бежать, не веря своей удаче).

На пороге, выходя последним, Сехун обернулся (и ему все еще было так; немного, но он не мог не).

- Спасибо, сонбэ, - несмело поблагодарил он, тут же шагая наружу.

И был уверен, что его услышали, спиной почувствовав привычный пристальный взгляд. Точно в душу.