Лорнет Ядвиги Кшиштовны

А суть была вот в чем. Когда друзья летели домой над Плавнями, в Городской краеведческий музей явились пятеро. Один был, как уже известно, депутат Стоерасов. Другой – крупный бритоголовый дядя с расправленными плечами. Повадками и внешностью напоминал он одетого в штатский костюм генерала. Еще там был юркий остроносый мужчина в очках и парусиновом кителе, какие носили пенсионеры полвека назад. Позади других мужчин держался человек в тесном клетчатом костюме и модной соломенной шляпе. Лицо его скрывали большущие, как маска темные очки и курчавая бородка. А пятой была полная дама в блестящем, как змеиная кожа, платье и похожей на зеленый кукиш бархатной шляпчонке (кукиш боком сидел на белых крашеных волосах).

Директор музея встретил гостей на крыльце. То есть не гостей! Потому что дама без лишних слов заявила, что все пятеро «полномочная инициативная комиссия».

Яков Лазаревич сразу почуял недоброе (а что хорошего может быть от Стоерасова?), но вежливо поинтересовался, в чем состоит инициатива уважаемой (и полномочной) комиссии.

– Э-э… дело в том, господин… а-а… Штукс…

– Штольц…

– Это не меняет сути вопроса, – сказал юркий мужчина. – Документы готовы…

– Простите, какие документы?

– О вашей передислокации в помещение Губернского музея в городе Ново-Груздеве, – увесисто, как на заседании генштаба, доложил генерал в штатском. – Транспорт будет предоставлен. В губернском музее для ваших экспонатов выделят комнату, а что не поместится, будет отправлено на склады…

– Временно, – вставил слово юркий дядя в парусиновом пиджаке. – Пока для вас не построят здесь новое современное здание…

– Какое новое здание? Зачем? Нас вполне устраивает это!

– Это, – сказала дама, передается в распоряжение комиссии. В нем будет размещена администрация строительства новой выставки и штаб работ по осушению болот! – Она старалась держаться уверенно, однако заметно было, что нервничала.

– Вы рехнулись? – сказал директор Штольц.

– Господин… э-э… Штабс! Выбирайте выражения!

– Это вы выбирайте! Сами вы Штабс! Ступайте отсюда вон с вашим штабом и выставкой!.. Моника Евдокимовна! Валентин Валентиныч!

К счастью, владелец антикварного магазина в то утро зашел в музей, чтобы обсудить вопрос о двух весьма редких самоварах. Вместе с помощницей директора он после тревожного зова тут же оказался на крыльце. Теперь защитников музея было уже трое. Но комиссия-то была впятером. И главное, у нее были какие-то бумаги с какими-то решениями. Бумагами махал Стоерасов. И требовал, чтобы директор Штампс немедленно подписал согласие на переезд. И на передачу музейного здания новым хозяевам. И тут же предоставил список всех экспонатов, за которыми в понедельник утром придут грузовые фургоны.

– Ничего я не предоставлю!

– Ничего мы не предоставим! – поддержала своего директора помощница.

– А я сейчас немедленно позвоню на телестудию и в «Утренний свет!» – пообещал Валентин Валентиныч.

– Сегодня суббота, – не без ехидства напомнил юркий мужчина. – Ни ваша репейная студия, ни газета не работают.

– Потому что… а-а… – провинция, – не удержался от ехидства и Стоерасов.

– И мы не работаем! – уцепился за последний довод Яков Лазаревич. – У нас тоже выходной. Будьте добры, оставьте нас в покое!

– У вас выходной во вторник, – заявил штатский генерал. – На доске у калитки внятно изложено, а вы нам дезинформацию подбрасываете. Несолидно. Вроде бы интеллигентный человек…

– Будьте добры меня не учить! – взвился директор. – Во вторник выходной для посетителей! А суббота для сотрудников!

– Знаем, почему суббота, – сказал штатский генерал. – Только не отвертитесь. Фургоны я подгоню точно в срок…

– Как подгоните, так и покатитесь обратно! – взъерошенно заявил Валентин Валентиныч.

– А вы, господин Клин, не вмешивайтесь! – величественно (хотя со внутренней нервностью) потребовала дама. – Вы здесь вообще частное лицо.

– Я член музейного совета!

– Э-э… не знаем, член какого вы… а-а… совета, – заявил депутат Стоерасов. – А у нас решение инициативных… э-э… комитетов сразу двух советов губернской думы. По культуре и… а-а… по экономике. Извольте подписать, что вы… э-э… согласны!

– Не изволю! Причем тут ваши «э-э комитеты-советы»! Город полон памятников старины, а в окрестностях – уникальная природа. Здесь заповедная зона!

– Никакие документы не подтверждают, что здесь зона, – заявил штатский генерал (бритая голова его сияла под солнцем). – Может, когда-то и была, а потом, к сожалению, ликвидирована. В силу изменения расстановки сил.

– Я не вашу зону имею ввиду! Здесь масса сказочных и аномальных явлений. Или, выражаясь понятным вам языком – чудес!

– Это лишь разговоры и слухи, – отчеканила дама. – Ни одно сказочное чудо в Малых Репейниках не подтверждено документально. И не имеет свидетелей!

Ни комиссия, ни защитники музея не видели, что очередное чудо свершилось только что: на постамент в сухом бассейне приземлилась летающая ступа. Перепалка продолжалась. И прервалась на полминуты, когда Лапоть задал вежливый вопрос.

Все разом повернулись к ребятам.

– Ой, мальчики! – обрадовалась Моника Евдокимовна. – И Степа!.. Дети, скажите хотя бы вы эти людям, что нельзя трогать наш город и Плавни!

– Да-да! – обрел новую надежду Яков Лазаревич! – Пусть дети скажут! А вы, господа, слушайте! Известно, что устами младенцев глаголет истина!

– Истина глаголет устами губернатора! – известила дама и колыхнулась блестящей фигурой. – Губернатора и его заместителей! И с нами как раз помощник одного из таких заместителей! – она сделала жест в сторону штатского генерала. – Значит, никто не вправе мешать нам осуществить свои функции…

Депутат Стоерасов обрел новую порцию уверенности.

– Господин… э-э… Мишечкин! Создайте нам… а-а… условия, чтобы подписание состоялось в соответствуйщей… э-э… обстановке! Тогда у господина… э-э… Штакса…

– Сами вы Штакс, – негромко, но отчетливо сказала Степка. И взяла Игу за рукав. Стоерасов не обратил внимания.

– …Чтобы ни у кого больше не было… а-а… оснований для противодействия…

Молчавший до сих пор клетчатый господин в очках-маске с ловкостью фокусника развернул кожаную папку. И тогда (наконец-то!) по движениям все узнали старого знакомого, Чарли Афанасьевича Домби-Дорритова! Можно отрастить бородку и спрятать под маской глаза, а под шляпой хлестаковский хохолок, но повадки не скроешь!

Папка в руках Чарли превратилась в твердый желтый прямоугольник. Фокусник раскрыл его снова – как увеличенную в два раза папку. Потом еще! И наконец перед Чарли уперся в землю метровый кусок желтого пластика. По углам у пластика выросли тонкие ножки, и получился стол! Домби-Дорритов ловким жестом повернул его, стол встал на четыре ноги.

– Пожалуйста! – было видно что Чарли Афанасьевичу хочется раскланяться.

– Э-э… благодарю вас, – Стоерасов положил на стол бумаги и авторучку. – Господин… э-э… Штольц! Потрудитесь подписать! Иначе я… э-э… мы… а-а… будем вынуждены…

И тут к столу рванулся Власик. Его заметно оттопыренные уши пламенели от гнева. И все увидели, какой Власик синеглазый и красивый! Круглые репьи в его растрепавшихся волосах чернели, как старинные, застрявшие во время битвы пули.

– Вы не имеете права! Не трогайте сказки! Все равно у вас ничего не выйдет!

– Мальчик, иди домой, – сказал юркий мужчина.

– Сами идите!

– Не груби взрослым! – взвизгнула дама.

– К тому же в твоем… э-э… возрасте пора знать, что сказок… а-а… не бывает.

– Не бывает?! – яростно крикнул Ига. – А мы?! Мы только что прилетели сюда в ступе бабы-яги!

– Э-э… бабов-ягов тоже не бывает!

– Вот как? – раздался чей-то новый голос. Со стороны. – Не бывает? Вы уверены?

У сухого фонтана стояла дама. Пожилая. В длинном сером платье с высоким воротничком, с пегим от седины узлом волос на затылке.

«Она!» – понял Ига.

Ига не читал романа «Дэвид Копперфилд», но в прошлом году смотрел такой фильм. Старый, черно-белый еще. И он сразу увидел: дама похожа на героиню Диккенса мисс Бетси Тротвуд. Такая же прямая, неприступная на вид и с метлой. В фильме мисс Тротвуд гоняла метлой с лужайки перед домом ослов, которых терпеть не могла. Правда метла у нее была небольшая, вроде той, которую использовал Ига для управления ступой. А у нынешней гостьи метла выглядела – ого-го (как сказал бы Казимир Гансович). Древко – толстое и гладкое, как у старинной алебарды. Метровые коричневые прутья были связаны в густой пук и торчали выше пегой прически.

На кружевной груди дамы висели старомодные очки с рукояткой, Ига вспомнил название: «Лорнет».

Опираясь левой рукой на метлу, как рыцарь на копье, дама в правую взяла лорнет и глянула на депутата Стоерасова через два блестящих стеклышка. Голос у нее был глуховатый, но оч-чень интеллигентный.

– Если не ошибаюсь, сударь, вы ставите под сомнение мое существование?

– Э-э…

– Я так и думала. Вы приносите мне свои извинения…

– Но… а-а… с кем имею честь?

– Я полагала, мне нет необходимости представляться. Ну хорошо. Ядвига Кшиштовна Тышкевич-Загорская. С давних пор числюсь по разряду тех особ, про которых вы сказали, что их нет…

Комиссия смотрела и слушала, одинаково приоткрыв рты. Яков Лазаревич, Моника Евдокимовна и Валентин Валентиныч смотрели на Ядвигу Кшиштовну, как на долгожданную гостью. Экипаж «Репейного беркута» замер в радостной надежде на избавление от опасностей. Ядвига Кшиштовна Тышкевич-Загорская продолжала речь:

– Вы, как я поняла, усомнились также в существовании сказочных явлений. В частности в существовании антигравитационных ступ. Хотя на такой вот ступе сюда только что прилетели эти славные дети! Потрудитесь взглянуть!

Ядвига Кшиштовна склонила метлу и выдернула из нее прямой прут. Метла осталась стоять в наклонном положении (и чуть покачивалась), а ее хозяйка протянула прут к ступе – как указку.

– Ну-с?

– А чего вы нукаете, гражданка? – сказал штатский генерал. – Какая-то железная бочка. Она тут с давних пор стоит, никто на ней не прилетал. Не морочьте официальной комиссии голову.

– Вы уверены? А если… вот так! – Ядвига Кшиштовна кончиком прута выписала в воздухе восьмерку. Ступа с легкостью – как стаканчик от мороженого – поднялась над постаментом и тоже сделала в воздухе восьмерку. Опустилась. Ядвига Кшиштовна прутом нарисовала в пространстве кольцо, и ступа взмыла на десять метров. Пролетела по кругу и легко села на прежнее место.

– Шарлатанство, – уверенно известила всех дама из комиссии. – Дешевый трюк.

– Обыкновенный фокус, – засуетился юркий мужчина. – Наш Чарли Афанасьевич может и не такое, хе-хе…

– О! – Ядвига Кшиштовна устремила на Домби-Дорритова лорнет. – Значит, это и есть Чарли? Если не ошибаюсь, автор нынешнего сомнительного проекта, подкрепленного кое-какими фокусами с гипер-пространством?

Чарли Афанасьевич слегка попятился.

– В чем дело, сударыня? Я не… я вообще… Господа! Эта дама никакая не Ядвига и не Кшиштовна! Самозванка! Ядвига Кшиштовна Тышкевич-Загорская была моей двоюродной прабабушкой. И она давно… так сказать…

– Так сказать, это ложный слух, – величественно сообщила хозяйка метлы. – Кто-то из моих недругов выдал желаемое за действительное. На самом деле я не отправлялась на тот свет и пока не собираюсь… Ты просто не узнал меня, голубчик, поскольку я со времени последней нашей встречи слегка изменилась. Но ведь и ты… – Ядвига Кшиштовна с лорнетом у глаз чуть пригнулась и шагнула к Домби-Доритову. Он снова попятился.

– …Но ведь и ты, дитя мое, уже не тот. Был симпатичный, хотя и несколько капризный мальчик, а нынче… м-да… Ах! – Лорнет выскользнул из ее пальцев. Упал к блестящим туфлям Чарли Афанасьевича.

Ядвига Кшиштовна выпрямилась.

– Сударь! Неужели в вас нет ни капли джентльменства и вы не можете подать пожилой даме ее лорнет! – («Лорнэт», – произнесла она).

– Извольте, – ядовито отозвался Домби-Доритов.

Он наклонился и взял очки за рукоятку… а распрямиться не смог. Крепкими пальцами левой руки Ядвига Кшиштовна ухватила двоюродного правнука за затылок, пригнула пониже. А зажатым в правой руке прутом нанесла громко щелкнувший удар по тугим клетчатым брюкам.

– Уау-хау-аа! – взвыл Чарли Афанасьевич подобно гнездящейся в Плавнях ночной птице.

– Безусловно, – согласилась с ним двоюродная прабабушка, и прут щелкнул снова.

– А-а!! Что вы делаете!

– То, что должна была сделать двадцать пять лет назад. Увы, я оказалась недальновидной. Мне нравились фокусы мальчика Чарли с шариками, которые он перебрасывал из пространства в пространства. Я надеялась, что способности этого мальчика в дальнейшем послужат добрым делам. Ах, эта слепая любовь к правнукам… Но лучше поздно, чем…

…Власик потом очень жалел, что у видеокамеры сел аккумулятор.

– Такие получились бы кадры!

Он так сокрушался, что воспитанный в гуманных традициях Лапоть упрекнул его:

– Неужели ты такой кровожадный?

Власик возразил, что никакой крови не было, и в этом эпизоде гораздо меньше жестокости, чем в ежедневных передачах губернской телестудии «Криминальные вести».

– Зато такой исторический момент! Его можно было бы показывать всем, кто опять захочет лезть сюда со всякими оружейными проектами…

Лапоть подумал и согласился…

Но это было после. А пока…

– Ой-ёй-ёй!! Отпустите меня!

Домби-Дорритов пытался вырваться. Но видимо, пальцы Ядвиги Кшиштовны обладали магической силой. Она отпустила воющего родственника лишь тогда, когда прут хлопнул еще трижды. Домби-Доритов в согнутом виде пробежал головой вперед, упал на колени, вскочил. Шляпа и очки слетели. Бородка теперь казалась приклеенной, хотя была, конечно же, настоящей. Лицо стало почти мальчишечьим.

– Как вы смеете! – приплясывая, вскрикивал Чарли. Я… в милицию! В суд!.. Я…

– Ладно, ладно. Успокойся. И помни на будущее, что не следует баловаться с гипер-пространством и устраивать безответственные эксперименты… А еще лучше, если ты забудешь про все эти дела вовсе… – Ядвига Кшиштовна взяла прут под мышку и пальцами правой руки щелкнула над плечом.

По щекам Чарли текли детские слезы (и терялись в бородке).

– Вы… ненормальная какая-то! Какие шарики? Это у вас, наверно, шарики… не там… Придумали какие-то пространства, о которых я ничего не знаю, да еще деретесь!

– Ну, будет, будет. Не принимай так близко к сердцу… Завтра я похлопочу, чтобы тебя приняли младшим инженером на завод елочных игрушек. Там тоже шарики, только безобидные.

– Идите сами на свой дурацкий завод! – Чарли пнул блестящей туфлей шляпу, наступил на очки и, оглядываясь, пошел с музейного двора – Все равно я буду жаловаться! – При этом он трогал сзади свои клетчатые брюки. – Сумасшедшая старуха…

– К сожалению, великий Диккенс не оказал на мальчика должного влияния, – сказала ему вслед Ядвига Кшиштовна. – Ну, как принято сейчас выражаться, еще не вечер… Не правда ли, господа?

Господа из комиссии наконец пришли в себя.

– Вы… вы что себе позволяете! – багровея бритой головой, выдохнул штатский генерал.

– Вас надо посадить на пятнадцать суток! За хулиганство! – запританцовывал юркий мужчина.

– Как вы смели… э-э… поднять руку на официального… а-а… представителя инициативной комиссии!

– Это было семейное дело. А с вами я готова беседовать вполне официально.

– Да кто вы такая?! – побагровел пуще прежнего штатский генерал и помощник заместителя губернатора.

– По-моему, я уже представилась.

– Женщина! Нас интересует не ваше подозрительное имя и даже не то, что вы, очевидно, ведьма, а из какого вы учреждения! Какая ваша должность?! Кто дал вам право врываться, размахивать, командовать?! —Это забурлила дама в блестящем платье.

– Выбирайте выражения, мадам! Я не ведьма, а полноправная баба-яга! И, кроме того, генеральный инспектор всех аномальных и сказочных зон данного региона. Моя задача не допускать в эти зоны тех, кто намерен им повредить.

– Мы не вредить будем, а пользу делать!, – заявил штатский генерал. – И не вам тут распоряжаться, нас поддерживает губернатор!

– Разберемся и с губернатором, – пообещала Ядвига Кшиштовна. – Прутьев у меня в метле еще достаточно…

Все посмотрели на метлу. Она по-прежнему покачивалась в наклонном положении (нормальная метла сразу бы упала).

– Это переходит всякие границы! – картинно возмутилась дама. – Дайте нам адрес вашего управления! Мы напишем жалобу и проверим ваши полномочия!

– Охотно. Адрес и все телефоны на моей визитной карточке… – Ядвига Кшиштовна сделала плавный жест. Из ее пальцев скользнули и упали на желтый стол белые прямоугольники. Члены комиссии стремительно нагнулись над столом, юркий мужчина и штатский генерал при этом стукнулись головами.

– Издеваетесь, да! – взревел штатский генерал! – На этих бумажках ничего нет! Пустое место!

– Что-о!! – Ядвига Кшиштовна вскинула голову, как негодующая королева. – Что такое! Вы хотите сказать, что мое имя и моя должность – пустое место?! Да я вас… – Она выхватила из-под мышки прут, как шпагу, и мушкетерским шагом двинулась к столу. Комиссия попятилась. Ядвига Кшиштовна огрела стол хворостиной (он подскочил, как живой).

Члены комиссии попятились быстрее. Потом повернулись и пошли со двора к блестящей иномарке морковного цвета, которая стояла за воротами. Оглядывались и наперебой говорили о вмешательстве губернатора (как только он вернется с Багамских островов), о жалобе в соответствующие органы и о милиции, которая приедет сюда немедленно (и которая, конечно, не приехала).

Морковная иномарка жалобно вскрикнула сигналом и укатила. На столе остались документы, карточки Ядвиги Кшиштовны и забытый юрким мужчиной пухлый портфель.

Надо ли говорить, что за этими событиями мальчишки и Степка наблюдали, восторженно открыв рты! Да и защитники музея смотрели с крыльца с радостью.

– Голубчики, – обратилась к ним Ядвига Кшиштовна. – Извините меня. Кажется, я вела себя излишне эмоционально…

Яков Лазаревич прижал руки к груди.

– Что вы, что вы, сударыня! Вы вели себя… изумительно! Вполне корректно и адекватно обстоятельствам! И так прятно вас видеть! О вас не было слышно так долго!.. Не угодно ли чайку? Вы очевидно, с дороги? Моника Евдокимовна поставит самовар!

– М-м… не откажусь. Но сначала я хочу побеседовать с доблестной стражей Лопухастых островов. Подойдите-ка, путешественники…

«Стража», понурив головы, подошла. Никто не сомневался, что сейчас всем влетит за самовольное пользование ступой. Но Ядвига Кшиштовна открыла в улыбке очень белые зубы.

– Кажется, мы можем поздравить себя. Все кончилось благополучно.

– А они больше не вернутся? – робко спросила Степка.

– М-м… нет. По крайней мере, в обозримом будущем… Ну а в крайнем случае вы ведь начеку, не так ли? И весь лопухастый народ…

– Стараемся… – неловко сказал Пузырь.

– Вот и старайтесь дальше… Ига Егоров!

– Чего? – вздрогнул Ига.

– Вот чего, мой мальчик. Мне известны твои сомнения и размышления. Но подсказывать я тебе не стану, каждый ищет сам. Только один совет: когда опять начнешь строить что-нибудь такое, будь внимателен.

– Да уж буду… – Ига опасливо посмотрел на прут. Ядвига Кшиштовна засмеялась.

– Вот и прекрасно… Если я вам понадоблюсь, телефоны на визитной карточке.

Лапоть подбежал к столу, взял карточку. Виновато глянул через плечо.

– Ядвига Кшиштовна… извините, но… здесь и правда ничего нет…

– Что-то? Дай-ка… О! С возрастом я стала такой рассеянной. Забыла, что для этих карточек нужны особые очки. Вроде моих… Вот смотрите, – она протянула лорнет Лаптю

– Да! – обрадовался он. Глянули в стекла и все остальные. На блестящей белой картонке чернели буквы с завитушками. Все, что положено: имя, адрес, телефоны…

– Надо переписать, – деловито сказал Власик. – А то забудем, и как тогда без очков-то…

– Власик, – очень серьезно сказала Ядвига Кшиштовна.

Он слегка струхнул:

– Что? – (В смысле «что я сделал?»)

– Все хорошо, мальчик. Я хочу подарить свой лорнет тебе. Не только для карточек. Можешь вынуть из него стекла. Одно приспособишь на объектив, и тогда на видеопленку будет сниматься всё-всё. Самые сказочные персонажи… А через другое стекло вы сможете увидеть на экране то, что было снято раньше, но до сих пор оставалось неразличимым…

– Ой… спасибо… – Власик просто засветился. И все опять увидели, какой он синеглазый и красивый. И уши совсем уже лопухастые.

– Ну, дорогие мои, вам пора по домам, родители тревожатся о судьбе своих магелланов…

Все наперебой стали говорить «до свиданья» и «спасибо». Метла продолжала наклонно качаться и, глядя на нее, Ига вспомнил свой маятник. Хотя это было странное сравнение…

– Ох, – спохватился Соломинка. – Эти… комиссия… они забыли бумаги и портфель. Надо отдать Якову Лазаревичу. Вернутся – заберут…

– Не думаю, что они вернутся, – сказала Ядвига Кшиштовна.

– Как же тогда быть? – забеспокоился подошедший Яков Лазаревич. – Все-таки деловые бумаги… Но ехать в Ново-Груздев, чтобы возвращать их, у меня нет никакого желания…

Вопрос решился неожиданно и стремительно. По двору легко понеслись большие гипсовые ступни и с ходу отвесили столу пинок. Бумаги взмыли. Взмыл и портфель. В воздухе он открылся, из него тоже полетели всякие листы. Они не падали на траву, а кругами поднимались все выше и там… там они превращались в белых голубей. Сначала в бумажных, потом в настоящих. Голуби улетали за деревья.

– Еще один фокус, – шепотом сказала Степка. – Забавно, да?

Раздался шум размашистых крыльев и на опрокинутый стол спланировал Казимир Казимирович. Он отстал от ребят над окраиной Малых Репейников, сел где-то в огородах и о нем не тревожились, а потом, среди бурных событий, и вовсе забыли.

– Га-га, – сказал Казимир. – Ого-го? Га-гугу-га?

И Ёжик быстро перевел (хотя было понятно и так):

– Я слегка задержался. Здесь было что-то интересное?

Date: 2016-02-19; view: 310; Нарушение авторских прав