Глава сороковая. Холод. Он был повсюду. Он обволакивал их со всех сторон

Холод. Он был повсюду. Он обволакивал их со всех сторон. Август понимал – за бортом самолета еще хуже. Он слышал слабое посвистывание, исходящее от разгрузочного люка, видел, что он поврежден. Оттуда и просачивался ледяной воздух.

Август сильно выдохнул – из носа вылетели две струйка пара. Других действий со времени вылета из Аргентины он не предпринимал, просто не мог. Глядя на одеяло, накинутое на ноги, он жалел сейчас лишь об одном – что руки связаны за спиной, иначе можно было бы натянуть одеяло повыше, обнять Чарли и Эйприл, прижать к себе. Затем он услышал, как кто‑то из них стучит зубами, и глянул сверху вниз на сына. У бедняжки даже лицо посинело от холода. И тут Август ощутил нарастающий гнев, его так и окатила жаркая волна ненависти к чертовым «Черным Фемам».

Температура в грузовом отсеке продолжала падать, и Август представил себе огромный термометр, высасывающий из тела кровь. Еще немного – и все они заболеют, причем серьезно. Со времени вылета из Нью‑Йорка во рту у них не было ни крошки, Гаррет изредка давал им лишь несколько глотков воды, причем преподносил ее с таким видом, точно это была некая живительная влага для человеческого организма.

«Старлифтер» начал снижаться, гул моторов постепенно стихал по мере того, как они устремились к земле. Сердце у Августа тревожно забилось, он понял: они приближаются к последнему пункту назначения. Конечно, ему хотелось получить ответы на вопросы, но только не такой ценой. Самолет снижался, а он пытался припомнить, когда они в последний раз были вместе. Может, тому способствовал холод или же длинные сосульки, свисавшие с потолка, но вспомнилась такая картина. Рождество… четыре года назад.

У Чарли выпало два передних зуба. Август помнил, как безжалостно поддразнивал сына, когда они уселись под елку открыть подарки.

– Скажи «тесто».

– Фесто, – хихикая, ответил Чарли.

– Скажи «Теодор».

– Один из бурундуков, что ли?

– Да нет. Просто скажи «Теодор».

– Но я не знаю, кого ты имеешь в виду, бурундуков из мультика или нет.

– Ну ладно, пусть будет один из тех бурундуков. Как их звали? Альвин, Саймон… Теодор!

– Феодор!

И оба они дружно рассмеялись.

– Ты должен дать ему более сложное задание, – заметила Эйприл. Она, улыбаясь, вошла в комнату. Протянула Августу чашку горячего шоколада, затем дала такую же Чарли.

– А суфле из кукурузного сиропа ты ему дала больше, – заметил Август.

– Это потому, что ему шесть.

– Зато я веду себя, словно мне шесть.

– Тут, знаешь ли, гордиться особенно нечем, – с сарказмом заметила Эйприл и уселась рядом с ними на диван.

– Чарли, скажи «кукурузный сироп».

– Кукурузный сироп.

– Ужасно! Не вижу никакой разницы!

– Да уж. Наверное, надо спросить у мэня фто‑нибудь потрудней.

– Стоп! Ты это слышала?

– Что?

– Чарли, скажи «что‑нибудь».

– Фто‑нибудь!

И они снова расхохотались, и Август пролил себе на рубашку шоколад.

– Простите, – сказал он. Поднялся и пошел на кухню за полотенцем. Эйприл последовала за ним.

– Послушай… – начала она. – Как думаешь, надо говорить ему или нет?

Август промокал большое коричневое пятно на груди вафельным полотенцем.

– Кажется, только хуже сделал, – заметил он.

Эйприл обняла его за шею, поцеловала.

– Так сказать ему или нет?

– Сказать что?

Эйприл забрала у него полотенце, бросила в раковину.

– Ты прав, – пробормотала она. – Только еще хуже сделал.

– Знаю. Есть у меня такой талант.

– Думаю, мы все‑таки должны ему сказать.

– Погоди, – сказал Август. – Я чего‑то не понял. Ты это о чем?

Она взяла его руку, положила себе на живот.

– Сам знаешь.

Август знал. Эта мысль не давала ему покоя с тех пор, как Эйприл сообщила эту новость. Как‑то не верилось, что он может стать отцом во второй раз.

– Нет, не надо ему говорить. По крайней мере пока. Слишком рано.

– Знаю, – кивнула Эйприл. – Но ведь сегодня Рождество.

Август начал расстегивать рубашку.

– Я просто… Ну, не знаю.

– Мы должны подождать.

– Ты что, передумала? – спросил он.

– Возможно. Что‑то ты не слишком рад.

Август стащил с себя испачканную рубашку, бросил на спинку стула.

– Ну почему же? Очень рад. Просто тут надо проявить сдержанность. Но если хочешь сказать ему – говори, я не против.

Эйприл прикусила нижнюю губу.

– Теперь не уверена.

– Тогда нам надо подождать. И потом, думаю, он больше обрадуется новой игровой приставке.

– Мне дарят новую игровую приставку?

Они обернулись. В дверях стоял Чарли.

– И давно ты здесь стоишь? – осведомилась Эйприл.

– Достаточно, чтобы узнать, что мне дарят новую игровую приставку! – ответил Чарли, и глаза его сверкали ярче огоньков на елке. – В какой коробке?

Август взял сына за плечи и повел в гостиную.

– К чему такая спешка, мистер? Сперва надо открыть коробку с подарками от бабушки Роуз.

– Фу‑у, папа! Опять всякие там свитеры и носки!

– И еще, возможно, галстук. Если повезет.

Остаток дня прошел в шуршании подарочной бумаги и развешивании веток омелы. Они решили пока что не сообщать Чарли о том, что Эйприл беременна. Еще успеют, скажут обязательно. Но увы, в канун Нового года, всего за несколько дней до назначенного врачом приема она потеряла ребенка.

И Чарли они так ничего и не сказали.

Несчастье, как известно, не приходит одно. Со временем Август понял, что эта потеря стала началом конца их отношений. Он начал все чаще уезжать из города в деловые поездки, проводить больше времени с клиентами, его целиком поглощала охота за бесценными редкими книгами. Он ненавидел себя за это, но не мог остановиться. Словно искал спасение в этих занятиях, до тех пор, пока не увяз в них окончательно. А вскоре и вовсе исчез из дома.

– Мы здесь.

Август услышал эти слова, но не видел, кто их произнес. Видно, задремал, и глаза его были закрыты.

– Выглядишь неважно.

Август ощутил, как рука в перчатке смахивает кристаллики инея у него с лица. Только тут он открыл глаза и увидел перед собой Гаррета.

– Ты чего, надеялся увидеть кого‑то другого, а?

– Просто холод навеял на мысли о Санта‑Клаусе, – пробормотал в ответ Август. – Но потом вспомнил, он находится на другом, противоположном полюсе.

– К тому же, – заметил Гаррет, – персонаж этот выдуманный.

– Как и твое Копье Судьбы, – ответил Август и насмешливо скривил губы. – А вы не поленились притащить нас всех сюда на его поиски.

Гаррет покачал головой:

– Так ты что же, действительно понятия не имеешь, во что впутался?

С этими словами он извлек большой острый нож.

– Валяй, – сказал Август, готовясь к смерти. – Я все равно ничего не почувствую. Промерз насквозь.

Гаррет наклонился и перерезал путы на ногах Августа. Затем сделал то же самое с Эйприл и Чарли и освободил связанные руки всей троице.

– Вы свободны, – объявил он. – Ну, не совсем, конечно. Просто немного свободнее, чем только что были.

Август торопливо обнял Эйприл и Чарли, затем снял липкую ленту, залепляющую им рты. Холод сделал эту операцию менее болезненной.

– Просто не верится, – заметил Август. – Вы так легко это перенесли. У меня же отдирали прямо как восковые полоски для эпиляции.

– А что такое восковые полоски для эпиляции? – с любопытством спросил Чарли. Щеки его немного порозовели.

– Тебе еще рано знать, – сказала Эйприл и укоризненно взглянула на Августа.

– Прости… – еле слышно пробормотал он.

Гаррет открыл какую‑то большую коробку в углу.

– Ваша ОДСТ здесь, – сказал он. – На антарктическом сленге это означает «одежда для сохранения тепла».

Август поплелся к коробке, передвигался он неуклюже, чувствуя себя ходячей скульптурой изо льда. Порылся в коробке, вытащил три огромные оранжевые парки.

– Они что, пролежали здесь все это время?

– Да, – ответил Гаррет. – Жутко неудобные вещи.

Он отложил нож и достал пистолет. «Чтобы без глупостей у меня», – говорил этот жест.

Август понял и протянул две парки поменьше Эйприл и Чарли. Затем шапки, сапоги, перчатки, большие очки с темными стеклами. Словом, все необходимое. Они оделись, потом встали и начали разглядывать друг друга. Видок был странный.

– Готовы? – спросил Гаррет.

– Всегда готовы, – ответил за всю троицу Август.

Гаррет нажал на кнопку, люк открылся, затем начал медленно опускаться настил. И перед ними постепенно открывался искрящийся инеем и льдом северный пейзаж, освещенный яркими огоньками базы, что располагалась поодаль.

– Вау! – восторженно воскликнул Чарли, глядя, как земля перед ним блестит и переливается, словно миллиарды бриллиантов.

– Погоди. Вот увидишь все это при дневном свете… – заметил Гаррет. – Если, конечно, доживешь. Ладно, пошли. Пора познакомить вас с остальными членами команды.

Август двинулся первым, соскальзывая, сбежал по настилу. Протянул руки, надеясь поймать снежинки, но снега не было. Затем он вспомнил один из любопытнейших фактов, вычитанных им в какой‑то научной книге давным‑давно: в Антарктиде почти не бывает осадков. Их так мало, что континент этот считается крупнейшей в мире пустыней. «Причудливая пустыня», – подумал Август, и тут Чарли с Эйприл присоединились к нему.

Гаррет повел их к базе Ньюмайера, издали, на взгляд Августа, она напоминала гигантскую белую зажигалку для сигарет, поставленную на ходули. Да, такого здания он, пожалуй, прежде никогда не видел. Сооружение было абсолютно функционально и в то же время обладало несомненной эстетической ценностью, просто образчик футуризма. И Август подумал, что писатели‑фантасты пятидесятых были в конечном счете не так уж и не правы.

Они вошли, и Гаррет отвел их в небольшую, ничем не примечательную комнату.

– Можете снять свои доспехи, – сказал он.

Они нехотя скинули толстые оранжевые парки на специальной теплой подкладке. Они так еще до конца и не согрелись.

– Что теперь? – спросил Август.

– Ждите, – ответил Гаррет.

– Ждать чего?

Гаррет подошел к двери, набрал код на панели, размещенной рядом. И прежде чем дверь за ним плавно закрылась, небрежно бросил через плечо:

– Есть один человек. Хочу вас с ним познакомить…