Сбалансированная экосистема 3 page

– Американцы или еще кто‑нибудь, неважно, – ответил Андрей и, напрягая изо всех сил легкие, заорал: – Люди, сейчас из поврежденных бензобаков начнет вытекать автомобильное топливо. Всем, кто способен передвигаться самостоятельно, срочно покинуть проезжую часть и тротуары! Прячьтесь во дворах прилегающих зданий! Еще раз повторяю: забирайте раненых и без паники уходите во дворы, скоро здесь начнется настоящий ад!

Но люди не слушали предупреждающих выкриков какого‑то чудаковатого мужчины, выскочившего из покореженного автомобиля марки Вольво. Похоже, парень из‑за потери своей весьма дорогостоящей иномарки, немного тронулся рассудком, поэтому несет всякую околесицу. Толпа выстроилась вдоль проезжей части и возбужденно гудела. Кое‑кто из смельчаков пытался оказать помощь зажатым в своих транспортных средствах водителям, однако, коснувшись руками раскаленного металла, тут же отказывались от этой затеи. Несчастные какое‑то время оглашали улицу громкими мольбами о помощи и невыносимыми криками боли, но очень недолго, повсюду начал распространяться удушливый запах горелого пластика и поджаривающейся заживо человеческой плоти.

Наконец изрядно проржавевшие корпуса автомобилей начали разваливаться прямо на глазах испуганной толпы. Из потерявших герметичность бензобаков на асфальт хлынули сотни литров бензина, дизельного топлива, а также моторного и трансмиссионного масел. Однако загорелось все это не сразу, а только после того, как взорвался баллон с пропаном, установленный на одном из автомобилей. В мгновение ока широкая московская улица превратилась в огненную реку. Языки пламени вздымались выше крыш окрестных многоэтажек, заживо сжигая многочисленные толпы зевак, не успевших толком оценить степень надвигающейся опасности.

В это время Андрей Смирнов в компании белобрысого дальнобойщика, интеллигентного вида старикана и нескольких девиц, поддавшихся на уговоры молодого человека убраться куда подальше с проезжей части, стояли во внутреннем дворике одного из домов и со страхом прислушивались к душераздирающим крикам охваченных пламенем людей. Постепенно двор начал заполняться испуганными жителями заполыхавшего как свечка дома, выходящего окнами на проспект Вернадского. Из их сумбурных реплик Андрей понял, что телевидение и радио вот как полчаса перестали работать, это также касалось всех видов телефонной связи. В большинстве своем люди пребывали в шоке. Кто‑то матерился, на чем свет стоит, проклиная неизвестно кого и непонятно за что. Некоторые рыдали в голос, небезосновательно опасаясь за жизнь близких родственников. Кто‑то громогласно требовал объяснить, что в данный момент происходит вокруг и, не получив вразумительного ответа, начинал еще больше распаляться.

Неожиданно где‑то на севере столицы ярко полыхнуло, земля под ногами заходила ходуном и, спустя некоторое время, до слуха испуганных людей донесся оглушительный грохот.

– Кажется, реакторы Курчатовского института рванули, – с тоской в голосе констатировал старик. – Хвала Господу, что взрыв был не ядерный, а всего лишь тепловой, однако радиоактивное загрязнение местности все равно будет катастрофическим. Второй Чернобыль и прям в центре столицы. Да что там столица?! Если процесс имеет глобальный характер, скоро вся планета станет одним огромным Чернобылем.

– Откуда знаешь, батя? – расширив от ужаса глаза и едва не заикаясь от волнения, спросил белобрысый.

– Да все оттуда же, – с ехидцей в голосе ответил старик, – трудился в отрасли почитай полвека, пока на пенсию не упекли, а за это время успел порядком насмотреться на ядерные, термоядерные и прочие взрывы.

– В таком случае, – обратился к нему Андрей, – не могли бы вы с точки зрения современной науки объяснить нам несмышленым, что сейчас творится вокруг.

– Катастрофа, молодые люди, – трагическим голосом произнес бывший ядерщик. – По какой‑то необъяснимой причине изменились физические параметры нашего пространственно‑временного континуума таким образом, что железо в чистом виде не может существовать в условиях кислородной атмосферы. Иными словами, при контакте с кислородом воздуха и атмосферными парами воды любая сталь, даже нержавеющая очень быстро превращается в гидрат окиси железа, по‑другому – в обыкновенную ржавчину как, например, этот зубной мост. – Он сплюнул себе под ноги лишенные металлической основы пластмассовые детали стоматологического протеза. Затем ощерился беззубым ртом и, заметно пришепетывая, сказал: – Все, теперь жевать нечем.

– Как вы считаете, – задал следующий вопрос Андрей, сочувственно посмотрев на старика, только что лишившегося большей части зубов, – этот процесс распространяется лишь на территорию Москвы или все намного серьезнее?

Незнакомец задумался на короткое время, будто прикидывал что‑то в уме и, прокашлявшись от всепроникающей вони горящего бензина, ответил академическим тоном:

– Современная наука не располагает данными о том, каким образом можно оказывать воздействие на физические константы нашей Вселенной, чтобы добиться практически мгновенного окисления железа. Мы можем лишь выдвигать гипотезы и делать теоретические умозаключения. Вполне вероятно, изменение мировых постоянных имеет вселенские масштабы, а может быть, какие‑то умники запустили процесс только в пределах нашей планеты или в отдельно взятом регионе. Хотя, еще раз повторяю, мне не только не известно о существовании подобных устройств, я не могу даже чисто умозрительно предположить, на основании каких физических законов может функционировать такое устройство. Если установка, генерирующая пространственно временные возмущения или какие‑то неведомые доселе излучения, находится на поверхности Земли, то этот феномен гарантированно имеет локальный характер, поскольку само это устройство не должно попадать под действие создаваемых им полей. Однако если гениальные безумцы догадались вывести установку на орбиту и облучать всю поверхность планеты…

– Тогда этому миру полный писец, – закончил мысль Андрей.

– Грубо, молодой человек, но, по сути, очень даже верно. Вообще‑то, я не могу понять, почему мы с вами до сих пор живы, ведь железо суть основа нашей крови? Почему столь стремительные окислительные процессы еще не убили все живое вокруг? Впрочем, я не специалист и в биохимии ничего не понимаю, – грустно улыбнулся бывший физик‑ядерщик, – После того, как утихнут пожары на улицах, я бы на вашем месте бежал со всех ног и как можно дальше от столицы. Если в самое ближайшее время Москве не будет оказана гуманитарная помощь, здесь начнется такое, чего мне не хотелось бы пережить за все блага земные и небесные.

– А как же вы? – хлопая белесыми ресницами, спросил дальнобойщик.

– Похоже, срок моей жизни подошел к своему логическому завершению, при моем больном сердце и старческой немощи мне далеко не уйти, к тому же, – он бросил многозначительный взгляд на остатки зубных протезов, – мне теперь нечем жевать, а у вас молодых есть реальный шанс уцелеть и возродить цивилизацию людей если не в прежнем виде, то хотя бы как‑то по‑другому. – С этими словами старик пожал руки своим новым знакомым и медленно побрел к одной из незанятых лавочек рядом с оборудованной во дворе дома детской площадкой.

– Тебя как зовут‑то, парень? – Спросил Андрей у бывшего дальнобойщика.

– Василием меня кличут, – часто‑часто заморгал глазами паренек.

– А меня Андреем. У тебя кто‑нибудь из родни имеется?

– Никого, – отрицательно замотал головой Василий, – детдомовские мы.

– В таком случае, Василий, если не возражаешь, пошли со мной – вдвоем все‑таки веселее будет.

– А куда пойдем‑то?

– В Анапу. Сегодня утром я отправил туда жену и детей. За полчаса до начала этого кошмара она мне сообщила по телефону, что самолет благополучно приземлился, что все живы и здоровы.

– Ну что ж в Анапу, так в Анапу, – весело оскалился прокуренными до черноты зубами Василий. – Коль удастся, на море посмотрю – пять лет за баранкой, почти всю Европу исколесил, а море или какой океан ни разу не видел, только озеро Балатон, да и то из кабины своей Татры…

Парочка вышла из‑под арки выгоревшего до основания кирпичного дома на обезображенную до неузнаваемости проезжую часть, когда солнце уже клонилось к закату. Стальных остовов автомобилей уже не было, зато кругом валялись оплавленные и закопченные детали, изготовленные из цветных металлов, по всей видимости, не поддающихся столь быстрой коррозии как железо и его сплавы. Спустя пару минут прямо у них на глазах произошло обрушение одной из высотных башен. Впрочем, строение находилось на изрядном удалении, и его гибель ни коим образом не угрожала жизни и здоровью молодых людей. На всякий случай товарищи вооружились кусками латунных труб, найденных ими среди остатков автомобильного хлама.

Москва повсюду горела, как горела два века назад во времена нашествия могучей армии Наполеона. Даже асфальт местами выгорел, местами стек по трубам ливневой канализации, обнажив щебенчатое основание дороги. Несмотря на то, что небо над столицей и ее окрестностями было затянуто непроницаемой дымкой, было отчетливо видно мрачное грибовидное облако, дамокловым мечом нависшее над северо‑западной окраиной города в ожидании хотя бы какого‑нибудь ветерка. Как только метеорологическая обстановка изменится, смертельно опасное облако начнет свое движение, чтобы в конце концов выпасть радиоактивным дождем на головы ничего не подозревающих людей и животных.

Несмотря на то, что еще совсем недавно проспект Вернадского представлял один огромный пожар, немногочисленные пока кучки испуганных людей уже устремились прочь из города. Очень скоро начнется великий исход многомиллионного населения столицы, точнее тех, кому посчастливилось или, наоборот, не посчастливилось выжить после столь ужасных событий.

Когда над миром воцарилась ночь, Андрею и Василию удалось выйти за границу кольцевой автодороги. Не сговариваясь, они свернули в стоящую в стороне от Киевского шоссе березовую рощицу. Без лишних слов перекусили копченой колбасой, запив ее минеральной водой из пластиковой бутылки (кое‑какие продукты им удалось прихватить по дороге в одном магазинчике, брошенном хозяевами и наполовину разграбленном посетителями) и завалились спать прямо на разогретую солнцем землю.

Василий тут же начал выводить носом замысловатые рулады. Андрей еще долго лежал с открытыми глазами, пялясь на тусклые из‑за дыма пожаров звезды и беспокойно переворачиваясь с боку на бок. Он думал о жене, детях и о том, что очень правильно поступил, отправив их подальше от Москвы. Особенно он радовался тому факту, что самолет все‑таки успел удачно приземлиться до начала катастрофы и не развалился в воздухе. Еще он мечтал о том счастливом мгновении, когда прижмет к сердцу свою красавицу Алену и двух малолетних балбесов Вована и Толяна…

* * *

Неожиданно Феллад вновь ощутил себя пространственным объемом, в котором были заключены две сферы: огромная оранжевая и совсем маленькая голубая. Юноша был шокирован и полностью деморализован увиденным, ему очень хотелось тут же начать задавать вопросы, но, поскольку в данный момент он был всего лишь посредником, обеспечивающим встречу на высшем уровне, возможности что‑либо спросить у него не было. Тем временем диалог между Деревьями и Мудрым Квакхом перешел в иную стадию.

– Как тебе удалось получить эту запись? – уважительно спросил озерного жителя Древ.

– Долго объяснять, коллега. В двух словах, мне удалось разработать методику темпоральных погружений в единое информационное поле. Сложнее всего оказалось вычленить, идентифицировать и расшифровать отпечаток психоматрицы человека, по имени Андрей Смирнов. Мне несказанно повезло, это был один из немногих, кому во время катастрофы удалось сохранить контроль над своим рассудком. Большинство психоматриц его соплеменников настолько размазаны, что все попытки использовать их для получения объективной информации не дали положительных результатов. Однако, уважаемый Древ, я продемонстрировал этот кусочек вовсе не ради хвастовства собственными успехами. События, произошедшие более восьми тысячелетий назад, могли бы иметь для нас исключительно познавательную ценность, если бы не одно обстоятельство… – Квакх выдержал драматическую паузу, затем вновь заговорил: – Сопоставив между собой полученные результаты, я пришел к выводу, что скоро, очень скоро над нашим миром нависнет весьма страшная угроза, не менее, а может быть, даже более серьезная, чем в те далекие времена. Но самое главное, источник грядущей опасности напрямую связан с тем, что случилось на Земле восемьдесят веков назад. – Огорошил слушателей хозяин Мутного озера и без дополнительных уговоров принялся объяснять Древу принципы своей методологии создания точных прогнозов на основании сравнительной корреляции случайных взаимозависимых событий.

На этом этапе переговоров беседа Древа и Квакха перешла в область абстрактно‑умозрительных построений и для Феллада потеряла всякий смысл. Какое‑то время шары увлеченно обменивались многоэтажными формулами, рисуя прямо в воздухе математические символы. При этом они по очереди комментировали свои каракули столь мудреными терминами, о значении которых Феллад мог лишь догадываться, несмотря на то, что совсем недавно сдал экзамен по базовому курсу высшей математики и абстрактной физики и знания эти еще не успели выветриться из его головы. То, что в данный момент обсуждали Древ и Квакх, на самом деле не имело прямого отношения ни к высшей математике, ни к современной физике, скорее это был диалог двух философов, пытающихся сформулировать какие‑то свои выводы общедоступным языком математических символов. От немыслимого умственного напряжения оранжевый шар сознания Деревьев распух до такой степени, что посреднику пришлось здорово поднапрячься, чтобы раздвинуть границы контролируемого им объема. Это свидетельствовало о том, что к заумной беседе с Квакхом подключались все новые и новые ячейки коллективного разума. В свою очередь интенсивность свечения ментальной сферы лягуха достигла своего апогея. Феллад начал уже побаиваться, что две сферы ненароком соприкоснутся. К чему способен привести подобный контакт, можно лишь гадать, но у Феллада откуда‑то появились веские основания для серьезных опасений.

К счастью беспокойство юноши оказалось напрасным. В какой‑то момент все вернулось на круги своя: сознание Квакха перестало сиять как раскаленный до внутризвездных температур плазменный шар, а виртуальный образ коллективного разума Деревьев значительно потерял в объеме. Теперь у Феллада отпала необходимость с прежним усердием следить за тем, чтобы кто‑либо из собеседников ненароком не выпал из контролируемого его сознанием пространства, и он вновь прислушался к разговору своих подопечных.

– Значит, у нас в запасе от пяти до десяти лет. – Закончив свои математические упражнения, задумчиво пробормотал оранжевый шар.

– Совершенно верно, – в тон ему ответил Квакх, – максимум – десять, минимум – пять.

– Даже если в нашем запасе окажется не пять, а десять лет, это ничего не меняет – все равно этого срока катастрофически недостаточно. Мы не успеем подготовиться…

– В таком случае прошу тебя, Древ, взглянуть вот на этот корреляционный график! – Громко воскликнул лягух, как Фелладу показалось с долей нескрываемого ехидства. Сразу после этих слов в воздухе появилось изображение предлагаемого к рассмотрению доказательства.

Однако коллективный разум Деревьев совершенно не отреагировал на непочтительную реплику самонадеянного озерного анахорета. Оранжевый и голубой шары приблизились друг к другу на критическое расстояние и вновь перешли на свой «птичий язык», иными словами, начали в буквальном смысле извергать из себя искрометные формулы, светящиеся графики, пылающие самым немыслимым разноцветьем диаграммы, сопровождая все это мудреными формулировками.

Наконец конструктивный диалог между шарами подошел к концу, после чего окончательно уменьшившийся в размерах Древ обратился к Квакху:

– Из твоих расчетов получается, что ставку необходимо делать всего на одного человека.

– Совершенно верно, уважаемый Древ. Если ты не согласен, давай еще раз все проверим.

На что оранжевый шар немедленно ответил с нескрываемой симпатией в голосе:

– Вовсе ни к чему снова перепроверять твои расчеты, они безупречны. Дело в том, что мне, как существу коллективному, трудно свыкнуться с мыслью, что всего лишь один слабый человек способен взять под контроль ситуацию и спасти этот мир от надвигающейся угрозы. Однако с цифрами и формулами не поспоришь.

– Вот и славно. Программа подготовки Спасителя нами разработана. Объект полностью в твоем распоряжении и готов к дальнейшему курсу обучения. Поскольку этот человек весьма эмоционален, постарайся избавить его от излишних переживаний – прогнозируемые точки критических событий на графике за номером пятьсот тридцать семь. Засим разреши откланяться.

* * *

К Мутному озеру друзья вернулись уже под вечер, поскольку диалог между Квакхом и Деревьями начался в два часа пополудни и занял более четырех часов. Устроившись на одном из прибрежных камней, приятели решили немного перекусить, Феллад – парочкой плодов, сорванных с одного из Деревьев, а Квакх – огромной безглазой рыбиной, которую весьма ловко извлек из мутных вод своего родного озера.

– Значит ты не такой уж бессмертный, как о тебе говорят. – Отряхивая ладони от налипших на них кусочков мякоти, констатировал юноша.

– Получается так. – Возвращая аккуратно обглоданный остов рыбины обратно в воду, мысленно ответил Квакх. – Но лет пятьсот до момента передачи знаний преемнику мне все‑таки удастся протянуть.

– Вот оно как! – удивленно воскликнул Феллад. – Значит ты долгожитель как Деревья. А сколько же тебе сейчас?

– Всего‑то сто двадцать – сущий пустячок для разумных лягухов.

Затем человек вопросительно посмотрел на зеленокожего приятеля и как бы исподволь спросил:

– Скажи, Квакх, какая опасность угрожает всем нам, и что ты думаешь о Деревьях после беседы с ними?

Перед тем, как сформулировать ментальный посыл, хозяин Мутного озера немного помолчал, будто анализировал и систематизировал свои впечатления, полученные во время общения с коллективным интеллектом разумных Деревьев.

– Видишь ли, Фелл, сегодня я наконец‑таки осознал кое‑что, доселе непостижимое для моего понимания. Раньше я никак не мог принять истину о том, что носителем высокоорганизованного интеллекта может быть не только отдельный представитель племени разумных существ. По своей сути Деревья – суть такое же одинокое создание, каким являюсь я. В этом отношении мы с ним родственные души. Я очень сожалею о том, что раньше не вступил в контакт с этим милым существом…

– Милым существом?! – Удивленно воскликнул Феллад. – Значит, ты больше не считаешь, что Деревья представляют угрозу для моих соплеменников?

– Чему ты так удивляешься? – Квакх сопроводил свой ответ мыслеобразом, означающим крайнюю степень недовольства неуважительным тоном собеседника. – На то и существуют убеждения, чтобы их менять. Сегодня утром я считал Деревьев существами, потенциально опасными, поскольку был уверен в том, что люди полностью зависимы от их доброй или злой воли. В процессе общения с коллективным разумом ваших древесных братьев я понял, что существует некая жесткая симбиотическая связь, обуславливающая взаимное процветание двух ваших видов. Если ее каким‑то образом разрушить, в первую очередь пострадают не люди, а Деревья, ибо они, несмотря на все свое могущество, есть всего лишь средство, для ускорения продвижения человечества вверх по эволюционной лестнице. – Лягух замолчал, внимательно посмотрел на откровенно‑озадаченную физиономию Феллада и, совсем по‑человечески кивнув своей малоповоротливой головой, еще раз подтверждая собственные выводы. – Да, да, молодой человек, именно средством или инструментом, коим до того как появились деревья, были наука и техника.

Те‑ех‑ни‑и‑ка‑а, – со смаком растягивая звуки, будто пробовал незнакомое слово на вкус, произнес юноша. – Что за зверь? Никогда о таком не слыхивал. Наука – штука понятная, техника – нет.

– Бестолковое млекопитающее! – оскалился в саркастической усмешке Квакх. – Не далее как четыре часа назад в твое сознание была внедрена психоматрица жителя Земли эпохи научно‑технического прогресса. Ты прожил частицу его жизни и не вынес для себя ничего полезного!

Хозяин Мутного озера тут же попытался отвесить «бестолковому млекопитающему» увесистую ментальную оплеуху. Но не тут‑то было. Зная коварные повадки друга, Феллад успел установить на пути предназначавшегося ему энергетического сгустка некое подобие зеркала, к тому же ему удалось добавить к отраженному психосоматическому посылу изрядную толику собственной энергии. Ментальная затрещина в несколько усовершенствованном виде вернулась обратно к своему создателю и угодила тому прямо промеж глаз. Разумного лягуха буквально смело с насиженного камня, а когда его голова‑тыква вновь появилась в поле зрения Феллада, молодой человек с нескрываемым удовлетворением отметил, что глаза Квакха собраны в кучку и адекватно воспринимать реальность его приятель пока еще не в состоянии.

Горе‑воспитатель взгромоздился на камушек и минут пять сидел молча, обхватив передними конечностями голову. Феллад прекрасно знал, каково в данный момент приходится бедолаге, поскольку за время знакомства с коварным обитателем водных глубин получал подобные оплеухи не один раз. Он даже хотел сказать лягуху что‑нибудь успокаивающе‑утешительное, но, испугавшись, что тот расценит его искреннюю заботу как неприкрытое издевательство и откровенное фарисейство, промолчал и стал дожидаться, когда тот окончательно придет в себя.

Наконец Квакх немного оклемался. Массируя своими четырехпалыми лапами необъятное вместилище своего разума, он с уважением произнес:

– Впервые тебе удалось оказать своему учителю достойный отпор. Еще немного и из тебя… Короче, так держать!

Феллад вовсе не ожидал подобной реакции от своего пострадавшего приятеля. Юноша разинул от удивления рот и как‑то невпопад промямлил:

– Лягух, что ты там говорил по поводу научно‑технического прогресса? – И, немного успокоившись, добавил: – Впредь, вместо того, чтобы посылать подлые подзатыльники, потрудись для начала доходчиво растолковать, что ты собираешься сообщить собеседнику.

– Да брось ты обижаться Фелл! – Примирительно махнул лапой лягух. – Насчет этого самого научно‑технического прогресса я и сам ничего толком не знаю. Могу догадываться, что в результате прогресса люди научились перемещаться в пространстве с помощью приспособлений, называемых автомобилями, строить каменные пещеры для различных нужд и дышать отравленным воздухом…

– Еще они могли летать как птицы и переговариваться, находясь на изрядном удалении друг от друга, – добавил Феллад и неожиданно констатировал: – Потом случилось нечто, в результате чего человечество Земли утратило весь свой научно‑технический прогресс.

– Глупый человек, – проворчал Квакх. – Прогресс невозможно утратить, это не красивый камушек, найденный на берегу. Но в принципе, ты мыслишь в правильном направлении. Человечество не только утратило способность развивать науку и технику, оно потеряло контроль над всем, чего достигло ранее, в результате едва не деградировало до животного состояния. Скажу тебе по секрету о том, чего не знает никто из твоих соплеменников: аномальные зоны – дело рук предков современных людей. Да, да, вырвавшиеся на волю могучие силы, контролируемые ими, едва не уничтожили жизнь на всей планете и загадили ее до такой степени, что последствия воздействия этих сил в некоторых районах ощущаются до сих пор.

Не может быть! – громко воскликнул юноша, да так, что гревшиеся на нежарком вечернем солнышке квакушки от греха подальше дружно попрыгали в воду. – Какие‑то сказки ты мне рассказываешь. Чтобы в слабых руках людей оказалось нечто, способное уничтожить жизнь на целой планете?.. Извини, Квакх, сидя безвылазно в своем мутном озере, ты впал в полнейший маразм. Ты хотя бы представляешь, что такое земной шар?

– Недалекий, самонадеянный человечек, Неужели ты считаешь, что Мудрый Квакх, разработавший метод темпоральной регрессии, не воспользовался в полной мере результатами своих исследований для того, чтобы не поинтересоваться тем, что происходило тысячелетия назад. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но твои безумные предки заготовили массу всякой всячины для того, чтобы весьма эффективно уничтожать друг друга. Представь, у них были такие штуки, которые они называли термоядерными боеголовками. Ну так вот, когда эти боеголовки взрывались наподобие перезрелого чокнутого гриба, вместо спор выделялось огромное количество огня, настолько огромное, что могло бы в мгновение ока выжечь лес подчистую километров на пятьдесят вокруг, а может быть, и больше или превратить всю воду Мутного озера в одно большое облако пара. И таких штуковин у них были тысячи. Мало того, твои древние соплеменники постоянно дрались между собой за еду и еще за какие‑то ресурсы…

– Ну уж это ты заливаешь! – Весело расхохотался Феллад. – Зачем драться за еду, если этой самой еды на Деревьях бери – не хочу…

Вместо того, чтобы рассердиться на скудоумие оппонента, Квакх разинул пасть и начал издавать нечто похожее на смех.

– Вот она узость мышления примитивного индивидуума, не видящего ничего дальше своего носа. Во время моего разговора с Древом ты довольно долгое время пребывал в образе жителя Земли той эпохи. И где ж ты там видел хотя бы одно Дерево? Обыкновенные деревья: ели, березы, липы, дубы, кусты разные там произрастали. Не сказать, что их было так уж много, но все‑таки… Однако ни одного Дерева ты там не мог видеть, поскольку этот вид разумных существ возник лишь после катастрофы. Я даже подозреваю, что появление деревьев – прямое следствие все того же ужасного катаклизма, ставшего причиной крушения технологической цивилизации твоих далеких предков.

– Скажи еще, что ты сам – незапланированный результат этой катастрофы, – обидевшись на «примитивного индивидуума» пробурчал Феллад.

– Абсолютно в самое яблочко, Фелл, если бы не катастрофа, Мудрого Квакха никогда бы не было на белом свете. Впрочем, как и самого Мутного озера. Видишь ли, мальчик, на этом месте раньше было то, что древние называли ядерным энергоблоком. Когда первый лягух появился здесь, озеро было малопривлекательным для обитания местечком. Моим предкам пришлось его основательно почистить от весьма вредной эманации или радиации, как ее именовали люди эпохи научно‑технического прогресса, а также всякой неприятной и очень опасной живности. Временами лапы опускались от усталости, но я все‑таки сделал это, а заодно позаботился о сухопутных монстрах, обитавших в те времена на берегах моего озера. Благодаря чему, твоим предкам и Деревьям было намного проще обживать эти места. Как сейчас помню грязных испуганных людишек, снующих повсюду с зелеными саженцами в руках…

– А вот и врешь! – Звонко хлопая в ладоши, весело и громко заорал Феллад. – Сам сказал, что тебя тогда еще не было. Как же ты мог видеть моих предков, пришедших на берега Мутного озера.

– Правильно, говорил. Меня действительно тогда еще не существовало. Однако здесь обитал другой лягух, вручивший своему отпрыску перед уходом из жизни все свои воспоминания, а тот, в свою очередь, передал информацию в полном объеме следующему потомку, и в конечном итоге она оказалась у твоего покорного слуги. Родовая память, передаваемая по наследству, вот как это называется, глупый человек! Но даже если ты поймешь, что это такое, ты не сможешь в полной мере оценить все преимущества этого способа передачи накопленных знаний, поскольку все события, прожитые моими предшественниками, являются неотъемлемой частью моих собственных воспоминаний, будто все это случилось со мной, а не с кем‑то другим.

– Классно, – с нескрываемой завистью сказал Феллад. – Мне бы так – не терял бы кучу драгоценного времени на обучение, а подошел бы к хранителю знаний и попросил его перекачать все необходимое прямо в мою голову.

Еще бы, – подтвердил лягух и хвастливо заявил: – Считай, столько жизней прожил, сколько у тебя было предков. Я, например, пятнадцатая генерация разумных лягухов, и многое могу порассказать о каждом прожитом дне любого из четырнадцати моих предшественников, ибо, также как и все они, обладаю абсолютной памятью.

– И как же вам – лягухам это удается?

– Долго объяснять, да и ни к чему тебе это знать, поскольку внедрить все мои знания в твою голову я не в состоянии. Между нами существуют непреодолимые барьеры психофизиологического свойства. Хотя это было бы очень даже заманчиво, ибо, обладай ты моими знаниями и жизненным опытом, может быть, предстоящая миссия не была бы для тебя столь тяжелой, как это предрекают результаты прогностических вычислений.

– Э… лягух! – Воскликнул Феллад, удивленно посмотрев на своего товарища. – О какой это предстоящей миссии ты только что упомянул?

– А ты чем смотрел и чем слушал во время нашей беседы с Древом? – Вопросом на вопрос ответил Квакх.

– Смотрел глазами, а слушал ушами, – с нескрываемой издевкой в голосе ответствовал юноша.

– То‑то заметно, что ничего не понял.

– А как тут что‑нибудь понять, если вы разговаривали на каком‑то тарабарском языке: «интрузия макро и микро динамических флуктуаций», «темпоральный коллапс локального домена», «квазистационарные системы» и прочая белиберда, от которой у любого нормального человека все в голове тут же становится набекрень. Кстати, Квакх, я попросил, чтобы ты мне нормальным человеческим языком объяснил суть твоего разговора с Деревьями и рассказал, что за опасность угрожает нашему миру, а ты мне своей родовой памятью все мозги запудрил.

Date: 2015-06-05; view: 289; Нарушение авторских прав