Минус 50 часов

– Лаур?.. Элен Лаур?..

– Что?.. – Женщина подалась к окну. – Что вы сказали?

– Ваша фамилия Лаур? – спросил инспектор, перекрикивая грохот ливня и рев горящей на обочине цистерны. К черному небу рвался оранжевый смерч, и все вокруг – колонны автомобилей, ребристые потоки воды на асфальте, даже плащи патрульных – все было такое же оранжевое и недоброе.

Полиция проверяла каждую машину, но фонарями никто не пользовался – в три часа ночи на шоссе было светло как днем.

– Ваша фамилия Лаур? – повторил инспектор, махнув ее ИД‑картой.

Элен снова не расслышала, но, догадавшись, кивнула.

Он с профессиональным отвращением заглянул к ней в салон и, поежившись, провел мокрой ладонью по мокрому лицу. Бессмысленный жест. По щекам вновь потекла вода, закручиваясь на подбородке в кривую китайскую косичку.

– Может, я поеду? – молвила Элен. – Ваш простатит – ваши проблемы. А у меня дела в городе.

– Покиньте автомобиль.

– Что?.. Вы шутите.

– Покиньте автомобиль! – проорал полицейский, цапая на поясе терминал.

С его стороны это было свинством. Маленькой гадостью, на которую он имел право, – вытащить человека под ливень и продержать несколько минут, пока одежда не промокнет насквозь.

Элен тряхнула головой, скидывая длинную челку набок, и открыла дверь.

Инспектор зачем‑то включил фонарь и направил свет ей в глаза. Она неохотно вылезала, чувствуя, как внимательный взгляд ощупывает ее губы, шею, цепляется за длинный смоляной «хвост», скользит по куртке, потом поворачивается – вернее, это она поворачивается, а он лишь застывает на уровне лопаток – и невзначай вползает под широкий лацкан. Несмотря на дождь, ночью было душно, а кондиционер не работал, и Элен позволила себе избавиться от свитера. Чужой взгляд холодной рукой шарил по телу и, кажется, не собирался останавливаться.

Она подняла воротник.

– Ну?..

– Дорогая машина, – со значением произнес инспектор. – По области таких больше ста штук в угоне.

Построение фразы предполагало полуинтим, но шум пожара требовал кричать изо всех сил. Так и вышло: полуинтим‑полукрик. Доверительный вопль.

– Я не из вашей области, – ответила Элен.

– Проверим. Пошлю запрос в Центральную.

Она запахнула куртку плотнее. Без толку: вода лилась и сверху, и сбоку, и как будто даже снизу. Это было похоже на автомойку. Элен предпочитала ванну.

Мимо, разрезая скатами лужи, прокатились уже три машины. Не такие дорогие, как ее «Лексус‑Т.2». Она вздохнула и посмотрела на инспектора.

Триста евро он не возьмет, испугается. А двести – возьмет. Можно предложить сто, и он согласится на сто пятьдесят. Проклятая тачка… И еще он видел бриллиантовую серьгу в левом ухе. Отдать ее к черту? Нельзя, это подарок. Надоело… Как все надоело…

– Руки на крышу, ноги врозь, – сказал полицейский громко, но ласково.

Двести. Всего‑то двести евро. Заплатить и не мучиться. Иначе обыск. Ледяная ладонь под куртку. Грязная и шершавая – прямо на грудь. Конечно, куда же еще? Ни к чему ей такое удовольствие.

Элен поправила мокрую прядь и коснулась пальцами лба. Нет, это не то…

– Не то, не то, не то… – пробормотала она.

– Ваша фамилия Лаур?

Она кивнула и вытряхнула из пачки сигарету.

Инспектор облокотился на дверь и сунул голову внутрь. Ему хотелось хоть на секунду избавиться от дождя и от воя пламени.

– Воспаления легких не боитесь? – спросила Элен.

В машине было тепло и сухо, но чтобы оценить эту роскошь, нужно хорошенько вымокнуть. Или попробовать вымокнуть.

Элен потрогала куртку. Ни капельки, разумеется. Полицейский продолжал мяться снаружи.

– Дорогая машина… – сказал он, фиксируя внимание на ее коленях. – По области больше ста штук…

Элен усмехнулась. Она почему‑то думала, что его взбесило упоминание простатита, а он просто желал денег. И это, как говорил школьный учитель физики, «объективная реальность». И значит, от этого никуда не деться.

– Да, морока… – Она проверила карманы. Наличные шелестели и в левом, и в правом, и в обоих внутренних. Проблема была в том, чтобы не вытащить слишком много.

Щелкнул прикуриватель, и Элен, вздрогнув, достала две сотни.

– Взяток я не беру, – сказал полицейский.

– Ну и правильно.

Она протянула деньги, и он их не то чтобы взял – просто банкноты исчезли под широким манжетом. Элен с инспектором посмотрели друг на друга и синхронно моргнули, будто стали друзьями.

– Всего хорошего, мисс Лаур. Да!.. Я вижу, у вас спутниковый навигатор. Хотел предупредить, что в городе он работать не будет.

– Весьма любезно с вашей стороны… – Она прикурила и тронулась.

Двенадцатиполосное шоссе было перегорожено – напротив щита «МОСКВА – MOSKAU – MOSCOW» громоздились бетонные блоки. В роли шлагбаумов выступали чумазые, утомленного вида броневики. «Лексус‑Т.2», созданный на базе старичка «Хаммера», протиснулся между бортами и, выехав на простор, устремился вперед. По обеим сторонам дороги торчали жилые башни – окна горели редко, но стены до третьего этажа были покрыты светящимися граффити. Везде одно и то же…

Слева от «Лексуса» появился его прототип, натуральный «Хаммер», не иначе – из последней партии, снятой с консервации. Какой‑то хлыщ за рулем жестом позвал Элен к себе – не то в машину, не то замуж. Она отмахнулась и включила навигатор.

Инспектор не соврал, прибор не работал. Красная точка на карте помелькала – все время в разных местах – и погасла. Сама карта с монитора не исчезла, но после двух развязок Элен потеряла направление. «Хаммер» с плейбоем был уже далеко, от него осталась лишь мутная водяная взвесь, прибиваемая к дороге дождем. В зеркале маячили фары, но ждать их не хотелось, и Элен свернула к висевшему вдали желтому зареву. В центре никогда не спят. «Кто видел Находку, тот знает Париж»… Элен не видела ни Парижа, ни, тем более, Находки, и вообще она считала, что все пословицы – мусор, но с этой сентенцией спорить было трудно.

Вскоре на улице появились машины и мотоциклы, а количество светлых окон заметно выросло, как будто Элен пересекла часовой пояс.

Из больших размокших коробок выбирались сонные люди. Потревоженный картон тяжело шевелился, менял форму и разваливался на куски. Бродяги, еще толком не протрезвевшие, мучительно возвращались к реальности. Под дождем это происходило быстро.

Элен полистала на мониторе карту и выяснила, что ей нужно попасть к какому‑то кольцу. Потом появится река – вероятно, такая же переплюйка, что и в Питере, – надо будет проехать по мосту между храмом и крепостью, и вот там, где‑то за мостом, начнется…

Элен проверила записи.

Да, начнется Полянка. Почему‑то Малая. Наверно, есть и Большая…

Она взглянула на карту.

Да, действительно, Большая тоже есть. Черт не разберет… Мерить их, что ли?

Она остановилась у тротуара и посигналила. Старик, задумчиво обхаживавший мусорные баки, повернулся и замер.

– Чего? – спросил он после паузы.

На нам был блестящий полицейский плащ – почти новый, но зачем‑то подвязанный пестрым поясом от домашнего халата. Короткие поля шляпы опустились, и с них, как с крыши, бежали частые струйки. И еще у него была борода – пегая, разлохмаченная, заметная даже сзади.

– Малая Полянка, – сказала Элен. – Подойди, дам тебе кой‑чего.

Бородатый проворно шагнул к машине.

– Это возле «Ударника», – сообщил он.

Элен достала десятку, но до окна не дотянулась.

– Какой еще ударник?..

– Киноцентр «Ударник», а там уже близко. Э, да ты первый раз в Москве? – Он покачал головой. – Сама не найдешь.

Элен побарабанила по рулю.

– Ладно, садись.

Старик без разговоров забрался в машину. Впрочем, теперь Элен видела: не такой уж он и старик. Лицо у бродяги было грязное, но относительно свежее. Он сверкнул глазами на купюру, потом, со смехотворным вожделением, на короткую голубую куртку и на голые колени.

Элен застегнула молнию до подбородка.

– Я с тобой деньгами расплачусь, хорошо?

– Сейчас едем прямо, до самой площади. Там налево, – сказал мужчина. – И хорошо.

– Что «хорошо»? – не поняла Элен.

– Хорошо расплатишься – вот и хорошо.

Она наступила на педаль, и «Лексус» рванул по ночному проспекту.

Бородатый помалкивал, лишь косился на ее ноги и тревожно, как лось в зимнем лесу, потягивал носом воздух. Купюру с приборной панели он не забрал, и это было не очень здорово. Элен что‑то предчувствовала, но пока – смутно.

Следуя указаниям бродяги, она несколько раз свернула, пока не уперлась бампером в кирпичную стену. То, что на въезде выглядело как тоннель, было каким‑то подземным складом. На стальных воротах висел здоровенный ржавый замок. Элен растерянно посмотрела назад, и этой секунды мужчине оказалось достаточно, чтобы выдернуть ключ зажигания.

– Вот и приехали, – сказал он.

– Десятки тебе не хватит? Еще?..

– «Хватит» – это не про деньги, – изрек бородатый, встряхивая ладонью, ловя выскочивший из рукава нож и выщелкивая лезвие – все одним движением.

– Возьмешь наличные и карточки, – предположила Элен. – И тачку тоже?

– И тачку, – спокойно подтвердил он.

– И меня?

– Ну так!..

Мужчина продолжал ее рассматривать, уже откровенно и деловито, как свою собственность.

– Один разик, – строго сказала она.

Незнакомец нахмурился и поиграл ножом – на случай, если она вдруг не заметила.

– А чего ты ждал? Мне что, плакать, что ли? Давай, двигайся, только по‑быстрому.

Она решительно расстегнула молнию, сунула левую руку за пазуху и, приподняв правый локоть, выстрелила через куртку ему в живот.

– Ты чего от меня ждал? – повторила Элен. – Слез?

Открыв дверь, она вытолкнула его из машины и вышла сама. Теперь ствол можно было и показать, иногда это полезно. Она носила пистолет во внутреннем кармане – страшно подумать, что сделал бы полицейский, нащупав рядом с грудью еще и рукоятку. Семимиллиметровый «стейджер», оружие профессиональных подонков: пуля на воздухе нейтральна, в крови разлагается. Если не убьет, то замучает до смерти.

– Ну что, угомонился? – Она откинула нож подальше и присела на корточки. – До Малой Полянки‑то мы с тобой так и не доехали…

Собрав силы, бородатый махнул рукой куда‑то в стык между стенами.

– Ты издеваешься? – возмутилась Элен.

Он виновато кашлянул.

– «Ударник»… Или Кремль… Любой покажет.

– Какой еще кремль?!

– Щас из трубы… направо… потом дальше… дальше, дальше… – мужчина снова помахал, уже слабее.

Элен выпрямилась и, прикрыв глаза, погладила лоб. Значит, направо и дальше… Километра три по прямой, затем поворот, еще один, там спросить у прохожего, опять поворот, и… Да, бродяга говорил правду: она попадет на мост между красным забором и большой белой церковью. Где‑то в тех местах и будет Малая Полянка.

– Тебе сколько лет? – осведомилась Элен.

– Сорокх… сорок фосемь, – с натугой произнес бородатый.

– А мне – двадцать четыре. Ты ублюдок, ясно?

– Ясно… Вызови врача. У тебя же есть?.. терминал есть?..

Она достала трубку и посмотрела в потолок. На сей раз жмуриться ей не пришлось: варианты были очевидны, почти осязаемы. И было их на удивление мало, всего четыре.

Первый. Бродяга – кстати, Петр Николаевич Рыбкин, – дохнет прямо здесь, у запертых ворот. Композитная пуля уже начала растворяться, через полтора часа его смогут спасти только в серьезной дорогой клинике. Еще через час его не спасет уже никто. Но умрет он не скоро, агония продлится до вечера.

Второй. Петр Николаевич успевает попасть на операционный стол. И продолжает жить с кривым рубцом во все пузо. Как долго – зависит от него самого, Элен это не касается.

Третий. Рыбкин выживает, и его треп о «смазливой суке со «стейджером» доходит до тех, кто ею, хм… такой смазливой, сильно интересуется. Находят ее или нет – неизвестно. Точнее, не важно. Просто этот вариант отпадает как слишком хлопотный.

Ну и четвертый, конечно. Четвертый вариант.

Элен подняла пистолет и сделала в полицейском плаще новую дырку, ближе к сердцу. Мужчина дернулся и уронил голову, как будто пуля перебила в нем арматурину.

Вернувшись к водительскому сидению, Элен скинула куртку и надела свитер. Вода с улицы сюда не попадала, но под утро становилось свежо. У Элен задрожали руки. Нервы?.. Нет, вряд ли. Если бы она тратила на это много энергии, то давно бы не жила. Хотя с другой стороны – если бы не тратила, не жила бы точно.

Элен не представляла, как некоторые умудряются дотягивать до старости, – не зная, что их ждет в следующую секунду. Не видя параллельных вариантов. Не имея возможности выбора, поскольку каждый их выбор – единственный, и каждый – навсегда. Для нее это было загадкой. А то, что делала она… вернее, то, как она жила… Иначе она и не умела.

Врач говорил Инге Лаур, что дочка у нее родится с отклонениями. Предупреждал, что ребенку будет трудно в этом мире. Советовал что‑нибудь предпринять…

Когда крошка Элен появилась на свет, того врача уже месяц, как закопали в землю – выезжал из дома и не догадывался, что за перекрестком несется трейлер с неисправными тормозами.

Он даже не догадывался…

Элен не могла этого понять. Но все же ей было трудно. Очень трудно одной.

Date: 2015-06-05; view: 345; Нарушение авторских прав