Ислам в раннее Средневековье, 950–1250 гг., по отношению к событиям в других частях Евразии

И все же нельзя сказать, что эта цивилизация распалась на множество отдельных культур. Ее скрепляло единство исламского общественного строя, что позволяло жителям любой страны исламского сообщества чувствовать себя как дома во всех остальных его странах и способствовало свободному перемещению идей и обычаев по всей его территории. Мусульмане всегда ощущали себя гражданами всего Дар‑аль‑ислама. Представители различных видов искусства и науки свободно перемещались из одной мусульманской страны в другую, когда какой‑нибудь щедрый правитель сулил им награды или когда они подвергались гонениям; и любой, кто добивался признания в одном регионе, вскоре обретал славу и во всех остальных. Следовательно, локальные культурные тенденции были немногочисленны и формировались под влиянием событий и идей общеисламского масштаба. Не только культурный диалог, который представлял собой ислам как таковой, но и другие диалоги, пересмотренные под его влиянием на арабском языке, продолжались даже тогда, когда стали использоваться многие другие языки, и арабский в большинстве исламских стран сохранил область применения лишь в конкретных научных целях.

Но единство разросшегося исламского мира в Средние века уже не включало в себя столько изменений культурной жизни, сколько во времена высокого халифата. Исламское сообщество в целом изначально представляло собой фазу развития ирано‑семитского общества между Нилом и Амударьей, в основе которого лежали культурные традиции повседневной жизни его городов и деревень. В исламских литературных и других высококультурных традициях мы обнаруживаем больший отрыв

Ислам в раннее Средневековье, 950–1250 гг., по отношению к событиям в других частях Евразии от прошлого, чем в современных бытовых обычаях в этом регионе; и все же ирано‑семитские традиции высокой культуры, продолжением которых стали традиции исламского мира, всегда развивались при более скудных бытовых обычаях. Но по мере расширения исламского мира за пределы Нила и Амударьи культурные различия стали гораздо резче. Культура быта новообращенных исламских областей имела все меньше и меньше общего с культурой исконных ирано‑семитских земель. Отличались не только языки и быт – скажем, кухня или манера строить дома, – но и такие определяющие черты, как методы ведения сельского хозяйства, административная и правовая практика.

Таким образом, в мусульманском мире распространялся не весь ирано‑семитский социальный комплекс, а исламизированные традиции ираносемитской высокой культуры. Их можно назвать персидско‑арабскими традициями по двум основным языкам, являвшимся средствами их выражения, причем любой более или менее образованный представитель исламской культуры в обязательном порядке свободно владел хотя бы одним из этих языков. Космополитичное единое целое, которое образовывали люди столь разных стран и народов, сохранялось вне зависимости от повседневной жизни и персидско‑арабской высокой культуры; его стандарты влияли на культуру быта и даже меняли ее, но культура эта оставалась, по сути, индийской, или европейской, или южной, или северной, – в зависимости от региона.

Действительно, даже между Нилом и Амударьей местные культурные обычаи сильно различались, и доминирование исламского единства на уровне повседневного быта ощущалось лишь отчасти. Обычное право в самой Аравии могло так же сильно отличаться от прописанных в шариате законов, как и в любом отдаленном уголке полушария. Тем не менее центральный ирано‑семитский регион всегда отличался от остального исламского мира. Там исламское общество и его особенно высокая культура благодаря своей изначальной связи с местными обычаями и условиями имели глубокие корни по сравнению с областями, где персидско‑арабские традиции подразумевали резкий отрыв от высокой культуры прошлого и резко отличались от уровня местной культуры быта. Мы можем назвать этот центральный регион землей старого ислама, хотя суть – не в приоритетности ислама на этой земле, а в том, что он проистекал из более ранних традиций; ислам в Магрибе насчитывал столько же лет, сколько в регионе между Нилом и Амударьей, и все же исламская культура мало напоминала латинскую, ее предшественницу на этой земле, и Магриб нельзя рассматривать как часть ее центрального региона. На всем протяжении Средних веков земли между Нилом и Амударьей сохраняли доминирующее положение в исламском мире, и это признавали все. Мусульмане с периферии гордились полученным там образованием, а эмигранты из центральных земель, чей родной язык был персидским, арабским или хотя бы их диалектом, ценились повсюду. Социальные механизмы и культурные инициативы центрального региона всегда уважались, даже если не приживались в локальной среде.

Таким образом, в Средние века, представляющие для нас период наиболее яркого расцвета исламской культуры, имели место два главных ее ограничения. Несмотря на значительную степень благосостояния, высокой культуре постоянно угрожало снижение экономических и социальных инвестиций до минимального уровня аграрного общества. И второе: на непрерывно растущем пространстве исламского мира за пределами региона между Нилом и Амударьей исламская высокая культура всегда подвергалась влиянию чуждых ей обычаев. Эти факты вскрывают внутренние сложности, которые, возможно, являются не самыми важными историческими проблемами для исследователей ислама, но которые невозможно игнорировать. Почему вообще у данной цивилизации возникли такие проблемы? И почему, несмотря на них, мы наблюдаем чрезвычайно мощное культурное развитие и распространение ислама и исламской цивилизации на протяжении всего Средневековья через все восточное полушарие?

В первой половине Средневековья перед исламским миром возникла проблема необходимости полной реконструкции политического строя. В это время наблюдается чрезвычайная политическая изобретательность, при построении государства используются разнообразные элементы мусульманского идеализма. Результаты в некоторых случаях оказались положительными, но единого для всего исламского сообщества политического шаблона не сложилось. Тем не менее сообщество сохраняло свое единство. Это стало возможно скорее благодаря политическим механизмам (как в военной, так и в гражданской сфере) на относительно местном уровне, что связало исламский мир воедино независимо от границ. Суннитский халифат принял на себя новую роль символического центра, вокруг которого сплотились все локальные общества. Сложившийся в итоге политический порядок оказался на удивление прочным, устойчивым и обладал экспансивной мощью.