Позиция инквизитора

Во всем, что касалось ведения судебных процессов, инквизитор был абсолютно свободен. Все, кто каким-то образом препятствовал его работе, объявлялись врагами Церкви и получали тяжелый обвинительный приговор.

Таким образом, принц или вельможа, отказывающиеся помогать светским властям в выполнении вынесенного наказания нераскаявшимся или раскаявшимся в ереси, но вновь вернувшимся к ней еретикам, а также сомневающиеся в необходимости изменить законы, мешавшие Святой палате выполнять ее работу, или отказывающиеся внести в имперскую Конституцию статьи, касающиеся наказания еретиков, сами могли быть отлучены от Церкви. Это было делом непростым; такое отлучение означало, что все вассалы знатных людей освобождались от клятв верности им и что они сами ни под каким предлогом не могли входить в церковь. Этим людям запрещалось общаться с верующими. Их враги могли без страха открыто выступить против них. И, что было самым тревожным, если эти люди в течение года и одного дня не пытались вернуться в лоно Церкви, их автоматически начинали подозревать в ереси.[96]

Папы Римские фактически не сделали ничего, что могло бы увеличить достоинство и престиж института инквизиции в глазах людей. Инквизитор обладал всеми правами и привилегиями. Ему принадлежала вся полнота духовной власти. Возражать ему в чем бы то ни было означало встать на сторону дьявола. Тут и появились еретики, заявлявшие, что Папа Римский был антихристом, что Иисус Христос не был ни человеком, ни святым, что брак был большим преступлением, чем инцест, что самоубийство – это наивысшее проявление добродетели и тому подобное. Понятно, что в деле подавления подобной богохульской философии не могло быть полумер: «кто не с нами, тот против нас». Однако ересь, с точки зрения Церкви, была в первую и последнюю очередь грехом, в котором можно было признаться священнику и за который грешник мог получить отпущение грехов. Ненависть к ереси не обязательно оборачивалась ненавистью к еретикам. Интересно, что Церковь, полная непоколебимой решимости искоренить ересь, настаивающая на действенной поддержке светских властей, тем не менее настаивала, чтобы окончательное решение о том, что такое ересь и кто такие еретики, оставалось только за инквизицией. Церковь признавала отсутствие прецедентов в развитии инквизиторской процедуры. Самым главным было обеспечить, чтобы все подозреваемые в ереси и еретики предстали перед трибуналом – этой цели было подчинено абсолютно все.

Трудно преувеличить огромную сложность и ответственность позиции инквизитора. Он должен был выполнить не только относительно простое задание обнаружения преступника – нет, инквизитор должен был деликатным образом проникнуть в его мысли. Сделав это, ему следовало убедить грешника изменить свой образ мыслей, чтобы привести того к спасению и возвращению в лоно Матери Церкви. Количество еретиков, которые открыто и с готовностью рассказывали о своих еретических верованиях и надевали на себя венец мученичества ради воссоединения с Церковью, было ничтожным. Лишь полное невежество и незнание истории могло породить сравнение, которое я встретил в серьезных учебниках по этой теме: в них средневековые еретики Лангедока сравнивались с мучениками первых времен христианства. Подавляющее большинство первых стремилось путем всевозможных уверток и уловок под перекрестным допросом установить собственную ортодоксию. Например, опасаясь ареста, они всеми силами демонстрировали приверженность Церкви и даже регулярно ходили к мессе, чтобы отвести от себя возможные подозрения.

Date: 2015-06-05; view: 342; Нарушение авторских прав