Глава 4. — Мне скучно, — нарочито вздохнув, сказала Марцина, младшая дочь Лары

— Мне скучно, — нарочито вздохнув, сказала Марцина, младшая дочь Лары.

Это была прекрасная юная фея, с прямыми длинными черными волосами и глазами фиалкового цвета. Сидя у небольшого озера, она расчесывала свои шелковые локоны перламутровым гребнем.

— Как тебе может быть скучно? — не могла понять Илона, королева лесных фей и бабушка Марцины. — Ведь в лесу столько разных занятий. Что, например, стало с твоим возлюбленным? — Илона сидела на искусно сотканном ковре, расстеленном на земле. — Он был неплохо сложен для смертного. У тебя отличный вкус, девочка моя.

— Я ему отказала, — ответила Марцина. — Он начал становиться таким же скучным, как вся моя жизнь здесь, бабушка. Возможно, мне стоит отправиться домой, в Теру, и навестить маму. Мне нравится наблюдать, как огорчается и волнуется доминус, когда мы обе оказываемся у него при дворе. Я знаю, о чем он думает. Он отказывается признавать существование магии и полагает, что мы обе давно уже должны быть мертвы. Однако чрезвычайно сложно отрицать что-то, что видишь прямо перед собой.

И она озорно рассмеялась. Илона тоже засмеялась, но потом рассказала:

— Твоя мать наконец покинула Теру. Стоило ей уйти, как доминус, ее правнук Кадарн, начал разбирать юго-западную башню замка, в которой она жила. Я полагаю, он уверен, что если разрушит ее дом, то она уже не сможет вернуться. Но он никогда не уничтожит этой башни, так как каждую ночь после того, как его рабочие покидают башню, я восстанавливаю ее с помощью магии. — Илона усмехнулась. — Это начинает пугать жителей Теры, а потому тревожит Кадарна. Он даже пытался взорвать эту башню. Но в конце концов он просто сдастся. Он может выкинуть Лару из своей головы, но ему не под силу избавиться от свидетельств ее пребывания в Тере.

— Я полагаю, мама отправилась в Шуннар, — как бы невзначай высказалась Марцина. — Она всегда сбегает к Калигу, когда ее силы на исходе.

— Твоя мать совершила великие деяния ради Хетара и Теры, — спокойно отозвалась Илона. — Не злись на Лару, ведь Калиг любит ее. Любит с того самого момента, когда впервые увидел. Твоя мама и Калиг предначертаны друг другу судьбой, Марцина. Так было всегда, но твоей матери нужно было пройти определенный путь, и она это сделала.

— С тех пор как Калиг попытался совратить меня, мама уже не была со мной так добра, как прежде. Бабушка, она обвинила во всем меня! — обиженно воскликнула молодая фея.

Несмотря на то что прожила уже более ста лет, она выглядела не старше шестнадцатилетней девочки.

— Марцина, Марцина, — спокойно, но сурово проговорила Илона. — Калиг не пытался совратить тебя. Это были твои откровенные и весьма вызывающие старания соблазнить его. Причем, надо сказать, старания эти он отверг. А когда твоя мать узнала об этом, то вполне справедливо была рассержена на тебя. Это был очень низкий и гадкий поступок.

Однако, говоря это, Илона не могла скрыть улыбки. И все же ее беспокоило, что Марцина так легко переиначивает правду, оборачивая ее в свою пользу.

— Когда-то ты и Калиг были любовниками, — вдруг сказала Марцина.

— Кто сказал тебе такое? — удивилась Илона.

— Никто не говорил, бабушка. Но я знаю, что это правда. Калиг живет уже много веков, так же как и ты. А вы с мамой очень похожи. Калиг не мог обладать тобой, так как тебе было предначертано стать наследницей королевы Мивы, вот он и взял себе маму вместо тебя.

— Милая моя девочка, — сказала Илона. — Не знаю, как ты могла насочинять такую историю, но умоляю, выбрось ее из головы, ибо все совсем не так. Мы с Калигом всегда были друзьями, но любовниками — никогда. Впрочем, не стану отрицать, что всегда считала его созданием весьма привлекательным. Но, как ты верно подметила, я была рождена, чтобы сменить на престоле свою мать. Калигу же предначертано быть по жизни спутником Лары. Их судьбы переплетены, и этот союз был неизбежен. Твоя мать любит Калига так, как никогда никого не любила.

— Даже моего отца?! — возмутилась Марцина.

— Она любила Магнуса Хаука как смертного, так же как до этого любила Вартана, главу клана Фиакр. А Калиг принадлежит к магическому миру, так же как и она сама. Их страсть волшебна, и она совсем иная, она несравнима с той страстью, которое волшебное существо может питать к смертному.

— А я никогда не любила, — вздохнула Марцина.

— Я знаю, — ответила ее бабушка.

— Но почему?! — вознегодовала Марцина.

Илона тихонько засмеялась.

— Ты просто еще не встретила того самого, — сказала она. — Нет, ты, конечно, предавалась удовольствиям и со смертными, и с волшебными созданиями, но ни один из них не был тем единственным. Как только он появится в твоей жизни, Марцина, ты непременно узнаешь об этом, обещаю тебе.

— А твой муж, Танос, был тем единственным? — откровенно расспрашивала Марцина.

— Танос? Бог мой, нет, конечно, девочка моя. Танос стал моим мужем, так как мне нужно было продолжить наш род. У нас очень мало общего, хотя должна признать, он замечательный мужчина-фея, он не создает для меня никаких сложностей и не распускает грязных слухов.

— Кто же был этим единственным для тебя, бабушка? — настаивала Марцина.

— Я даже не уверена, что был в моей жизни кто-то особенный, милая, — медленно произнесла Илона. — Но если бы мне пришлось выбирать, то это был бы Джон Быстрый Меч, который подарил мне твою мать. Он был красивым, чудесным юношей. И он, без сомнения, любил меня, но ему судьбою было велено служить Хетару, мне — Лесному королевству.

— Что, если я никогда не найду своего единственного, бабушка?

Илона пожала плечами:

— Не так уж важно, встретишь ты его или нет, моя девочка. С кем-то ты же разделяешь удовольствия, и это уже неплохо. Любовь, между прочим, все очень усложняет, Марцина. Один из пары влюбленных должен быть совершенно лишен эгоизма, должен быть готов пожертвовать собой ради другого. Не думаю, что я когда-либо была способна на такое. Я эгоистична и не стыжусь этого. И мне не нужно мужчин, чтобы преуспеть в жизни. Женщина не должна зависеть от мужчины. Твоя мать и Калиг уникальны. Их любовь принесет великие плоды, Марцина. Не завидуй им. Гораздо лучше быть свободной и счастливой, чем несчастной и связанной отношениями, которые тебе не нужны, моя девочка. Ты должна и дальше оставаться созданием независимым. Мужчины нужны лишь для удовольствий, или если ты хочешь ребенка. Никакой прочей необходимости в них нет.

— Не думаю, что я хочу детей, — покачала головой Марцина. — В своих отпрысков нужно вкладывать слишком много сил и времени и саму себя. Да, бабушка, я так же, как и ты, эгоистка.

Илона погладила внучку по ее шелковым волосам:

— Ты фея, моя милая девочка. Ты настоящая фея.

Да, она была настоящей, чистокровной феей, хотя не должна была быть, как думала сама Марцина. Ведь ее отец смертный. Впрочем, возможно, Марцина была единственной, кто унаследовал магические способности своей матери, так как ни ее брат-двойняшка Тадж, ни сестры Ануш и Загири не обладали ими. «И их давно уже нет в живых. Порой даже кажется, будто их вовсе не существовало», — подумала Марцина и ощутила острую и горькую печаль. Безусловно, ее старший брат, Диллон, король Бельмаира, будучи сыном Калига, был чистокровным магическим созданием. И он был жив. Калиг. Какой безумной страстью она тогда воспылала к нему и, говоря откровенно, по-прежнему ее испытывала. В ее живом воображении ни один любовник, смертный или из магического мира, не мог даже сравниться с Калигом. Однако он ясно дал ей понять, что не хочет от нее ничего подобного и что не проведет с ней даже одной ночи, полной сладострастных утех. Его отказ безмерно ранил ее гордость. Когда она впервые подошла к нему со своим желанием, он мягко отказал ей, но она настаивала — с болью вспоминала Марцина, сгорая от гнева, — настаивала до тех пор, пока он в конце концов не выдержал, взял ее за руку и привел к своим братьям со словами: «Эта шлюха жаждет, чтоб ею овладели. Остудите ее чрезмерный пыл».

Далее последовала такая ночь, какой Марцина не знала ни до, ни после этого. Принцы-тени в полной мере оправдали свою репутацию великолепных любовников. Она испытала наслаждение, прежде неизвестное ей, и ее похоть была удовлетворена. Но, отведав такой страсти, Марцина так и не перестала думать о том, какое же блаженство, должно быть, может доставить Калиг. Она так и не узнала, кто сообщил ее матери о том, что она пыталась соблазнить Калига, но Лара отправила дочь в леса Хетара и жестоко отчитала за такое поведение.

— То, что ты, моя дочь, предала меня, — это ужасно, но то, что ты скомпрометировала Калига, который был так добр к тебе, — это непростительно!

— Но это он пытался сблизиться со мной! — солгала Марцина.

Она испугалась того, как мать смотрела на нее.

— Лгунья! — выкрикнула Лара и продолжила говорить на безмолвном языке: «Ты думаешь, я не знаю Калига, Марцина? Думаешь, я поверю в это жалкое вранье? Неужели ты так ничему и не научилась ни у меня, ни у своего отца? Магнус Хаук был самым благородным из смертных. А я вела себя когда-нибудь столь бесчестно? Тебе должно быть стыдно, дочь моя!» Эти слова, произнесенные на безмолвном магическом языке, ранили гораздо сильнее, чем если бы Лара сказала их вслух.

Но что-то не позволило Марцине попросить прощения у матери. Вместо этого она надменно посмотрела на Лару и сказала:

— Ты можешь думать что хочешь, мама. Но я знаю правду о том, что случилось.

Почему она не смогла признать своей вины и попросить у матери прощения, Марцина не понимала до сих пор. И все же она не смогла это сделать.

И до сих пор она видела ту ярость и презрение в небесно-голубых глазах Калига, когда он вел ее к своим братьям. Вне всякого сомнения, она получила немалое удовольствие с ними, и все же было бы лучше, если бы он побил ее и изгнал из Шуннара. Так она бы уже никогда туда не вернулась. Марцина завидовала тому, как беззаветно и преданно Калиг любит Лару. То, что связывает их, выходит за рамки одной только магии.

— Как давно ты в последний раз виделась с матерью? — спросила Илона, прерывая мысли девушки.

Марцина пожала плечами:

— Несколько лет назад, бабушка. На церемонии прощания с Таджем. Мне было нелегко поверить, что тот старик в гробу — мой брат-двойняшка. Впрочем, он оставался привлекательным мужчиной, как и наш отец.

— Отправляйся к своей матери, девочка моя, вы должны увидеться, — велела Илона внучке. — Усмири свою гордыню. Попроси у Лары прощения. У нее большое и доброе сердце, она простит тебя. Она тебя любит.

— Боюсь, Калиг уже никогда не сможет мне верить, — сказала Марцина. — И должна признаться, бабушка, что я по-прежнему нахожу его пленительным.

— Но ведь ты уже смирилась с тем, что он никогда не будет твоим, милая?

Марцина кивнула, искренне — в ней не было ни тени лжи и коварства.

— Я знаю, он принадлежит маме, — с горечью вздохнула она.

Илона улыбнулась.

— Тяжело признать, что тот, кому готова отдать свое сердце, любит другую. Но ты еще молода и переживешь это. А теперь отправляйся к Ларе.

— Мне надо подумать об этом, — дернула плечом Марцина и исчезла, оставив перламутровый гребень в глубоком бархатном мху сочного темно-зеленого цвета.

Илона нетерпеливым жестом отбросила назад свои серебристо-золотые волосы. Этот разрыв между ее дочерью и внучкой, подобный глубокой ране, необходимо было исцелить. Что-то непременно должно было произойти и перемениться. Она это чувствовала. И подданные ее волшебного королевства чувствовали это. И сам лес предвосхищал перемены. Недавно она встречалась с правителями других магических миров — Аннаном, королем водных фей; Ласло, королем горных фей, и Гвенер, королевой луговых фей. Все они также предчувствовали, что надвигается нечто судьбоносное. Но никто из них не представлял, что именно.

— Хм-м, — протянула Илона и, щелкнув пальцами, в мгновение ока появилась перед своей дочерью и Калигом, которые безмятежно сумерничали в главном саду Шуннара.

Заметив пурпурный дымок, что всегда предвосхищал появление матери, Лара встала и пошла ему навстречу.

— Мама! Как я рада видеть тебя, — поприветствовала Лара.

— Вы должны помириться с Марциной, — напрямую начала Илона.

— Добрый вечер, Илона. Пожалуйста, присаживайся, присоединяйся к нам, — сказал Калиг, помогая королеве фей устроиться в удобном кресле.

Взяв возникшую прямо в воздухе чашку ягодного напитка, он подал ее Илоне.

— Калиг, — довольным голосом заговорила она. — Ты всегда так гостеприимен. А теперь скажи Ларе, что она должна снова сблизиться с Марциной. — Илона сделала глоток из серебряной чаши.

— Лара сама принимает решения, Илона, и ты это прекрасно знаешь. Что же такого замечательного сделала Марцина, что ты настаиваешь на их примирении с матерью? — откровенно спросил Калиг.

— Ничего экстраординарного, — ответила Илона. — Но я чувствую, что должно произойти нечто. Нечто чрезвычайно важное. Что-то, ради чего мы все должны будем объединиться. Несмотря на происхождение Марцины по отцу, я хочу, чтобы она осталась на стороне Света, — сказала она Калигу.

— Значит, ты тоже чувствуешь это, — тихо произнес Калиг.

— Мы все чувствуем — на равнинах, в горах и в воде. Это ощущение очень явно, почти осязаемо, но никто не может определить, что именно оно означает.

— Это Колгрим, — вмешалась Лара. — Он планирует выбрать себе невесту и произвести на свет наследника.

— Что?! — Илона была в изумлении. — Я была уверена, он сделал это уже в Темных Землях со своей сестрой Циардой.

— Он пытался на протяжении трех брачных циклов, но она не оправдала его ожиданий. Он убил ее, мама, — сказала Лара.

И поведала ей обо всех остальных убийствах, что Колгрим совершил вслед за этим. Илона была в ужасе.

— В своих злодействах он превосходит даже отца, — отметила она. — Но кто же та невеста, которую он собирается взять в жены? И где она?

— Пока мы ничего не знаем, мама. Мы стараемся узнать все, что только возможно. Один из принцев-теней несколько месяцев наблюдал за происходящим, но так и не смог выяснить ничего, кроме того, что было нам уже известно, — рассказывала Лара. — Мы с Калигом сами должны отправиться в Темные Земли, чтобы выяснить, кто эта несчастная девушка. И конечно, постараемся предотвратить этот союз. Чем дольше мы сможем удерживать Колгрима от женитьбы, тем лучше.

— Безусловно. — Илона кивнула. — Тебе нельзя позволить своему темному сыну найти жену и зачать наследника, но прежде ты должна вернуть Марцину в свое сердце, Лара. Ты нужна ей.

— Тогда пусть она придет ко мне и попросит прощения за свою ложь. Ни в чем другом я более не стану винить ее, ведь она от природы была вспыльчива, но той страшной лжи я не смогу простить ей, если она сама не попросит об этом. Ведь и ты не простила бы такого, мама. Что, если бы Марцина попыталась соблазнить Таноса, а затем сказала бы, что все было совсем наоборот?

— Соблазнить Таноса? — Илона не сдержалась и залилась звенящим смехом. — Я бы ни за что не поверила в это, Лара.

— Вот и я не поверила, что Калиг пытался совратить Марцину. — Лара стояла на своем. — Но, мама, неужели подобная ложь не разозлила бы тебя?

Смех Илоны стих, и она сказала:

— Да, конечно. Очернить Таноса, который всегда был очень добр к Марцине, было бы ужасно, Лара, так же как и ее ложное обвинение в адрес Калига. Я хорошо понимаю твой гнев, но ты должна простить дочь. Лара, если Силы Тьмы снова восстанут, мы ведь не хотим, чтобы они заманили Марцину на свою сторону. А учитывая, кто ее настоящий отец, вероятность этого велика. Мы приложили немало усилий, чтобы сделать Марцину сильной, верной и доброй, и все же в ней остается это опасное, разрушительное безрассудство, которое она непременно должна научиться контролировать.

Внезапно Калиг вытянул руку, казалось в пустое пространство. Его пальцы почти полностью сомкнулись, и резким движением он из ниоткуда втащил Марцину, которая оказалась теперь между ними.

— Кажется, у нас тут шпион, — произнес он. У него был суровый и очень озабоченный вид. — Как давно ты подслушиваешь, Марцина?

Обычно бледное лицо Марцины теперь стало совершенно бесцветным. Она посмотрела на бабушку:

— Бабушка, что значит «учитывая, кто ее настоящий отец»? — Ее молодой звонкий голос дрожал, а фиалковые глаза были полны страха.

Лара протянула руку и буквально вцепилась в предплечье Калига. Ее пальцы судорожно впились в его мускулы. Илона издала какой-то неопределенный звук — не то всхлипнула, не то жалобно простонала. Ее взгляд отчаянно метался в поисках спасительных глаз Лары.

— Моим отцом был Магнус Хаук, не так ли? — В юном голосе Марцины чувствовалось страдание.

Лара сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Отпустив руку Калига, она подошла к своей младшей дочери и заключила ее в нежные объятия.

— Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, мое невыносимое дитя? — сказала она и провела рукой по ее темным волосам. — Даже когда ты совершаешь глупые, бездумные поступки и бесстыдно лжешь мне, я все равно люблю тебя.

Марцина посмотрела на мать. Тепло ее рук, ее объятий успокаивало, и в эти мгновения она почувствовала себя такой защищенной, какой не была уже десятки лет.

— Ах, мама, прости меня. Калиг даже не приближался ко мне. Это я желала, а когда он отказал мне, я была в ярости. Я не хотела лгать, но я восхищаюсь им всю свою жизнь.

— Я знаю, — тихо сказала Лара. — Я прощаю твою жестокую ошибку, моя родная. — Она нежно поцеловала Марцину в макушку.

— Но, мама, о чем говорила бабушка? Моим отцом был Магнус Хаук, ведь так? — Марцина смотрела на Лару с нетерпением и неумолимым вопросом во взгляде.

У Лары не оставалось выхода, она должна была поведать Марцине тайну, которую хранила так много лет.

— Вы с Таджем родились в один день, — начала Лара. — И все поверили, что вы родные двойняшки. И Магнус Хаук тоже поверил, что ты его ребенок, так же как и твой брат. Но он не был твоим отцом, Марцина. Вскоре после того, как был зачат Тадж, на равнине снов меня изнасиловал Колл, Повелитель Сумерек. Ты его дочь.

— Нет! — вскрикнула Марцина.

Ее взгляд заметался между Илоной и Калигом, в надежде, что кто-то из них опровергнет это, но они молчали.

— Есть еще кое-что, — добавила Лара, — и ты должна знать это. Когда-то давно, когда я проводила лето в Новом Дальноземье среди кланов, Колл, Повелитель Сумерек, похитил меня и стер мою память. Он считал, что я его избранная жена. Он зачал мне сына. У Повелителей Сумерек может быть только один наследник, хотя при этом они могут иметь много дочерей. Калиг помог восстановить мою память и рассказал мне, что все это было спланировано, чтобы я родила Коллу сына, который в будущем посеет хаос в Темных Землях. С помощью магии, которую мне вернули, я сделала так, что детей стало двое. Рождение Колгрима и Колбейна внесло анархию в Темные Земли. После я вернулась к своей настоящей жизни. Воспоминания о тех месяцах, что я провела там, были стерты из памяти всех нас, ради нашей же безопасности. Но Колл стал являться мне в снах, пытаясь вернуть меня. В конце концов Калиг был вынужден поведать мне о том, что произошло, и вернуть мои воспоминания о времени, проведенном в Темных Землях, чтобы я могла защитить себя, так как Колл угрожал, что расскажет обо всем Магнусу. Однако я сделала это первой.

— Что же сделал отец… то есть доминус, когда ты рассказала ему? — спросила Марцина.

Она казалась такой уязвленной, ослабленной и сломленной!

— Он был в ярости. Его гордость была растоптана. Он проклинал меня и Калига. В какой-то момент твоя бабушка уже грозилась превратить его в камень, так он разозлил ее. Но вскоре его гнев и боль утихли, ведь твой отец любил меня.

— Не называй его моим отцом! — воскликнула Марцина. — Он не был моим отцом! Моим отцом был монстр, изверг, который силой, против твоей воли зачал меня! — И она отчаянно и горько зарыдала.

Лара обняла свою младшую дочь, крепко прижав к себе.

— Магнус Хаук так и не узнал правды о твоем появлении, моя милая. Он считал себя твоим отцом, и он был им. Твоим единственным и настоящим отцом.

— Значит, я родная сестра Повелителя Сумерек, — медленно произнесла Марцина и внезапно вспомнила, как давным-давно она впервые отправилась жить в леса, к бабушке королевских кровей.

Тогда она только научилась перемещаться из одного места в другое с помощью магии и, будучи в восторге от новых возможностей, появилась в покоях Лары, чем очень ее удивила. Марцина застала мать за разговором с двумя молодыми людьми, но Лара в тот же миг, почти без объяснений, волшебным образом спрятала их.

— В тот раз, когда я впервые переместилась с помощью волшебства… — начала Марцина.

— Да, я помню, — кивнула Лара.

— Я успела бросить лишь взгляд на тех двух молодых людей, что были с тобой. Их лица были одинаковы, но один из них был темный, а другой светлый. — Марцина перебирала воспоминания. — Кто из них стал Повелителем Сумерек, мама?

— Колгрим, тот, что с золотистыми волосами, — ответила Лара.

— Что же случилось с другим, темноволосым? — не унималась Марцина.

— Колгрим заточил его в темницу вместе с их отцом, в камеру, созданную принцами-тенями, — рассказывала Лара. — Никто из них уже никогда не будет свободен.

Холод и ужас сковали Марцину. По щекам ее струились слезы, но она словно не замечала их. За эти несколько минут весь ее привычный мир вдруг изменился до неузнаваемости.

— Так вот почему я чистокровное магическое создание, в отличие от Ануш, Загири и Таджа, — задумчиво подвела итог Марцина.

— Да, поэтому, — сказала Лара, продолжая гладить ее длинные черные волосы.

— В моей душе есть место и Свету и Тьме, — заметила Марцина. — И необходимо сохранять меж ними равновесие. Ведь так, мама? — Она смотрела Ларе прямо в глаза.

— Хочется надеяться, Марцина, что Свет возьмет верх над темным началом в тебе, так как в грядущей битве нам будет нужна твоя помощь, — сказала Лара.

Марцина долго молчала, но наконец заговорила:

— Теперь я понимаю, почему время от времени я совершаю столь безрассудные и низкие поступки.

— Никто не совершенен, — ответила Лара. — Даже в магическом мире. Всегда и во всем должно быть равновесие.

— Как же ты можешь любить меня?! — в порыве спросила Марцина. — Ведь он взял тебя силой!

— Да, это правда, что ты не была плодом любви, — откровенно сказала Лара младшей дочери, — но, как только я увидела тебя, с самой первой секунды я полюбила тебя, Марцина. И Магнус искренне любил тебя. Всю свою жизнь ты была окружена любовью, и именно она делает тебя сильной и будет придавать тебе сил всегда.

— Но если бы отец, то есть доминус, узнал бы правду, мама, стал бы он любить меня? Если бы он знал, что мой биологический отец был воплощением зла, смог бы он тогда любить меня?

— Конечно! — без малейшего колебания ответила Лара. — Он любил бы тебя, несмотря ни на что. Я знаю это совершенно точно. У Магнуса было большое и щедрое сердце, что отличало его от прочих смертных.

Теперь заговорила королева лесных фей:

— Что ж, Марцина, теперь ты знаешь, каковы последствия нечестного вмешательства и что может быть, если подслушивать чужие разговоры. Я надеюсь, ты усвоила урок. Многие годы мы изо всех сил старались уберечь тебя, и что же, лучше ли тебе сейчас, когда ты узнала все это?

— Теперь я чувствую горечь и печаль, но в то же время я стала мудрее, — ответила Марцина. — Я буду трудиться и прилагать все усилия, чтобы преодолеть наследие Сил Тьмы в себе.

Лара обняла юную фею:

— В тебе гораздо больше светлого, нежели темного, злого. Но послушай, Марцина, Колгрим не знает правды о твоем происхождении. Если он обнаружит истину, он попытается перетянуть тебя на свою сторону. Он чрезвычайно обворожителен и обладает даром убеждения. Но он гораздо коварнее и более жесток, чем даже его отец. Будь осторожна.

— Надеюсь, она прислушается к тебе, так как меня не слушалась никогда, — с раздражением добавила Илона.

Лара бросила красноречивый, пылкий взгляд на мать, и королева лесных фей громко рассмеялась.

— Это совсем не смешно, мама, — отреагировала Лара.

— Ах, ты не права, моя дорогая. Ты в конце концов довела до совершенства этот присущий только мне взгляд, полный порицания и праведного негодования. У тебя отлично получилось, Лара.

Теперь тихонько засмеялась Марцина, Калиг тоже начал ухмыляться. Улыбнулась и Лара, поняв всю иронию слов своей матери. На данный момент худшее было позади. Теперь Марцина знала страшную тайну своего рождения, но Лара не сомневалась, что неизменная поддержка и любовь помогут ей оправиться и обрести новые силы. Голос Калига прервал ее мысли.

— Марцина, твоя мать и я хотим, чтобы отныне твой дом был с нами, — сказал он.

— Но я лесная фея, — начала было Марцина и осеклась. — Впрочем, боюсь, что я уже не знаю, к кому принадлежу, — призналась она.

— Ты принадлежишь к роду своей матери, — сказал ей Калиг. — Ты часть светлого мира и солнца нашей пустыни.

— Мне нужно обдумать все это в одиночестве, — искренне сказала Марцина.

Илону обеспокоили слова внучки. Марцина пережила большое потрясение, и ей действительно требовалось время, чтобы свыкнуться с новой реальностью.

— Я знаю одно превосходное место, — улыбаясь, сказала Лара.

— Ей лучше вернуться в леса вместе со мной, — возразила Илона.

— Нет, ей лучше воспользоваться всеми преимуществами моего заветного, особенного места.

Лара взглянула на Калига, который улыбнулся и кивнул ей.

— Да, это то, что нужно, — согласился он.

— Что это за место, мама?

— Это Зирун.

— Тот уединенный оазис? — удивилась Илона. — Там такой зной! Нет, чтобы воспрять духом, Марцине нужна прохлада густых зеленых лесов!

— Я думаю, решать ей самой, — сказал Калиг.

Его глаза встретились с глазами Лары, и она едва заметно кивнула. Тогда Калиг взял Марцину за руку, и они исчезли.

Илона с раздражением топнула ногой.

— Как мог Калиг сделать такое! Ты уверена, что Марцине можно доверить остаться с ним наедине? — Она была зла. — Раз мое присутствие, очевидно, никому здесь не нужно, тогда я отправляюсь домой.

И королева лесных фей испарилась в облаке пурпурного тумана.

Лара засмеялась, но в ее смехе была нотка печали. Как это было похоже на ее мать — непременно сказать что-то колкое и обидное, если ей не удалось сделать по-своему. В отличие от своей бабушки Марцина редко совершала одну и ту же ошибку дважды. Лара откинулась на кушетке и стала наблюдать, как восходят луны в небесах Хетара. Вокруг нее умиротворяюще пели ночные птицы, и в теплом воздухе благоухали ночные цветы. Она почувствовала возвращение Калига еще до того, как он появился и сел рядом с ней на кушетке.

— Ей понравилось, и она пробудет там несколько дней, — сказал он и нежно поцеловал обнаженное плечо Лары. — Особым заклинанием я сделал так, что никто не сможет найти оазис, пока она там.

Вдруг Лара тихо заплакала.

— Калиг, я хотела, чтобы она никогда не узнала об этом. Я не хотела, чтобы она узнала о Колле и о своих братьях. А теперь мне страшно, ведь раз узнала она, то Колгрим тем более сможет выяснить правду.

— Колгрим будет слишком занят поиском невесты и тем, чтобы она непременно родила ему сына, — сказал Калиг.

— Мы ничего не узнаем, пока сами не отправимся в Темные Земли, — ответила Лара. — Все, что, как нам кажется, мы знаем, на самом деле лишь догадки, писанные вилами по воде. Завтра мы должны быть там, Калиг. Кроме того, есть только один способ выяснить то, что нам нужно. Я должна сама спросить об этом своего сына.

— Но он солжет тебе, — заверил ее Калиг.

— Да, возможно, — согласилась Лара. — Однако он унаследовал от отца самолюбие и гордость. Он не сможет отказать себе в удовольствии похвастать передо мной своим недюжинным умом и талантом. Если я спрошу, то в его рассказе будет хотя бы доля правды. Остальное нам придется разведывать самим. Я знаю, ты хотел пойти со мной, Калиг, но, если ты решишься на это, тебе придется оставаться невидимым. Колгрим не станет говорить так же свободно при тебе, как говорил бы со мной наедине. К тому же ты ведь знаешь, Повелители Сумерек не способны чувствовать присутствие принцев-теней, так что он не заметит тебя.

— Чудесно, любовь моя, — сказал Калиг. — Мы не узнаем всего, но те немногие сведения, что нам удастся получить, помогут нам выведать остальное.

Они заснули вместе, на откидной кушетке, в саду, а когда проснулись, Лара вышла во дворце Калига на балкон с видом на восходящее солнце. Сняв с себя свободное платье, она встала, разведя руки в стороны, развернув ладони к небесам, и стала принимать солнечные ванны, которыми услаждал ее великий золотой небесный шар. Его лучи стремились к ней, наполняя силой. Свет проникал в нее, пронизывал ее плоть, и вот фея уже сама его излучает, а после она сможет призвать его на помощь, когда ей понадобится защита. Когда солнце полностью поднялось над горизонтом, Лара покинула балкон и отправилась искупаться. Потом Кади одела ее в прекрасный белый халат с длинными пышными рукавами и закругленным вырезом. Служанка повязала золотой пояс на талии Лары и надела на ее изящные ножки золотые сандалии. Расчесывая длинные, словно золоченые волосы хозяйки, она аккуратно вплела в них тонкие золотые нити, так что волосы заблестели еще ярче обычного.

Как только Лара была готова, они с Калигом стали завтракать. Он тоже успел принять ванну и теперь был одет во все белое. Его небесно-голубые глаза сияли, выделяясь на фоне смуглой кожи, когда он кормил Лару кусочками сочной дыни, а она, смеясь, соблазнительно облизывала его пальцы. Он остановился и покачал головой, будто осуждая.

— Любовь моя, нас ждет важное дело, и оно прежде всего, — сказал он. — Прошу, не отвлекай меня.

— Тогда перестань кормить меня с рук, словно любимую зверюшку, — парировала Лара, намазывая масло на ломтик свежего теплого хлеба и аппетитно откусывая его.

— Ты права, моя фея, но я не могу устоять перед тобой.

— Я знаю, — ответила Лара, обольстительно улыбаясь. В глазах ее сиял озорной огонек.

— Напомни мне как-нибудь найти себе любовницу, — в пылу сказал он.

— Если ты настаиваешь, — отрезала она. — Быть может, мне помочь тебе с выбором?

Калиг разразился смехом.

— Представления не имею, как твои смертные мужья выдерживали твой острый язычок, любовь моя.

— Мне казалось, тебе нравится мой язычок, — продолжала дразнить Лара.

— Нет! Нет, прекрати! — уже умолял он, смеясь все громче и задорнее, и она смеялась вместе с ним.

Наконец, они покончили с трапезой и направились в библиотеку Калига, где он достал из шкафа чашу из черного оникса и налил в нее воды из керамического кувшина. Вода в широком, почти плоском сосуде была кристально чистой и неподвижной.

Лара взмахнула над водой левой рукой, произнеся: «Покажи мне Колгрима». Вода потемнела и, тут же вновь став прозрачной, явила Повелителя Сумерек в его тронном зале. Он обращался к Книге Правления, а старый Альфриг стоял подле него. Лара подумала, что канцлер выглядит уставшим.

— Помни, мой господин, ты должен оставаться невидимым, — напомнила она Калигу.

Тот кивнул, а затем, обернув их обоих своим плащом, перенес их в тронный зал молодого Повелителя Сумерек. Калиг приоткрыл край плаща, и Лара ступила в зал, словно из воздуха.

— Колгрим, — вместо приветствия позвала она.

Повелитель Сумерек поднял глаза, неожиданно услышав ее голос, и широко улыбнулся.

— Мама, дорогая! Как мило с вашей стороны посетить меня! Сколько лет прошло? Должно быть, не меньше века? — Он поцеловал ее руку.

Лара почувствовала, как ледяной холод пробежал по спине, но она не выдала своего желания отстраниться.

— Ты оставил свои волосы золотистыми, — отметила она. — Я думала, было бы лучше сделать их темными.

— Мои золотые локоны напоминают всем о том, кто моя мать, — сказал он с улыбкой. — Я уверен, в сочетании с чертами моего отца это замечательно. Для чего вы пришли?

Лара посмотрела на престарелого канцлера:

— Приветствую вас, Альфриг. Не думала, что вы все еще служите.

Старый гном низко поклонился:

— Приветствую, домина. К сожалению, мне никак не удается найти кого-то, кто подходил бы моему господину, хотя, да услышит меня великий Крелл, я очень старался.

Лара посмотрела на Колгрима:

— Что ты будешь делать, если он умрет?

— Он не умрет, — ответил Колгрим. — Я наложил на него заклятие. Он нужен мне.

— А ты действительно настоящий монстр, как твой отец, — сказала Лара, испытывая искреннюю жалость к Альфригу.

— Так зачем вы пришли? — повторил Колгрим. — Я уверен, ваш визит имеет определенную цель.

Он улыбнулся, глядя на нее, и на какое-то мгновение напомнил Ларе его отца, который теперь был заточен в тюрьме глубоко под собственным замком. Колгрим был привлекательным мужчиной. Высокий, статный, с чуть смугловатой кожей, высокими скулами и прямым, длинным носом, с широким чувственным ртом. Густые черные брови нависали над темно-серыми глазами с длинными темными ресницами, позолоченными на концах. Когда он впадал в глубокую задумчивость, глаза его чернели так же, как у его родителя. Лицо его отца было, пожалуй, красивее и выразительнее, а его брат-близнец Колбейн был точной копией Колла, Колгрим же обладал внешностью более волевой и мужественной. Он предпочитал темные одежды, которые когда-то носил его отец.

— Я слышала, — начала Лара, — что ты ищешь невесту, которая родит тебе наследника. Я думала, эта привилегия досталась твоей единокровной сестре Циарде.

Глаза Повелителя Сумерек почернели от негодования.

— Эта дрянь обманула меня. Сама она была переполнена чувством собственной значимости, а чрево ее оказалось пустым. К тому же она была сварлива и бесконечно придиралась ко мне. Теперь от нее остались лишь голые кости в ущелье под мостом. Могу привести вас к ним, если вы хотите увидеть останки.

— Просто было еще слишком рано, еще не пришло время родиться твоему наследнику.

Лара говорила, едва сдерживая дрожь, охватившую ее от его хладнокровных речей.

— Вы правы, мама! Ах, если бы вы тогда сказали мне об этом! — воскликнул Колгрим.

— Ты не послушал бы меня. Дети редко прислушиваются к кому-то, если хотят поступить по-своему.

Альфриг зловеще улыбнулся. Колгрим был великим Повелителем Сумерек, но если бы его мать принимала бы в нем хоть какое-то участие, поддерживая его сторону, то он достиг бы еще большего величия.

— Ты собираешься жениться? — Лара повторила вопрос.

Колгрим лукаво улыбнулся:

— Возможно.

— Что говорит об этом Книга Правления? — напрямую спросила она.

Повелитель Сумерек пожал плечами.

— Я показал бы вам, но вы не сможете прочесть, ибо предсказания в ней написаны на нашем древнем языке, — ответил он.

— Мне не нужна твоя Книга. Все, что мне нужно, Колгрим, — это твой ответ. Ты действительно собираешься жениться? — в третий раз настойчиво спросила Лара.

— Я уже ответил вам, мама, — возможно.

— Это не ответ. В итоге однажды ты вынужден будешь жениться, чтобы произвести на свет наследника. В наших мирах ходит слух о том, что ты намерен сделать свой выбор очень скоро. Откуда же эта несчастная невеста, Колгрим?

Их взгляды встретились, но взор Лары даже не дрогнул. Она была сильнее его и хотела напомнить ему об этом очевидном факте.

Колгрим с раздражением отвел глаза. Он подумал, что сейчас его мать-фея была могущественнее, чем когда-либо. Ах, если бы он мог обладать этой силой!

— Книга Правления еще не открыла мне, кто эта избранная дева, — честно ответил он, и в глазах его заплясал дьявольский огонь. — Вы придете на нашу свадьбу, мама? И дадите нам свое волшебное благословение? Обещаю, ваш внук, мой сын, которого родит мне эта неизвестная, будет относиться к вам с тем почтением, которого не дали ваши внуки и правнуки, выросшие в Тере и Хетаре.

Он дерзил ей, но Лара с достоинством парировала:

— Да, это правда, что они не почитают меня, но мои потомки в Бельмаире уважают и чтут меня. Жена моего сына родила ему восхитительных детей.

— Я тоже ваш сын! — вскричал Колгрим.

— Ты сын своего отца, — жестоко отрезала Лара. — Прощайте, милорд!

Она быстро сделала шаг назад, ощутив рядом с собой Калига. Тот знал, чего она хотела, и мгновенно укрыл ее своим плащом, сделав невидимой. Она не проронила ни слова даже на безмолвном языке, так как Колгрим понял бы, что она не одна, ибо тоже владел этим языком. Принц-тень сразу же перенес их обратно в Шуннар.

— Он такой же злочестивый, как и его проклятый отец, — с ненавистью произнесла Лара.

— И тем не менее он говорит правду, — сказал Калиг. — Если бы Книга уже указала ему на ту несчастную, что станет избранной, он рассказал бы тебе. Он хочет, чтобы ты знала, что он способен быть Повелителем Сумерек не хуже, чем был его отец.

— Он никогда не знал Колла и, пока не вырос, не знал и меня, но кроме золотистых волос во всем остальном он, несомненно, воплощение Колла. Все его инстинкты служат злу, Калиг. Однако мы должны выяснить, кто же эта невеста, прежде чем он успеет жениться на ней.

— Пока Книга Правления не раскроет этой тайны Колгриму, у нас нет никаких шансов узнать об этом, — ответил принц-тень. — Так что мы должны набраться терпения.

— Мы должны узнать тогда же, когда и он, и ни минутой позже, — сказала Лара.

— Я хотел бы, чтобы мы смогли это сделать. Но Книга обладает какой-то защитой. Я попытался применить к ней заклинание, чтобы нас извещали каждый раз, когда Книга открывается, но мои чары были отторгнуты.

— Чтобы противостоять принцу-тени, нужна очень могущественная магия, — отметила Лара.

Калиг покачал головой:

— Нет, мое заклинанием было простым. Я не посмел использовать более сильного, так как Колгрим может быть предупрежден об этом. Когда Марцине было шесть лет, она могла отражать мои заклинания. Кроме того, Книга Правления — живое создание. Если бы она почувствовала, что не в состоянии защититься, то стала бы взывать о помощи к своему хозяину. Койлин останется в замке в Темных Землях. Он известит нас, что Колгрим узнал, кто станет его избранной, как только это случится.

— Пока придется довольствоваться этим, — сказала Лара.

Спустя несколько дней вернулась Марцина. Ее кожа, светлая от природы, теперь сияла бронзовым оттенком, а дивные фиалковые глаза сияли.

— Ах, как я полюбила солнце! — поведала она матери. — Я так благодарна тебе, что ты разделила со мной Зирун! Теперь мне гораздо лучше.

— И ты останешься со мной и Калигом? — спросила Лара.

— Да, я всегда буду знать, что мой дом здесь, с вами, в Шуннаре, но в горах Хетара, выше северной границы лесов, я создала свой собственный дом и возвела небольшой дворец. Он расположен среди вершин, откуда открывается завораживающий вид на наш мир. Вы никогда не видели Фейревью, и мне хотелось бы, чтобы вы с Калигом однажды посетили меня, если выдастся возможность.

— Ты будешь там в безопасности?

— Мама, я жила там последние пятьдесят лет, — с улыбкой сказала Марцина.

— Одна? — спросила Лара.

— Иногда одна, а порой нет. Но у меня есть слуги и целая компания волшебных существ, которые защитят меня в случае чего, — объяснила Марцина.

— Дай мне время выяснить все, что нужно, о будущей невесте Колгрима. Как только я все узнаю, я непременно отправлюсь к тебе, — пообещала Лара.

— Значит, я прощена? — открыто спросила Марцина.

— Да, прощена.

Прекрасная юная фея поцеловала свою мать в щеку.

— Тогда я удаляюсь, — сказала она и исчезла в бледно-лавандовой дымке.

— Я рад, что вы помирились, — сказал Калиг, выходя из тени в гостиной Лары. — Особенно учитывая все те сведения и знания, которыми она теперь владеет.

Лара покачала головой:

— Боюсь, любопытство может завести ее слишком далеко. Она может воспылать желанием проникнуть в Темные Земли, чтобы встретится со своим братом. В определенной мере я могу понять Марцину, но я слишком боюсь, что Колгрим узнает о ее существовании. Он будет использовать ее в своих низких целях, если выяснит, кто она.

— Если однажды мы возьмем ее с собой, то сможем держать ситуацию под контролем, — предложил Калиг.

— Ты прав, — кивнула Лара.

— Какое-то время она сможет держать себя в руках, любовь моя, — уверял Калиг. — Это позволит нам узнать все, что требуется. Если все получится, мы сможем предложить ей увидеть Колгрима.

— Если я знаю свою дочь достаточно хорошо, то могу предположить, что поначалу она вызовет его отражение в своей волшебной чаше, — сказала Лара. — Но сдерживать свое любопытство она сможет очень недолго. — Лара склонилась к Калигу. — Перемены уже совсем близко. Я их чувствую, они наполняют воздух. Напряжение все нарастает, словно приближаясь к апогею. Откуда, откуда же придет эта невеста?

— Наберись терпения, — урезонил ее Калиг. — Койлин сообщит нам, когда Книга Правления заговорит, и тогда мы сможем действовать. Не раньше.

* * *

Принц-тень Койлин стоял, незрим и беззвучен, в тронном зале Повелителя Сумерек в Темных Землях и наблюдал. Каждое утро Колгрим приходил и открывал Книгу. Но по-прежнему ничего не было написано на чистых пергаментных страницах. Прошло несколько недель, Колгрим становился все более нетерпелив. И однажды, когда неистовые грозы разразились над Темными Землями, сотрясая их оглушительными ударами грома и вспарывая острыми молниями темные багряные небеса над балюстрадами тронного зала, Колгрим снова вошел и открыл Книгу.

Со своего места наблюдения, как раз из-за спины молодого Повелителя Сумерек, Койлин смог увидеть слова, начертанные на гладких страницах, и прочесть написанное на таинственном древнем языке Повелителей Сумерек, так как знал его. Очень немногие обладали этим знанием. Его взгляд жадно скользил по страницам, и то, что он переводил, удивляло его все больше. Он старался запомнить все как можно точнее, чтобы передать в том же виде Калигу и Ларе. Затем он дождался реакции Колгрима на указание Книги Правления.

— Стража! — закричал Колгрим, и в зал тотчас вошел охранник. — Пойди и немедленно приведи канцлера, — приказал Повелитель Сумерек.

— Да, мой господин, — сказал стражник и умчался.

Колгрим ухмылялся, не сдерживая злорадной улыбки. Он с нетерпением ждал Альфрига, чтобы поскорее показать ему, какой мудростью наделила его Книга. Зная своего хозяина, гном явился очень быстро.

— Мой господин, вы посылали за мной?

— В Книге Правления, наконец, сегодня появилось послание для меня, — сказал Колгрим. — Прочти его!

Мелкими шажками Альфриг приблизился к треноге, поддерживающей Книгу. Его старческие слезящиеся глаза заскользили по строкам. Затем он поднял взгляд, улыбаясь своему господину.

— Это гениально, хвала великому Креллу, Властелину Тьмы, который мудростью своей ведет нас, — сказал Альфриг. — Мы никогда не делали ничего подобного, но с помощью Сил и чар, что вы унаследовали и от своей матери, и от отца, вы сможете легко достигнуть своей цели, мой господин. Кроме того, — добавил он, — мы сможем избежать жертв и затрат. — Он с удовольствием покачал головой. — Разве план не идеален? — Улыбка его стала еще шире.

— Да, план — само совершенство, Альфриг. Но будет ли Хетар сотрудничать с нами, как ты думаешь?

Уверен, они согласятся, мой господин. Хетар переживает очередной упадок, в точности такой же, как предыдущий, но с одним лишь изменением. Сто лет тому назад этот мошенник Иерарх обучил их хитрости: нельзя, мол, позволять низшему классу страдать от голода и нужды. С тех пор эти люди неизменно сыты, одеты, имеют крышу над головой, а потому довольны жизнью. Осуществление этого не стоило им больших усилий и в то же время позволило вернуться к бесчинству, распутству и стяжательству. Они не хотят ни с кем воевать. И если вы сможете покорить Хетар, не нарушив жизни людей и не погубив ресурсов, тем лучше.

Date: 2015-06-05; view: 349; Нарушение авторских прав