Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Сбалансированная экосистема 5 page





Из школьных уроков, посвященных половому воспитанию подрастающего поколения, Фелладу было известно, что семейные отношения у людей протекают по вполне предсказуемому сценарию. Юноша и девушка создают устойчивую супружескую пару. По мере появления потомства, их брак только крепнет и прекращается с уходом из жизни кого‑либо из супругов. Иногда семейные пары распадаются по причине полного или частичного несоответствия характеров, реже причиной ухода из семьи одного из супругов бывает другая любовь, и совсем редко попадаются экземпляры, готовые влюбляться в первого встречного или первую встречную по десять раз на дню и порхать от партнера к партнеру как бабочка от цветка к цветку.

Именно к последней категории людей принадлежала мать нашего героя. Прожив с отцом Феллада – Рыжим Дроком около восьми лет, Виола Крапива встретила очередной идеал и будто в бездонный омут с высокой скалы бросилась в объятия своей новой любви. Опозоренный на всю деревню Дрок некоторое время сильно переживал уход обожаемой супруги, а через месяц, передав отпрыска на попечение родной сестре, подался в пластуны. С тех пор он ни разу не появлялся в Урочище Единорога, как будто ни сына, ни родни для него вовсе не существует.

Что касается вертихвостки Виолы, она раз‑два в год все‑таки находила время посетить Урочище Единорога, обчмокать с ног до головы своего обожаемого сыночка и вновь растаять в воздухе, как ночная звезда в ярких лучах восходящего дневного светила.

У его родной тетушки Розалии и без него было забот полон рот: оболтус сын на два года старше Феллада, дочь на выданье и двое малолетних внучат от старшего сына. Поэтому, докучать племяннику моралью строгой и бранить за шалости, у нее не было особенно времени. Она лишь следила за тем, чтобы тот был своевременно накормлен, уложен в кроватку и добросовестно посещал занятия в школе. Все остальное время Феллад был предоставлен самому себе и мог заниматься чем угодно, если это «чем угодно» не угрожало жизням его и другим сородичам. Впрочем, за безопасностью людей, а в особенности их чад неразумных внимательно следили братья‑Деревья, поэтому юноша чувствовал себя в полной безопасности даже в отдаленной лесной глухомани, так как с самого юного возраста любил побродить по окрестностям.

Во время одной из таких прогулок ему посчастливилось повстречаться с разумным лягухом, который впоследствии стал его самым близким другом и учителем. Если быть точным, Мудрый Квакх стал для Феллада не просто другом и учителем, но кем‑то неизмеримо большим, тем, кого когда‑то называли гуру или сенсеями поскольку передал своему подопечному не просто знание, ибо как гласит старинная мудрость: «Есть деревья и Деревья, также как есть знание и Знание».

Вся вышеизложенная информация пронеслась в мозгу юноши со скоростью масс‑переноса, обеспечиваемого системой гиперпространственных телепортов Деревьев. К моменту, когда в стене жилого кокона образовался темный дверной проем, и в комнату шагнула дама весьма импозантной наружности, Фелладу удалось побороть душевное замешательство, даже изобразить на лице некое подобие невозмутимого спокойствия, вполне убедительно, между прочим.

 

* * *

 

Виола Крапива была пятидесятидвухлетней дамой, но даже при самом тщательном изучении ее наружности, женщину вполне можно было бы принять за младшую сестренку Феллада. Именно сестру, поскольку чертами лица, а также цветом серо‑голубых глаз юноша был здорово похож на свою мать, а по внешнему виду Виоле вряд ли можно было бы дать больше двадцати лет. Помимо приятной мордашки и очень выразительных глазищ матушка нашего героя обладала отменной фигурой. Все ее прелести были упакованы в нечто искрящееся и переливающееся, то ли платье, то ли некое подобие сари. Густые светло‑русые волосы Виолы, перехваченные на затылке перламутровой заколкой, изготовленной искусным мастером из раковины какого‑то моллюска, ниспадали тяжелым конским хвостом и едва не касались ее упругих ягодиц, делая в принципе невозможными резкие движения головой. Короче говоря, уважаемая матушка Феллада оставалась все такой же сногсшибательной особой, какой она была двадцать три года назад, когда к глубокому огорчению всех здешних невест и неприкрытой зависти мужской части населения Урочища Единорога молодой красавец Дрок привел из какого‑то отдаленного клана голубоглазую чаровницу.

Поначалу местные кумушки попытались затюкать Виолу, но не тут‑то было, девица оказалась весьма остра на язычок и не давала спуску даже родной матушке своего супруга, не говоря о прочих злопыхательницах. К тому же она не стеснялась применять помимо словесных доводов более веские аргументы, отчего время от времени у какой‑либо молодухи под глазом появлялся лиловый «фонарь» или, одержав сокрушительную победу в схватке с очередной обидчицей, Виола становилась обладательницей пряди ее волос. Благодаря своему несгибаемому характеру и завидному умению убеждать, в самом скором времени молодая супруга Рыжего Дрока стала неформальным лидером женской части населения деревни.

С самого начала семейная жизнь Дрока и Виолы пошла как‑то наперекосяк. Муж обожал, а точнее боготворил свою благоверную и готов был выполнять любые ее капризы. Виола до поры до времени позволяла себя боготворить, все больше и больше разочаровываясь в Дроке. Даже рождение сына не спасло их союз от сокрушительного крушения. Прожив бок о бок с окончательно опостылевшим Дроком восемь лет, в один прекрасный момент Виола чмокнула Феллада в лобик и, оставив на попечение заботливого родителя, ушла к другому мужчине. Если бы муж в свое время проявил характер и не потакал каждому капризу своей супруги, вполне возможно, Дрок и Виола до сих пор жили вместе и были бы счастливы, но случилось так, как случилось: Феллад при живых родителях остался сиротой, поскольку Рыжий Дрок не усидел дома и подался в пластуны. А Виола до сих пор продолжает искать свой идеал мужчины.

– Горе‑то, какое у нас, мой мальчик! – с места в карьер запричитала Виола.

– Что случилось, мама? – принимая в объятия блудную мать, вежливо поинтересовался юноша. – Очередное крушение женских иллюзий? Это, которое же по счету?

– Не дерзи своей матери, противный мальчишка! – Вытирая носовым платочком не успевшие намокнуть глаза, с деланным пафосом воскликнула гостья, затем продолжила более спокойным голосом: – Этот Кайт оказался конченным эгоистом, а вся его родня – сборище сволочей и придурков. Короче ушла я от него…

– Поздравляю, мамочка! – излишне помпезно произнес Феллад.

Иронические нотки в его голосе не укрылись от чуткого материнского уха, и она разрыдалась на этот раз по‑настоящему, повисла на шее сына, оглашая помещение громкими стенаниями и орошая грудь юноши потоком горячих слез.

– Горе‑то, какое, сынок, твой отец Рыжий Дрок не вернулся из последнего похода в Дикий Лес! Сгинул твой папенька в жаркой Афре!..

Фелладу с трудом удалось освободиться от весьма цепких объятий мамочки. Он бережно усадил женщину в мягкое кресло, материализованное по его требованию заботливым Трифоном, а сам уселся на другое, точно такое же и, указав рукой на появившийся вместе с креслами столик, уставленный стандартным набором напитков, спросил:

– Что‑нибудь выпьешь?

– Глоток… золотистой… амброзии, если можно, – постепенно справляясь с безудержными всхлипами, ответила Виола.

Тут же ее бокал был до краев наполнен пенной жидкостью и подан прямо в руки даме. Феллада жажда не мучила, но за компанию он плеснул себе немного тонизирующего напитка. Затем осторожно, чтобы не вызвать очередную эмоциональную бурю в душе впечатлительной женщины спросил:

– Когда это случилось?

– Группа пластунов вернулась в базовый лагерь час назад, через четверть часа мне уже сообщили о…

Виола замолчала, готовясь вновь разразиться потоком слез или того хуже – впасть в истерику, но Феллад оказался начеку.

– Успокойся, мама, слезами горю не поможешь. Может быть, отец еще вернется. Мало ли по какой причине он мог отстать. Бывало, люди, отбившись от основной группы, неделями в одиночку выживали в зонах отторжения и не только выживали, но, в конце концов, вполне успешно добирались до лагеря. Кстати, – Феллад обратился к своему домоправителю, – Трифон, почему мне не доложили своевременно о том, что случилось с моим отцом?

– Виноват, Фелл, мне об этом стало известно чуть больше часа назад, однако староста Харт запретил доводить ее до твоего сведения, чтобы ненароком не нанести психологической травмы. Завтра утром при личной встрече он собирался все тебе рассказать сам.

– Доброхоты хреновы, – негромко пробормотал юноша и присосался к бокалу с тоником.

На некоторое время в комнате воцарилась гробовая тишина, изредка нарушаемая женскими всхлипами. Виола пыталась насквозь промокшим платочком осушить безудержный фонтан, бьющий из ее глаз. Феллад так и замер с ополовиненным бокалом в руках, пытаясь проанализировать свои ощущения.

С одной стороны, своего отца он почти не помнил и имел представление о том, как тот выглядит, лишь из семейного аудиовизуального архива. Поэтому в настоящее время он не испытывал особенно теплых чувств к этому по сути чужому мужчине, впрочем, также как и к своей мамочке. С другой стороны, печальное известие разбередило душу юноши, воскресило в его памяти воспоминания о большом и сильном человеке с пышной копной рыжих волос на голове. Почему‑то именно рыжая шевелюра отца и его веселая улыбка возникли явственно перед внутренним взором Феллада, все остальные детали лица были какими‑то размазанными, будто внутренний художник, скрывающийся в подсознании юноши, едва начав, бросил работу над портретом. Однако и этой доброй улыбки в обрамлении золотистого ореола кудрявых волос вполне хватило, чтобы поднять из глубины его души давно забытое чувство светлой радости и абсолютной защищенности. Когда‑то, находясь рядом с этим человеком, он знал наверняка, что никто и ничто на свете не посмеет его обидеть, а если только попробует тронуть, тут же огребет на орехи, да еще с прицепом. Через прищур полузакрытых глаз Феллад взглянул на свою мать и тут же в голове его словно сработал некий шестеренчатый механизм – что‑то со звоном крутанулось, и все вдруг встало на свои места. Юноша понял, что все пятнадцать лет со дня своего ухода из Урочища Единорога, Рыжий Дрок, расстроенный предательством любимой женщины, только и занимался тем, что искал смерти. Еще он осознал одну истину – отец его любил, но при сложившихся обстоятельствах специально старался держаться отчужденно, чтобы самый близкий ему человек – его сын отнесся к факту его гибели как можно спокойнее. Феллад открыл глаза и, с укором посмотрев в лицо матери, еле слышно одними губами прошептал:

– А ведь это ты виновата…

Несмотря на то, что фраза была произнесена очень тихо, голова Виолы дернулась, будто от пощечины, затем ее огромные глазищи вдруг стали в два раза больше, кровь прилила к щекам и шее, чувственный ротик скривился, словно вместо сладкой хмельной амброзии в ее бокале плескался лимонный сок или хуже того – неразбавленный уксус. Если бы Феллад знал свою мать немного лучше, он бы понял, что своим, как ему казалось, невинным упреком он ненароком разбудил спящего тигра, да что там тигра – стаю чешуйчатых волчар или еще какой нечисти, обитающей в зонах отторжения.

– Как ты смеешь, молокосос, незаслуженно обвинять свою мать! Ты даже представить не можешь, сколько я всего перенесла за те бесконечно долгие восемь лет совместной жизни с твоим папашей! И вот теперь, когда он… – Виола запнулась на мгновение и тут же продолжила: – Когда он, может быть, уже не живой, родной сын упрекает меня в том, что будто бы я во всем виновата…

После этих слов она вновь разрыдалась, теперь с удвоенной энергией. Но Феллад каким‑то шестым чувством уловил явную фальшь в ее голосе и во всей манере ее поведения.

– Хватит, мама, ваньку валять! Разыгранный тобой спектакль выглядит, по меньшей мере, неубедительно. Хочешь, я объясню тебе, за чем ты примчалась ко мне, едва узнав о том, что отец не вернулся из рейда? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ты пришла сюда вовсе не потому, что так уж сильно принимаешь к сердцу смерть уже давно не близкого тебе человека. Все эти пятнадцать лет тебя грызла совесть, поскольку на подсознательном уровне ты понимала, что испоганила жизнь одному очень хорошему и доброму мужчине до такой степени, что тот сломя голову кинулся на поиски собственной погибели. И теперь ты здесь, чтобы найти в моем лице хоть какое‑нибудь утешение и оправдание. Тебе было бы сейчас намного легче, если бы я сказал, что Дрок Рыжий был плохим мужем, отвратительным отцом и вообще, совершенно никчемным человеком. Ведь так? – Он бросил гневный взгляд на мать и не дождавшись ее реакции продолжил: – Да, да, именно так, тебе очень хотелось бы услышать от меня эти слова, хотя в их справедливость ты и сама не веришь… Не дождешься дорогая матушка. Мой отец был настолько тонким человеком, что даже своей смертью он не хотел никому причинить каких‑либо неудобств. И тебе, мама…

Феллад не закончил своей обвинительной речи, поскольку бокал с вином неожиданно выпал из ослабевшей руки матери, она ладонями закрыла свое лицо и плечи ее вновь затряслись от горьких рыданий. Однако теперь это были искренние слезы, а не прежние демонстративно‑показушные переживания кокетливой пустышки.

Молодой человек и сам был не рад, что немного перестарался. Учила же его родная тетушка быть ну хоть чуть‑чуть осмотрительнее в разговоре, и некоторые свои соображения держать при себе. Да видно плохо учила – мало ему разбитых носов сверстников, которым не всегда приходилась по душе излишняя прямота характера Феллада, теперь родную мать обидел, хоть и было за что, однако все равно неприятно. Чтобы хоть как‑то смягчить боль от неосмотрительно нанесенной душевной раны, он подскочил со своего кресла, подошел к матери и начал неумело по‑мужски гладить ее по голове, пытаясь при этом неуклюже утешить рыдающую женщину добрым словом:

– Будет тебе, мама. Ну, дурак я… несдержанный на язык дурак. Стоит ли обращать внимание на обалдуев? Прости, ляпнул не подумав.

Однако его слова возымели совершенно противоположное действие. Вместо того, чтобы успокоиться, Виола еще сильнее расплакалась. Чтобы ненароком не усугубить ситуацию Феллад замолчал и отдернул руку от головы матери.

Вволю выплакавшись, женщина бросила на пол свой промокший насквозь платочек и, благодарно кивнув, приняла чистый носовой платок из рук сына.

– Сынок, я плачу не потому, что ты так уж сильно обидел свою маму. Обидел, конечно, но дело вовсе не в этом. По большому счету ты сказал чистую правду, но ты еще молод и глуп и, наверное, не в курсе, что людям, а в особенности женщинам, правда в больших количествах категорически противопоказана. Да, я плохая и безответственная. Да, я испортила жизнь твоему отцу. Да, мое поведение стало косвенной причиной его гибели. Но, сынок, вся моя вина заключается всего лишь в том, что я разлюбила этого человека и ушла от него…

– А может быть, ты никогда его не любила?

– Нет, Фелл, твой папенька вначале нашего знакомства никакого внимания не обратил на твою мать. Мне пришлось приложить максимум смекалки и изворотливости для того, чтобы подцепить Рыжего Дрока на крючок. Однако после нескольких лет жизни мне показалось, что некогда любимый мною человек превратился в подобие половой тряпки, которую можно вертеть, как заблагорассудится, пинать из угла в угол или попросту выбросить за ненадобностью в компостную кучу. Наверное, так случается в каждой семье всякий раз, когда один из супругов любит другого более, чем тот того достоин. Я начала потихоньку провоцировать супруга, чтобы определить степень его – как мне тогда казалось – бесхребетности. Твой отец прощал мне любые выходки и проказы. Каюсь, сын, я даже несколько раз изменила твоему отцу с другими мужчинами. В результате каждый из моих горе любовников угодил в медицинский кокон, а меня даже не пожурили толком. Если бы Рыжий Дрок после того, как разобрался с ними пришел, задрал мне юбку и вмазал, как следует своей медвежьей лапищей по моей вертлявой заднице, все могло быть совсем по‑другому. Но он не смел не то, что поднять руку на свою ненаглядную женушку, излишне сильно дунуть на меня боялся, чтобы ненароком не простудилась. Сам понимаешь, с этим безвольным типом жить дальше под одной крышей я не могла себе позволить, поскольку, грешным делом, начала подумывать о самоубийстве или хуже того – убийстве твоего папочки. После моего ухода из Клана Единорога я поменяла не один десяток мужей, но, признаюсь тебе как на духу, такого мужчину как твой отец я так и не встретила. Все они на поверку оказывались мелкими себялюбивыми личностями, ставящими во главу угла свое гипертрофированное эго и не способными испытывать настоящие чувства… – Виола осеклась, будто осознала, что ненароком излишне разоткровенничалась в присутствие сына, но после короткой паузы окончательно взяла верх над своими чувствами и уже твердым голосом закончила: – В общем, ты прав, сынок – я пришла сюда для того, чтобы услышать из твоих уст, каким плохим отцом был Рыжий Дрок. Но теперь я рада за то, что ты у меня стал совсем взрослым, вполне научился разбираться в людях и ни при каких обстоятельствах не станешь кривить душой.

Виола поднялась с кресла, подошла к Фелладу, крепко обняла его за шею и, встав на носки, поцеловала в щеку со словами:

– А теперь прости, сын, мне нужно уходить.

– Куда же ты, мама, на ночь глядя? – забеспокоился Феллад. – Я распоряжусь, Трифон тебе подготовит отдельную комнату…

– Не беспокойся и не волнуйся за меня. Твоей непутевой матушке сейчас необходимо побыть одной: вволю нареветься, помянуть добрым словом моего незадачливого супруга и вообще… – Что такое это «вообще» Виола не стала объяснять, хорошо поставленным командирским голосом она скомандовала: – Трифон, дверь! – и как только в стене возник проем входной двери, выскочила в душную темноту летней ночи.

 

* * *

 

– Вот так всегда, – проворчал недовольно Трифон, – не успела появиться, как снова ее куда‑то несет.

Феллад никак не прокомментировал уход матери. Вместо этого он обратился к Трифону с вопросом:

– А теперь выкладывай все, что тебе сообщили Деревья об обстоятельствах исчезновения Дрока Рыжего?

За годы проживания под опекой своего бестелесного домоправителя Феллад настолько свыкся с манерой его общения, что вольно или невольно воспринимал Трифона как самостоятельное существо, соединенное какими‑то опосредованными связями с всепланетарным мозгом разумных деревьев. Вот и на сей раз он непроизвольно обратился к нему как к мыслящему индивидууму, вполне независимому в своих суждениях и поступках.

– В общем‑то, ничего особенного, – тут же начал свой доклад Трифон, – Неделю назад группа пластунов направилась на зачистку участка Дикого Леса, расположенного в верховьях реки Конг. Основной задачей рейда было обнаружение и уничтожение маточных данья пока те не вызрели и не заполонили окрестности древесными точильщиками. Сам понимаешь, если бы такое случилось, молодые посадки на территории нескольких сотен квадратных километров были бы мгновенно уничтожены. Операция прошла вполне успешно – две сотни человек прочесали и зачистили от данья потенциально опасный участок Дикого Леса. Однако по дороге обратно отряд подвергся нападению огромной стаи чешуйчатых волчар. Твой отец и еще пара десятков пластунов обеспечивали отход основной группы. Час с небольшим назад основная часть пластунов прибыла в базовый лагерь, а из группы прикрытия не вернулся ни один. Есть надежда, что кому‑либо удалось выжить, но она весьма призрачная, поскольку от стаи чешуйчатых волчар практически невозможно убежать или укрыться даже на самом высоком дереве. Существует вероятность, что группа прикрытия, уводя за собой основную стаю, отходила к подземным лабиринтам Сангаи, созданным, по нашим данным, несколько тысячелетий назад гигантскими скальными червями. В этом случае им удалось бы оторваться от погони, войдя внутрь поскольку ни один волчара ни за какие коврижки добровольно под землю не сунет свой любопытный нос. Однако в этом случае путников подстерегает не менее страшная опасность, таящаяся внутри подземных пещер – их кровожадные обитатели. Поэтому надеяться на то, что твоему отцу и остальным членам группы прикрытия удалось выжить, особенно не приходится.

– Ну что же, – преодолевая непонятно откуда появившийся в горле комок, с трудом выдавил Феллад, – будем надеяться на лучшее, а сейчас я ложусь спать. Не забудь о своем обещании кое‑что показать во сне.

– Не беспокойся, Фелл, все будет исполнено в самом лучшем виде.

 

* * *

 

Тяжелое свинцовое небо над головой, воздух насквозь пронизан надоевшей хуже горькой редьки сыростью, которая время от времени переходит в противную всепроникающую морось. Впрочем, для Георга Рваная Ноздря это была самая, что ни на есть, привычная погода, поскольку за все свои двадцать пять лет этот человек ни разу не видел другого неба и знал о существовании солнца лишь из уст своего отца и прочих стариков. Те, в свою очередь, узнали об этом от своих предков, поскольку вот уже не один десяток поколений небо в этих местах было постоянно затянуто тучами, а из мрачных облаков, укутавших небо плотной пеленой, практически не переставая, лил дождь.

Георг с раннего детства любил подобраться поближе к костру и с удовольствием послушать рассказы бывалых людей о былом житье‑бытье в благословенные времена, которые взрослые почему‑то называли «до катастрофы».

– До катастрофы небо было синим, а солнце ярким и теплым, – говорил один.

– До катастрофы драгоценной бронзы и латуни было в достатке, а теперь, где ее искать? – вторил ему другой.

– До катастрофы, говорят, еда не бегала по лесу, а лежала в га‑ма‑зи‑не, – с трудом выговаривая странное слово, вступал в разговор третий, – бери – не хочу…

– Ну уж это ты дал маху! – осаживал явного враля кто‑нибудь из товарищей. – Не может мясо, и другая еда просто так валяться где бы то ни было – ее обязательно кто‑нибудь схватит и слопает, пока остальные хлопают ушами.

– Я тебе отвечаю! – тут же начинал кипятиться третий. – И мяса, и шкур звериных, и бронзовых топоров, наконечников стрел и копий, скребков, а также прочей утвари в этих гамазинах было хоть задницей ешь – на всех хватало, даже с избытком. Мне дед рассказывал.

– Конечно дед! Кто же еще? – ехидно поддакивал оппонент и тут же добавлял: – Твой дед был знатным вралем, такого мог навыдумывать, что уши в трубочку начинали заворачиваться. Сам слышал, как он рассказывал о том, что люди летали по небу и о других невероятных чудесах. Короче, дед твой был пустым человеком, и ты в него пошел…

После столь недвусмысленного обидного выпада между мужчинами часто возникали нешуточные потасовки, заканчивающиеся разбитыми носами и выбитыми зубами.

Георг Рваная Ноздря почему‑то всегда верил самым невероятным байкам о легкой и беззаботной жизни в том прекрасном «до катастрофы». Однако мрачное небо, по всей видимости, не собиралось синеть, а таинственное солнышко по какой‑то неведомой причине продолжало прятать свой лик за плотной пеленой свинцовых облаков. Спорившие когда‑то у костра мужчины уже давно либо погибли в схватках с дикими животными, либо умерли в страшных муках от неведомых хворей, от которых не помогают ни медвежья кровь, ни отвар ромашки, тысячелистника или зверобоя. Наоборот, со временем жизнь становилась все хуже и хуже. Откуда‑то начали появляться ранее невиданные чудища, весьма злобные и очень опасные.

А пару месяцев назад в окрестностях становища Георга объявились странные люди, мало похожие на людей. Гиганты, на две головы выше любого взрослого мужчины, были вооружены суковатыми дубинами, которые, не задумываясь, пускали в ход, как против животных, так и против нормальных людей. Но самым противным было то, что великаны не брезговали употреблять в пищу мясо убитых людей. Все попытки каким‑то образом договориться с людоедами к успеху не привели – на их стороне была сила, против которой народу Пещер противопоставить было нечего.

 

Date: 2015-06-05; view: 247; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию